ИМПЕРАТОР И ИМПЕРАТРИЦА
Она достаточно хорошо знала своего супруга, понимала, на какие точки надо надавить, какие струнки затронуть. Все получилось даже лучше, чем она надеялась. Империя уже была, оставалось объявить императора. Почему бы и нет, если Франция все равно подарила ему пожизненное консульство?
Франция преподнесла Наполеону и императорскую корону тоже, вернее, возложил ее Папа Пий VII, нарочно прибывший из Рима, несмотря на свой весьма преклонный возраст.
Удивительно, но первое и, пожалуй, единственное противостояние Наполеон получил от… собственной семьи! Братья и сестры, которых коронация Наполеона делала князьями и герцогами, взъелись не на шутку.
Секретарь Бурьенн не смог удержать трех разгневанных дам, когда те ворвались в кабинет будущего императора с воплем:
– Как ты можешь?!
Наполеон понял, что это очередной семейный скандал, и жестом попросил Бурьенна выйти. Секретарь, и сам не жаждавший слушать вопли консульской родни, поспешил прикрыть за собой дверь, однако щелочку оставил. Послушать всегда любопытно и полезно…
Полина, Элиза и Каролина с трудом дождались, пока дверь прикроется.
– Как ты можешь?!
– Вы против моей коронации?
– Мы против ее коронации!
– Ее дети станут выше наших детей!
– Ты плюешь на свою семью!
Дальше посыпались уже итальянские фразы вперемешку, впрочем, с французскими ругательствами.
– Тащить во французские императрицы бывшую шлюху!
Вот это Наполеона доконало:
– Если я сейчас припомню ваши проступки, то вас самих придется сдавать в бордель! Если моя жена такова, какой вы ее зовете, то вы шлюхи итальянские, и если немедленно не прекратите, то лишу всего, что подарил!
Каролина на всякий случай упала в обморок. Наполеон спокойно открыл дверь, отчего подслушивающие едва не вывалились в кабинет, и так же спокойно попросил:
– Помогите дамам убраться вон.
Если раньше семья просто ненавидела Жозефину, то теперь ее ненавидели смертельно.
В тот же день воздействовать на брата попробовал и Жозеф:
– Наполеон, можешь короноваться сам, но к чему связываться с этой…
Под бешеным взглядом консула он замолчал.
– Коронация Жозефины, как и моя, дело решенное.
Уже прибыл папа римский, уже было почти все готово, когда Жозефина сделала следующий шаг. Она испросила у папы тайную аудиенцию. Пий VII согласился.
Наверное, впервые наряд Жозефины был столь скромен. Она начала с того, что после лобызания рук понтифику преподнесла в дар самому Его Святейшеству осыпанный бриллиантами крест, а в дар Церкви весьма увесистый кошелек с монетами.
Получив благословение, Жозефина вдруг призналась папе, что… живет с супругом во грехе:
– Мы не венчаны, поскольку во времена революции это было невозможно. Наверное, поэтому и детей нет. Все же с первым супругом Александром Богарне, казненным революционерами, мы были обвенчаны.
Папа сделал вид, что тронут такой верностью святой церкви, и согласно кивнул:
– Успокойтесь, дочь моя, я все улажу.
– Только не говорите мужу, что я просила об этом, он подумает, что я хочу его заставить венчаться. А для меня поистине беда – отсутствие настоящего благословения.
Папа Пий поговорил с Наполеоном, тот согласился, даже подумав, что именно из-за отсутствия венчания у них нет детей, венчание состоялось, как и сама коронация.
2 декабря 1804 года Франция обрела императора и императрицу – Наполеона и Жозефину.
При этом не обошлось без маленьких скандалов. Не желая нести за будущей императрицей ее шлейф, как полагалось по статусу, Полина и Каролина так дернули этот шлейф, что Жозефина едва не упала. Заметив это, Наполеон коротко пообещал, что сейчас их место раз и навсегда займут другие. Пришлось угомониться.
Второй казус случился с самим Наполеоном. Его страшно раздражала медлительность весьма и весьма пожилого папы, потому, поднявшись по ступеням к алтарю в соборе Парижской Богоматери, Наполеон взял из его рук корону и сам возложил себе на голову! По рядам пронесся потрясенный шепот.
Следом вчерашний консул точно так же возложил корону на голову своей супруги. Жозефина стала императрицей!
Она пробыла таковой пять лет и снискала добрую память о себе и у французов, и у всех стран, которые Наполеон успел покорить.
