Глава 6

Одри попросила его о поцелуе, но это был не простой поцелуй. Его губы завладели ее губами, вынуждая ответить ему, и Одри отвечала с нарастающей страстностью.

Как можно испытывать этот жар, этот голод и это возбуждение одновременно? С Чадом ничего подобного никогда не было. Они любили друг друга, точнее, в это верила Одри, но ничего, чем они занимались вместе, не могло повлиять на нее так сильно, как поцелуй Винченцо.

Его руки обхватили ее голову, его губы накрыли ее губы, его язык едва касался ее рта, а по ее телу пробегали волны то жара, то холода. Одри словно захлестнуло невероятной силы наслаждением.

Первый поцелуй в офисе Винченцо тоже был потрясающим, но этот… Этот выходил за рамки волшебного. Мир вокруг окрасился разноцветными красками, и Одри поняла: до этого мгновения она жила в каком-то сером, размытом пятне…

Все мысли испарились из головы Одри, оставив после себя только желание.

Одри беспокойно задвигалась, ремень безопасности впился в кожу.

Винченцо склонился над ней. Его крупное горячее тело вжало ее в сиденье. Соски ее заострились, напряглись, и прикосновение к шелковой ткани ее бюстгальтера стало почти болезненным. Рука Винченцо скользнула вдоль тела Одри, забралась под свитер, стала ласкать живот. От прикосновения его длинных пальцев Одри вся запылала.

Она невольно потянулась к его широким плечам и положила руки ему на спину. Под своими ладонями Одри чувствовала, как перекатываются мышцы Винченцо.

Тоненький голос в ее голове настойчиво твердил: она должна быть смущена происходящим, она ведет себя как развратная женщина, но Одри старалась не обращать внимания. И тот тест на сексуальную совместимость ее больше не пугал. Как иначе, если им – она была уверена в этом! – было так хорошо вместе?

Рука Винченцо поднялась к ложбинке между ее грудей и застыла, словно он думал, что же ему делать дальше.

С глухим стоном Винченцо наконец оторвался от ее губ.

– Нам нужно остановиться, – глухо произнес он.

Одри покачала головой. Нет, ей вовсе не хотелось останавливаться.

– Еще, – прошептала она, глядя на него затуманенными от страсти глазами.

Его голубые глаза полыхнули огнем, обжигая Одри. Она снова подалась вперед, навстречу этому огню, грозившему испепелить ее. Однако в этот раз прикосновение их губ было иным. Одри чувствовала, как Винченцо борется сам с собой, не желая ей уступать.

Наконец Винченцо медленно подался назад:

– Нет. Мы не можем продолжать.

– Почему? Я сделала что-то не так?

Он отрывисто рассмеялся:

– Нет, просто я побоялся не справиться с собой.

– Как это? – недоуменно спросила Одри.

Увидев ее непонимающий взгляд, Винченцо опустил глаза.

Даже Одри не могла не увидеть его физической реакции, и тогда до нее дошло.

– Ох! – вырвалось у нее.

– Вот именно – ох.

– Но…

– Твое посвящение в любовь должно произойти не на заднем сиденье автомобиля.

– Ты думаешь… ты хочешь?

– Si. Я хочу, biddúzza. Очень сильно.

– Что значит «biddúzza»?

– Это сицилийское слово. Дословного перевода нет.

– В самом деле? – скептически спросила Одри. Ничего, она посмотрит в Сети, если он ей не скажет.

Винченцо вздохнул:

– Оно означает «красавица», но это гораздо более интимное слово, чем bédda.

– Вот видишь – не так уж и сложно перевести.

Винченцо пожал плечами, от него исходила неуверенность, так не вяжущаяся с этим мужчиной.

«Что его так тревожит? – недоумевала Одри. – Итальянские мужчины повсеместно используют bella. Оно ничего не значит. Такая же ситуация с сицилийским словом bèdda. Только он ведь не обратился ко мне так. Он использовал более личное слово…»

Одри моргнула, лихорадочно соображая.

