Глава 7
Когда утром Кэрри открыла глаза, то сразу не поняла, где она. Голубые стены и белое постельное белье…
Заблуждение прошло через секунду. Она глубоко вздохнула. Непривычно просыпаться в чужой постели.
Похожее ощущение у нее было первые несколько дней в квартире наверху, но уже через неделю она этого не замечала. Это лишь доказывает, что дом в Лондоне больше не был по-настоящему ее домом.
Квартира Дэна намного более обжитая, чем ее. Но он ведь прожил здесь большую часть своей жизни. Современные телевизор и музыкальный центр соседствовали с украшениями, картинами в старинных рамах и необычной антикварной мебелью. Особенно ей понравился маленький столик темного дерева около двери. Дэн не объяснил ей, как получилось, что он стал жить с бабушкой, а она не захотела выведывать.
Так же, как она не хотела излишнего любопытства с его стороны.
Улыбка сама собой появилась у нее на лице. Он целовал ее…
А она целовала его в ответ.
Ее первый поцелуй с тех пор, как…
Это было так хорошо и приятно. Похоже, что такой поцелуй поможет ей выздороветь.
Но поцелуй Дэна возродил в ней еще много чего. Прошлой ночью после того, как они разошлись, она почти не спала. Лежала, уставившись в потолок, и думала, думала…
Кэрри огляделась. Ботинки Дэна на полу, джинсы на спинке стула. Она представила его фигуру в этих джинсах, и у нее закололо кожу.
Дэн настоял, что ночная смена – его. А она решила, что два куска шоколадного торта – достаточная взятка за то, чтобы он провел ночь на диване.
Авраам. Кэрри резко села в постели.
Она совсем его не слышала. По телу пробежал холод, сердце сжалось от страха.
Кэрри вскочила и пулей вылетела из спальни. Дыхание застряло в горле, когда она склонилась над колыбелью.
Пусто. Колыбель была пуста.
Она обернулась и замерла.
Дэн спал, сидя на диване и прижав Авраама к плечу. Почему он ее не разбудил? И почему ночью она ничего не слышала?
У Дэна затрепетали веки, и он рукой в гипсе потер заспанные глаза.
– Если разбудите моего ребенка, вам конец, – проворчал он, повторяя ее же слова, сказанные ему накануне.
– Простите. Я только что проснулась и поняла, что всю ночь не слышала Авраама. И в колыбели его не было. Я испугалась. – Она замолчала, заметив, что он как-то странно на нее смотрит. – Что? Что такое?
Босым ногам было холодно от деревянного пола, кожа покрылась пупырышками.
– Ой! – Кэрри прикрыла руками грудь. Атласная ночная рубашка – в отличие от «бабушкиной пижамы» – едва доходила до поясницы. Прошлым вечером на ней был халат, и она не снимала его, пока не легла спать. Электричество восстановилось, и температура в квартире поднялась, но, поскольку теплой одежды у Авраама не было, они включили обогрев на несколько градусов выше обычного. Поэтому она отказалась от своей теплой пижамы, а Дэн ни разу не видел ее в легкой ночной рубашке. До сих пор не видел.
От холода – она стояла босиком на деревянном полу – она ощутила, как затвердели соски.
– Подождите, я сейчас. – Кэрри бегом вернулась в спальню за халатом, слишком поздно сообразив, что короткая ночная рубашка развевается у нее сзади. И это на глазах у Дэна!
Она вернулась через несколько минут и, стараясь не показать своего возбуждения, беспечным голосом заявила:
– Сегодня завтрак готовлю я. Вчера был американский – с оладьями. Поэтому сейчас будет чай, тосты и джем.
Дэн понимал, как она смущена, и подавил улыбку.
– Кэрри Маккензи, я оценил ваши старания меня отвлечь. И хотя у меня пустой желудок, но ваши тосты с джемом не пройдут. Вчера вы испортили оладьи своим маслом с джемом. И даже не мечтайте напоить меня чаем после той ночи, которая у меня была. Мне необходим кофе. По крайней мере, три чашки.
Ей стало стыдно. Она села рядом с Дэном – сейчас она одета и в полной безопасности.
– С Авраамом пришлось тяжело? Мне очень жаль. Я ничего не слышала.
– Я заметил. – Он устало улыбнулся ей. – Кэрри, если бы мне была нужна ваша помощь, я бы вас разбудил. Все обошлось. – Он помолчал. – Ну, вообще-то не совсем, но я закрыл дверь, чтобы вы ничего не услышали. Вам и так пришлось нелегко, а ночь без сна…
Она была поражена.