Как бы ни скрипели зубами сестры и братья Бонапарт, венчание, а затем коронация состоялись. Наполеон был обижен на свою родню, потому что мадам Летиция вовсе не приехала на коронацию, нарочно на это время удалившись в Марсель. У сына такой важный день, он становился императором, а самые близкие родные даже поздравляли сквозь зубы.
На фоне этого особенно приятными были искренние поздравления Гортензии и Эжена. В их глазах не было ни зависти, ни недовольства, но не только потому, что их мать стала императрицей, но и потому, что таких вершин достиг отчим.
Но, став императрицей, Жозефина вовсе не получила спокойную жизнь. Если до того у Наполеона были любовницы-актрисы, то теперь объявилось множество желающих стать фаворитками! Если есть корона, почему бы не стать фавориткой? Бороться с такими оказалось куда сложней.
Если на актрису одно появление супруги действовало как хорошая метла, то фаворитки жен никогда не боялись. Напротив, наставить рога и даже подвинуть «старуху Жозефину» теперь казалось просто делом чести.
Но быстро нашлись те, кто от намерений перешел к делу.
Супруга государственного советника и генерального директора мадам Дюшатель была хороша собой, ее продолговатые темно-синие глаза были весьма выразительны, как и само лицо, хотя все прекрасно знали, что она лжива от макушки до пяток. Заполучить Наполеона в постель не представляло труда, он решительно шел на всякого рода связи, для которых имелись потайные спаленки при каждом кабинете.
При первой же встрече он понял, что мадам Дюшатель весьма подходит ему по темпераменту и привычкам. Но императрицу не обманешь, она хоть и ворчала по поводу актерских увлечений мужа или ссорилась с ним из-за постоянных мелких интрижек, но большого значения таким шалостям не придавала. Теперь Жозефина кожей почувствовала настоящую опасность.
Дюшатель активно помогало все семейство Бонапарт, особенно старалась Каролина.
Доходило до нелепостей, страшно оскорблявших Жозефину. Наполеон, не желая подвергать любовницу опасностям, сам крался вечером босиком в ее комнату. Его многолетний камердинер Констан рассказывал:
«Каждый вечер император выжидал, пока все во дворце заснут, и крался переходами в комнату мадам Дюшатель, в кальсонах, без чулок и туфель. Однажды он так задержался, что это грозило скандалом. После этого я, по распоряжению императора, стал договариваться с горничной мадам Дюшатель, что она время от времени будет напоминать своей госпоже, который теперь час.
Тем не менее случилось так, что взволнованный император, возвратившись к себе, рассказал мне, что наткнулся у дверей потайной комнаты на горничную императрицы. Кляня любопытство женского пола, он послал меня к юной шпионке из «вражеского лагеря» с приказом держать язык за зубами и не попадаться ему более на пути, не то она будет выставлена из дворца. Я добавил к этим угрозам более мягкое средство увещевания – ведь молчание можно и купить – и что бы то ни было, страх или благодарность, но любопытная служанка не проболталась».
На какие только уловки не пускалась Жозефина, чтобы узнать правду, которую и без того знала.
Оскорбительней всего было то, что император ухаживал за Дюшатель практически открыто, временами даже высмеивая ревнивицу-жену. Дюшатель смотрела насмешливо и свысока, сестры Наполеона смеялись открыто.
Наполеон вызвал к себе камеристку и подругу Жозефины мадам Ремюза и отчитал ее как девчонку, доведя до слез, за то, что та не удерживает императрицу от глупых поступков и подозрений:
– Она ставит меня и себя в смешное положение, следя за мной и подозревая в неверности! Я не имею никакой любовницы, и обвинять меня в этом глупо!
Накричав на подругу своей супруги, Наполеон отправился в… потайную спаленку, где мадам Дюшатель ждала его неглиже…
Двор ждал скандала, и тот не замедлил случиться.
В Сен-Клу во время одного из приемов Жозефина заметила, как исчез сначала император, а потом осторожно выскользнула прочь и Дюшатель.
Жозефина, доведенная до крайности, решилась на скандал. Она попросила Ремюза, чтобы та прикрыла ее собственное отсутствие, и отправилась следом за влюбленной парочкой.
Слуги продажны всегда, императрица уже знала, где находится та самая потайная комната. Не найдя мужа в кабинете, Жозефина отправилась туда. Из-за двери действительно доносился смех Дюшатель и голос Наполеона. Забыв гордость, императрица принялась стучать в дверь, требуя, чтобы ей открыли, и зовя Дюшатель.
