Глава 8
Англия осталась в другой жизни.
Три дня. Тысяча миль. На другом конце света. Клемми казалось, что с тех пор прошел целый век.
Она стояла у огромного окна и смотрела на город Растаан, расстилающийся у подножия холма, служащего своеобразным пьедесталом для дворца. Если что-то и напоминало ей о том, насколько изменилась ее жизнь, то это был город, построенный в пустыне, с его раскаленным воздухом, волнами поднимающимся с мощеных улиц. И полное отсутствие ветра, который должен был бы развевать флаги на дворцовых башнях.
Стоит открыть окно – и страшная жара ворвется в комнату, борясь с кондиционером, работающим на полную мощность. Впрочем, техника мало облегчала жизнь. Удивительно, как быстро она привыкла к совершенно другой атмосфере, другим температурам. Вместо того чтобы почувствовать радость от возвращения в страну, где выросла, Клемми изнывала от жары. Ей не хватало прохлады маленького коттеджа. Во дворце ее окружали комфорт, роскошь, и все же она с радостью променяла бы это на еще несколько дней свободы в Йоркшире.
Но этого не будет.
Глубоко вздохнув, Клемми отошла от окна. Ее босые ноги бесшумно ступали по розовому мрамору. Бирюзовое шелковое одеяние ниспадало до пола – еще одна вещь, без которой она с радостью обошлась бы. Возможно, платье сшито из тончайшего шелка точно по ее фигуре и украшено великолепной вышивкой, но ей нестерпимо хотелось скинуть его и надеть привычные джинсы и футболку.
Клемми опустилась на пуф и уставилась на свое отражение в зеркале трюмо. Она едва узнавала себя с макияжем, выполненным совершенно не в ее стиле: жирной черной подводкой, алыми губами. А волосы…
Дикие темные локоны были закручены и закреплены шпильками, и Клемми все время хотелось почесать голову. Она стала женщиной, которую хотел видеть ее отец. И ей было интересно, что о ней подумал бы Карим, который настаивал, чтобы она выглядела и вела себя как будущая королева.
Карим…
Он вторгся в жизнь Клемми, словно шторм, и перевернул ее с ног на голову. Они провели вместе несколько часов, и он мог стать больше чем человеком, которому доверено привезти ее домой.
Но она ошиблась. Если бы Клемми была багажом, дорога домой выглядела бы точно так же. Карим не уделил ей ни капли внимания. Убрав с дороги «мини», он схватил ее сумку, кинул во внедорожник, открыл пассажирскую дверцу, за все время не проронив ни слова. Когда Клемми прошла мимо него, собираясь сесть в машину, он стоял прямо, словно гранитная статуя, и ни разу не прикоснулся к ней. Его взгляд заморозил ее. Сказал ли он хоть что-то? Ах да…
– Ремень…
Команда была брошена, как только он сел на водительское место и завел машину. И пожалуй, все. Тишина. Когда Клемми попыталась начать разговор, он покосился на нее и указал на дождь, барабанивший по ветровому стеклу, снижая видимость до нуля.
– Я не могу отвлекаться. – Ничего не значащая отговорка. – Нам надо добраться до аэропорта и сесть на самолет до Растаана, пока агенты Анкхары не обнаружили нас.
Он подобрал правильные слова, способные гарантированно заткнуть ей рот. Как она могла забыть о людях, которые собираются предотвратить ее свадьбу с Набилом? Анкхара пойдет на все, чтобы альянс, гарантированный этим браком, никогда не состоялся. Поежившись, Клемми закуталась в ветровку, которую накинула поверх джемпера. Что бы между ними ни случилось, Карим обеспечит ее безопасность. Его отправили, чтобы защищать ее, этим он и намерен заниматься. Только этим, и ничем более. А от нее требуется самая малость – идти рядом и делать то, что ей говорят.
В аэропорту он подгонял Клемми, когда она выходила из машины, протащил ее сквозь череду каких-то ворот прямиком в частный самолет, прежде чем она сообразила, где они находятся. Всеми формальностями занимался Карим, включая ее незначительный багаж, который уже был на борту. Как только она села в кресло, Карим исчез в кабине пилота, чтобы самостоятельно вести самолет. Клемми не видела его до самой посадки.
