Глава 4
– Эванджелина.
Это имя слетело с губ Мэтью, словно молитва. Да, имя отлично подходило этому ангелу и крылатой женщине, обнажившей перед ним не только тело, но и душу.
– Энджи – прозвище, настоящая же я – Эванджелина.
Мэтью почувствовал, как от переполнявших его чувств у него сжалось горло.
– Я очень ценю оказанное доверие. – Но сам он мог сбросить лишь ту маску, что прикрывала лицо.
Несколько секунд Эванджелина пристально его разглядывала, а затем выдохнула:
– Бог ты мой, ты прекрасен.
– Обычно все зовут меня по имени, но, если хочешь, можешь звать меня богом.
Прижавшись грудью к груди Мэтью, Эва усмехнулась.
– Вот умеешь же ты сказать.
Мэтью невольно смутился. Даже Эмбер нечасто так искренне им восхищалась, а Эванджелина почему-то вдруг решила, что он вообще наделен какими-то суперсилами. Ладно, раз ей так нравится, тем лучше.
– Мы уже покончили с откровениями? – спросил он.
– Мы еще даже не начали. Теперь, когда я увидела, что скрывалось под маской, мне просто не терпится увидеть все остальное. – Она начала развязывать ему галстук. – Давно уже пора посмотреть, что ты можешь мне предложить.
– Надеюсь, товар тебя устроит, – усмехнулся Мэтью, чувствуя, как прерывается голос. Черт. Когда он в последний раз так нервничал?
Не в силах больше неподвижно стоять на месте, он подхватил Эванджелину на руки и понес по лестнице на второй этаж.
– Знаешь, меня устроит тело почти любого мужчины, способного не запыхавшись побегать по лестнице со мной на руках, – улыбнулась она, когда он укладывал ее на кровать. – Ничего себе!
Мэтью привычно взглянул на расписанный еще в эпоху Возрождения потолок.
– Мои любимые фрески.
– Да, мне они тоже нравятся, так что мне будет на что полюбоваться, пока ты сбегаешь за презервативами. Они в сумочке, которая осталась внизу.
Мэтью выругался, и Эванджелина невольно улыбнулась.
Спустившись вниз, Мэтью еще раз выругался и взялся за все еще прицепленную к поясу платья сумочку. Но вместо того, чтобы вытащить пару презервативов, он отвязал всю сумочку и пошел наверх. Кто он такой, чтобы заранее судить, когда они в следующий раз выберутся из кровати и сколько защиты им понадобится?
Распухшая сумочка явно намекала, что Эванджелина не поскупилась и, как и обещала, принесла целую кучу.
Отлично, теперь он совсем всерьез намеревается заняться сексом с незнакомкой, лицо которой увидел меньше десяти минут назад. На полпути наверх Мэтью замер.
Так неужели все это происходит на самом деле?
И он действительно к этому готов?
Единственная ночь. Единственная ночь, когда можно забыть о горе и вновь ожить в объятиях прекрасной женщины, рядом с которой он все время чувствует себя трехметровым гигантом. И главное, что только рядом с ней он вновь чувствует. По-настоящему чувствует. Единственная ночь, когда можно пойти на любые безрассудства и не думать о последствиях. Похоже, он не зря оказался в самом романтичном городе мира, так зачем отказываться от того, что Венеция сама предлагает?
Когда он вновь вошел в спальню, Эванджелина все еще лежала на кремовых простынях и даже не пыталась прикрыть свою наготу. Так непривычно. И возбуждающе.
Стоило Мэтью только вспомнить, как он гладил эту нежную кожу, как у него закололо кончики пальцев. Как же ему повезло, что вселенная решила преподнести эту волшебную ночь именно ему!
Оторвавшись от фресок, Эванджелина сладко улыбнулась:
– Ты. Иди сюда.
При таком раскладе лишь полный дурак станет противиться судьбе.
