Глава 10
На следующее утро Блэйк проснулся после восьми. Он всегда был ранней пташкой, но, учитывая, что они с Эвой провели значительную часть ночи, изнашивая простыни, проспал сегодня немного дольше.
Ей было приятно свернуться в его объятиях, а его члену было приятно упираться в ее ягодицы. Он погладил ее по бедру, и она соблазнительно поерзала.
– С добрым утром, – сказал он, уткнувшись в ее шею.
Эва сонно улыбнулась. Потягиваясь, она сознательно уперлась попкой в его пах.
– Сколько сейчас времени?
Блэйк закрыл глаза, не желая подниматься.
– Пора вставать.
Им уже пора было быть в пути.
– Правда? – спросила она, сунув руку за спину, между ними, и нащупав в его паху большой, твердый и готовый на все. Кроме далекого плавания.
– Мне кажется, ты уже встал, – сказала она, сжав его член и с улыбкой глядя на то, как у него перехватило дыхание.
Блэйк держал глаза закрытыми, пока рука ее двигалась вверх и вниз.
– Так и есть, – ответил он, и его рука, пройдясь вдоль ее живота, проникла в нее.
Эва вздрогнула, когда его пальцы коснулись ее клитора. Она отпустила Блэйка, обвив рукой его шею и раздвинув ноги так, чтобы ему удобнее было тереться о нее всей длиной своей плоти.
– О! – простонала она. – Как хорошо!
Блэйк, забывая об отплытии, прошептал ей на ухо:
– А ты пока еще ничего не видела.
И продолжал тереться и стимулировать ее пальцами. И лишь когда она стала умолять его войти в нее, прошептал:
– Презерватив.
* * *
Пару часов спустя они снова зашевелились. Блэйк поцеловал ее в шею.
– Рано или поздно, но мы должны сегодня отплыть, – сказал он.
Эва приоткрыла глаза.
– Почему? – спросила она, обняв его за талию и уткнувшись в его грудь.
Блэйк прильнул подбородком к ее голове.
– Потому что у меня расписание. Отпуски рано или поздно заканчиваются.
Эва улыбнулась:
– Ты из тех парней, у которых всегда расписание, да?
Он кивнул.
– Более десяти лет в армии не проходят бесследно. Благодаря этому не затянулся твой ремонт, – напомнил Блэйк. – Я видел в документальных фильмах, что происходит на показах мод за кулисами. Там все тоже строго по графику.
– Это правда, – подтвердила Эва. – И я могу жить по графику, как любая другая модель. Но когда я в отпуске, – она подняла глаза, – то о графиках забываю. В этом же вся суть отпуска. Нужно проявлять гибкость.
Блэйк улыбнулся:
– О, ты очень гибкая.
Эва закатила глаза:
– Почему мужчины никогда не упускают возможности вставить умную реплику?
Но она все равно поцеловала его, потому что он лежал прямо перед ней и был еще соблазнительнее, чем минувшей ночью.
– Я просто хочу сказать, что у тебя сейчас отпуск, – пояснила она. – Тебе не нужно ничего делать и некуда торопиться. Мы весь день могли бы оставаться в постели. Целоваться, нежиться под одеялом, заниматься сексом, дремать, просыпаться. Смотреть телевизор и питаться закусками, которые я приготовлю. Понимаешь? Просто развлекаться. Мы можем делать что хотим, потому что у нас отпуск.
Блэйк заставил себя улыбнуться и оттолкнуть мрачные мысли. Он имел право развлекаться. Его мозгоправ твердила это без устали.
– Вообще-то у тебя сейчас не отпуск, – напомнил он ей нарочито шутливым голосом. – Ты меня похитила. И подкупила. Если мне не изменяет память.
Мысль об этом подействовала на нее отрезвляюще, но Эва и не думала сдаваться:
– Но это кажется отпуском. У меня с четырнадцати лет не было свободных дней.
В ее голосе Блэйк расслышал печальные нотки и погладил ее по спине. Он не хотел портить ей настроение.
– Ладно, ты выиграла. Сегодня отдыхаем.
Эва рассмеялась:
– В таком случае я лучше приготовлю что-нибудь поесть. Не думаю, что нам предстоит много отдыха.
