Как возникла Ассирия, неизвестно, что, впрочем, не должно удивлять — времена-то были далекие и темные. Так или иначе, существовала она, по меньшей мере, лет 800. На долю ассирийской державы, подобно вавилонской, тоже выпало два расцвета (или периода) геополитического могущества. Оба они были, в отличие от вавилонских достаточно длинны: первый — XIV–XII вв., второй — IX–VII вв. до н.э. Государства эти принято называть соответственно Древнеассирийской и Новоассирийской державами. Действительно, это были державы, даже по современным меркам охватывавшие очень значительные территории. Чтобы столько земель покорить, а потом держать их в повиновении, нужна эффективная военно-государственная машина. Не подлежит сомнению, что ассирийцы ею обладали и, более того, сумели сделать ряд основополагающих открытий в военной и административной сферах. Например, они выделили в отдельные подразделения разведку и саперную службу, организовали конные эстафеты во все концы империи, став, таким образом, основоположниками экстренной почты — фельдъегерской связи (пользовался ею, конечно, в основном царь). В целом, Ассирия представляется весьма милитаризованным государственным организмом, даже больше — державой, жившей, в первую очередь, войной, и есть соблазн сделать из нее отрицательного героя в книге древневосточной истории и вслед за ветхозаветными пророками возрадоваться ее падению и забвению.

Откуда взялись подробные сведения об ассирийской кровожадности? От самих ассирийцев. Обычно историческое очернительство исходит от соперников, но в данном случае все не так. Победоносные ассирийские цари всенепременно строили новые дворцы (а иногда — города), на стенах которых обязательно упоминали о покоренных народах и о кровавых экзекуциях, которым подверглись побежденные. Сохранились и копии подобных надписей, сделанные на табличках, призмах или цилиндрах (их еще называют «письма к богам», поскольку в них ассирийские правители подробно отчитывались перед высшими силами за свою деятельность). Часто эти надписи были напрямую обращены к будущим правителям. Очевидно, что в них отражались те события, которые должны были представить царя в наилучшем свете и перед миром божественным, и перед грядущим. Несмотря на это, данным этих документов обычно доверяют, по крайней мере, отчасти, поскольку, если уж событие упомянуто, значит, изложено оно хотя бы не полностью ложно (лукавить перед богами все-таки глупо, хотя некоторые и пытаются).

«Царские анналы» дали возможность сделать вывод об еще одном всемирно-историческом открытии ассирийцев, которое в XX в. станут называть этническими чистками. Ассирийцы поняли, что подвластные народы надо гонять с места на место: так они, с одной стороны, ослабнут и потеряют способность к сопротивлению, а с другой — принесут ранее неведомые навыки и ремесла в новые уголки империи, делая ее богаче и устойчивее. Наиболее искусных мастеровых поселяли в столице и крупных городах. Обезличивание покоренных народов было, по-видимому, достигнуто, и многие из них благополучно превратились в имперских подданных, неспособных к восстанию или даже духовному сопротивлению. Подобная судьба постигла и жителей Израиля — северного из еврейских государств-побратимов, в котором жили потомки десяти колен Иакова. Но о гибели Израиля мы еще расскажем, а сейчас поразмышляем над историей древней Ассирии и ее эпическом противостоянии с первым Мировым Городом.

Феномен образования активного, даже агрессивного государства неподалеку от стареющей и духовно богатой цивилизации известен из позднейших времен. Напрашивается, например, параллель: Греция — Вавилон, Македония — Ассирия. Нельзя, конечно, с легкостью переносить события одних эпох в другие и проводить не вполне обоснованные сравнения. Но если учесть, что у истории все-таки есть некие законы и что существо человеческое уже несколько тысяч лет действует по примерно тем же шаблонам, то можно, по крайней мере, предложить несколько сценариев. Оговоримся, впрочем, что документальных подтверждений у нас немного.