Когда дверь распахнулась, то Жозефина увидела взъяренного Наполеона, одежда которого, конечно, не была в порядке, а позади него перепуганную Дюшатель.
После этого между супругами произошла безобразная сцена с битьем китайских ваз, причем посуду громил император. Его крики «Я – это я!» слышал весь двор.
Таким образом Наполеон пытался объяснить своей жене, что он, как лицо, стоящее выше морали и любых упреков, может заводить хоть гарем и не должен давать отчет в своих действиях никому.
Его отношения с фавориткой продолжались. Жозефина не удержалась, чтобы не сказать о пророчестве Ленорман:
– Наполеон, твое падение начнется тогда, когда ты предашь меня.
Получила новую порцию крика и битых ваз. Весь фарфор перепортить не удалось, хотя и сама Жозефина с удовольствием укокошила пару шедевров, все же это Сен-Клу, а не Мальмезон, можно бить хоть каждую вторую.
Жизнь во дворце превратилась в ад, каждый шаг, каждое слово императора и его любовницы обсуждались, причем сторонники Дюшатель, прежде всего Каролина, старались, чтобы Жозефина все слышала, была в курсе встреч и тайных свиданий… Сделать что-то с соперницей Жозефина не могла, за любовницу заступался император. Удалиться в Мальмезон означало признать свое полное поражение и уступить место рядом с мужем любовнице. Положение у Жозефины было ужасным, ей оставалось только плакать.
Она вспоминала свои измены Наполеону, когда забывала о его чувствах, открыто предпочитая Ипполита Шарля. Не расплата ли это?
Закончилось все совершенно неожиданно.
Говоря мадам Ремюза, что он вовсе не любит Дюшатель, Наполеон не лгал, потому что любовница достаточно быстро надоела, а уж когда император убедился, что та намерена стать фавориткой и крутить им по своему усмотрению, он и вовсе взъярился. Такого не позволяла себе даже Жозефина – диктовать ему, кого поставить на какую должность.
Император отобрал у Дюшатель свои любовные письма, чтобы те не были преданы огласке, и решил с ней порвать. Самое удивительное – способ, к которому Наполеон прибегнул. Император не нашел ничего умнее, чем… пожаловаться на любовницу жене!
– Да, я был влюблен, но теперь все кончено. Ты должна меня понять, я могу увлекаться, даже влюбляться, но проходит время, и я возвращаюсь к тебе.
Сколькими литрами крови облилось сердце Жозефины, как ей пришлось сжать руки, чтобы не запустить в голову мужа какой-нибудь вазой? Мы не узнаем, она стерпела, посуда осталась целой.
Она вытерпела и когда Наполеон живописал разные любовные ухищрения мадам Дюшатель, достоинства и недостатки ее фигуры и интимные подробности поведения в постели… Все, что смогла произнести оскорбленная женщина:
– Наполеон, наступит миг, когда тебе будет стыдно за эти слова…
Но император отнюдь не раскаялся. Обида супруги? Какие мелочи, он вершитель судеб, ему ли бояться обид стареющей женщины? Ему никогда не стало стыдно за те унижения, которым он подверг супругу. Наполеон вел себя непорядочно по отношению к обеим женщинам и совершенно этого не стыдился, считая себя существом высшего порядка, а потому не обязанным быть порядочным по отношению ко всем остальным.
Жозефина входила в число этих остальных, даже сочетавшись с ней браком и короновавшись, Наполеон не считал ее себе равной. Он никого не считал, к сожалению, Жозефина этого не поняла. У нее не хватило мужества удалиться в свой Мальмезон раньше, чем этого потребовали уже куда более горькие события.
Чего же хотел этот великий человечек, рассказывая супруге об интимных секретах ее соперницы?
Чтобы Жозефина объявила любовнице об ее отставке и попросила не надевать столь откровенных декольте. Император не нашел в себе мужества сказать это лично в глаза любовнице, попросил жену взять на себя столь щекотливое поручение. Сам того не ведая, Наполеон позволил супруге отменно унизить любовницу, и удивительно, что у Жозефины достало такта не размазывать Дюшатель по полу в Сен-Клу, императрица ограничилась (правда, прилюдным) сообщением несостоявшейся фаворитке, что император просил передать, что отныне посещать ее спальню не будет, а она сама не должна выказывать ему никаких знаков нежности. Не было забыто и глубокое декольте.