Блэйк улыбнулся.
– Нет, – сказал он. – Позволь мне.
Эва приподняла бровь.
– Тебе? Ты умеешь готовить? Ты, у кого шесть дней назад в холодильнике было лишь шесть бутылок пива?
– Я сумею приготовить кофе, тосты и фрукты, – возмутился он и лег на спину. Затем сел на кровати, включил вмонтированный в стену телевизор и передал ей пульт. – Посмотри, что говорят о твоей ситуации в новостях, и позвони Кену. – Он потянулся за протезом, прислоненным к стене. – Я принесу нам завтрак или ланч. В общем, еду.
Пока Эва переключала каналы, он, совершая привычные манипуляции, надевал свою ногу. Дома он мог бы ходить на костылях – так делали многие инвалиды, но он не хотел впадать в зависимость от них и предпочитал всегда использовать протез.
Блэйк огляделся в поисках своей одежды, но, поскольку понятия не имел, куда он ее швырнул накануне, решил, что можно надеть и новую.
Эва не могла оторвать от него глаз, пока он обходил кровать, направляясь к шкафу. Протез ничуть не умалял красоты его мускулистого тела. И все же в нем было нечто сюрреалистическое, и она невольно рассмеялась.
Он повернулся, а она прикрыла рот ладонью. Как это тактично с твоей стороны, Эва.
– Прости, – сказала она. Ей было жутко стыдно. – Я не хочу…
– В чем дело? – перебил он, глядя на нее с легкой иронией. – Впервые видишь голого мужчину с протезом ноги?
– Ты выглядишь как человек-робот, – выпалила она, продолжая краснеть. Но он и правда так выглядел. Его широкая грудь и плечи и узкая талия имели идеальные пропорции. Твердые, сильные ляжки и икры его здоровой ноги прекрасно сочетались с жесткими линиями пластика и титана его протеза. Он выглядел как получеловек-полуробот. Сильный. Как супергерой.
Эва откинула одеяло и села на краю кровати:
– Вообще-то меня это возбуждает.
Он наблюдал, как она идет к нему. Полностью обнаженная. Как смотрит на него, будто хочет его съесть.
Сердце Блэйка опять заколотилось.
– Эва, – проговорил он, чувствуя, как все начинается снова.
– Потом, – ответила она, приподнявшись.
Руки ее скользнули вверх по его ляжкам, обвивая их, и рот сомкнулся на его члене.
Стон Блэйка вырвался из самых его первобытных недр. Горячий, влажный, чувственный рот высасывал из него каждую рациональную мысль. Он схватился за шкаф и не отпускал.
* * *
Позднее, во второй половине дня, Блэйк сидел, облокотившись на спинку кровати, лениво переключая каналы. Эва дремала рядом. День опять выдался очень теплым, и они давно скинули с себя одеяла, так что она лежала на спине абсолютно голая.
Мобильник Блэйка на тумбочке завибрировал, и он посмотрел номер. Сообщение от Чарли.
«По-прежнему зависаешь с супермоделью?»
Блэйк улыбнулся: «Да».
Следующий вопрос последовал мгновенно: «Ты уже переспал с ней?»
Блэйк тихонько фыркнул, набирая ответ: «Счастливо».
В ответ на экране появился желтый смайлик с высунутым языком, с которого капала слюна. Блэйк покачал головой и вернул телефон на тумбочку.
Он собрался было переключить канал, как вдруг перед ним возникло лицо Эвы.
– Эй, – сказал он, тихонько толкнув ее в бок. – Проснись. Тебя показывают.
Ему с трудом верилось, что он был в постели с женщиной, чье лицо демонстрировалось по телевидению. О ее статусе проще было не вспоминать, когда он делал ремонт в ее доме.
Эва зашевелилась и, открыв глаза, увидела рекламу одеколона, в которой снималась годом раньше.
– Ах, это.
Она улыбнулась, привстала и, поерзав, уселась между ног Блэйка. Он обнял ее за талию, и они вместе посмотрели рекламу.
Эва гордилась этим роликом и с удовольствием снималась в нем, в паре с одним из самых известных английских актеров. Ролик получился очень торжественным, резким и сексуальным – вполне в духе аромата рекламируемой туалетной воды.
