Глава 5

Брин просто таяла в его объятиях. Сначала Габриэль нежно прикоснулся к ней, а затем яростно впился в ее губы. Она услышала его тихий гортанный стон и легонько провела пальцами по его темным волосам. Ее груди налились, а соски набухли от соприкосновения с его накачанным торсом. Габриэль притянул ее к себе так близко, насколько это было возможно в тесном салоне автомобиля, и продолжал целовать со всевозрастающим вожделением.

Брин тоже уже не могла сопротивляться своему желанию: она застонала, почувствовав нижней губой прикосновение языка Габриэля, легкое и изучающее. Ее губы раскрылись в ответ, и их языки встретились. Откинув голову назад, Брин отпрянула, когда почувствовала, как рука Габриэля задрала ее блузку и его пальцы стали нежно гладить ее обнаженную спину и живот. Затем эта же рука легла на ее обнаженную грудь.

Прикосновение большого пальца к ее возбужденному соску было подобно мимолетной и удушающей пытке, жар его губ на ее шее отдавался огнем по всему телу. Габриэль нежно прикоснулся к ее соску, и Брин почувствовала острый прилив желания.

Габриэль прерывисто дышал, одной рукой расстегивая пуговицы ее блузки, желая приникнуть разгоряченными губами к ее шее. Он продолжал ласкать языком набухший от возбуждения сосок. Брин откинула голову на подголовник сиденья, прижимая Габриэля к себе и перебирая его густые темные волосы. Наслаждение от его прикосновений к ее груди было слишком велико. Оно становилось все сильнее, пока он продолжал посасывать ее сосок. Его влажный и шершавый язык ласкал ее тело, распаляя все сильнее. Вскоре Брин стало казаться, что от переполнявших ее неземных ощущений она разлетится на тысячи мелких кусочков, которые никогда уже не удастся собрать обратно.

Никогда.

– Габриэль, остановитесь!

Габриэль был в таком сильном возбуждении, что это лишило его способности сопротивляться их обоюдной страсти. Он даже не сразу осознал, что Брин отталкивает его, отворачивая лицо в сторону, пытаясь высвободиться из его объятий. Габриэль отпрянул. Он никогда в жизни не насиловал женщину и, безусловно, не собирался делать это сейчас. Если Брин не хочет его так же сильно, как и он, им ни к чему продолжать.

В салоне автомобиля Габриэлю уже не хватало воздуха.

– Черт, я совсем потерял голову. – Он подмигнул ей, осознав, что они сидят в машине напротив дома Брин. Боковые стекла его машины были тонированы, однако через лобовое стекло открывался вид на двор дома Брин.

– Извините, Брин. – Он возбужденно провел рукой по своим густым темным волосам.

Выпрямляясь и трясущимися руками застегивая блузку, Брин изо всех сил старалась не смотреть на него. Ее лицо при свете луны казалось полностью бледным.

– Брин?

– Не сейчас, Габриэль. А лучше никогда! – нервно заявила она. – Я должна идти. – Она посмотрела в окно. – Мне очень понравилось у Антонио. Спасибо за ужин.

– Продолжение ужина вам не понравилось, так? – с пониманием пробормотал Габриэль.

Она болезненно поморщилась.

– Я уверена, что это не самый разумный наш поступок…

– Брин, ради бога, посмотрите мне в глаза! – прохрипел он в отчаянии. – Поговорите со мной, черт возьми!

Она медленно повернула голову, при этом ее большие глаза стали еще печальнее, а щеки в лунном свете казались еще бледнее. – Я не знаю, что вы хотите, чтобы я вам ответила.

– Не знаете?

Под его пристальным напряженным взглядом она отвела глаза.

– Могу ответить так – этого не должно было случиться. – Она покачала головой. – Мы оба это уже знаем.

– Знаем?

– Да. – Брин внимательно посмотрела на него.

– Или это стандартная процедура? Возможно, вы ожидали, что таким способом я смогу отблагодарить вас за возможность принять участие в выставке? – Она резко замолкла, увидев и почувствовав напряжение на лице Габриэля. В его темных глазах сверкнула гневная искорка.

– Я немного утомился от обвинений, Брин. – Он говорил зловеще тихим голосом. – И нет, вы не обязаны расплачиваться поцелуями за участие в выставке.

Она поморщилась.

– За кого вообще вы меня принимаете? Не отвечайте, – тут же добавил он, догадавшись о возможных мыслях Брин по этому поводу.