Как только самолет набрал высоту, девушка расслабилась и наконец-то согрелась. А после того, как внимательная стюардесса принесла обед, ее совсем разморило. Стресс последних двух дней и ночи дал о себе знать, и она уснула. И уже когда самолет пошел на посадку, стюардесса легонько потрясла ее за плечо, чтобы она пристегнулась…
– Мадам…
Тихий голос отвлек ее от грустных мыслей. Алия, горничная, которую к ней приставили, как только она прибыла во дворец, стояла в дверях.
– К вам посетитель, мадам, он ждет внизу.
Набил. Кто же еще? Клемми ждала этого с того самого момента, как прилетела в Растаан.
Честно говоря, она была удивлена, что будущий муж не приехал в аэропорт, чтобы лично поприветствовать ее. Мог хотя бы встретить, когда блестящая черная машина с тонированными стеклами прибыла во дворец. Она готовилась к этому всю дорогу, не намереваясь показывать Кариму свою слабость. Поэтому Клемми скрывала, что ей страшно. Голова высоко поднята, спина прямая… Ее проводили во дворец, где – она была уверена – ее должен был встретить Набил. Но ее ждал только обер-камергер.
С тех пор она находилась одна в просторных апартаментах, предоставленная самой себе. Не с кем было поговорить. Никто не мог составить ей компанию. Один раз Клемми увидела в окне Набила. Он шел по двору, разговаривая с юной девушкой, миниатюрной и очень симпатичной. Набил не заметил, что Клемми наблюдает за ним. В какой-то момент она почти решилась выйти и встретиться с ним, но потом передумала. Этот брак был навязан им обоим, когда они были совсем детьми. Лучше всего ничего не предпринимать, пока Набил сам не придет к ней. Но вскоре ей стало известно, что он покинул столицу и улетел в летнюю резиденцию. Очевидно, идея брака радовала его не больше, чем ее.
Так что теперь Клемми подумала, что он решил соблюсти приличия и приехал. Распрямив плечи, она сделала глубокий вдох и кивнула Алии:
– Уже иду.
Фигура мужчины, который ждал ее в зале на первом этаже, была мощнее, чем она ожидала. Этот мужчина был высоким и широкоплечим – слишком крупным для юноши, который только что отпраздновал свое восемнадцатилетие. Он стоял, как и она несколько минут назад, уставившись в окно. Голова слегка наклонена, а одна рука оперлась о стену. Именно рука выдала его: как только Клемми подошла поближе, она узнала золотую печатку на безымянном пальце.
– Я… Карим?
Ей показалось или ее сердце подпрыгнуло и забилось так гулко, что пульс барабанной дробью бил по ушам?
Карим неторопливо повернулся:
– Клементина…
Легкий кивок – признание ее высокого положения при дворе. Он тоже был принцем и, естественно, кланяться ей не собирался. Клемми это и не требовалось. Ей осточертели поклоны и кивки. Она настолько привыкла к свободе за несколько месяцев, что знаки внимания казались ей перебором.
– Возможно, мне следует обращаться к тебе – принцесса Клементина?
– Не начинай!
Она была настолько увлечена, рассматривая его, высокого и сильного, что забыла о том, что теперь ей следует придерживать язык. Клемми еще не видела Карима в традиционном костюме. Белая ткань контрастировала с золотистой кожей и со стальным блеском его темных глаз. Он снял головной убор, и его шелковистые волосы блестели в солнечных лучах, пробивающихся сквозь витражные окна.
Клемми скучала по нему, но она не представляла себе, насколько скучала, пока не увидела его снова, такого захватывающе красивого. Она чувствовала себя, словно человек, умирающий от голода, которого неожиданно пригласили на банкет, и он не знает, куда смотреть, чем усладить свой взгляд. Как мог этот мужчина стать для нее центром вселенной меньше чем за неделю? И как она прожила эти несколько дней с огромной дырой в душе, которую он оставил?
– Я, кажется, просила называть меня Клемми.
– Это было в другом месте и в другое время.
В другой жизни, хотел он сказать. Она вспомнила, как Карим реагировал на ее неумелые попытки соблазнить его и как подчеркнуто демонстративно он держался на расстоянии. Он доставил посылку, выполнил миссию и исчез…
Так что ему надо теперь?