Блэйк не разделял восторга Эвы относительно данного ролика, в котором Эва демонстрировала себя почти настолько же обнаженной, как и сейчас. На экране ее прикрывало лишь белое платье, весьма прозрачное. Ее ловил мрачный темнокожий мужчина с обнаженным торсом, который рвал ей платье в области шеи и чуть ниже.
Голос за кадром говорил: «Лучше не будить зверя внутри нас».
Ну хорошо: ни одной части тела, запрещенной к показу несовершеннолетним, видно не было, но черту дозволенного едва не переступили. А все намеки имели сугубо сексуальный подтекст.
– Что скажешь? – спросила она, повернувшись к нему, когда реклама окончилась.
Блэйк стал судорожно соображать, что бы ответить, – ролик ей явно нравился.
– Я думаю, если бы вот они принадлежали мне, – сказал он, прикладывая руки к ее груди, – то не хотел бы, чтобы их трогал кто-то еще.
Эва улыбнулась. Его реакция ее не удивляла. Люди не из индустрии моды не знали, как в ней все действует. Она повернулась обратно, к экрану.
– Они принадлежат мне, – сказала она, сложив руки на груди, – все это лишь иллюзия. Мы сделали примерно сотню дублей, на площадке – куча народу, режиссер постоянно давал указания – повернуться вправо и немножко влево… Жаркие софиты, команда гримеров. Время расписано по секундам. Все отнюдь не так сексуально, как выглядит.
– Мне, откровенно говоря, захотелось этому парню врезать.
Эва рассмеялась:
– Что ж, это очень по-неандертальски.
Она знала, что раньше ей это бы не понравилось. Но его реплика хорошо вписывалась в образ бывшего солдата и человека-робота, который так ее теперь восхищал.
Блэйк подумал: наверное, стоит извиниться за собственническое поведение, но не стал.
– Я просто не знаю всей этой кухни.
– Вот поэтому у меня и нет бойфрендов. Любовники есть. Бойфрендов нет. От любовников сразу избавляешься, а бойфренды хотят ревновать. Любовники у меня только из вспомогательного персонала. – Она указала на экран. – Нужно знать этот бизнес, чтобы понимать, что все это значит. А модели и актеры знают.
– Ничего себе, – проговорил он с легкой иронией. – Так я для тебя просто оборванец.
Она подняла глаза, но он улыбался ей и не казался обиженным. Она провела ладонью по его ноге:
– Ты для меня особое исключение.
– Выходит, у тебя нет… отношений?
Разве женщины не нуждаются в отношениях? В связях? Да не только женщины, а все люди!
Эва склонила голову, с отстраненным видом поглаживая его бедро.
– Нет. Предпочитаю их не заводить. Всякие отношения, особенно близкие, требуют доверия. А я испытала ряд горьких разочарований в этой области еще в начале своей карьеры. Парни, которые общались с прессой, а еще мама и Пол… Скажем так, я довольно быстро поумнела.
– Но, судя по всему, была одинокой.
Эва провела указательным пальцем по его бедру.
– У меня нет времени на мужчин, которые к тому же пытаются держать меня. Контролировать. У меня нет времени на дурацкую ревность. Мне осталось всего несколько лет работать по профессии, и о жизни личной я могу позаботиться позднее. Одноразовый секс на данный момент со случайным парнем, который в том же положении, что и я, меня вполне устраивает.
Блэйк задумчиво терся подбородком о ее роскошные волосы, думая о простоте ее взглядов.
Встревоженная его безмолвием, Эва повернулась к нему. Она сделала для себя выводы относительно личной жизни давным-давно, наступив на все возможные грабли. Мнения других людей ей безразличны. Но не теперь.
– Ты думаешь, я бесчувственная?
– Нет, – ответил Блэйк, ничуть не кривя душой.
Из всех знакомых ему людей Эва меньше всех попадала под определение «бесчувственная». Конечно, именно такой ее имидж – высокомерной, неприкасаемой дивы – демонстрировался всему миру. Но если что-то он и узнал о ней за прошедшие три дня, так это то, что в ней бурлила причудливая смесь горячего и холодного. Сильного и ранимого. Публичного и домашнего. И он чувствовал себя привилегированным, ибо знал истинную Эву под маской отстраненного высокомерия.
