Глава 11

Следующие три дня прошли будто в другом измерении. В измерении, где она не супермодель, а он не одноногий солдат, вне ее лиги. Не было леди и плотника. Просто хорошая компания, вкусная еда и прекрасная погода. Смех и солнце.

Долгие дни путешествий по водоемам юга Англии. Приветствие людей на других лодках. Открывание и закрывание шлюзов. Еда в пабах.

И ночи. Долгие, горячие, потные ночи, полные необузданных утех. Желания сбросить одежду и исследовать друг друга. Смелости и откровенности. Испытания граней своей сексуальности. Главное – не насыщаться ни на миг.

Зная в глубине души, что так не может продолжаться вечно, они сбрасывали с себя маски повседневности при каждом удобном случае. Оставляли условности, высвобождая свое истинное я.

По словам Кена, следствие продвигалось. Наметились кое-какие нити, и проверялись все возможные версии. Но пока не произошло ни одного ареста, и он по-прежнему рекомендовал ей не высовываться.

Эва, по идее, уже должна была начать нервничать. В обычной ситуации она уже сходила бы с ума, думая о том, как безделье и время, проведенное не в свете софитов, может сказаться на ее карьере. Рэджи уж точно места бы себе не находил. День и ночь он надоедал звонками и сообщениями. Отчаянно умолял ее позволить ему скормить прессе хоть что-нибудь. Что угодно. Для затравки, дабы не ослабевал интерес.

Но после десяти лет на виду у всех анонимность казалась особым соблазном. А простая жизнь на воде, с обычным мужчиной была еще большим соблазном. И в то время как британская пресса и папарацци с ног сбились в поисках Эвы, хватаясь за любую соломинку и сообщая о любой мнимой, якобы замеченной Эве, словно речь шла об Элвисе, – Эва наслаждалась своей вновь обретенной свободой и возможностью быть собой. Не накладывать макияж. Не ходить ежедневно в спортзал. Объедаться в пабе банановым пирогом с кремом и не оглядываться в поисках камер. Целовать Блэйка на людях и не бояться прочесть о своей помолвке или возможной беременности на следующий день.

Но реальность мрачно вторглась в их мир на шестой день. И это было началом конца. Телефон Блэйка зазвонил вечером шестого дня, когда они ужинали в пабе в Дэвизес. Они говорили о пороговых шлюзах Кейн-Хилл, которые им предстояло пройти на следующий день. За шесть часов целых двадцать девять шлюзов.

Эва увидела, что, взглянув на экран, Блэйк нахмурился, затем нажал на кнопку приема вызова. Он говорил немного, ограничившись лишь фразами «Ясно, я понял» и «Когда?.. Где?». Но лицо его становилось все мрачнее, и Эва почувствовала, как холодная рука медленно смыкается на ее сердце.

– В чем дело? – спросила она, когда он прервал разговор.

– Планы изменились. Завтра меня ожидают на похоронах.

Эва замерла. Похоже, в детали он вдаваться не намеревался.

– О… Ясно. Кто умер?

– Один парень, с которым я служил.

Он отвечал коротко, а лицо его, еще несколько минут назад оживленное, вдруг стало бледным и неприступным, как удар молнии.

– Где?

– Маленькая деревушка на границе Солсбери. Утром возьму напрокат машину. Уже к ночи смогу вернуться.

Эва кивнула. Она не знала, что ей стоит говорить или делать. Стоит ли задавать вопросы? Хотел ли он этого? Или, может, стоило отвести его обратно на лодку и отвлечь? Она посмотрела на их недоеденный ужин и вдруг поняла, что ничуть не голодна. Она оглядела публику, наслаждавшуюся теплым вечером в пивном садике.

– Хочешь, вернемся на лодку?

Блэйк кивнул:

– Да.

По берегу они шли молча. Блэйк упорно молчал, и она даже не пыталась взять его за руку так же, как по дороге в паб. Когда они вошли в каюту, и Блэйк запер дверь, она повернулась и спросила:

– Хочешь поговорить об этом?

Блэйк покачал головой, схватил ее за руку и притянул к себе.

– Нет, – сказал он и впился ртом в ее губы, одновременно подняв ее на руки и направившись с ней в спальню.

Отвлечь его ей удалось.

Следующее утро выдалось прохладным и мрачным. Когда они проснулись, дождь тихонько постукивал по крыше, а серый дневной свет с трудом пробивался сквозь занавески.

Символизм данного факта от Эвы не ускользнул.

– Я могу поехать с тобой, – предложила она, прижавшись спиной к его груди, стараясь согреться теплом его тела в сером свете холодного дня. Она почувствовала его неуверенность и поспешила уточнить: – Не на похороны. Просто поехать с тобой. За компанию.