Если взглянуть на карту, то Ассирия окажется выше Вавилонии; в центре древневосточного мира, но с заметным отклонением к северу. При этом по отношению к ареалу культуры шумеро-аккадской ассирийцы оказываются на периферии, чем-то вроде пограничного заслона от захватчиков с запада (из Малой Азии — хеттов и проч.), горцев с Загросского плато и отрогов Кавказа, а также кочевых миграций из Сирийской пустыни. При этом естественных границ у Ассирии не было — с севера и северо-востока находились горцы, с юга — государства центральной Месопотамии, главным из которых в II тыс. до н.э. являлась Вавилония, а на западе — то и дело извергавшая кочевников пустыня. Поэтому защищаться от нападавших ассирийцам было необходимо всегда. Видимо, по этим причинам начала закладываться ассирийская военная мощь и военная традиция, равной которой древний мир не знал, наверно, вплоть до древнего Рима. Можно в этой связи даже сказать что-нибудь о милитаристской жилке в ассирийском национальном характере, но не будем осовременивать прошлое и уподобляться досужим теоретикам — для таких рассуждений у нас слишком мало данных.

Через города, позже сформировавшие ядро ассирийской державы, проходили караванные пути с востока на запад и кроме того на север — в горы Кавказа за железом. Использование данных путей было тем выгоднее, чем прочнее была власть на юге, в Вавилонии, поскольку последнее выражалось в успешном сборе транзитных пошлин и понижении торговой прибыли. Таким образом, совокупность северных пограничных городов представляла собой альтернативную транспортную магистраль и являлась естественным географическим конкурентом Вавилона. К тому же центры будущей Ассирии развивались параллельно и враждовали друг с другом меньше, чем с южанами. Когда же север объединился политически, то конфликт с Вавилоном стал неизбежен. Независимые государства существовали в верховьях Тигра с начала II тыс. до н.э., но, как правило, серьезной роли в месопотамской истории не играли. Что послужило причиной перемен?

В позднейшей истории неоднократно отмечалось образование особой этнической популяции на границе какой-либо суперцивилизации. Тут возможны два варианта. Подобные группы могут зарождаться и существовать внутри более крупной нации. Таков пример казаков или североамериканских пионеров, а из недавно образовавшихся наций — палестинских арабов. Новые этносы могут быть и совершенно самостоятельными, в частности, если восходят к малым нациям или религиозным группам, оказавшимся на границе цивилизационного противостояния. Таковы боснийцы, сикхи или древние израильтяне. Ко второму варианту мы обратимся чуть позже, сейчас же попробуем приглядеться к тому случаю, когда новая этническая общность принадлежит какому-то суперцивилизационному полю. Обитатели пограничных зон обладают гораздо большей жизнестойкостью и боеспособностью, чем жители центрального ареала. На границе иначе нельзя: чуть недоглядишь — с тебя тут же снимут скальп или невесту украдет какой-нибудь злой татарин. При этом пограничники считают себя частью суперцивилизации и всегда готовы встать на ее защиту. А если их интересы оказываются затронутыми — то и поучаствовать в борьбе за власть.

Весьма часто сплоченность и закаленность провинциалов приводят к тому, что на цивилизационном престоле оказывается их ставленник. Новый правящий дом, конечно, довольно быстро перерождается, приобретая столичные замашки, но не сразу и не всегда окончательно. Да и что такое «быстро» — один век, два? Бывает по-разному. Вступают в ход местные условия и индивидуальные особенности исторических эпох. Например, пограничной цивилизацией, почти полностью захватившей власть над породившей ее суперсистемой, является цивилизация североамериканская, уже несколько десятилетий признаваемая главой западного мира, законным плодом которого она, в свою очередь, является. В данном случае налицо смещение имперского центра из Лондона, Парижа, Вены и Берлина — в Нью-Йорк и Вашингтон. Чаще бывает, что столица остается на прежнем месте, и меняется лишь правящий класс. Приход провинциалов на смену изнежившимся столичным штучкам отмечался в истории многих империй — римской, китайских, оттоманской, российской. Процесс этот не всегда проходит безболезненно. Обычно центр уступать не хочет и поэтому дело не обходится без серьезных потрясений.