– Я думал, ты сама контролируешь свою жизнь и знаешь, чего хочешь. Чем отличаешься от многих других людей.
– Очень верно, – сказала она, снова глядя на свою руку, лежащую на его бедре. – Ну а как ты в плане отношений? – спросила она. – Ты ведь один.
Блэйк посмотрел на ее руку.
– У меня немало… жизненного багажа. А я не слишком-то разговорчив. Так что… довольно трудно разглядеть человека под этим забралом.
Эва разглядывала его три месяца, не зная, что у него протез. Она не проявляла жалости, потому что он инвалид, не делала реверансов за героизм на войне. Она была требовательной, высокомерной и эгоцентричной, вымещая свое раздражение на нем, как и на всех остальных, кто ее окружал.
Он вдруг осознал, что действовало это освежающе. Что в глубине души он предвкушал посещение ее дома, где ему неизменно доставалась порция равенства. В остальном мире каждый, кого ни возьми, обращался с ним пусть немного, но иначе, чем до того, как он потерял ногу. Он знал, что люди не стремились уязвить его самолюбие и даже не осознавали, что делают это, но он чувствовал их особое отношение.
Была бы Эва так же требовательна к нему, знай она, что он без ноги? Или делала бы скидки?
– Мне ли тебя не понять, – вдруг ответила Эва.
Она прекрасно понимала, каково ему приходится. Люди никогда особо не интересовали ее внутренний мир.
Ее рука скользнула вниз по его бедру и неуверенно легла на обрубок ноги. Его бедро напряглось, и на миг ей показалось, что он отдернет ногу. Но затем он медленно расслабился, и она ощутила ладонью ее мягкие округлые контуры. Нога казалась такой гладкой. Такой… зажившей. Она закрыла глаза, вспоминая сотни телевизионных репортажей, которые видела в течение последних десяти лет. Она даже отдаленно не могла себе представить, через что он прошел. Его рана. Боль. Потеря.
– Тебе больно? – спросила она чуть погодя.
Ее рука была прохладной и была так прекрасна, в сравнении с обрубком ноги, что Блэйку пришлось собрать в кулак всю свою волю, чтобы не отдернуть ее.
– Нет.
– А было? – спросила она. – Прости, конечно, было. Просто я однажды смотрела документальный фильм, где брали интервью у вернувшихся с войны солдат. И был один парень, потерявший ногу, который говорил, что в тот момент из-за сильного шока не чувствовал ничего. Никакой боли. Он даже не знал, что ему оторвало ногу, пока не очнулся в госпитале. Говорил, что не помнит, как потерял ее.
Блэйк знал, что собственные крики не забудет никогда. К сожалению, его память не подвела.
– Было больно, – мрачно произнес он. – Очень. Я орал, как малолетка.
Эва повернулась, услышав в его голосе нотки презрения к самому себе.
– Тебе ногу оторвало, – сказала она, нахмурившись. – Естественно, это дикая боль! Мне и представить трудно… Ты что, считаешь, что не имел права эту боль выразить? – Она подняла руку к его лицу. – Думаешь, тебя кто-нибудь за это осудит?
Блэйк видел в ее глазах сострадание и жалость. Как и в глазах многих других людей за последние три года. И благодаря психологу он научился понимать, что это естественная человеческая реакция на печальное или шокирующее событие. Однако он по-прежнему с трудом принимал ее за чистую монету, ибо правда заключалась в том, что он судил себя строже, чем кто бы то ни было.
– При взрыве пострадали и другие люди, Эва. Люди, за которых отвечал я.
Эве не требовался диплом психолога, чтобы понять, как сильно Блэйк винит себя.
– Блэйк… ты хочешь сказать, что должен оставаться лидером, даже когда валяешься в грязи с оторванной ногой?
Он посмотрел ей в лицо:
– Они были моим отрядом. И я был для них примером во всем.
У Эвы мурашки поползли от отчаяния в его голосе и от его мрачного взгляда.
– Даже раненым? – нежно спросила она. – Разве не было помощника командира?
Блэйк кивнул:
– Был. Он лежал мертвый.
Колин, лежавший в грязи рядом с ним.