Она ожидала, что он скажет «нет», и некоторое время он не говорил ничего, неподвижно держа свою теплую руку на ее животе.

– Конечно, – ответил он. – За компанию – это… здорово.

А потом он стал целовать ее шею, и рука его скользнула ей между ног, и Эва раскрылась перед ним, готовая к очередной порции бешеного секса, инстинктивно зная, что Блэйку требовался выброс энергии, дабы заглушить горечь утраты, которую он не мог выразить словами.

Проведя в дороге час почти абсолютного молчания, Эва чувствовала, что находится на пределе. Ландшафт был таким же серым, как и настроение в кабине машины, и ее собственная неуверенность сводила ее с ума.

«Скажи что-нибудь! Нет, ничего не говори!»

Но в итоге пришла к выводу, что бессмысленно делать вид, будто они просто отправились в воскресное путешествие за город.

– Как его имя? – спросила она.

Пальцы Блэйка сжались на руле.

– Айзек Випани.

Эва нахмурилась:

– Необычное имя.

– Он новозеландец. Его отец был маори. Умер, когда он был мальчишкой.

– Да, но ты же сказал, вы служили вместе?

Блэйк кивнул:

– Его перевели к нам из новозеландского корпуса после того, как он женился на английской девушке.

– Сколько ему было лет?

– Двадцать девять.

Эва чуть не спросила, как он умер, но какое это имело значение? Человека не стало. Молодого человека. Солдата.

– У них остались дети?

– Двое.

Лицо Блэйка мрачнело на глазах, и она не смела спрашивать дальше. Она хотела, чтобы их отношения позволяли ей в подобной ситуации просто положить руку на его колено и утешить его. Конечно, за последние несколько дней они стали друг другу ближе, но разве можно сравнить четыре дня и ночи секса с потерей друга?

В своем черном костюме, и столь же мрачном расположении духа, он казался ей, столь недосягаемым, что она и не думала бы пытаться.

Они едва не опоздали, но подъехали как раз вовремя. Блэйк оставил ее в пабе напротив церкви, в которой проходила церемония. Она сидела в уютной будке, грея руки о чашку с кофе и глядя на серый день сквозь промокшее от дождя окно.

К счастью для нее, Джоанна включила в ее гардероб вещи, необходимые в конце индейского лета, которое рано или поздно заканчивалось всегда. Черные джинсы и шерстяное пальто были большие, но выручал пояс, а вязаная шапочка, скрывавшая ее волосы и сдвинутая набок, как берет, придавала ее облику немалую долю стиля.

Внутри было слишком темно для солнечных очков, однако Эва не ощущала на себе чьего-либо внимания.

Полчаса спустя, начиная вторую чашку кофе, Эва увидела за церковной оградой процессию из шестерых солдат, которые несли на плечах гроб, накрытый британским флагом, по направлению к кладбищу. Женщина, одетая в черное, и два маленьких мальчика, державшие ее за руки, следовали за ними. Затем шли остальные люди, скорбно и тихо, чуть поодаль. Многие в форме. Но многие и в штатском.

Эва хорошо видела все, что происходит за оградой. Процессия остановилась на поляне, граничащей с другими могилами. Неподалеку высился холм свежевырытой земли. Она знала, что ей не стоит смотреть. Что это не спектакль, и смотреть туда не стоило. Но при виде этих двух мальчиков сердце ее разрывалось. Воздух в ее легких словно потяжелел, и отвернуться она не могла.

Глазами она искала Блэйка. Она ощущала потребность найти его в толпе. Увидеть его, убедиться, что с ним все в порядке. Она стала паниковать, не сумев разглядеть его, и глаза ее блуждали сквозь толпу все с большим отчаянием. И вдруг она увидела его – мрачного, в группе таких же мрачных мужчин, как он, большинство которых были в мундирах и держались одной группой, – и вздохнула с облегчением.

Громкий крик разрезал тяжелый воздух подобно удару плети, и Эва вздрогнула от неожиданности. Крик донесся со стороны кладбища, и глаза ее метнулись туда.

Кричал мужчина. И это был воинский крик. Призыв к оружию. Он с легкостью пробился сквозь четырехсотлетнюю каменную стену паба и теперь, несомненно, раскатывался по всей главной улице, о чем свидетельствовали лица выглядывавших из окон людей.