– Ты называл так других женщин? – с любопытством спросила она.

– Нет. – Это прозвучало твердо и уверенно.

«Значит, у него это вырвалось неосознанно, – подумала Одри. – Рожденный в Штатах сицилийский магнат не так контролировал ситуацию, как ему, должно быть, хотелось».

Одри наполнило чувство восторга. Она скользнула вниз, чтобы его пальцы коснулись ее груди. Соски ее болели от желания.

Дыхание Винченцо участилось.

– Перестань, Одри, – отрывисто сказал он.

– Я ничего не делаю. Твоя рука просто… В общем, ты понимаешь.

Лицо Винченцо искривила улыбка.

– Ты так импульсивна… Настоящий соблазн, – заметил он, поправляя ее свитер и выпрямляясь.

– Раньше я была импульсивной. – Только когда это было?

На его лице возникло недоверие.

– Была?

– Да, а теперь – нет! – возразила Одри. Она больше не могла позволить себе быть импульсивной.

– А появление в моем офисе с предложением рассмотреть тебя в качестве моей будущей жены, не думая о возможных последствиях, разве не было импульсивным поступком?

Одри нахмурилась – с таким заявлением трудно спорить. Она понятия не имела, как отреагирует Винченцо. В тот день Одри могла бы вообще потерять работу.

– Это произошло от отчаяния, – пожала она плечами.

– И от отчаяния ты предложила мне поцеловать тебя сначала в моем офисе, а потом и здесь?

– Нет!

Сегодня Одри собиралась познакомиться с двумя маленькими детьми, чьей матерью она могла бы стать…

– Вот видишь? Ты импульсивна.

– Но ведь ты поцеловал меня в обоих случаях, – возразила она.

– Я не поддался импульсу, если ты это имеешь в виду, а воспользовался ситуацией. – В его голосе прозвучало самодовольство.

– А разве поцеловать кого-либо – значит воспользоваться ситуацией? – уточнила Одри.

– Не кого-либо, а тебя, Одри.

Одри лишилась дара речи. Неужели Винченцо выделял ее из остальных женщин? В это было невозможно поверить.

– Ты дьявольски соблазнительна, – признал Винченцо.

– Наверное, ты один из немногих мужчин, которые так думают, – не поверила Одри.

– Я трудоголик, который большую часть своей жизни провел строя финансовую империю. И я вовсе не плейбой.

В отличие от брата Пину. И отца, о чьих романах ходили легенды, хотя он по-прежнему был женат на одной женщине уже почти четыре десятилетия.

– Если уж твои поцелуи так на меня влияют, боюсь, выяснение, насколько мы сексуально совместимы, меня убьет, – шутливо признала Одри.

– Обещаю тебе, ты не пожалеешь.

Его обещание вызвало в ее теле дрожь. Этот мужчина так быстро вошел в ее жизнь…

Одри не верила в любовь с первого взгляда, но ей никогда не забыть, когда она впервые увидела своего босса. Он приехал в банк, где она тогда работала, на деловую встречу. При виде Винченцо ее сердце переместилось куда-то к горлу и оставалось еще долгое время там после того, как он ушел.

Неделю спустя Одри подала заявление на перевод в «Томази энтерпрайз», убеждая себя: она сделала это исключительно ради повышения зарплаты и увеличения ответственности.

Четыре года она провела наблюдая за Винченцо со стороны, читая о нем все статьи, которые могла найти. В списке ее любимых файлов были и редкие интервью, которые он давал.

Он буквально очаровал ее. И пусть Томази, этот жестокий делец, буквально разорял другие компании, но он заботился о своих сотрудниках и даже об их семьях. А его благотворительные пожертвования свидетельствовали – все-таки у него было доброе сердце.

Одри могла лишь в самых смелых мечтах надеяться, чтобы это сердце принадлежало ей… Она не знала, что будет делать, если Винченцо выберет в качестве своей жены другую женщину, не ее.

– Мне нужно перебраться на другое место, – сказала она.

Винченцо поправил ремень безопасности.