Кэрри уже успела понять, что скрыть что-нибудь от Дэна невозможно. Он не один раз спросил ее, в чем дело, а она так и не ответила. Не ответила потому, что не была готова.
Прошло всего несколько дней, и она не успела как следует его узнать. Но то, как он вел себя прошлой ночью… Он видит ее почти насквозь. Это что – выучка полицейского? Он что, просто знает, когда надо надавить, а когда отступить? И всему этому учат в полицейской академии? Неужели он читает ее мысли? Чувствует, когда ей тяжело и надо дать ей передышку? Она не готова поделиться с ним своими личными переживаниями. А может, уже готова?
Лондонские друзья знали о ее несчастье. Но они либо обходили эту тему, либо старались ее отвлечь. А ей не было нужно ни то ни другое.
Она заговорит, когда будет готова, а не тогда, когда к этому готовы другие.
Возможно, легче сделать это с кем-то, не входящим в круг ее друзей. С человеком, который будет беспристрастен и не обрушит на нее град советов, что ей делать и как преодолеть горе.
Дэн – первый мужчина, который за долгое время вызвал у нее интерес. Она уже думала, что у нее внутри все умерло и ничто ее не разбудит вновь. Чем она рискует, если скажет ему, поделится с ним?
Судя по снежным заносам, им предстоит находиться здесь по крайней мере еще день. В углу поблескивал экран телевизора. Желтая полоса новостей по-прежнему сообщала о том, сколько выпало еще снега и сколько людей отрезано от семьи и друзей. Кэрри кивнула в сторону телевизора:
– Снегопад не прекращается.
Дэн вздохнул.
– Да. – И посмотрел на Кэрри. – Не похоже, что мы сможем вскоре отсюда уйти.
– Хорошо хоть, электричество снова не отключилось, так что можно принять душ, вскипятить чайник и простерилизовать бутылочки для детского питания. – Она сказала первое, что пришло в голову. Это все практические вещи.
Но в мозгу стучали и другие мысли. Они с Дэном просидят здесь еще день. Еще день с потрясающим Дэном.
И с ребенком. Справится ли она?
Вот ее шанс. Если только у нее хватит смелости…
Она протянула руки к Аврааму. Заметил ли Дэн, что руки у нее дрожат?
– Можно мне?
Дэн кивнул и передал ей полусонного ребенка. Авраам моментально уткнулся ей в плечо. Ему, кажется, все равно, кто его держит.
Раздался громкий булькающий звук, и затем по квартире разнесся запах. Кэрри поморщилась.
– Ох, Авраам. Ну как же так?
Она провела рукой по его спинке и почувствовала, что мокрый не только подгузник. Со вздохом она опустила его в колыбель:
– Ну-с, юный сэр, полагаю, что сейчас тебя ждет ванна.
– Но как? У нас нет ванночки.
Кэрри указала на глубокую кухонную раковину:
– Мы используем это. Ничего более подходящего у нас нет. Вы разве не помните, как ребенком купались в раковине на кухне?
– Не припоминаю. Это у англичан такой обычай?
Кэрри изо всех сил начала скрести раковину.
– У моей бабушки были фотографии – на них я голая сижу в раковине на кухне. Я думала, что все так делают.
Она наполнила раковину теплой водой с детским шампунем. Затем сняла с Авраама испачканную одежду и положила в ведерко с холодной водой.
Дэн наморщил нос:
– Это придется стирать? Не лучше ли просто выбросить?
– Мы не можем себе позволить такую роскошь: у нас всего несколько детских вещичек. А это нужно прополоскать и прокипятить.
Дэн взял ведерко:
– Я в прачечную. Вернусь через пять минут.
Кэрри подняла извивающегося Авраама с полотенца.
– Посмотрим, удастся ли смыть с тебя это, – сказала она, осторожно погрузив Авраама в воду.
Сначала он издал громкий испуганный вопль и вздрогнул, но спустя несколько секунд привык и задрыгал ножками. Ему явно понравилось.
Кэрри улыбнулась. Первое купание. Ее первое купание младенца.
Этот момент ребенок должен разделить со своей матерью. Кэрри смотрела, как маленькие ножки били по воде. Она плеснула водой ему на живот и грудку, а он издал довольное верещание. Ему нравится. Ей даже показалось, что он улыбается.