Она повернулась к церкви и заметила дюжину солдат в униформе цвета хаки, шедших в две шеренги один за другим строевым шагом, немного согнув колени и держа перед собой винтовки. Они шли в направлении гроба, стоявшего у края ямы. При этом они что-то выкрикивали и корчили лица. Затем все приобрело более организованный вид. Мужчины запели хором, принялись одновременно топать ногами и стучать себя ладонями в грудь, подходя к гробу все ближе.

Эва узнала в этих движениях ритуальный танец, который несколько лет назад видела в исполнении новозеландской команды на Кубке мира по регби. Мужчины окружили гроб. Их раскатистые, громкие крики продолжали сотрясать деревню, и Эва почувствовала, как глаза ее наполнились слезами, а по спине поползли мурашки.

Это выглядело грубо и примитивно, и в каждом звуке чувствовалась глубокая скорбь. Она не могла припомнить ничего столь же дикого и прекрасного.

Все закончилось так же неожиданно, как началось. Сердитые крики стихли, и некоторое время слышался только стук капель дождя. Затем, один за другим, солдаты выпрямились и медленно двинулись в обратном направлении, не сводя глаз с гроба. Они отдали последнюю дань уважения собрату по оружию.

– Какая жалость, не правда ли?

Эва повернулась на голос за ее спиной. Женщина за барной стойкой забирала со стола ее пустую чашку. Она протягивала ей коробочку носовых платков, и Эва вдруг поняла: все ее лицо мокрое.

– Спасибо, – сказала она, взяв пару салфеток и промокнув слезы.

– Такая милая семья. Дженни, вдова… Она выросла здесь. Ходила в школу на этой улице, – продолжала пожилая женщина, вытирая стол Эвы. – Они венчались в этой церкви.

Она покачала головой, засовывая тряпку в карман передника.

– Устроили ему армейские похороны по всей форме, хоть он этого и не хотел. Он должен был вернуться домой через три недели.

Эва кивала, хотя и не могла представить. Она не понимала. Единственное, о чем она могла думать, – это Блэйк и то, что с ним произошло. Что, если бы он умер? Что, если бы она никогда его не встретила?

Эта мысль казалась ей такой ужасной, что она с трудом могла дышать.

– Еще кофе, милочка?

Она кивнула:

– Да, пожалуйста.

Эва почти закончила третью чашку, когда дверь паба открылась, и помещение стало заполняться холодным уличным воздухом, а также шумной компанией людей в форме, с которыми вошел и улыбающийся Блэйк. Она помахала ему, когда он стал искать ее глазами, и он направился к ней.

– Привет, – сказал Блэйк, подходя. Он улыбнулся ей и нахмурился, увидев, что она едва способна сделать то же самое. Судя по лицу, она недавно плакала. – Ты в порядке?

Эва пожала плечами:

– Я видела тот… танец.

– Это был похоронный хака, – ответил он. – Кое-кто из ребят, с которыми Айзек служил в Новой Зеландии, был на похоронах.

Эва потерла ладонями плечи и руки. Даже в плотном шерстяном пальто ее пробирала дрожь.

– Блэйк, сукин ты сын!

Эва обрадовалась, что их перебили. Она не могла передать словами, как глубоко потряс ее похоронный хака.

– Ты не сказал, что тебя дожидается девушка! – воскликнул светловолосый парень, похлопав Блэйка по спине. – Да еще такая красавица! Как вы, милочка? – спросил он, протягивая ей руку, которую Эва не преминула учтиво пожать. – Я Джеймс, но они зовут меня просто Джимбо.

– Эва, – ответила она после секундного замешательства. Такое имя, может, и не встречалось часто, но и в категорию необычных не попадало.

Джимбо явно не знал, кто она такая.

– Эй, ребята! – позвал он остальных. – Гляньте, какую красотку Блэйк себе отхватил! Тащите сюда свое пиво и шампанское для дамы!

– Прости. – Блэйк поморщился. – Надеюсь, ты не против?

Против? Блэйк, наконец, улыбался, что, учитывая его недавнюю мрачность, было настоящим чудом. В этот миг он казался таким же довольным, как в те моменты, когда он полировал дерево или управлял лодкой.

Эва приподняла бровь:

– Мне лучше пива, Джимбо.

– Приятель! – рассмеялся Джимбо. – Да тебе подфартило!

Блэйк улыбнулся, глядя на нее:

– Да, думаю, ты прав. – И Эва улыбнулась в ответ, вдруг почувствовав тепло на душе.

Ближайшие несколько часов Эва провела в будке с пятью огромными мужчинами и за это время набралась больше знаний, чем за всю жизнь. Она думала, что настроение будет царить траурное. Но в основном они просто трепались о мужских делах и подшучивали друг над другом.