Подойдя к постели и еще на полпути скинув ботинки и носки, Мэтью бросил сумочку на подушку, пристально разглядывая безупречное тело в приглушенном свете.
– Подожди минутку.
Вытащив коробку спичек, он зажег установленные по обеим сторонам от кровати канделябры и выключил электрический свет.
– Неплохо. Если бы ты сразу сказал, что сделаешь, когда я окажусь перед тобой совершенно голой, я бы оказалась в твоей постели гораздо быстрее. – Сев на кровати, Эванджелина одним быстрым движением стянула с него пиджак. – Знаешь, на тебе столько одежды, что мне даже как-то неловко. И я начинаю стесняться.
– Почему? Ты прекрасна.
Отблески свечей отражались на роскошном теле, раскрашивая светлые волосы в причудливые оттенки.
Оставив в покое галстук, Эванджелина, уперлась ладонями ему в грудь и, привстав на коленях, пристально посмотрела ему в глаза.
За пару секунд они молча сказали друг другу больше, чем можно было передать словами за целый час.
– Ты знаешь почему, – наконец выдохнула Эванджелина.
И он действительно теперь знал. В ее глазах он прочел то же, что она, несомненно, прочла в его. Они пришли к молчаливому и не до конца еще ясному соглашению, но тем не менее вполне определенному. Он почувствовал это еще при самой первой встрече в холле, а теперь окончательно убедился в его нерушимости.
Стеснялась она не наготы, а снятой маски. Боялась узнать, что зря ему доверилась.
Что ж, похоже, этой ночью они оба искали тихой гавани, чтобы хоть на краткий миг укрыться от шторма и непогоды. И Мэтью вдруг понял, что больше всего хочет оправдать ее доверие. Хочет хотя бы на одну короткую ночь влюбиться в так непохожую на всех ранее встречавшихся ему женщин, такую неподходящую для серьезного брокера из Далласа и идеальную для человека, не способного решить, кто он такой и как ему жить дальше.
И теперь ему хотелось узнать, что будет, если он забудет о всех запретах и правилах и просто отдастся на волю судьбы. В конце концов, хуже, чем в последние восемнадцать месяцев бесконечного ада, ему уж точно не будет.
Если он все сделает правильно, то их ждет волшебная феерия, полная смысла и значимости. А Мэтью все и всегда делал правильно.
– Я тебя не разочарую, – хрипло пообещал он.
– Я знаю. Иначе бы меня здесь вообще не было. – В ее голосе добавилось еще хрипотцы, и теперь он цеплял Мэтью за самую душу. – Я еще никогда не делала ничего подобного. Даже не хотела.
Что ж, значит, не только для него все это в новинку. Остается надеяться, что вместе они как-нибудь со всем разберутся.
– Никаких ожиданий. Никаких правил.
– Я помню. Но будет одно маленькое исключение. Одно правило. – Быстро избавив Мэтью от галстука, Эванджелина принялась расстегивать пуговицы на рубашке. – Я первая с тобой знакомлюсь. Тебе же придется немного подождать своей очереди.
Все внутри его уже сгорало от желания. Раздевали ли его до этого хоть раз так же соблазнительно?
– Так нечестно. Почему мы не можем одновременно ласкать друг друга?
– Потому что я так сказала.
Покончив с последней пуговицей, Эванджелина провела кончиками пальцев по его голой груди и резко сдернула с него рубашку так, что, обнажив его плечи, ткань повисла на руках.
– И если точнее, правило гласит, что сперва я изучаю тебя глазами, а потом губами.
Все еще сжимая в руках не до конца снятую с него рубашку, Эванджелина одним движением дернула ее на себя так, что Мэтью невольно развернулся к ней спиной, и она быстро связала ему руки за спиной все той же рубашкой.
– Вот теперь это совсем нечестно.