Равновесие между центром и периферией — исключительно важный компонент любой государственной или супергосударственной структуры. Его существование обусловливает нормальное функционирование социальной системы и предотвращает крен как в ту, так и в другую сторону. Что гораздо легче сказать, чем сделать. Вина в таких случаях обычно лежит на центре: он сосет соки из провинции и использует приграничных поселенцев для защиты от соседей, с которыми не сможет справиться регулярная армия. В конце концов провинциалам это надоедает, и они устраивают Смутное время или Великую французскую революцию. Или постепенно отлагаются от сидящего в Вене императора Священной Римской империи германского народа, дабы со временем создать собственную Германию, с полным основанием командовать состарившейся Австрией и даже съесть ее на некоторый срок.

Теперь вернемся на три с лишним тысячи лет назад и посмотрим на ассирийцев, земли которых входили в состав государства Хаммурапи, и на другие древнемесопотамские государственные образования. Одним из предшественников-соперников знаменитого вавилонского царя был Шамши-адад I, чьи земли покрывали территорию будущей Ассирии. Это дает некоторым авторам возможность называть его державу, существовавшую в XIX–XVIII вв. до н. э., Древне-ассирийской, а страну, появившуюся через 400 лет, именовать Средне-ассирийским царством. В качестве аргумента выдвигается тот факт, что поздние ассирийцы всегда упоминали древних царей в качестве своих предшественников. Мы не можем участвовать в подобной специальной дискуссии. Укажем лишь, что, с одной стороны, стабильная Ассирия — государство, а не группка городов, объединенные на короткий срок — появляется только в середине II тыс. до н.э., а с другой — что географическое ядро будущей Ассирии — место, совсем не случайное. Как и Вавилон.

Уже говорилось, что все маршруты налетчиков с запада совпадали с торговыми путями и должны были пролегать через верховья Тигра, которые при надлежащей обороне могли стать для них серьезной преградой. И действительно — все крупные протоассирийские города возникают у переправ через вторую великую реку Древнего Востока. Механизм дальнейших событий относительно понятен: укрепленный населенный пункт становится выгодным центром торгового обмена, богатеет и тем самым начинает представлять очень лакомый кусочек, т. е. требует принятия экстраординарных защитных мер. Оборона же от алчных соседей может быть как пассивной (крепость), так и активной (регулярная армия).

Культурное влияние шумеро-аккадского юга на эти области несомненно. Может быть, оно сопровождалось иммиграцией из постепенно приходивших в упадок древнейших городов. В любом случае цивилизация уже несла с собой достаточно выгод, как духовных, так и осязаемых и отмахиваться от нее не стоило. Однако на север переселялись люди, вынужденные по каким-то причинам покинуть центр своей культуры, в некотором смысле отрывавшиеся от него, возможно, не по своей воле. К тому же они довольно быстро подвергались закалке в схватках с различными противниками, окружавшими новые земли, и выжили отнюдь не все. Так произошел двойной отбор — на север ушли наиболее мобильные (или наиболее недовольные прежней жизнью), а выжили там наиболее приспособленные (воинственные). Очевидно, что отбиваться от нападения было лучше не в одиночку, а совместно — не исключено, что на основе воинской взаимовыручки и общей пограничной (или переселенческой) судьбы начал создаваться ассирийский этнос.

Бытие определяет сознание, поэтому жители аккадской глубинки постепенно обособились от своих южных братьев. Добро они наживали благодаря контролю над торговыми путями, а вот земледелие у них было развито похуже. Вероятно, сказывались погодные условия или неистребимое желание человека найти, где полегче, — взимать с купцов мзду за проезд или иные коммерческие поборы всегда привлекательнее, чем пахать и мотыжить. Постепенно жители богатых и воинственных городов, расположенных вдоль северной части бассейна Тигра, объединились, создав небольшое царство. Силу они представляли внушительную и стали с легкостью расправляться со случайными грабителями, а потом догадались, что можно нападать на соседей и самим. Так возникла Ассирия.