Эва хорошо умела общаться с мужчинами и отлично вписалась в компанию, болтая наравне со всеми. Джимбо, пивший больше остальных, то и дело прищуриваясь, глядел на Эву, затем на Блэйка и говорил:

– На кого-то она похожа.

Но она просто пожимала плечами, отвечала, что ей часто это говорят, и меняла тему разговора; просила рассказать еще одну историю о том, каким был Блэйк во время базовой подготовки, и Блэйк тут же начинал отмахиваться.

Все четверо мужчин, подсевшие за их столик, знали занятные истории о Блэйке, и она с огромным интересом слушала каждую. Было видно, что его любят и уважают, и она с удовольствием узнавала о том периоде его жизни; пока все не изменилось.

Еще она слушала Джимбо. Будучи единственным неженатым мужчиной за столом, не считая Блэйка, он говорил, что женщины сбивают его с толку. Она дала ему пару советов на тему, чего хотят женщины, и объяснила, почему они так болезненно воспринимают неверность.

– Повезло тебе с ней.

Блэйк закатил глаза, поскольку Джимбо повторял это уже в десятый раз.

– Не знаю, – произнесла Эва. – Возможно, это мне повезло с ним.

– О, это так, – согласился Джимбо. – Он человек чести. И смелый. Его наградили орденом Мужества второй степени за его подвиг.

Эва замерла. И это человек, который снова и снова упорно отказывался именовать себя героем?

– Что ты сделал? – спросила она, поворачиваясь к Блэйку.

Блэйк покачал головой.

– Ничего особенного, – отмахнулся он. – Просто оказался в нужное время в нужном месте.

– Вытащил из горящего здания раненого солдата и четверых детей, в то время как его обстреливали какие-то сволочи, – разъяснил Джимбо.

Эва изумленно смотрела на него:

– Правда?

Блэйк вздохнул. Он терпеть этого не мог.

– Любой бы так поступил, – ответил он.

Джимбо громко рыгнул.

– Нет, – решительно заявил он. – Не думаю, что я поступил бы так же.

Сидевшие за столом принялись соглашаться, говоря, что они тоже бы не смогли, и Эва вопросительно взглянула на Блэйка.

– Они лгут, – сказал Блэйк. Он этих парней знал наизусть. – Так бы поступил любой из них.

– Да, но это был ты, – настаивала Эва. – Ты вбежал в горящее здание и вытащил оттуда раненого и детей.

– Потому что оказался там, – ответил Блэйк, и в голосе его мелькнули нотки раздражения. – О таких вещах не думаешь – просто реагируешь. Что мне оставалось делать? Оставить их?

Эва покачала головой:

– Конечно нет.

– За что и выпьем! – кричал Джимбо, поднимая стакан. – Капитан Блэйк Уокер – мой герой.

Блэйк открыл было рот, чтобы возразить ему. Он не хотел, чтобы парни, по-прежнему служащие своей стране (в то время как он полирует дерево), пели ему дифирамбы.

– И за Эву, его дивную красотку. Мне не известен мужчина с лучшим вкусом, чем у него.

На это Блэйк не нашелся что ответить. Его дивная красотка, впрочем, тоже. А потому просто смеялись вместе с остальными, пока кто-то не сменил тему.

– Перестань на меня так смотреть.

Был уже шестой час, и они находились в пути десять минут. Он не желал вести беседы об откровениях этого дня. С него хватало того, что она все знала, и он не нуждался в ее анализе.

Встречи с сослуживцами всегда оставляли горько-сладкий осадок. Но сегодня был торжественный день. День, когда они прощались с товарищем. Не время и не место вспоминать о чем-то, что произошло восемь лет назад во время его первой военной кампании. Древняя байка о его доблести, которую начальство посчитало достойной награды.

– Скажи, ты считаешь, что не заслужил ту медаль? Блэйк вздохнул.

– Я просто думаю, что раздавать медали не стоит за проявление элементарной человеческой порядочности. Военные в горячих точках каждый день совершают нечто подобное, – пояснил он. – Я просто выполнял свою работу.

Эву изумляло столь обыденное отношение Блэйка к собственному подвигу.

– Ты спас жизни четверых детей и солдата.

– Нет, Эва, это не так, – устало ответил он. – Пит умер.

У Эвы все похолодело внутри.

– Он не выжил?

– Нет. Не выжил. Пуля в живот и ожоги. Умер по пути в госпиталь.

Холод и мрак накрыли ее подобно тяжелому одеялу. Что же чувствовал сам Блэйк?

– Мне так жаль, – пробормотала она. – Это… ужасно.

– Это называется война.

