Глава 32
Частная жизнь
Около полуночи Герман Дорф спустился в бар «Менделеев» на Петровке — тот самый, что так часто посещал и Геннадий Савин.
Впрочем, они и вместе сюда захаживали. Но сейчас Герман был один. Воскресной полночью бар полон. Герман едва нашел свободный стул за стойкой и заказал двойной скотч.
Пьяницы с глазами кроликов…
Очень хорошо и дорого одетые пьяницы, благоухающие парфюмом.
Здесь курят или не курят?
Здесь не курят.
— Частная жизнь — это та яма, куда пришло время нырнуть. Ничего не поделаешь, дружок. Се ля ви…
— Меня ничего не интересует, кроме благополучия моей семьи и моих детей. Погрузиться с головой в частную жизнь? А что — это выход. Я и семья, вот что самое главное. Как-то сохранить, сберечь… Еще можно сберечь-то?
— Нищебродам рай в шалаше.
— Но я ничего не хочу. Мне ничего не нужно ни от кого. Меня интересует только моя семья. Личное благополучие. А что в этом плохого?
Разговоры у стойки.
Герман Дорф и прислушивался, и не слышал их. Он заказал себе еще один двойной скотч.
Та яма…
Пришло время нырять…
Ничего не поделаешь, дружок.
Он покинул бар и вышел на залитую огнями Петровку, в темноту осенней ночи. Подошел к своему внедорожнику, сел за руль. Он смотрел на себя в зеркало заднего вида. Видел и не видел себя.
Но смотрел зорко.
Потом он полез в карман пиджака и достал пистолет. Взвесил его на руке. Заглянул в черное дуло-зрачок.
Затем сунул пистолет в бардачок.
Улица Петровка сияла, как новогодняя елка, — все так красиво, так богато.
Скотч разливался по жилам Германа Дорфа, как сладкий яд.
Как отрава этой жизни, что зовется частной.