Она немного повернула его на бочок и обмыла ватными тампонами.
И тут произошло это.
Он задрожал, и Кэрри интуитивно поняла, что с ним что-то не так. Она испугалась. Авраам сделался мертвенно-бледным. И не дышал.
Нет. Нет!
Кэрри вскрикнула. Стены вокруг сомкнулись. На кухню вошел Дэн, и она, подхватив под мышки ребенка, сунула его в руки Дэну.
– Кэрри, что случилось?
Она ничего не могла с собой поделать. Она задыхалась. Ноги несли ее вон из квартиры на лестницу, на улицу. На заснеженные ступени, где она его нашла. Ноги у нее подкосились. Она без сил опустилась на холодные ступени, ловя ртом воздух.
Перед глазами – черные точки. Она нагнула голову между колен и заставила себя дышать медленно и глубоко. Но громкий стук сердца было не остановить.
Маленькое бледное тельце Авраама. Неподвижная грудка. Она не в силах это вынести. Никто не в состоянии пройти через это дважды в жизни. Никто.
Надо дышать. Вдыхать носом и выдыхать ртом. Снова и снова. Вдыхать и выдыхать.
Кэрри пыталась овладеть собой.
И услыхала какой-то звук. Где-то сзади. Плач ребенка.
Она зарыдала. Неудержимые рыдания разрывали грудь. С Авраамом все хорошо. Она почувствовала это. Она просто испугалась. Если бы не страх, она поняла бы, что он всего лишь задержал дыхание. Но она потеряла способность разумно мыслить. И сомневалась, что когда-нибудь обретет вновь.
Вдруг ее обняли за плечи, и кто-то уселся рядом с ней. Она почувствовала тепло другого тела.
Дэн. Он молчал и просто обнимал ее. Она не знала, сколько это длилось. Не знала, как долго она рыдала. Все, что она знала, – это его руки, обнимавшие ее так, словно он не хотел ее никогда отпускать.
Он гладил ладонью ее волосы. Холод пробирал до костей, но им обоим было все равно.
– Кэрри, скажите, как мне вам помочь? – прошептал Дэн.
– Дэн, вы не можете мне помочь. – Она наконец смогла громко что-то произнести. – Я испугалась. Я подумала, что Авраам перестал дышать.
– Кэрри, с ним все в порядке. Абсолютно все в порядке. – Голос Дэна обволакивал, словно мягкий успокаивающий бальзам. Он приподнял за подбородок ее лицо. – Чего не скажешь про вас, Кэрри. Скажите мне почему.
Пора. Пора сказать ему правду.
– Почему вы боитесь детей?
Вот он, этот роковой вопрос.
– Потому что у меня был ребенок.
Он не ожидал такого и несколько секунд молчал.
– Когда это было? – Голос прозвучал тихо и спокойно, без доли любопытства. Словно обычный разговор.
– В прошлом году.
Он охнул, потом встал и поднял ее:
– Пойдемте в дом и там поговорим. Чтобы не оставлять Авраама одного.
Он все время думает о ребенке. Из Дэна выйдет хороший отец.
Авраам был завернут в полотенце и дрыгал голыми пятками. Как только Дэн закрыл за ними дверь, Кэрри поняла, что поможет ей пережить трудный момент объяснения.
Она взяла на руки извивающийся сверток и крепко прижала к груди. Почему-то ей сделалось легче. Очень долго мысль о том, чтобы держать на руках чужого ребенка, ужасала, но прошедшие несколько дней освободили ее от этих страхов.
Могла ли она представить, что ей будет нетрудно рассказать о ребенке, которого она потеряла, держа на руках другое дитя?
– Прошло не очень-то много времени. – Слова прозвучали тверже, чем она от себя ожидала. Она всегда думала, что не в состоянии их вымолвить.
Почему она может говорить? Оттого, что рядом с ней Дэн? И он оказался единственным слушателем? Или потому, что она знала: он от нее не отстанет. А может, все-таки оттого, что она почувствовала доверие к нему? Почувствовала, что в состоянии рассказать этому человеку все, что угодно.
– В прошлом году пятнадцатого мая у меня родилась мертвая девочка. Руби.
Наступило молчание.
Кэрри ненавидела слово «мертвая», но ей важно было сказать ему, что именно случилось с ее ребенком. Она не хотела, чтобы он подумал, что она отказалась от своего ребенка или поступила так же, как мать Авраама.