– В любви и на войне все средства хороши. – Все еще стоя на коленях, Эванджелина снова развернула его к себе лицом и неторопливо потянулась к его ремню. – Я тебя развяжу, как только закончу свое маленькое исследование.
Стянув с него брюки и трусы, Эванджелина, как и обещала, пристально оглядела напрягшуюся плоть.
– Вообще-то мне ничего не стоит порвать твои путы.
– Но ты не станешь этого делать. – Веселый тон ничуть не обманул Мэтью.
Похоже, их тут ждала не только любовь, но и самая настоящая война. И от одной этой мысли сжигавшее его изнутри пламя стало еще жарче. Ладно, уж так и быть, пока что пусть все идет по ее правилам, но, будем надеяться, Эванджелина понимает, что потом он сполна за все отыграется.
Легонько вздохнув, она покрутила перед собой пальцем.
– Повернись, я хочу разглядеть тебя со всех сторон.
Под пристальным взглядом, внимательно изучавшим его нагое тело, Мэтью почувствовал себя немного неловко, но все равно послушно повернулся.
– А когда ты начнешь исследовать меня губами? – спросил он, оборачиваясь через плечо.
Вместо ответа, она легонько поцеловала его в основание позвоночника и начала неторопливо подниматься вверх по изголодавшемуся по прикосновениям телу, и к тому времени, как она добралась до шеи, в ход пошли не только губы, но и язык. Едва не застонав от влажного прикосновения к мочке уха, Мэтью покорно позволил себя повернуть, чувствуя, как от скулы до самых губ бежит цепочка поцелуев.
Мэтью безумно хотелось покрепче сжать ее в своих объятиях, отвечая на ласки, но он не мог. Огромным усилием воли он заставил себя смирно замереть на месте, пока Эванджелина умело старалась свести его с ума.
Еще крепче впившись ему в губы, она игриво терлась напрягшимися сосками о его грудь, а потом резко выгнулась и прошлась бархатным язычком по его напрягшейся плоти, едва не вызвав мгновенную разрядку.
Нет! Глубоко вздохнув, Мэтью заставил себя немного успокоиться.
– Мэтт, – хрипло выдохнула она ему в самое ухо. – Как только я тебя увидела, я сразу же обратила внимание на твои искусные руки. И я хочу, чтобы они меня ласкали. Прямо сейчас.
Она потянулась, чтобы развязать узел, но Мэтью уже сам высвободил запястья.
Его губы жадно приникли к ее губам, а руки послушно принялись ласкать женское тело, спускаясь все ниже и ниже. Гладкая. Нежная. Желанная. Крепко прижав мягкое тело к своей напрягшейся плоти, Мэтью наслаждался стремительным потоком ощущений, пришедшим на смену бесконечному холоду и смятению.
Стоило ему только добраться до шелковистого треугольника внизу ее живота, как Эванджелина застонала, откинула голову назад и вся подалась вперед, навстречу его пальцам.
И ее неприкрытое желание возбуждало еще больше прикосновений к нежной коже.
Как же она не похожа на Эмбер!
Слегка тряхнув головой, Мэтью отогнал навязчивое сравнение. Призракам сейчас не место в этом доме, но, несмотря на его усилия, непокорная мысль не желала уходить. Эмбер всегда была утонченной и элегантной. Как хрустальный лебедь, которому необходимо особое обращение.
Мэтью всегда преклонялся перед ней, как перед будущей матерью своих детей, и между ними существовала прочная связь, основанная на общих интересах и стремлениях. Они много и охотно занимались любовью, но всегда в темноте и под одеялом. И Мэтью никогда не возражал.
Но сейчас у них было нечто совсем другое. Нечто эротичное, дикое и почти животное. Эванджелина ничем не походила на Эмбер. Их больше не сдерживали никакие правила.
И сейчас он мечтал лишь о том, чтобы погрузиться в эту женщину и воскреснуть совершенно новым человеком.