Эва не знала, что на это ответить. Могла ли она хоть отдаленно представить себе все то, что видел он? Она смотрела в окно на серый день и капли дождя, бьющие в окно и стекающие вниз. Сегодня ей представилась уникальная возможность – взглянуть на него глазами мужчин, явно любивших и уважавших его.

Блэйк молчал, и весь следующий час они ехали в полной тишине. Он не хотел быть с нею резок, просто за последние десять лет он побывал на слишком многих похоронах, и они имели свойство давить ему на психику. Их близость, имевшая место в последние дни, теперь казалась далеким воспоминанием, и ему было жаль, что именно он все разрушил.

Ее телефон зазвонил, и звук рок-н-ролла разрезал гнетущую тишину. Она достала мобильник и взглянула на экран, затем на Блэйка.

– Это Кен, – сказала она, затем быстро ответила.

По одностороннему характеру разговора и явному облегчению на лице Эвы Блэйк сделал вывод, что полиция, наконец, поймала преступника, что Эва подтвердила, завершив разговор несколько минут спустя.

– Они его арестовали, – улыбаясь, сказала Эва.

Блэйк почувствовал тяжесть в груди.

– И кто же он?

– Грэйди Хэмм.

Блэйк нахмурился, услышав столь необычное имя:

– В мире есть человек с именем Грэйди Хэмм?

Эва рассмеялась:

– Да, он есть. Он агент. Агент Изабеллы Уэнтворт.

– Ясно, а она кто?

Эва закатила глаза. Разве не все в мире знали о семнадцатилетней подиумной дебютантке?

– Подающая надежды модель. Гордость Англии. И претендентка на мой контракт.

– Вот как. – Как все просто. – И он обстрелял твой дом, чтобы ненадолго убрать тебя с горизонта?

Она кивнула.

– Ну, он не сам это сделал. Заплатил кому-то. Но, да… Простая тактика запугивания. Судя по всему.

Злость пронзила Блэйка, как лезвие ножа, и он с силой сжал руль, вспомнив, какой напуганной тогда выглядела Эва. Ничего в этом не было простого.

– Тактика, которая сработала.

– Да. Но потом Изабелла узнала и сама сдала его. Блэйк присвистнул:

– Малолетка явно со стержнем, если сдала собственного агента.

Эва кивнула. Это правда. Уж она не понаслышке знала, какая на это требовалась смелость.

– Я перед ней в долгу. Несомненно.

Блэйк несколько секунд смотрел на дорогу, осознавая, что в связи с арестом ситуация изменилась.

– Значит, ты можешь ехать домой, – сказал он нарочито радостным тоном, казавшимся после столь мрачного дня особенно фальшивым.

– Да. – По идее, это должно было радовать, но Эву не покидало чувство, что между ними осталось неоконченное дело.

– Тебе все равно пора вытаскивать нити из швов, – сказал Блэйк, стараясь быть практичным.

Эва взглянула на пластырь на ладони.

– Да, – повторила она.

– Тебе нужно взять машину, как только мы вернемся к лодке. Ты можешь быть в Лондоне к девяти.

Эва знала, что это не только возможно, но и разум но. Но сегодня она ни за что не оставила бы Блэйка. Не после того, что видела и узнала сегодня.

– Я поеду утром, – сказала она.

Блэйк собрался было возразить – ей не имело больше смысла оставаться, да и договоренность их была временной. Но тут снова зазвонил ее телефон.

– Рэджи.

Она поморщилась и взяла трубку.

– Эва, милая, ты должна срочно вернуться сюда!

Голос Рэджи гремел в ее ухе, перекрикивая толпу журналистов, очевидно пытавшихся докричаться до него откуда-то сзади. Она подозревала, что в этот миг он стоял на вершине лестницы, ведущей к его офису в Ноттинг-Хилл.

– Ты только послушай их! – продолжал он, вещая через громкую связь. – Возвращайся и сфотографируйся с Изабеллой! Они тут с ума сходят!

Эва покачала головой, чуть отстраняясь от телефона. Она не могла объяснить почему. Просто не могла.

– Я вернусь утром.

– Эва!.. – запнулся Рэджи. – Не валяй дурака! Такого внимания прессы за деньги не купишь!

Эва не сомневалась, что так и есть, но стоило ей взглянуть на Блэйка, и это уже не имело значения.

– Увидимся завтра, – сказала она и повесила трубку, невзирая на бурные протесты Рэджи.

– Он прав, Эва. – Блэйк слышал каждое слово из трубки, поскольку в салоне автомобиля было тихо.

Эва покачала головой:

– Сегодня я не уеду.