Все вышеизложенное — очень примитивная схема, страдающая отсутствием многочисленных подробностей, растянувших описываемый процесс примерно на пять веков. Долгое время ассирийцы были слабее своих соседей — южных в Вавилоне, западных — в государстве Митанни, хеттов, отдаленных египтян. Главным соперником ассирийцев в историческом смысле, народом, который бы мог занять их место в истории, были именно митаннийцы, государство которых располагалось на территории нынешней Сирии. Они тоже контролировали караванные пути и, более того, властвовали над самими ассирийцами не менее 100 лет. Однако последние не только освободились от гнета западных соседей, но и полностью их уничтожили (совместно с хеттами). Причины, по которым митаннийцы сгинули, а ассирийцы возвысились, неизвестны. Можно лишь предположить, что за последними стоял жизнеспособный аккадский суперэтнос, митаннийцы же были потомками пришельцев в Месопотамию из Закавказья — иноязычных и инокультурных хурритов, которые не смогли создать долговечное государственное образование и были постепенно поглощены западно-семитской волной.

Выход ассирийцев на мировую арену отмечен двумя письмами ассирийского царя египетскому фараону. В первом царь почти что подобострастен и ничего не просит от своего адресата, кроме как позволения преподнести тому кое-какие дары. Во втором же, отправленном после окончательной победы над митаннийцами, фараон уже величается братом, как равный, а титулы ассирийского владыки занимают несколько строчек.

Вавилония почти наверняка участвовала в этой борьбе, очевидно, поначалу оказывая помощь ассирийцам как слабейшим. В любом случае, даже если вавилоняне этого не понимали, сильные государства на севере и северо-западе закрывали их от вторжений, подобных хеттскому рейду. Не исключено, что их грела надежда: с падением Митанни развернется борьба между хеттами и ассирийцами за господство в отдаленных Сирии, Леванте и Палестине, а Вавилония останется в выигрыше, пока соседи будут обмениваться взаимоистощающими ударами. Но не тут-то было.

Оказалось, что Вавилония представляет собой слишком лакомый кусок, что время хеттской державы неумолимо уходит в прошлое, что боеспособность ассирийцев не знает себе равных, а методы устрашения населения, которые они переняли от хеттов, — вещь жестокая и действенная. Не исключено, что в каком-то смысле ассирийцы первыми сумели отработать схему национального существования через военный грабеж. Эффективная армия была главным инструментом управления и, по-видимому, определяла стабильность государства, даже в случае дворцовых переворотов. Возможно, Ассирия начала расширяться в силу естественных причин, а именно — упомянутого выше желания как можно дальше отодвинуть государственные границы в связи с отсутствием границ природных. Постоянный военно-экономический успех подобных предприятий привел к их повторению и постепенно к возведению в политическое кредо. Подобный путь в человеческой истории прошли многие державы. Но ассирийцы были первыми, поэтому методы они использовали наиболее грубые и, как выяснилось, эффективные. По крайней мере, эти меры не раз приносили видимый и скорый результат, поэтому человечество продолжает их в той или иной степени применять по сей день.

Выше говорилось о казнях и искалечивании пленных. Этим сообщениям, сделанным самими ассирийцами, к сожалению, можно верить. Не потому, что из позднейших времен известны случаи еще худшие (да и методы китайских царей эпохи «воюющих царств», находившихся в сходном с Ассирией историческом времени, столь же масштабны и кровавы), а потому, что, ослепив или отрубив пальцы нескольким тысячам бунтовщиков (или, если не бунтовщиков, то просто незадачливых соседей), действительно можно запугать сотни тысяч. Государственные образования в тот период были еще рыхлыми и не так далеко ушли от племенной системы. Поэтому поначалу окрестности империи дрожали и трепетали: до образования первых антиассирийских коалиций должно было пройти еще несколько веков. Своими поступками ассирийцы воистину вселили прочный страх в окружающий их мир. Но не было в этом страхе не только любви, но и восхищения (в отличие от чувств, которые вызывал у покоренных народов поздний Вавилон). Только покорный ужас.