Прильнув к Мэтту всем телом, Эванджелина наслаждалась ощущениями, пока умелые руки неторопливо ласкали ее снаружи и внутри.
И именно это ей и было нужно. Чтобы ее оценили и приняли.
Осторожно уложив ее на кровать, Мэтт аккуратно стянул с нее трусики и продолжил знакомиться с ее телом, приникнув губами к шее, раздвинув ей бедра и прикасаясь твердой плотью к ее самому чувствительному месту.
И никогда еще в Эванджелине так быстро не вспыхивало готовое в любую секунду взорваться ослепительной вспышкой желание. Обычно для этого ей требовалось немало времени и ласк, но, с другой стороны, разве не было все их общение с самой первой секунды в холле одной сплошной прелюдией?
Губы Мэтта скользнули к ее соскам, и Эванджелина мгновенно выгнулась, чувствуя, как напрягаются все клеточки ее тела.
– Сейчас, Мэтт.
Сперва она думала, что эти слова, как всегда, прозвучат приказом, но получился какой-то хриплый всхлип, гораздо больше похожий на мольбу, но ей уже было все равно. Этот мужчина сумел задеть само ее существо и пробудить в ней первобытные инстинкты.
Послушно вытащив презерватив, Мэтт целую вечность надевал его, но, когда он наконец вновь устроился у нее между ног и, глядя Эванджелине прямо в глаза, слился с ней в единое целое, в ее груди набухло что-то новое и непонятное, пульсируя в такт их движениям.
Она еще никогда не испытывала ничего подобного и даже не знала, что такое возможно.
Их связь явно нельзя было отнести к случайной любви на одну ночь. Но и чем-то надежным и безопасным она не являлась, и что-то подсказывало Эванджелине, что чем ближе они сойдутся, тем больнее ей будет после расставания.
Предполагалось, что она поведет тонкую игру, и, раз Мэтт не узнал ее без маски, она должна была бы с головой окунуться в наслаждение. Раз этот мужчина не знал, кто она такая на самом деле, он не мог ее ранить. Она должна была бы воспарить на крыльях свободы и окунуться в блаженство. И все это она действительно испытывала, но почему вдруг к полету примешались какие-то смутные сомнения и тревога?
Отчаянным усилием воли Эванджелина попыталась забыть о собственной уязвимости, но у нее ничего не получилось. Да и как могло быть иначе, если этот мужчина глядел ей в самую душу?
– Не так. – Эванджелина заерзала, и Мэтт послушно скатился на бок, явно ничего не понимая.
– Слишком быстро?
– Слишком по-миссионерски. – Встав на колени, Эванджелина взглянула на Мэтта через плечо. – Предлагаю сменить позицию.
Усмехнувшись, он без лишних слов прижался грудью к ее спине, целуя в шею и вновь заполняя собой, но уже сзади. Вот так-то лучше. Теперь она не могла видеть его глаз, а он – ее. А значит, никто из них теперь не смог бы прочитать чужих мыслей и чувств. Зачем создавать ненужные сложности? Они всего лишь скрасят друг другу одну ночь, а потом каждый пойдет своей дорогой.
Мэтт вонзался в нее сзади, а его пальцы искусно дразнили ее самые чувствительные места, так что он явно не первый раз участвовал в подобном родео. Каждой клеточкой тела впитывая в себя блаженство, Эванджелина застонала и выдохнула его имя, слишком поздно сообразив, что то, что она не видит его лица, не имеет никакого значения. Одни его прикосновения несли в себе такую глубину, о какой она раньше даже и не подозревала.
Эва почувствовала, как в уголках глаз закипают слезы. Ей безумно хотелось, чтобы все эти прикосновения действительно несли в себе тот смысл, который она в них вкладывала. Но как же страшно! Ведь если они действительно преисполнены этого смысла, то как она может и дальше делать вид, что все это всего лишь краткое столкновение двоих изголодавшихся по физической близости совершенно посторонних людей, которые завтра утром навсегда разойдутся?