К чести Жозефины, нужно заметить, что хотя беседа и не была наедине, императрица постаралась собрать не слишком большой круг (все равно каждое слова стало известно), не насмехалась и не унижала соперницу, враги при дворе ей не нужны.
Совсем иначе вел себя Наполеон, при первой же возможности он при всех повернулся ко вчерашней любовнице спиной, откровенно демонстрируя свое презрение. Вот теперь мадам Дюшатель испила чашу унижения до дна.
Многих кандидаток в фаворитки этот урок отрезвил, словно ведро холодной воды. Каждая подумала, стоит ли приближаться к непостоянному императору, чтобы потом терпеть вот такое.
У Наполеона было еще множество любовниц, но обычно это были лектрессы, актрисы и дамы вроде Марии Валевской, которую никто не спрашивал, затаскивая в постель. Дамы высшего света предпочитали императора сторониться.
Удаления любовницы Жозефине не простили сестры Наполеона. Каролина решила, что разрыв с Дюшатель произошел из-за интриг Жозефины, и вознамерилась отомстить по-своему. Чем можно было уничтожить императрицу? После коронации и венчания она стала почти недосягаема. Католическая церковь не признавала развод, к тому же по собственному закону, введенному Наполеоном, с женщиной старше сорока пяти лет развестись вообще нельзя, даже если нет церковного брака.
Следовало торопиться, потому что Жозефине уже исполнилось сорок два. Но как заставить брата все же бросить ненавистную сестрам Бонапарт жену?
Каролина придумала. Ребенок Гортензии не в счет, там вообще все было сложно. Луи не поддался ни на какие уговоры и даже подкуп, он продолжал твердить, что маленький Наполеон-Шарль его сын, и позволять усыновлять его не собирался. Даже дарование ему титула короля Нидерландов не спасло. Рожденный Гортензией еще один сын доказал всем способность Луи производить потомство.
Окончательно разозлившись на несговорчивого брата, Наполеон действительно сделал того королем Голландии и отправил из Парижа прочь. Вместе с собой Людовик забрал и семью.
Но, похоже, Наполеон смирился. Этим решила воспользоваться Каролина. Ее идея была проста: нужно, чтобы кто-то родил от Наполеона ребенка! А чтобы доказать, что это дитя брата, она готова предоставить собственный дом для их встреч и оградить кандидатку от любых других свиданий.
Подходящую красавицу нашли быстро, ею оказалась подруга Каролины по пансиону Элеонора Денюэль. Большеглазая брюнетка имела весьма аппетитные формы и умела этим пользоваться. Она с восторгом согласилась на эксперимент, вовсе не полагая стать фавориткой, но понимая, что в обиде не будет, если осчастливит императора рождением ребенка, особенно сына.
Самому Наполеону она очень понравилась, однако ездить в дом к сестре император отказался, предпочитая получать удовольствие на дому.
Попасть в потайные комнаты Тюильри Элеоноре показалось еще заманчивей. Возил ее туда Мюрат.
Благодарность в число достоинств Наполеона не входила совершенно, если он кому и бывал благодарен, так это только собственной семье, не более. Унизить или оскорбить остальных, ответить на преданность или помощь подлостью или простой забывчивостью – это вполне по-наполеоновски.
С Терезой Тальен творилось что-то странное, никогда она так не собиралась на маскарад. Если бы ее увидел кто-то из подруг или бывших возлюбленных, то не поверил бы своим глазам! Во-первых, вырядиться в обычное домино… Такого красавица Тереза никогда раньше не допускала, ее наряды блистали роскошью и поражали изысканной необычностью. А сейчас госпожа Тальен словно нарочно одевалась так, чтобы ее никто не узнал.
А тут еще этот дурацкий зеленый бант! Прикрепить зеленый бант на домино вовсе не признак отменного вкуса.
Маска закрывала всю верхнюю часть лица, а довольно плотное кружево – и нижнюю, даже руки Тереза спрятала в перчатки, чего и вовсе не делала ни на балах, ни на маскарадах. Имея такие руки, разве можно их прятать?
Горничной, помогавшей мадам наряжаться к выезду, не приходилось размышлять над причинами, любой на ее месте понял бы: хозяйка не желает быть узнанной. Луиза девушка сообразительная, предложила вызвать наемный экипаж и взять с собой деньги, чтобы не возвращаться обратно пешком. По поводу возвращения она не стала говорить вслух, просто подумала, сказала «на всякий случай», но Тереза согласно кивнула.
