Глава 8
Марко и Кэт сидели возле кабинета доктора Харди на следующий день и ждали своей очереди. Большая часть офисных и административных зданий в Кернсе благополучно пережили циклон. И было что-то удивительно сюрреалистичное в том, что одна часть города была фактически стерта с лица земли, а другая – гордо выстояла, словно ничего и не произошло.
Вместо того чтобы утешать Кэт словесно, Марко просто сидел рядом и держал ее руку, нежно поглаживая большим пальцем ее запястье.
Одна минута.
Пять.
Десять.
Марко снова осмотрел приемную. Жизнь продолжается, несмотря ни на что. Люди ждут результатов анализов, ждут диагнозов. Они должны знать, что с ними не так и как можно это исправить. Вместе с ними приема дожидались всего несколько человек: молодая пара, пожилой мужчина, женщина с двумя маленькими детьми. Марко мимоходом задумался над тем, какая история у каждого пациента, почему они здесь оказались. Как они справятся с плохой новостью и что собираются изменить в своей жизни, если новость окажется хорошей.
Он увидел, как молодая мама усадила малышей за книжку, и улыбнулся ей, когда их глаза встретились.
Такой может стать Кэт некоторое время спустя.
Или нет.
– Спасибо, что пошел со мной, – сказала Кэт, улыбаясь.
– Я не смог бы быть в это время где-то еще, chérie. – Марко сжал руку Кэт, пытаясь придать своему голосу максимально бодрое выражение. Он должен быть сильным, независимо от того, какой результат они услышат. Он здесь как ее лучший друг, а не как мужчина, который любит и готов продать душу за возможность уберечь ее от несчастья.
– Не надо, – тихо сказала она, проводя пальцами по его нахмуренному лицу.
Он поймал ее руку и нежно поцеловал:
– Прости.
– Прошу тебя, Марко. Я правда не справлюсь, если ты сейчас расклеишься.
Он кивнул, с трудом подавляя тяжелый вздох.
«Тебе надо все рассказать ей».
Его лицо исказила гримаса боли, когда он посмотрел в пол. Нет. Она явно дала ему понять, что они всего лишь друзья. И не больше. Он даже не сомневается в том, что, если признается ей в своих чувствах, это разрушит их дружбу. Если он начнет отстаивать свою позицию сейчас, когда ей и без того есть о чем подумать, то все разрушит. Он не любил ждать, но для того, чтобы Кэт стала частью его жизни, он был готов и на это.
Только не слишком долго.
Дверь внезапно распахнулась, и все посмотрели на доктора Харди, который подошел к ним с приятной улыбкой:
– Добрый день, Кэт. Спасибо, что пришли.
Кэт крепче сжала руку доктора и пошла за ним в офис.
– Вы уже успели осмотреть город? – начал разговор доктор Харди, устраиваясь в своем кабинете. Его лицо выражало сильную усталость.
– Да. Это что-то невероятное.
– Да. Все не так плохо, как после урагана «Язи», но тоже зрелище не из приятных.
Кэт кивнула с нейтральным выражением лица. Ей не терпелось перейти к главной теме. Марко видел, как дергаются уголки ее губ и как появилась легкая морщина между ее бровей.
– Так что? – спросил Марко. – Вы провели повторный анализ?
– Да, – сказал доктор Харди, снимая очки и кладя их на папку.
– И?
Бесконечно долгие мгновения доктор открывал папку, доставал из нее лист бумаги и читал отчет.
Кэт наклонилась вперед и нахмурилась:
– Что?
Доктор Харди вспыхнул.
– Прежде всего, я хочу принести вам сердечные извинения за то, что вам пришлось пройти. У нас есть строжайший протокол, который я нарушил из-за того, что был хорошо знаком с вашей мамой. – Он закашлялся. – Но теперь я могу подтвердить, что в лаборатории произошла какая-то путаница. На некоторые образцы были ошибочно приклеены неправильные ярлыки. У вас отрицательный результат анализа.