Габриэлю казалось, что они провели вместе приятный вечер, хотя утром им и не удалось найти взаимопонимание. И теперь она думает, что он может пользоваться своим положением владельца галереи – какой же он идиот, что посмел надеяться, будто Брин когда-нибудь сможет его простить?..

– Вы правы, Брин. Вам пора идти, – холодно произнес он. – На сегодня мне достаточно ваших оскорблений.

Брин замешкалась, продолжая пристально смотреть на Габриэля, не в состоянии разгадать причину его внезапного отчуждения.

– Я не хотела вас обидеть…

– Что же будет, когда вы захотите? – с отвращением произнес он.

Она облизнула губы.

– Я… наш совместный ужин и то, что произошло потом, – это было ошибкой.

– Вашей или моей?

– Мы оба ошиблись, – твердым тоном заявила она. – И я думаю, что ради успеха выставки будет лучше, если это больше не повторится. Отныне у нас будут только профессиональные отношения, – добавила она.

Габриэль мрачно улыбнулся.

– Вы в самом деле считаете, что это возможно после сегодняшнего вечера?

Брин не была уверена, что у них получится наладить только лишь деловой контакт. Ведь одно незначительное прикосновение Габриэля лишало ее способности мыслить здраво. Но это неправильно. Она не хотела снова страдать от любви к Габриэлю Д’Анжело.

Габриэль посмотрел на упрямо вздернутый подбородок Брин, увидел решительный блеск ее глаз и понял, что она не шутит. Ему было тридцать три года, у него накопился немалый опыт общения с женщинами, и он полагал, что научился неплохо их понимать. Брин смотрела на него весь вечер так, словно желала его так же сильно, как и он ее. Поцелуй в машине был результатом взаимного притяжения. Брин может думать иначе, может считать для себя безумием влечение к Габриэлю. Но он готов поклясться, что она хочет его.

Нравится он ей или нет – это уже совсем другое дело.

И для Габриэля это было важно.

Потому что он не просто хотел Брин – она ему по-настоящему нравилась. Она нравилась ему и пять лет назад. Тогда он был поражен ее решительностью и преданностью отцу. Сейчас его восхищали ее упорное стремление добиться успеха, готовность иметь дело с галереей «Архангел», несмотря на то что эта галерея стала причиной многих ее бед…

– Хорошо, Брин, – он кивнул, – если вы этого хотите, отныне так и будет, – резко выпалил он.

Брин моргнула.

– Вы хотите сказать, что согласны попробовать наладить деловые отношения?

Он напрягся.

– Да, как я уже сказал. Вы не верите? – хрипло произнес он, и Брин настороженно посмотрела на него.

Конечно, она верила Габриэлю; за пять лет он ни разу не дал повода усомниться в искренности своих слов. Но где-то в глубине души она даже была уязвлена тем, с какой легкостью он согласился на чисто деловые отношения. Выставка начнется только через месяц, но Брин знала, что теперь ей часто придется бывать в «Архангеле»: позировать для фото, приносить данные для каталога, следить за подготовкой и оформлением ее картин. И для всех будет гораздо лучше, если в это время им с Габриэлем удастся поддерживать хотя бы видимость хороших отношений. Брин все это знала. Но сердце подсказывало ей, что влечение, которое она испытывала к Габриэлю, казалось бы безнадежно угасшее в ее душе, снова вспыхнуло с прежней силой, как только она увидела его и оказалась рядом. Однако несколько минут назад Брин настолько потеряла контроль над своими чувствами, что от одного прикосновения Габриэля чуть было не достигла оргазма. Влечение было взаимным, и от этого Брин становилось еще страшнее. Но Габриэль хотел не Сабрину Харпер, а Брин Джонс. Поэтому стоило прекратить все это и раз и навсегда установить правила их отношений.

– Хорошо. – Она кивнула и нагнулась, чтобы взять с пола сумку, прежде чем открыть дверцу машины.

– Подождите, – быстро приказал Габриэль и выскочил из машины, чтобы открыть ей дверцу. – Мама учила меня, что нужно быть вежливым и всегда провожать девушек до дома, – объяснил он, когда Брин вопросительно взглянула на него.

Брин не была уверена, что заслужила это проявление заботы после своего невежливого обращения с Габриэлем.

– Еще раз спасибо за ужин и вечер у Антонио. Это, безусловно, была самая лучшая пицца в моей жизни, – пробормотала она, когда они подошли к входной двери.

Он кивнул.

– Я на несколько дней улечу по делам, поэтому, видимо, не увижу вас раньше понедельника. – Он пожал плечами. – Но вы ведь уже успели пообщаться с Эриком?