Также, и снова с оглядкой на недавнее прошлое, необходимо напомнить об одной, не самой благостной психологической черте рода людского. Способность управлять тысячами себе подобных и иметь возможность делать с ними что угодно (сажать на кол, насиловать, миловать, использовать в качестве скота, проигрывать в карты, даровать свободу, заставлять ходить строем, петь хором, ежемесячно посещать парикмахерскую и т. п.) свойственна человеку и на определенном уровне доставляет ему удовольствие. Ты стоишь в мире настолько высоко, насколько сумел принизить других.

Неравенство людей, их общественная иерархия к тому моменту уже хорошо ощущались на Древнем Востоке. В некотором смысле ассирийцы первыми создали высшую касту, по национальному признаку. На эту мысль наводит и то, что рыхлая ассирийская империя неоднократно распадалась после смерти очередного царя и с загадочной закономерностью воссоединялась вновь. Значит, существовала многочисленная группа людей, которые подобное воссоединение поддерживали и обладали достаточным для его обеспечения военно-политическим потенциалом. Культурная преемственность и географическое постоянство местонахождения этой группы дают достаточно доказательств в пользу ее национального характера.

Очевидно, что ассирийцы так и не сумели отладить систему престолонаследия, что, возможно, в конце концов стало одним из факторов, погубивших их государство. Вместе с тем понятно, что честолюбивый и талантливый представитель ассирийского правящего класса не мог не мечтать об имперском престоле — ведь его не раз занимали люди, не имевшие на то династических прав. Однако до нас не дошло никаких текстов, прославляющих — на манер будущих веков — «волю сильной личности», возможности попрания ею привычного порядка вещей. Все ассирийские владыки настаивали на законности своих прав на престол в чисто традиционном смысле, в крайнем случае, умалчивая о каких-то неудобных для государственной пропаганды обстоятельствах. Опять же, без поддержки заметной части национальной элиты на трон не взойти — следовательно, ассирийская знать не раз и не два «выбирала» способного узурпатора, и это не казалось таким уж особенным нарушением обычаев и установлений.

Оговорим, впрочем, что слова «нация», «национальный» по отношению к тем временам являются анахронизмами. Мы также не знаем точно ни этнического состава ассирийской военно-государственной элиты, ни способов ее воспроизведения. Не исключено (исходя из опыта поздних империй, рискнем постулировать, что так оно и было): ассирийцем можно было стать, вступив в армию и проявив себя на войне. Можно даже задуматься над тем, какой могла быть «инициация в ассирийцы» — не изощренная ли казнь пленного? И не были ли массовые экзекуции своего рода ритуальным актом, которым должен был отметиться новый монарх? Но никаких сведений об этом нет. Впрочем, подобные традиции и ритуалы могли быть неписаными или даже подсознательными (второе — особенно вероятно). Тем более что главный бог Ассирии — покровитель войны Ашшур — таких жертв, без сомнения, требовал.

В результате Ассирия опустошила все окрест лежащие земли, беря в плен только искусных работников и уничтожая остальных, обложила данью ближневосточные города вплоть до Средиземного моря и окончательно перешла в наступление на вавилонском направлении. Венцом подобной политики стали подвиги храброго разбойника Тукульти-Нинурты I, правившего Ассирией в конце XIII в. до н.э. Вавилон был захвачен и разграблен, а статуя Мардука вывезена в северном направлении. Гораздо важнее следующее: во время этого похода ассирийский царь невероятно обогатил свою государственную библиотеку, а вавилоняне лишились многих тысяч клинописных табличек. Таким вполне обычным способом ассирийцы окончательно приобщились к шумеро-аккадскому культурному наследию.

В скором времени ассирийские надписи обнаруживают следы подражания древним вавилонским текстам, писцы Ашшура начинают учить абсолютно мертвый шумерский язык (дабы никто не мог их упрекнуть в необразованности), а северные цари сразу же после первых побед именуют себя повелителями «Шумера и Аккада», вызывая к жизни совершенно забытый древний титул. Вот что значит культурная традиция! В дальнейшем удачливого Тукульти зарезал кто-то из приближенных (а его сыновья начали обычную борьбу за престол), и вавилонско-ассирийская вражда слегка поутихла. Впрочем, как мы помним, тогда на Вавилон напали уже эламиты, но ассирийцам в эту минуту было не до раздела чужого имущества.