Что он подумал? Теплая рука накрыла ее руку и крепко сжала.
– Кэрри, я очень вам сочувствую. Сочувствую, что вы потеряли дочь. Представляю, какой кошмар вы пережили.
Глаза у нее наполнились слезами.
– Спасибо, Дэн, – прошептала она.
Он выразил сочувствие из-за потери ею дочери. Он сочувствовал ей из-за Руби. Некоторые люди не хотят признавать ребенка, который умер. Даже не хотят произносить его имя. Им легче притвориться, что этот ребенок никогда не существовал. Выходит, что дети, которые ни разу не сделали вдоха, вроде бы и не посетили этот мир.
Но Руби все семь месяцев жила у нее в животе, колотилась, поворачивалась среди ночи, брыкалась, отчего Кэрри просыпалась на рассвете. Иногда малюсенькая ножка или ручка ясно вырисовывалась, когда Кэрри ощупывала свой живот.
Руби Маккензи существовала. И какое облегчение наконец поговорить о ней. Поговорить о ней нормальным голосом, а не приглушенным шепотом.
– Все, связанное с ней, в той серебряной коробке у вас наверху?
Он поразил ее.
– Откуда вы знаете про коробку?
– Увидел на вашей кровати. Когда мы были у вас в квартире. Я заметил, как вы смотрите на нее. – Он улыбнулся. – Мне показалось, что там лежит что-то важное для вас. – Он водил пальцем по костяшкам у нее на кисти. – И еще… ваша квартира. Нет ни одной фотографии. Необычно для женщины. Я понял, что у вас есть весомая причина для этого, но не стал спрашивать.
У нее по щеке скатилась слеза.
– Я старалась уйти от воспоминаний. Вот почему я в Нью-Йорке. Дома все напоминали мне о прошлом. Уехать сюда. Удалиться от всего этого…
Дэн коснулся ее груди:
– Вы не скроетесь от того, что здесь, Кэрри. Это с вами постоянно, и не важно, куда вы уедете.
У нее сжало горло.
То, как он произнес эти слова… Понимание. Каким образом Дэн это почувствовал? Его карие глаза сделались темно-шоколадными.
Он понимает ее.
– Я знаю. Но иногда то, что там внутри, легче пережить, если есть где уединиться.
– И вам было легче, Кэрри?
– Я думала, что было. Думала, что начинаю смиряться с тем, что произошло. – Она опустила глаза, глядя на Авраама. – До того, как появился он. – Она знала, что голос у нее дрожит. Она боролась с волнением, чтобы суметь вложить в слова свои мысли, чувства, тревогу. Дэн… его отношение сразило ее.
– Неудивительно, что вы не хотели помогать мне, придумывали отговорки. – Он покачал головой. По его лицу, по опухшим глазам было видно, как он устал. Дэн повернулся к ней. – Кэрри, простите. Я понятия не имел, насколько вам тяжело. Но мне была просто необходима ваша помощь. Я не смог бы справиться сам. Я совсем ничего не знаю о младенцах.
– И я, Дэн, тоже. – Слезы продолжали скатываться у нее по щекам. – У меня не было возможности это узнать. И я так боюсь сделать что-нибудь неправильно. Что, если я виновата в смерти Руби? Что, если я повела себя как-то не так? Что-то не то съела? Я не уверена в себе, не уверена, что мне можно находиться около ребенка. Я страшно боюсь навредить. Вдруг он заболеет, а я этого не пойму? А если его желтизна не пройдет и все ухудшится? – Она покачала головой. – Я уже держала мертвого ребенка на руках. Я не смогу дальше жить, если что-нибудь случится с Авраамом.
Дэн обнял ее за плечи:
– Не надо, Кэрри. Не надо себя накручивать. Мы же поговорили с Шэной, вы слышали, что она сказала. Как только появится возможность, она все устроит, чтобы осмотреть Авраама. И сегодня, когда вы его купали, ничего не произошло. Авраам, должно быть, просто задержал дыхание. Как только вы передали его мне, он пискнул. Кэрри, вы здесь ни при чем. Совершенно ни при чем. А что касается ошибок… скорее ошибусь я, а не вы. У вас все получается как бы само собой, и вы все делаете правильно. Независимо, насколько вам это тяжело, вы все-таки лучший родитель, чем я. Я даже не могу ровно надеть подгузник! – Он сжал ей руки. – Я не знаю, что случилось с Руби, но ни на секунду не сомневаюсь, что вы не виноваты. Что вам сказали? Медицинская экспертиза была?