Стоило ему войти в нее всего два раза, как ее накрыл мощный стремительный оргазм, а еще через пару секунд взорвался и сам Мэтт.
Все еще дрожа от возбуждения, они повалились на кровать, и Мэтт крепко ее обнял, а Эванджелина свернулась калачиком, прижимаясь к теплому телу, удивляясь тому, как хорошо ей было в его руках. Обычно она не любила прикосновений после физической близости.
– Я еще никогда так быстро не доходила до кондиции, – призналась Эва. – Похоже, теперь у меня появилась новая любимая позиция.
Но что-то ей подсказывало, что дело вовсе не в этом, а рука Мэтта, легонько поглаживающая ее талию, лишь усиливала ее смятение.
Он разжег в ней какой-то совершенно новый и непонятный огонь, который у нее при всем желании не получалось свести к простому сексуальному желанию. И ей даже вдруг захотелось, чтобы Мэтт стал для нее кем-то особенным. Одним-единственным и не похожим на других.
Так, ей пора срочно одеваться и уходить, пока ее глупые мечты не успели разбиться о жестокую реальность.
Но что ее тогда ждет? Одинокая ночь в холодной кровати над веселящимися гостями Винченцо?
– А у меня совершенно точно появилась новая любимая позиция. И чтобы в этом окончательно убедиться, я собираюсь испробовать еще парочку других. Через пару минут. У нас есть целая охапка презервативов, но сперва мне нужно немного отдышаться. Ты – потрясающая женщина.
Эва невольно улыбнулась. Приятно осознавать, что ему понравилось не меньше, чем ей самой.
Где-то в глубине души все это время она была готова, что сразу после секса он выгонит ее на улицу. Возможно, она даже немного на это надеялась. Так было бы гораздо безопасней и проще, и далеко не все мужчины любят, когда женщины остаются у них ночевать. И, поняв, что Мэтт не относится к этим мужчинам, Эва обрадовалась. Но эта радость сразу ее насторожила.
– А что, если мы просто поговорим?
Что это с ней? Она же никогда не оставалась после постельных утех.
Она уже собиралась взять свои слова обратно, но передумала. В конце концов, ей еще никогда ни с кем не было так хорошо. Мэтт оказался настоящим бальзамом для ее израненной души. Утро наступит совсем скоро, и она еще успеет убежать, а пока Эве хотелось продолжения сказочной ночи с мужчиной, которому она нравилась и который хотел, чтобы она была рядом.
– Продолжим игру в вопросы и ответы? – улыбнулся он, целуя ее в висок.
От прохладного воздуха у Эвы по телу забегали мурашки.
– Давай, хотя, по-моему, мы и так уже убедились, что вполне себе совместимы.
– Да, – усмехнулся Мэтт. – Мы вполне себе совместимы. Особенно в постели. Давненько я этим не занимался.
– Неужели? А сколько именно?
Как бы прочитав ее мысли, Мэтт осторожно перекатил ее на бок, высвободил простыни, а потом снова прижал ее к себе, укрыв простыней.
– Года полтора.
Ничего себе.
– Это что-то религиозное? Из-за меня тебе пришлось нарушить свой обет?
– Нет. – Мэтт немного помолчал, а потом добавил: – Полтора года назад умерла моя жена.
Эва почувствовала, как в груди взорвалось что-то горячее. Она сразу поняла, что в нем скрыта какая-то боль, но ей и в голову не могло прийти, что она сидит так глубоко.
– Мэтт, мне так жаль.
Приникнув в долгом поцелуе к его губам, Эва постаралась подарить Мэтту частичку тепла и нежности, но при этом отлично понимала, что даже тысячей поцелуев не сможет стереть застаревшую боль и залечить невидимые раны.
– Спасибо, – выдохнул он, не отрываясь от ее губ. – У меня очень давно не было ничего подобного.