– Я приехал попрощаться. – Карим словно прочитал ее мысли и дал исчерпывающий ответ.
– Попрощаться?
«Мне не следовало приходить», – признался себе Карим, когда увидел огромные глаза Клементины, удивленно глядевшие на него. Он поклялся, что не станет искать с ней встреч. Так будет лучше. Он дал слово привезти ее Набилу – и сдержал его. Обещание выполнено, его совесть чиста, и теперь пришло время вернуться домой. К своим обязанностям, вернее, к обязанностям больного отца: возглавлять правительство, управлять страной, о чем он раньше и не думал.
– Что еще осталось недосказанным между нами? – спросил Карим.
Он заметил, как вздрогнула Клемми. Она, конечно, пыталась скрыть свою реакцию, вздернуть подбородок и смело встретить его взгляд. Карим едва сдержал улыбку. Значит, другая Клементина, дикая и необузданная, которая открыла дверь старого коттеджа, все еще здесь, спрятанная под новым обличьем. Высокая, элегантная девушка в бирюзовом шелке… Непослушные волосы аккуратно уложены в сложную прическу. Она сразила его, когда он повернулся и увидел ее.
Каждое утро, просыпаясь, Карим вспоминал дикое босое создание. Та, другая Клементина, с раскрасневшимися щеками, с блестящими волосами, рассыпавшимися на его груди, шепчущая его имя, – вот что преследовало его в снах. Эти воспоминания заставляли его вертеться на кровати, мучаясь от сексуального голода. Он просыпался в поту и еще долго не мог успокоить сердце.
Ее сдавленный крик: «Я хочу тебя!» – никак не выходил у него из головы, доводя Карима до состояния, близкого к сумасшествию.
Единственное правильное решение – не оглядываться. Оставить ее позади и отправиться домой, к жизни, которая его ждет, и Клементине в ней нет места. Так лучше – для них обоих.
Тогда какого черта он не смог уехать, не увидев ее в последний раз? Почему он явился во дворец, словно влюбленный дурак? Клементину нетрудно заменить другой женщиной, страстной и горячей – и намного менее опасной.
Нет, эта мысль ошибочна. Мысль о другой женщине в его постели немедленно напомнила о том, каково это – прижимать Клементину к себе. Знать, что она, разгоряченная и готовая на все, запретна для него. Карим чуть не взорвался, когда отказывал ей.
– Ты здесь, где и должна быть. Перед тобой будущее. И твой день рождения будет уже скоро.
– Через четыре дня, – прошептала она так тихо, что ему пришлось наклониться, чтобы расслышать ее слова.
Он тут же уловил легкий запах ее духов, смешанных с неповторимым истинно женским ароматом ее кожи. У него все заныло внутри. Чтобы скрыть свою реакцию, он быстро кивнул и сделал столь необходимый ему шаг назад, прислонившись к резной колонне.
– Твоя свадьба не за горами, после нее сразу же состоится церемония коронации.
– Моя судьба. – В глазах девушки, густо подведенных сурьмой, появился блеск. Клемми явно пыталась скрыть свои эмоции, но без особого успеха. – Я стану королевой Растаана.
– Конечно станешь.
Он с трудом кивнул в ответ. Его шея неожиданно окаменела, а голова отказывалась двигаться. Карим не мог принять тот факт, что Клемми – Клементина – скоро станет женой Набила. Ляжет с ним в постель. Он представил это идеальное сексуальное тело под тяжестью незрелого мужчины… его рот, ласкающий ее…
Проклятье – нет!
Невероятным усилием воли Карим разжал кулаки. На ладонях остались следы от ногтей.
Воспоминания о Клемми, которую он знал, должны уйти в прошлое навсегда. Это очень важно. Это нужно и женщине, которая стоит перед ним, высокая, царственная, чей макияж никогда в жизни не оказал бы на него такой же эффект, как ее лицо без краски.
Карим хотел Клемми до безумия. Но она не была просто любой женщиной. А он не был просто любым мужчиной. То, чего он желал и что должно было произойти, – две разные вещи. И не важно, что его душа протестовала. Клемми из Англии больше не существовала. Была только будущая королева Растаана. Либо он сейчас же повернется спиной к принцессе Клементине и уйдет, либо окончательно уничтожит репутацию семьи и страны.