Кэрри вздохнула:
– Они ничего не нашли. Несмотря на то что Руби родилась раньше времени, у нее и рост, и вес были в норме. И с детским местом все в порядке. И с пуповиной. Я не попадала ни в какие аварии, не болела. Кровяное давление было хорошим. Врачи не смогли представить ни одной причины, почему в тот день Руби перестала шевелиться.
Голос у нее прервался. В голове возникла картина того дня: выражение лица врача, которая делала УЗИ, безуспешно пытаясь обнаружить сердцебиение; то, как она нарочито спокойно сказала Кэрри, что ей надо посоветоваться с коллегой, и вышла за дверь. А Кэрри ждала, уже зная, что жизнь сейчас изменится, изменится необратимо. Она положила руки на мокрый от геля живот и говорила со своим ребенком. Говорила ей, что мама ее любит. И всегда будет любить.
Имя Руби было выбрано заранее, за несколько недель. Раскрашенные буквы были приклеены на дверь комнаты, которую решили сделать детской. Детской, которую Руби уже никогда не увидит… и никогда не будет там жить.
Лицо Дэна сказало Кэрри все: он понял ужас того, что нет ни причины, ни ответа, почему с ней случился тот кошмар.
– А что отец Руби? – осторожно спросил он.
– Отец Руби? – Кэрри покачала головой. – Марк неплохой человек, но никто из нас не смог справиться с этим несчастьем. Все развалилось. Он нашел другую работу и переехал. Он встретил кого-то, и я рада за него. Мы не могли больше быть вместе: это было слишком тяжело. Постоянное напоминание о том, что мы пережили, преследовало бы нас.
– Мне думается, что Руби будет постоянно в ваших мыслях, с Марком вы или без него.
Кэрри уставилась на Дэна. Как точно он сказал. Точно и просто. Она чувствовала связь с Дэном.
Марк – законченная глава в ее жизни. О Руби она думала часто, а о Марке почти нет.
Дэн совсем другой. Марк не мог находиться рядом с ней после того, как она потеряла Руби. Кэрри не представляла себе Марка в теперешней ситуации. Чтобы Марк ухаживал за подкинутым ребенком? Да ни за что на свете. А для Дэна это совершенно естественно.
Как удивительно совпало время их встречи. Если бы на Нью-Йорк не обрушился такой необычный снегопад, они с Дэном могли никогда даже не поговорить. Никогда не узнали бы друг друга настолько, чтобы между ними зажглись огоньки доверия.
Кэрри устало опустилась на диван. Теплая струйка дыхания Авраама задела ей шею.
– Дэниел, я не хочу забывать свою дочку. Я не смогу и никогда не захочу ее забыть. У меня в коробке лежат… ее первое УЗИ, УЗИ в двадцать недель, детские вещицы, которые я для нее купила. – Кэрри уставилась в стену. – И фотографии. Но… – Она замолчала, не в силах продолжать.
Рука Дэна снова обхватила ее, и он мягко произнес:
– Вы поможете мне с Авраамом? Кэрри, я понимаю, как вам тяжело, но мне нужна ваша помощь.
Она не сразу ответила, собираясь с мыслями.
– Странно. Я этого не ожидала. Я избегала детей не один месяц. Те мои подруги, кто были беременны и родили… Я придумывала отговорки, лишь бы не видеть их, и просто отсылала подарок. Надеюсь, они поняли. Да и в любом случае всем было неловко со мной общаться. Я подумала, что Авраам станет моим самым ужасным кошмаром.
– И?..
– И… – она взглянула на маленькое личико, уткнувшееся ей в плечо, – я не буду говорить, что это не тяжело. Но оказалось, что это не так страшно, как я думала.
Тепло, исходящее от Авраама проникало в нее сквозь халат. Это было приятно и так естественно, что ей захотелось остаться.
– Значит, вы сделаете это, Кэрри? Поможете мне еще день-другой? – Он указал на телевизор. – Непохоже, что деловая жизнь Нью-Йорка вскоре возобновится. – Он коснулся ее руки. – Кэрри, я пойму, если вы скажете «нет» и уйдете к себе.
Она думала о том, что поступит именно так. Но в этот момент Авраам задвигался и ближе прижался к ее шее.