– Не надо. Так я испытываю собственный самоконтроль. Мне нравится это состояние.

Если бы Одри была больше уверена в себе, она была бы счастлива усложнить ему задачу – чтобы под влиянием ее поддразниваний он бы утратил над собой контроль. Возможно, если для нее все сложится благополучно и когда она станет более опытной в сексуальной сфере, это однажды произойдет…

– Как ты стал владельцем «Гэтлинг куп»? – спросила она, надеясь, что разговор на деловые темы поможет ей взять свои чувства и желания под контроль.

Винченцо с видимым удовольствием пустился в объяснения.

– Значит, ты пытаешься сохранять компанию активной? – заинтересованно спросила Одри.

– Это зависит от цифр. Если я могу извлечь из той или иной компании минимум десять процентов за год или двадцать пять процентов за три года, я занимаюсь ею. А если рентабельность составляет менее девяти целых семи десятых, то продаю ее.

– А если продажа частями не позволит тебе извлечь этих десяти процентов?

– Тогда я не покупаю.

– Никаких исключений?

– Никаких.

– Но ты не можешь быть уверен насчет цифр. У меня нет диплома в области бизнеса, но даже я знаю: существует порог ошибки для любого инвестиционного проекта.

– Конечно. Но эта ошибка изначально закладывается в проект.

– Ты уверенный в себе человек, – заметила Одри.

– Разве может быть иначе? – спросил Винченцо, и в его голосе появились высокомерные нотки. – За десять лет мне удалось превратить компанию, оценивающуюся в десять миллионов долларов, в компанию с миллиардной стоимостью.

– Конечно, – признала Одри с кривой улыбкой, признавая его финансовый гений.

Когда они подъехали к дому Винченцо, кованые ворота открылись, позволяя автомобилю въехать на подъездную аллею, а затем с легким звяканьем закрылись за ними. Одри не видела дома, пока после первого поворота они не оказались на возвышенности.

Каменный трехэтажный особняк возвышался над местностью.

– В обязанности жены не входит уборка дома? – слабым голосом спросила Одри, в ужасе представившая, каково это – убираться в помещении такой площади.

– Нет, конечно. Этим занимается экономка и горничные.

– Совсем как в отеле, – заметила Одри.

– Тем не менее это дом. Мой дом.

Кажется, она задела чувствительный нерв своим замечанием.

– Извини, Винченцо. Дом твой просто замечательный!

– Энцо.

– Что? – не поняла Одри.

– Моя семья называет меня Энцо.

Одри не стала напоминать: пока она – не член его семьи и, возможно, никогда им не станет.

– Экономка живет не в большом доме, – тем временем продолжал Винченцо. – У нее и у ее мужа, который занимается хозяйственными работами, маленький домик на прилегающей территории, но обычно оба в доме с раннего утра и до ужина.

– Понятно, – кивнула Одри.

Вообще-то такой образ жизни был ей не в новинку. В доме ее матери на неполную ставку работала экономка, которая следила за порядком. А также повар. Но все-таки это было не то что иметь целый штат, в чьи обязанности входило поддержание чистоты в огромном доме миллиардера, в котором с недавних пор жили и дети.

– Еду подает Девон. Ему нравится это делать. – В голосе Винченцо прозвучала симпатия.

– Кто такой Девон?

– Мой мажордом.

– У тебя есть и мажордом?

– Девон работал еще у моих родителей, когда я был ребенком. А потом переехал ко мне, когда я оставил родительский дом.

Если Одри надеялась переехать в этот дом в качестве жены, то ей надлежало подружиться с Девоном.

– Он живет в доме? – спросила она, почти твердо зная, каким будет ответ на этот вопрос.

– Он, повар и ночная горничная. – Винченцо нахмурился. – И няня, миссис Перси.

– Тебе не нравится няня?

– Она компетентный человек.

– Но?..

– Она… – Голубые глаза Винченцо сузились. – Она холодная. Ей не хватает тепла.

Одри подавила смех. Это Винченцо Томази говорит о тепле?