Эва закрыла глаза. «Ты не помогаешь, Эва».
– Прости, – сказала она, поерзав в его объятиях, устраиваясь поудобнее, повернулась и села на него верхом, так что они очутились лицом к лицу.
– Прости, – повторила она. Затем опустила голову и поцеловала его, медленно и чувственно. – Мне так жаль, – прошептала она, не отрывая губ от его рта, и обняла его.
Приятно было обвить руками ее тело и прижимать к себе. Сидеть прижавшись головой к ее шее, в то время как ее подбородок покоился на его голове.
– Как его звали? Он был женат?
Блэйк закрыл глаза, вдыхая сладкий аромат ее кожи и стараясь не вспоминать картины из прошлого.
– Колин, – ответил он. – И да. У него осталась жена.
Эва услышала жесткие нотки в его голосе и прижала его еще сильнее.
– Ты винишь себя? – Она подалась назад, чтобы посмотреть ему в глаза. – За то, что он умер?
Блэйк задумался. Это был непростой вопрос. На него имелся логический ответ, и ответ эмоциональный. И оба сливались в один-единственный.
Эва не стала ждать, пока он ответит:
– А он бы тебя винил? Этот… Колин?
Блэйк покачал головой. Ситуация была нелегкой, но ответ на этот вопрос он мог дать не задумываясь.
– Нет.
– Разве этим не все сказано? – спросила она.
Блэйк покачал головой. Если бы все было так просто.
– Я должен был присматривать за ним, – сказал он.
– Потому что он был одним из твоих людей?
Блэйк снова покачал головой:
– Нет. То есть да, но…
Блэйк сделал паузу. Желание объяснить ей сдавливало ему грудь.
– Потому что он был одним из моих самых близких друзей и моим родственником.
Он прислонился лбом к ее шее и коснулся губами ее груди.
– Колин был мужем Джоанны.
Эва закрыла глаза. Тяжесть его слов камнем упала на ее сердце. В его голосе сквозило неподдельное чувство вины.
«Боже всемогущий! Как Блэйк это пережил?»
Она сжала его крепче.
– Мне так жаль, – произнесла она.
Ампутированная нога наверняка изо дня в день служила ему напоминанием о том, что он потерял. Джоанна, его сестра, тоже невольно напоминала об этом. Ее удивляло, что он сумел несмотря ни на что наладить свою жизнь. Вот на это наверняка потребовалось немало усилий.
Ее дыхание шевелило волосы на его виске, и Блэйк прижал ее к себе еще сильнее. Он привык видеть мимолетную жалость, но в глазах Эвы, сжимавшей его в объятиях, она казалась искренней.
– Ты с кем-нибудь говорил об этом? – чуть погодя спросила она.
Блэйк еле слышно фыркнул, подавшись немного назад.
– До рвоты, – ответил он. – В армии свой мозгоправ.
– Как же иначе, – пробормотала она. – Он помог?
– Она, – поправил Блэйк и улыбнулся. Он решил смягчить тему и сделать выражение ее лица менее сострадательным. – И да, она помогла. Хоть я и сопротивлялся. Но да. Мое состояние сильно изменилось после ее сеансов.
– Ну что ж… прекрасно, – сказала Эва, чувствуя некоторое облегчение.
Блэйк снова улыбнулся и попытался взбодриться и взбодрить ее. Даже он понимал, что данная тема не вписывается в рамки приятного отдыха, о котором ранее говорила Эва.
– Верно, – пробормотал он и прижался губами к ее шее. – Хотя я предпочитаю терапию иного рода.
Эва закрыла глаза. Язык Блэйка круговыми движениями ласкал ее шею, и она тонула, погружаясь в жар наслаждения.
– Какую?
Блэйк улыбнулся, чувствуя ее голос губами, и она откинула голову.
Может, она и не могла побороть демонов в его голове или стереть память о всем плохом, что с ним случилось, но она могла отдаться ему. Возможно, она ошибалась. Возможно, ей стоило попытаться разговорить его. Но ее не покидало чувство, что человек, прошедший через ад, имел право сам решать, что для него лучше. И сейчас, в этот момент, кое-что она могла для него сделать. Помочь немного все забыть, хотя бы на время.