– Да. – Внезапно у Брин стало тяжело на душе – ведь ей не представится шанс снова увидеть Габриэля в понедельник. – Интересная поездка? – спросила она, пытаясь поддержать разговор.

– Я еду в Рим, – ответил он.

Брин посмотрела на него широко раскрытыми глазами: Габриэль говорил ей, что ездит туда только за «удовольствиями». Теперь, когда они оба решили быть просто коллегами, Брин не могла позволить себе проявлять излишнее любопытство. И тем более чувствовать уколы ревности…

И тем менее она знала, что ей небезразлично то, чем он будет заниматься в Риме.

– Брин?

Открывая входную дверь, она заставила себя посмотреть на него и непринужденно улыбнуться. Прежде чем войти внутрь, она снова обернулась:

– Приятно провести время в Риме.

– Обычно так и бывает, – рассеянно ответил он, несколько секунд пристально глядя на нее.

Повернувшись, Габриэль направился к машине, продолжая думать о Брин. После того как он сообщил, что улетает по делам, она как-то странно притихла, и ее тон стал немного напряженным. Что бы это могло значить? Все указывало на то, что Брин чувствует облегчение, узнав, что им точно не удастся встретиться в ближайшее время. И не стоит обманывать себя и искать другую причину перемены ее настроения. Несколько минут назад Брин четко дала понять, что хочет видеть в нем только лишь коллегу. Но он был не в состоянии больше сдерживать себя: слишком велико было желание прикоснуться к ней. Брин, конечно, может возражать, но она отвечала на эти поцелуи и не протестовала, когда Габриэль ласкал ее груди.

Теперь ему нужно было на время уйти от нее, чтобы между ними возникла дистанция – в буквальном смысле. И тогда можно надеяться, что при следующей их встрече он сможет контролировать свои эмоции. Лишь несколько часов спустя, употребив изрядную порцию виски и вновь прокрутив в голове подробности этого вечера, Габриэль вспомнил: при разговоре с Брин он упомянул, что ездит в Рим за «удовольствиями». Может быть, это и было причиной резкой перемены ее тона? По крайней мере, он хотел надеяться на это.

– Потрясающе, Эрик! – Лицо Брин просто сияло от восхищения, когда она любовалась посеребренной окантовкой, обрамлявшей ее картину, которую она всегда мысленно называла «Смерть розы». Это была не просто смерть цветка; это был символ всякой гибели: любви, надежды, грез. И как они оба надеялись, такая посеребренная рама прекрасно подчеркнет задний план картины, покрытый дымкой, и алую розу, роняющую росу и лепестки на переднем плане полотна.

За последние четыре дня большую часть своего времени Брин провела в «Архангеле». Она была уверена, что Габриэль все еще в Риме. Лучшими моментами этих дней оказались часы, проведенные в хранилище галереи. Они с Эриком выбирали рамы, которые должны были в самом лучшем свете представить десять полотен Брин на выставке через месяц. Не был исключением и этот вечер.

Насколько Брин было понятно, Габриэль провел эти четыре дня в Риме, без сомнения получая всяческие «удовольствия». Брин занималась своими делами и старалась не думать о Габриэле и о том, что он мог делать в Риме.

И сейчас она тоже не собирается вспоминать о нем.

– Идеальный вариант! – с энтузиазмом произнесла Брин, продолжая рассматривать картину в посеребренной раме.

Эрик кивнул.

– Последнее слово за Габриэлем, но я думаю, он одобрит наш выбор, – сочувственно добавил он.

При упоминании Габриэля улыбка исчезла с лица Брин.

– Он очень хорошо понимает искусство, – пожал плечами Эрик.

– Лучше вас?

– Гораздо лучше, – без всякой обиды подтвердил Эрик. – Все братья Д’Анжело очень тонкие натуры. По этой причине я и хотел работать в галерее «Архангел».

Эрик снял картину со стены, куда они повесили ее, чтобы лучше оценить раму.

– Пропустим по стаканчику, когда закончим тут? – весело предложил он, аккуратно укладывая картину.

– Я…

– Мне кажется, вы быстро поймете, что Брин не любит смешивать работу и удовольствия.

При внезапном звуке голоса Габриэля у Брин замерло сердце. Она быстро обернулась и увидела его в дверном проеме.

