Судя по всему, юный Якоб, родившийся 28 октября 1610 года, был человеком из разряда «штучных». Одаренный во всех отношениях, с правилами и моралью, получивший прекрасное образование в Кенигсберге и Берлине, с опальным отцом он был почти не знаком, делал жизнь с дяди и под диктовку матери, с раннего детства объяснившей ему, что при всех талантах без «сухого закона» в жизни не преуспеть. А что из парня будет толк, все признали, когда он, вернувшись из «перегринации», первым делом начал обустраивать морские порты, восстанавливая разрушенные войнами терминалы и строя (на собственные, от своих имений, деньги) судостроительные верфи. При этом нос не задирал, с предводителями дворянства общался уважительно, предлагал сотрудничество и долю в задуманных проектах – так что в 1638-м, когда старенький дядя Фриц решил сделать племянника соправителем, «общество» а», скинувшись на бакшиш варшавским магнатам, дабы те не позволили королю Владиславу IV, желавшему назначить герцогом Курляндии своего брата Яна Казимира, реализовать такую несправедливость. И те без особых проблем помешали.

Короче говоря, когда в августе 1642 года престарелый дядя, пережив младшего брата, наконец скончался, и Якоб, получив утверждение Варшавы, стал полноправным герцогом, подданные имели все основания ждать золотого века. И таки да. Прогресс, и без того очевидный, рванул в галоп. Якоб знал, чего хочет, и Якоб знал, как добиться своего. В первую очередь «призвали учителя»: по всему герцогству открывались школы, в Митаве даже женские, а также государственные (бесплатные) больницы. Дальше – больше, всего и не перечислишь: уже несколько лет достаточно захолустная, нищая, разрушенная недавней шведско-польской войной Курляндия стала, скажем так, «прибалтийским тигром». Один за другим росли заводы, производя товары обеих групп, «А» и «Б», со стапелей одно за другим сходили на воду самые современные суда, как торговые, так и военные. На пике бума, в 1658-м, торговый флот Якоба состоял из 60 крупных судов, а ВМФ – из 44 «линкоров», – и заказы на постройку кораблей поступали аж из Франции, а на фрахт – из самой Венеции. Правда, очень мешало воровство, однако и эту проблему молодой герцог решил успешно, перестав приглашать менеджеров из забугорья, а доверив руководство собственным подданным (разумеется, немецкого происхождения, но про туземцев никто не вспоминал по умолчанию).

Все? He-а. Помимо прочего – в соответствии с духом времени – Якоб, как большой, инициировал поиск колоний. Сперва, правда, попросился в партнеры к британской Ост-Индской компании, но затем, сообразив, что с жуликами толку не будет, начал играть в реальную конкисту. И очень даже не без успеха: в Африке у местного царька был куплен островок и участок земли на материке, близ реки Гамбии, построены форт и поселок, началась торговля – всем, чем душа пожелает, кроме (особый приказ Якоба) невольников. Такая щепетильность, кстати, крайне бесила капитанов работорговых флотилий, шаставших у берегов Черного континента на предмет скупки, но чиновников, рисковавших за взятки нарушать запрет, согласно инструкциям из Митавы, увольняли с конфискацией и без пособия. Ну и примерно то же происходило в Вест-Индии, где на купленном у англичан островке Тобаго выросли укрепленные поселки, именуемые исконно по-латышски – Якобсфорт, Казимирсгафен и Фридрихсгафен, – и обо всем этом, кстати, нынешние латвийские историки обожают поминать, как о свидетельствах славного прошлого их маленькой, очень суверенной нации.