Глава 10
Я потер рукавом рубашки запотевшее окно и окинул взглядом унылую местность. Все вокруг заволакивала мутная дымка. Я заварил чаю, закурил сигарету и спустился по лестнице. На первом этаже столкнулся с Лиллиан Грей, она носилась взад-вперед по вестибюлю. Вид у девушки был встревоженный.
– Доброе утро, – поприветствовал ее я.
Лиллиан повернулась ко мне и, вместо того чтобы ответить, спросила:
– Вы только встали?
– Да, а что?
– Мэри Уильямс сбежала. Сестра Дженкинс рвет и мечет.
– Как это – сбежала?
– Извините, некогда объяснять. Спросите у сестры Дженкинс, она внизу.
Лиллиан открыла дверь женского отделения и скрылась внутри.
Я продолжил спуск и зашел в комнату сна. Всю столешницу устилали бумаги, которые сестра Дженкинс внимательно изучала.
– Что случилось? – спросил я.
– Идиотка! – прошипела сестра Дженкинс.
– Кто, Мэри Уильямс?
– В час ночи она сменила сестру Элдрич. А когда в шесть пришла сестра Пейдж, ее уже не было. Нет, вы представляете? – Сестра Дженкинс сердито фыркнула, всем видом выражая презрение. – В первый раз такую безответственность вижу! Оставить пациенток в комнате сна без присмотра! Мало того, еще и дверь открытой оставила!
Я был потрясен.
– Странно…
– Доктор Мейтленд с меня голову снимет!
– А где она сейчас?
– Откуда я знаю!
– В спальне смотрели?
– Да.
– И что, там ее не было?
Сестра Дженкинс сердито бросила:
– А сами как думаете?
– Тогда где она может быть?
– Доктор Ричардсон, сестра Томас в отпуске, у сестры Перкинс кишечный грипп, а теперь из-за этой дурехи весь график переписывать придется. И где она болтается, меня сейчас меньше всего волнует.
– Но в шесть утра было еще совсем темно…
Сестра Дженкинс нахмурилась. Она была слишком занята бумагами, чтобы обратить внимание на этот важный факт.
– Ну да, – пробормотала сестра Дженкинс, не поднимая глаз.
– Мэри Уильямс не могла миновать вересковую пустошь. Было не видно ни зги, а потом лег густой туман…
Сестра Дженкинс перестала писать.
– Думаете, она здесь?
– Очень может быть. Нужно ее поискать.
– При всем уважении, доктор Ричардсон, но я должна срочно составить новый график. И сразу отвечаю на следующий вопрос – все медсестры заняты.
– Что ж, обращусь к мистеру Хартли.
Услышав новость об исчезновении Мэри Уильямс, завхоз не выказал никаких эмоций. Кивнул, взял ключи, и мы вместе начали поиски. Проверили везде, вернее, везде, где могла спрятаться пропавшая практикантка. В кабинете для приема приходящих пациентов, в кладовках, в прачечной. Потом под холодным моросящим дождем зашагали к пристройкам. Все велосипеды были на месте, в машине Мэри Уильямс не оказалось. Я надеялся увидеть Мэри на заднем сиденье, свернувшуюся под одеялом, но, заглянув в окно, увидел только скомканный пакет.
В комнате Мэри мы обнаружили в платяном шкафу ее пальто. Хартли раздвинул занавески и окинул взглядом укрытые туманом окрестности. Завхоз ничего не сказал, но в этом не было необходимости. Мы оба пришли к одному и тому же тревожному выводу. Поиски пришлось завершить. Хартли вернулся к себе в коттедж, а я обогнул главное здание и спустился к морю. На гальку набегали темно-коричневые волны, лицо немилосердно обжигало ветром. Я сложил ладони рупором и позвал:
– Мэри! Мэри!
Но мои крики заглушил шум моря.
Полчаса спустя я стоял рядом с сестрой Дженкинс, та говорила по телефону с матерью Мэри. Хотя я мог слышать только половину разговора, этого было вполне достаточно.
– Нет? И не звонила? А могла она отправиться куда-то еще? Уверены? Может, Мэри у жениха? Миссис Уильямс, где он живет?
И тут мы узнали, что никакого жениха у Мэри нет. Она придумала его специально, чтобы избежать неудобных вопросов.
– Соврала! – Сестра Дженкинс многозначительно вскинула брови и протянула мне трубку.
Я неохотно набрал номер больницы Святого Томаса и попросил соединить меня с отделением психологической медицины.
Мейтленда больше всего интересовало состояние пациенток комнаты сна.
– Все в порядке? Надеюсь, ничего не случилось, пока девушка отсутствовала?