Что ждет ее наверху? Пустая квартира. Где не с кем и словом перемолвиться. Только телевизионные новости, повторяющие одно и то же.
Сколько еще она будет перекладывать вещи в шкафу? И перечитывать любимые книжки?
Она прерывисто выдохнула. Дэн следил за ней и, казалось, даже не дышал, ожидая ее ответа.
– Сейчас вы это понимаете, Дэн, но не понимали две ночи назад.
Он кивнул. Неужели ему не удается ее убедить?
– Вы правы. Я тогда подумал, что вы с причудами. Но я же едва не обезумел, был в отчаянии. – Он постучал себя по груди. – Кэрри, я сердцем чую хорошего человека. И не потому, что я полицейский. Я с детства такой. Я всегда знал, у кого доброе сердце. И не важно, какая у этого человека внешность и из какой он среды. Я всегда знал, кого следует избегать, что бы он мне ни говорил.
Он открывал ей свою душу. Откуда он получил такой урок? Кэрри коснулась его щеки свободной рукой. Щека кололась. У Дэна не было времени побриться, но эта шершавая небритость… Ей было приятно.
– И вам хочется меня избегать? – спросила она.
Ох уж эти темные карие глаза! Они затягивают ее. Слава богу, что она сидит, потому что ноги у нее ватные.
Она чувствовала связь с ним и ни на секунду не сомневалась в том, что он скажет. Эта связь – настоящая, чего она давно не чувствовала.
Он улыбнулся ей. У него потрясающая улыбка. Дразнящая. От такой улыбки внутри все дрожит.
– Ни на одно мгновение не хочу, – прошептал он, наклонился к ней и коснулся губами ее губ.
Это – самый нежный на свете поцелуй. Она держит на руках Авраама, а то она могла бы скинуть халат и прыгнуть ему на колени.
Дэн смотрел на ее губы… и поцелуй из нежного сделался крепким, а язык пролез между ее губ.
Тепло охватило все тело Кэрри, согревая не только замерзшие ноги, но и другие места. Она зажмурилась.
Все ее мысли крутились вокруг Дэна. Стоило ему поцеловать ее, как она больше ни о чем уже не думала, в мозгу – ни одной другой мысли.
Но, словно почувствовав, куда это может завести, Дэн отстранился.
Сердце у Кэрри упало, но когда она открыла глаза, то увидела улыбающееся лицо Дэна.
– Так как, Кэрри Маккензи? Будете моим партнером в деле? Мы с Авраамом можем на вас рассчитывать?
Кэрри с прищуром смотрела на него. Как же он хорош. Его просьба помочь, его поцелуй… Этот парень способен обаять кого угодно.
Кэрри подняла бровь:
– Вы так стараетесь из-за шоколадного торта?
Он улыбнулся:
– Определенно ради этого.
– Ну, в таком случае мы квиты, потому что я делаю это из-за морковного торта… и оладий. – Ей нравилось, что они так легко переходят к флирту.
Дэн встал с дивана и протянул руки к Аврааму.
– Разве вы не хотите, чтобы я приняла от вас дежурство?
– О нет. – Он решительно покачал головой и забрал Авраама. Потом опустил глаза и уставился на ее голые ноги с накрашенными ногтями. – Я вот чего хочу: наденьте на себя что-нибудь, а то вы меня очень отвлекаете.
Она встала, специально распахнув полы халата, чтобы подразнить его.
– А мы не хотим отвлекаться, правда? – игриво заметила она, направляясь к двери.
Он покраснел. Такого парня, как Дэн, нелегко смутить. Но ему так это идет. Должно быть, женщины вешались ему на шею… особенно когда он в форме полицейского.
Неужели она вогнала его в краску? И для этого потребовалось всего-то несколько вызывающих слов и мелькание голой кожи. Щеки у Кэрри тоже покраснели.
Она начала ощущать прилив сил, проблески новой жизни. Жизни, которая не сыпется между пальцев, как песок на пляже.
Она повернула ручку двери.
– Кэрри?
Дэн стоял с Авраамом на руках. Ну абсолютно семейный человек. Такого человека она рисовала в своих мечтах о той жизни, которую хотела для себя.
– Скорей возвращайтесь.
Кэрри попыталась придумать остроумную фразу, но в голову ничего подходящего не приходило, поэтому она стрелой взлетела по лестнице. В голове – безумный круговорот. А все оттого, что Дэниел Купер сводит ее с ума.