Что же произошло? Объяснение простое: оказалось, что грабительский метод существования государства себя не оправдывает — хетты-то, да и митаннийцы, сгинули не без причин. Нельзя все время опустошать округу и думать, что для длительного процветания хватит одной лишь военной мощи. Поэтому со временем у ассирийцев начались серьезные политические проблемы, и многочисленные завоевания ими были, по большей части, утрачены. Вавилон также вернул себе независимость, а потом даже сумел отбиться от эламитов. После этого, впрочем, в жизни наших протагонистов наступила еще одна «черная дыра». На этот раз виноваты были кочевники-арамеи — появившаяся «из ниоткуда» группа семитоязычных (родственных и современным евреям, и арабам) племен. Считается, что приблизительно в середине XI в. до н.э. с их проникновением не справлялись ни ассирийская, ни вавилонская армии, в лучшем случае, способные защитить только крупные города.

Не исключено, что потрясения конца II тыс. до н.э. представляют собой одну из волн Великого переселения народов, подобного тому, что гораздо лучше описано для массовых миграций III–VI вв., в отношении которых этот термин обычно применяется. С тем же промежутком времени (примерно XII–XI вв. до н.э.) связаны: миграция северян-дорийцев в Грецию, повлекшая гибель микенского царства; нашествие «народов моря» на Малую Азию и Левант, сокрушившее хеттов; финикийская колонизация и вторжение арамеев в Междуречье. Нам, конечно, неизвестна точная хронология событий, и сами они могут быть описаны только в очень общих чертах. Кажется, однако, что древний мир действительно прошел тогда через серьезный кризис, связанный с массовыми миграциями. Движения народов Евразии во время «позднего» Volkerwanderung'a тоже носили немного стохастический характер, наслаивались друг на друга и заняли не менее 300 лет.

На полтора века в Месопотамии наступает хаос, государственные образования заметно ослабевают. Сохранилось известие о том, что статую одного из чтимых богов в течение многих лет по соображениям безопасности даже не могли привезти на новогодние празднества в Вавилон. Но в итоге и Вавилония, и Ассирия устояли перед этим переселением народов. Сказались по-видимому, уже многовековые традиции государственности (и, хочется добавить, культуры). Интересно, насколько в этом ассирийцам помогла новоприобретенная аккадская образованность?

На наш взгляд, ассирийцам удалось в какой-то мере ассимилировать арамеев — некоторые ученые говорят даже об ассирийско-арамейской национальной общности. Про Вавилонию того периода данных мало — не исключено, что успешная ассимиляция пришельцев с запада происходила и там, но медленнее и иначе, нежели в Ассирии, не «сверху», с позиции государственной силы, а «снизу», на уровне бытовом и культурном. Напомним, что примерно в то время к арамейской письменности был приспособлен финикийский алфавит и постепенно арамейский начал становиться основным языком Переднего Востока.

Впрочем, письменные источники времени IX–VII вв. до н.э. однозначно свидетельствуют в пользу государственного приоритета ассирийского (аккадского) языка, но не забудем, что обожженные клинописные таблички сохранялись в веках намного лучше, чем арамео-язычные пергаменты и папирусы.

В любом случае, новые сведения поступают только с начала IX в. до н.э. После этого могущество Ассирии начинает невообразимо расти. Апогеем становится создание первой мировой сверхдержавы — Новоассирийского царства. Его войска неоднократно будут брать и разрушать Вавилон, эти же войска со стен Иерусалима станет проклинать первый из великих пророков Ветхого Завета — Исайя, или, точнее, Йешайаху, сын Амоса. Одно это имя дает нам повод обратить внимание на древний Израиль и вспомнить о судьбе потомков Моисея.