Мейтленда совсем не беспокоила судьба Мэри. Когда я подчеркнул, что девушка, по всей видимости, ушла среди ночи и одна пустилась в путь по вересковой пустоши, он только проронил:
– Надо же…
В два часа дня прибыла полиция. Старший, инспектор Купер, был крупным мужчиной в длинном черном дождевике и фетровой шляпе. Его сопровождал помощник, которого Купер представил как Дэвиса. Хотя я дал понять, что сестра Дженкинс знает о Мэри Уильямс намного больше, чем я, моего совета они не послушали и пожелали непременно поговорить со мной. Купер объяснил это тем, что я «здесь главный». Вопросы были простые и прямые. Как давно Мэри Уильямс работает в больнице Уилдерхоуп? Кто видел ее последним? Были ли у нее причины для побега?
– Доктор Ричардсон, вы же психиатр, – проговорил инспектор. – Кому, как не вам, угадывать чужие мысли? – И сделал рукой широкий жест, давая понять, что готов выслушать любые мои версии.
– Ей здесь не слишком нравилось, – ответил я. – Мэри Уильямс недавно написала заявление об увольнении по собственному желанию.
– И почему же ей здесь не нравилось? Есть у вас какие-нибудь догадки?
– Тяжело работать с душевнобольными.
Купер понимающе кивнул.
– А у вас не сложилось впечатления, что у нее самой было… не все в порядке в этой области?
– Мэри Уильямс не давала никаких поводов так думать. Нет.
– Но согласитесь, ее поступок…
– Да, очень опрометчивый.
Когда мы прощались, я почувствовал, что Купер недоволен моими краткими ответами. Инспектор явно рассчитывал на большее.
На следующий день Купер вернулся снова, вслед за его черным седаном вереницей тянулись полицейские фургоны. На гравий спрыгнули констебли с собаками, разбились на группы и разошлись по вересковой пустоши. Другие направились к болотам.
Два часа спустя медсестра сообщила, что Купер вернулся. Он ждал в вестибюле, стоя рядом с доспехами, и прижимал к груди шляпу.
– Доктор Ричардсон…
– Да, инспектор?
– Мы ее нашли.
Лицо Купера было мрачным.
– Где?
– В камышах.
– Какой ужас.
– Конечно, нужно еще сделать вскрытие, но, судя по всему, Мэри Уильямс утонула.
– Вы уверены, что она сама…
– Признаков насильственной смерти нет, – заверил Купер. – На кустах нашли клочки ее формы. Похоже, она пробиралась вдоль берега, но заблудилась и побежала к болотам.
– Побежала?
– Мэри Уильямс потеряла туфли. В грязи остались отпечатки ног. Много, в разных местах.
– Понимаю.
Купер помолчал. Некоторое время он разглядывал доспехи и наконец спросил:
– Значит, с вашей медсестрой не все было в порядке, доктор Ричардсон.
– Видимо, нет.
– Так я и знал.
Купер посмотрел на меня с намеком, давая понять, что вчера я мог бы не упрямиться и сказать все начистоту.
На той же неделе позвонил журналист из местной газеты, но я отказался с ним разговаривать. К счастью, когда заметку все же напечатали, никаких нелепых домыслов в ней не было. Из гибели Мэри не стали делать сенсацию. Родители Мэри сообщили, что последние несколько месяцев тревожились за ее здоровье. Мэри стала рассеянной, часто плакала. Мое внимание привлекло предложение в конце статьи. Узнав, что вся семья Мэри состоит в христианской оккультной секте под названием «Монмутское братство», я призадумался.
Похороны были скромные, присутствовали только родные и друзья. Я написал письмо с соболезнованиями и отправил венок. Мейтленд беспокоился, что теперь начнутся проблемы.
– Скажут, мы должны были заметить, что девушка нездорова. Мол, проявили бы бдительность, ничего бы не случилось.
Но никто на нас не жаловался и не требовал расследования.
Несколько недель атмосфера в больнице царила подавленная. Все старались быть внимательнее и добрее друг к другу, а в столовой переговаривались чуть ли не шепотом. Даже Осборн в кои-то веки воздержался от шуток и хвастовства.
– Хорошая была девушка, – произнес он с необычной для него искренностью. – Жаль бедную Мэри…
Когда жизнь постепенно начала возвращаться в прежнюю колею, Джейн как-то взяла меня за руку и сказала:
– Надо было поговорить с Мэри. Теперь я чувствую себя виноватой…
– Ты все равно ничего не смогла бы сделать, – ответил я, сжав ее руку в ответ. – Успокойся.
– И все-таки…
Погладив Джейн по щеке, я сказал:
– Не казни себя. Этим горю не поможешь.
Каждый раз, когда я входил в комнату сна, невольно вспоминал, как Мэри сидела здесь, придвинувшись поближе к свету, и нервно оглядывалась, едва заслышав, как открывается дверь. Иногда впечатление было такое отчетливое, что на месте другой сестры я видел перед собой Мэри.
Бедняжка поднялась по лестнице и вышла, даже не закрыв дверь. Пробиралась по крутому склону, порвала одежду, потеряла туфли. В темноте кинулась через болото, бежала куда глаза глядят, пока не споткнулась и не упала в глубокую холодную топь. Каждый вечер перед сном я ломал голову над одним и тем же вопросом: от какой опасности спасалась Мэри Уильямс?