Марко почувствовал себя так, словно отразил удар лучшего в мире нападающего. С их губ одновременно сорвался возглас удивлении. Рука Кэт застыла в руке Марко, огромные глаза распахнулись еще шире. Когда она заговорила, ее голос дрожал так, словно она только что взбежала по крутой лестнице.
– Простите… Что?
– Ваш анализ показал, что у вас нет заболевания двигательных нейронов. Вы чисты и здоровы и…
Сердце Марко чуть не выскочило из груди. Она здорова. Результаты чисты.
Он испытал облегчение, лучше которого ничего не знал в жизни. Ничто не могло сравниться с ним: ни отбор на национальный чемпионат, ни оправдательный приговор его отца, ни результаты последних анализов после операции на колене, которые подтвердили, что он сможет ходить. Это… Это…
Прилив необузданной, чистой радости перехватил его горло, затруднил его дыхание.
«Она родит ребенка. Нашего ребенка».
Марко повернулся к Кэт и начал обнимать ее слишком сильно, слишком эмоционально, но, черт возьми, он не мог сдержать рвущуюся наружу радость.
Она будет жить и увидит, как подрастает их ребенок. Как делает первые шаги. Как идет в школу, ходит на свидания, вступает в брак.
Черт. Она будет жить.
Наконец, он слегка отстранился, чтобы обнять ее залитое слезами лицо, видя на нем отражение собственной улыбки.
– Чистая, – прошептала она, сияя радостью.
– Чистая, – повторил он, а затем медленно добавил: – И у нас будет ребенок.
Ее глаза широко распахнулись, она чуть заметно кивнула и произнесла:
– О да.
Кэт вздохнула. У нее отрицательный результат анализа. Она сможет родить ребенка.
Она пока еще не могла осознать эти две судьбоносные перемены. Кэт много читала о том, как реагируют люди на подобные новости. Одновременно она испытывала огромное облегчение и панику, и это было просто… невыносимо. Всепоглощающе. Ей было тяжело дышать, где-то в глубине застрял истерический смех, на глаза наворачивались слезы.
Она смотрела на Марко, который стряхивал слезы с ее щек трясущейся рукой. Как часто она сама кивала с состраданием, слушая рассказы героев, переживших жизненные трагедии, пытаясь помочь им сосредоточиться и взять под контроль свои эмоции. Но до настоящего момента она не знала, каково это на самом деле.
До настоящего момента.
Это был невероятный всплеск адреналина. Ей хотелось одновременно плакать, смеяться, танцевать, обнять весь мир. Хотелось одновременно осуществить все планы. Она вспомнила обо всех глупых, сумасшедших вещах, которые они представляли себе с Марко, соревнуясь в том, кто придумает большую глупость. Спрыгнуть на «тарзанке» с Эйфелевой башни, поехать на весь день в Диснейленд, съехать на велосипеде с Эвереста, спрыгнуть с парашютом.
Как ей хотелось жить!
После всех этих лет, когда она отказывалась сдать анализ, пытаясь не беспокоиться и не сомневаться, после невероятных мучений, испытанных после объявления первичных результатов, она могла, наконец, вздохнуть спокойно.
Все казалось сюрреалистичным, будто ей снился невероятно сладкий сон. А если прибавить к этому нежный поцелуй Марко и его очевидную радость, получался самый счастливый момент в ее жизни.
Это было… У Кэт не хватало слов, чтобы описать свое состояние. Слова «потрясающе» и «невероятно» не мог ли в полной мере отразить это судьбоносное мгновение.
Она не больна.
Покашливание доктора Харди застало Марко и Кэт врасплох. Он сидел все в том же положении, облокотившись на стол и сохраняя невозмутимый вид настоящего профессионала.
– Спасибо, доктор, – произнесла, наконец, Кэт, широко, до боли растягивая губы в улыбке. – Это лучшая новость в моей жизни.
– Пожалуйста. – Доктор откинулся на стул, проводя рукой по седым волосам. – Но мне надо обсудить с вами кое-что еще.
– Что именно?
Доктор прокашлялся и внимательно посмотрел на Кэт:
– У вашей мамы была первая группа крови, я прав?