– Моя миссия выполнена. Я слышал этим утром, что агенты Анкхары пойманы. Тебе больше ничто не грозит.
– Так что ты свободен. Мне стоит поблагодарить тебя за то, что ты позаботился о моей безопасности… – В ее голосе было меньше жизни, чем в покойнике.
Клемми не нашла в себе сил сказать что-либо еще. Она не могла больше сдерживать себя. Еще слово – и она сорвалась бы, открыла бы ему свое смятение, которое переворачивало душу, или сказала бы то, что не должна говорить.
– Не уходи…
Клемми отпрянула от ужаса, как только услышала свой голос и поняла: она сделала то, что только что поклялась не делать. Ей надо было сжать губы, но слова вырвались, и их не вернуть.
– Не надо…
Ей показалось, что глаза Карима моментально потемнели, а лицо стало каменным. Он посмотрел на нее с изумлением:
– Не говори такие вещи.
Его рука легла на грудь. Под пальцами, под тончайшей материей костюма, скрывались шрамы, к которым она прикасалась, – полосы, которые портили идеальную смуглую кожу. Еще совсем недавно у Клемми была возможность целовать и гладить ее.
– Ты не знаешь, что говоришь, – тихо сказал Карим.
– Ох, знаю…
Теперь, когда все уже было сказано, нет смысла сдерживать себя. У них нет будущего. Нет надежды быть вместе. И она воспользуется этими минутами, последними минутами, проведенными рядом с Каримом, чтобы рассказать ему, что она чувствует.
– Я скучала по тебе. Очень сильно.
– Я был занят.
А чего она ожидала? Что он тоже скучал? Глупая, глупая, глупая девчонка! Наивная фантазерка, ребенок!
– Занят очередным делом чести?
Темные брови Карима сдвинулись, и она чуть не отступила. Но Клемми уже было все равно. Она не позволит этому ледяному взгляду заморозить ее, заставить замолчать. Она видит Карима в последний раз и не собирается скрывать то, что творится у нее в сердце.
– Надеюсь, оно было доведено до конца. Не так, как наша ночь вместе.
Его глаза прищурились, оставляя небольшие щелочки, тем не менее Клемми ощутила этот проникновенный испытующий взгляд.
– У нас не было ночи вместе.
Его голос был грубым. Но ее воспоминания – воспоминания, которые она без конца прокручивала в голове с тех пор, как вернулась в Растаан, – придали ей сил.
– Она могла быть.
Карим резко помотал головой, затем развернулся и направился к двери:
– Ты была расстроена, напугана. Тебе снились кошмары, и я… хотел тебя успокоить.
– Так вот что это было? – усмехнулась Клемми.
– Именно. И ничего больше…
Карим говорил тихо и нечетко. Казалось, в горле у него встал ком. Это убедило ее в том, что нельзя отпускать его так просто.
– Лжец, – мягко произнесла она, а затем, воодушевленная тем, что он замер, повторила: – Ты лжец. И трус, потому что не признаешься. Я же не боюсь сказать, что хотела большего.
Она, наверное, перешла все границы. Клемми заметила, как он напрягся. Ее собственный желудок сжался, и подпрыгнуло сердце. Карим сделал шаг к двери – подальше от нее, – и снова замер.
«Я хотела большего…» Он раздумывал над ее словами, и это держало Клемми в таком напряжении, что, только почувствовав кровь во рту, она поняла, как сильно искусала нижнюю губу.
– Я хотела тебя, – прошептала она. – И ты…
Клемми не успела закончить фразу. Карим резко повернулся к ней лицом. В его глазах горел яростный огонь. Кожа на смертельно бледном лице натянулась настолько, что около носа и рта появились белые линии.
«И ты желал меня…» – хотела сказать Клемми. Она открывала рот, ее губы двигались, но беззвучно. Впрочем, слова были не нужны. Она посмотрела в глаза Карима и поняла это.
Но все же кое-что она должна ему сказать, прежде чем позволит уйти. Он услышит их, а она посмотрит, не пропадет ли у него желание поскорее сбежать.