Выглядел он просто сногсшибательно – темно-коричневый дизайнерский костюм, кремовая сорочка и галстук из тончайшего шелка, черные спутанные волосы, а лицо чуть более загорелое, чем обычно. Но сегодня в его шоколадных глазах не было теплоты. Они были ледяные. И от них веяло арктической стужей. Габриэль насмешливо подернул губой, медленно оглядывая ее фигуру холодным насмешливым взглядом – черную майку и черные джинсы с низкой талией, к тому же она была совсем без макияжа. На фоне дорого одетого Габриэля Брин почувствовала себя нищей студенткой, какой она когда-то действительно была.

«Брин выглядит еще более прекрасной», – раздраженно признался самому себе Габриэль. Ее глаза мерцали теплым сине-серым цветом, а щеки мило зарделись. Очевидно, она хорошо чувствует себя в обществе Эрика.

Брин посмотрела на Габриэля, ее взгляд при этом стал настороженным, а щеки побледнели. Подумав о том, что Брин и Эрик за последнее время сильно сдружились, Габриэль внутренне напрягся.

– Если вы закончили на сегодня, то тогда мне необходимо переговорить с ней пару минут. – Это было скорее утверждение, чем вопрос, Габриэль не собирался слышать отказ. Ни от Эрика, ни от Брин.

– На самом деле, – осторожно начала было Брин, – я…

– Я думаю, мы лучше продолжим разговор у меня в кабинете. – Габриэль демонстративно держал дверь открытой.

Брин широко раскрыла глаза, быстро облизнув пересохшие губы.

– Да… конечно. – Она крепко сцепила пальцы, отчего костяшки даже побелели. – Эрик, выпьем в другой раз?

Эрик непринужденно улыбнулся, очевидно совсем не ощущая возникшее напряжение между Габриэлем и Брин.

– Без проблем, – легко согласился он.

Габриэль уважал и ценил Эрика – эксперта их лондонского отделения, и ему бы очень не хотелось портить отношения, используя свои полномочия.

– Брин? – позвал он.

Схватив со стула джинсовую куртку и сумку, она поспешила к выходу. Чтобы избежать контакта с Габриэлем, Брин вынуждена была прижаться к дверному косяку и аккуратно проскользнуть в коридор. Она осталась там в ожидании Габриэля, и ее лицо при этом казалось настороженным.

Опасение было полностью оправданным.

– Виски?

Оказавшись в стильном кабинете Габриэля, Брин почувствовала себя неловко. Она наблюдала, как он снимает пиджак и вешает его на спинку стула. Напряжение лишь разрасталось: Брин все еще переживала из-за своего не слишком удачного внешнего вида. На фоне Габриэля она выглядела бледно.

– Немного рановато для меня, спасибо, – непринужденно отказалась она. – Или вы думаете, что мне сейчас нужно расслабиться? – неуверенно добавила она, заметив его стальной взгляд.

Габриэль ничего не ответил, молча разлив виски в два хрустальных стакана. Вернувшись, он протянул один стакан ей. За последние четыре дня у него выдалось много удачных моментов, связанных с работой. Но в личной жизни все было гораздо сложнее. Габриэлю так и не удалось выбросить Брин из головы. Не удалось забыть этот последний вечер с ней, когда их взаимное влечение заставило их потерять голову. Габриэль не сомневался, что это случится снова, несмотря на предложенный Брин формат исключительно деловых отношений. И он согласился на эти условия. Пять лет назад Габриэль хотел эту женщину, и так же сильно он хочет ее и сейчас. В Риме он встретился с Лучией – своей давней знакомой, красивой жгучей брюнеткой, но в этот раз он отказался провести с ней ночь, потому что по-прежнему думал о Брин.

– Вам понадобится, – мрачно подтвердил он. – Нам обоим понадобится, – добавил он с иронией, делая долгожданный глоток из своего стакана. Пряный аромат духов Брин вновь вскружил ему голову.

Она взяла предложенный стакан. Ее рука при этом заметно тряслась.

– Как поездка в Рим?

– Прекрасно. – Габриэль отошел к окну, подальше от Брин и от ее околдовывающего аромата. – Мне пришлось постараться, но удалось приобрести две восхитительные фрески для нашей галереи, за которыми я и поехал.

– Да?

Он скривил губы в усмешке, увидев удивление в ее взгляде.

– Я же сказал вам, что еду по делам.

Да, он сказал именно это, но Брин не поверила ему. Правда, ее не должно касаться, чем занимался Габриэль в Риме эти четыре дня. В то же время в глубине души она хотела знать все подробности поездки.

Выражение лица Габриэля было мрачным, и Брин испытывала дискомфорт.

– Так о чем вы хотели со мной поговорить? – спросила она с деланой непринужденностью.

– О Сабрине Харпер.