Она кивнула.
– А у вас – четвертая.
– Да.
– В этом и заключается проблема.
– Простите, я не понимаю, о чем речь.
– Кэт, обычно в таких случаях я рекомендую пройти несколько анализов, проконсультироваться с врачами и так далее. Но я слишком хорошо знал вашу маму и поэтому не могу от вас это скрыть. – Он тяжело вздохнул. – Дело в том, что у родителя с первой группой крови не может быть ребенка с четвертой группой.
Кэт отчаянно замотала головой:
– Ну конечно, это какая-то ошибка. Давайте проведем повторный анализ.
Доктор Харди посмотрел на нее одновременно сочувственно и озабоченно:
– Мне очень жаль, но я уже трижды переделывал анализ. Никакой ошибки нет.
– Что?
Кэт застыла, чувствуя, что мозг отказывается воспринимать только что услышанное.
Итак, у них с мамой разные группы крови. И раз у одной четвертая группа, а у другой – первая, они не могут быть матерью и дочерью. А это значит, что…
– Вы хотите сказать, что моя мама не может быть моей мамой?
Доктор Харди кивнул.
– Нет, – прохрипела она. Затем взяла себя в руки и добавила более твердым голосом: – Нет, что-то не так с анализами. Это… это… как с моим первым результатом. Произошла ошибка.
– Нет. Все верно. На этот раз мы все перепроверили. И сделали все правильно. – Он замолчал на мгновение, глядя на побледневшее лицо Кэт и на ее плотно сжатые губы. – Кэт, я могу вам посоветовать специалиста…
Кэт стремительно вскочила на ноги.
– Я не могу, не могу! – прокричала она, выбегая за дверь.
Невозможно. Невероятно. Должно быть, это ошибка.
Она выбежала в приемную, затем проследовала в коридор, не слушая окрики Марко. Она стояла у лифта в ожидании кабины и пыталась хоть как-то систематизировать всю новую информацию, которую принесли ей последние дни.
Но у нее это не получалось. Сбылась ее самая заветная мечта: она оказалась здорова.
Но теперь она не знала, кто она есть на самом деле.
Кто ее настоящая мама? А ее отец – отец ли он ей? Может, где-то у нее есть братья и сестры? Где она родилась? Похожа она на членов своей семьи?
Ее бросили и никогда больше не искали? Может, ее похитили? Или ее родители безумно любили ее, но погибли в автокатастрофе?
Рыдания вырывались у нее из горла. Она поднесла трясущуюся руку ко рту.
Она чувствовала себя так, словно кто-то стер все ее прошлое, каждый его момент, зашел в каждый закоулок памяти, чтобы заменить воспоминания… чем?
В ее голове вертелась одновременно тысяча вопросов.
Она почувствовала, как к ней подошел Марко, и его молчаливое присутствие слегка систематизировало хаос, царящий у нее внутри.
Ее на самом деле зовут Катерина или это очередная ложь? Что об этом знает ее отец? Кто-нибудь знает об этом что-то?
Кто она, черт побери?
Двери лифта распахнулись, и Кэт молча вошла внутрь, все еще прислоняя руку ко рту.
Марко нажал кнопку первого этажа и, наконец, нарушил тишину:
– Что ты теперь будешь делать?
Кэт все еще смотрела на двери, пытаясь совладать со своими эмоциями. Она не позволит себе разрыдаться. Не здесь. Не сейчас.
– Я поеду к отцу.
Пауза.
– Вылеты пока ограничены. Аэропорт еще не работает в нормальном режиме.
– Я знаю. Я полечу первым же рейсом в Брисбен.
– Я с тобой.
Пытаясь хоть как-нибудь отвлечься, Кэт открыла на телефоне приложение по путешествиям.
– Ты не обязан.
– Я этого хочу.
– А как же работа?
– Нагоню, – твердо сказал он. – Это важнее.
Как и в другие, наполненные эмоциями, времена ее жизни, Марко будет рядом, и его сила придаст ей уверенности в том, что все будет в порядке. Он – ее первый и последний шанс.
– Хорошо. Я позвоню тебе. Подбросишь меня до дома?
– Конечно.
Они в тишине дошли до машины Марко, и когда, наконец, Кэт скользнула на мягкое кожаное сиденье, она тяжело вздохнула и закрыла глаза. Она была полностью истощена: и физически, и морально. Слава богу, Марко ехал в тишине, ничего не говоря. Но когда они добрались до ее дома, Кэт вылезла из машины и увидела напряжение на лице Марко, внутри ее что-то перевернулось.
– Кэт, ты точно в порядке?
Она вымученно улыбнулась:
– Конечно нет. Но я справлюсь.
– Хочешь, я пойду с тобой?
Она покачала головой:
– Нет. Нет, спасибо. Мне надо побыть одной. И хорошенько все обдумать.
– Хорошо.
– Я позвоню. – Сказав это, она повернулась и пошла прочь, звонко стуча каблуками.
А чего она ждала? Она сказала «нет», и он не стал обсуждать. Конец дискуссии.
Только ей казалось, что сегодня днем у нее забрали ее мир, и она больше не знала, что чувствовать и о чем мечтать. И вместо того, чтобы подумать о том, что должно было беспокоить ее сильнее всего – о теме ее настоящих родителей, – Кэт сосредоточилась на другой теме, которую тщательно старалась избегать.
Она и Марко.
Реальность Марко состояла в том, что он отсутствовал шесть месяцев в году. И правда состояла в том, что он не был нужен ей тридцать, пятьдесят или восемьдесят процентов. Она хотела от него стопроцентных обязательств. Но не смела об этом просить.
Кэт распахнула дверь своей квартиры, бросила сумку на кухонный уголок и открыла холодильник.
Всем будет проще, если она воспитает ребенка сама.
Она справится. Она оставит на некоторое время работу, наймет няню. Все женщины как-то справляются, а у нее внушительный банковский счет, который существенно облегчит ей эту задачу.
И все же…
Не она ли сама упрекала родителей в игнорировании родительских обязанностей? Да, ее мать очень старалась быть рядом, когда у нее было время, но, будучи директором эксклюзивного агентства по устроительству праздников, она пропустила большую часть мероприятий в старших классах школы. А отец… Наверное, Кэт упала бы в обморок, если бы он пришел хоть раз посмотреть на нее вне стен дома.
Их длительные отсутствия, когда Кэт переполняло чувство того, что они потеряли к ней интерес или нашли что-то более для себя значимое, создавали у Кэт ощущение нестабильности в течение всех старших классов школы. И даже сейчас она словно вернулась в то состояние незащищенности, которое так ей не нравилось.
Вот только теперь стало все еще сложнее. Она не была дочерью своей матери. Возможно, поэтому их связь не была настолько сильной, как в других семьях. Возможно, она не стала такой, какой ее ожидали увидеть. А когда ее мама заболела…
Внезапно к Кэт пришло осознание, от которого у нее закружилась голова.
Если Нина не была ее биологической матерью, а они об этом знали…
Они знали о том, что она не может быть носителем дефектного гена.
Они знали. И ничего ей не сказали. В течение долгих четырнадцати лет у ее отца была возможность открыть перед ней правду, чтобы успокоить ее. Но он этого не сделал. Он позволил ей каждый день просыпаться с мыслью, что ее тело – бомба замедленного действия, которая может взорваться в любой момент.
Кэт завыла в голос. Ее сильно замутило.
Как так получилось, что тайна ее рождения оказалась важнее ее физического и психического здоровья?
Трясущейся рукой она налила себе сок. У нее было два выбора: извести себя крутящимися в голове мыслями или что-нибудь предпринять. Но что можно сделать до того, как она увидится с отцом?
Ответ нашелся не сразу.
Но вскоре Кэт вытащила из сумки телефон и набрала брисбенский номер, которым не думала воспользоваться снова. Она собралась звонить публицисту, которая помогла ей в истории с ее ужасным разводом и с непристойными фотографиями.
– Эмма? Это Кэт Джексон. Я хочу нанять тебя.