Маскарады у итальянца Марескальки всегда были удачны, на них не требовали в конце вечера снять маски, а потому можно было оставаться инкогнито, что весьма ценилось любителями пощекотать нервы и теми, кому нужно поговорить, не будучи узнанными. Плотные маски, воркование, прикрывшись веером, горящие сквозь прорези глаза… веселье и таинственность, а все таинственное заманчиво…
Но не ради привлечения к себе внимания Тереза оделась необычно для себя, на сей раз ей нужно было остаться неузнанной.
Удалось, мало кто обратил внимание на обычное домино с зеленым бантом, взволнованно дефилирующее по залу. Дама не обращала внимания ни на кого из мужчин, явно не желая приглашения на танец. На маскараде не принято навязываться, если явно дают понять, что общества не ищут.
– Да что же это такое! – Тереза постаралась, чтобы никто не услышал ее взволнованный шепот, и тут же переложила веер в другую руку, потому что осознала, что закрывает локтем часть банта.
И вовремя: почти сразу заметила еще двух домино, входивших в зал. На сей раз это явно были мужчины, но у одного из них, того, что пониже, тоже прикреплен большой зеленый бант. Поняв, что ее заметили, Тереза замедлила движение, словно позволяя себя догнать. Так и произошло, поравнявшись с ней, домино с зеленым бантом отделилось от сопровождающего, и Тальен была протянута рука, которую дама приняла с удовольствием. Это был тот, кого она ждала и встречи с кем столько добивалась.
Два домино удалились в сторону, все так же стараясь не привлекать к себе внимания. Первый зеленый бант о чем-то горячо просил второй, даже умолял, но явно безрезультатно, тот, второй оставался непреклонен.
– Но почему?!
– Нет, мадам. Я уже изложил вам доводы и не намерен повторять еще и еще раз. Закончим этот разговор, и не преследуйте меня больше. Оревуар, мадам…
Глядя вслед удалявшемуся собеседнику, убедить которого ей не удалось, Тереза зло прошипела:
– Мерзавец!..
Дождавшись, пока домино с зеленым бантом скроется с глаз, она тоже поспешила прочь. По привычке едва не крикнула:
– Луи, карету!
Но вовремя вспомнила, что она инкогнито, а верный Луи остался дома. Прикрывшись веером, попросила швейцара найти экипаж, сунув ему в ладонь монету. Дала, видно, очень много, потому что тот бросился выполнять приказание со всех ног. И кучер фиакра, когда у дверей особняка были отданы деньги с вопросом: «Этого достаточно?», быстро закивал головой:
– Да, мадам, конечно.
Тереза мысленно обозвала его дураком, мог бы сказать, что мало, получил бы еще столько…
Но мадам Тальен не до глупого кучера, она забарабанила в дверь, чтобы открывали поскорей, на улице холодно, зима есть зима, а тонкое домино – плохая защита от пронизывающего зимнего ветра.
Открыли сразу, Луиза помогла переодеться и залезть в ванну, она словно чувствовала, что хозяйка вернется в расстроенных чувствах и замерзшей – горячая вода была наготове.
Сидя в ванне, Тереза планировала, как ей теперь поступить. Император на нее не просто наплевал, но и не посчитал достойным разговаривать. Наполеон не желал допускать ко двору ту, что когда-то помогла ему начать карьеру. Тереза возмущалась вполне справедливо, в те времена одного ее слова было достаточно, чтобы полковник Бонапарт так и остался полковником где-нибудь в далекой провинции.
Нищий кот в дырявых сапогах, как называли они с Жозефиной Бонапарта, мог получить назначение в ничего не значащее место, там жениться на толстой дурочке и остаться со всеми своими амбициями и гениальностью никем. А мог и попасть в тюрьму, что тоже не было редкостью. Баррас не единожды жалел, что пошел на поводу у Терезы и приблизил этого нищего полковника.
Нет, мадам Тальен не намеревалась становиться фавориткой императора или вообще как-то примазываться к нему, но зачем категорически запрещать Жозефине с ней встречаться?
И вот теперь она унизилась до просьб и даже мольбы, а Наполеон остался непреклонен:
– Нет и нет! Я не позволяю вам не только бывать при дворе, но и приближаться к своей супруге!
Ах, так?! Ну, вы, Ваше величество, не знаете женщин!
Тереза порадовалась, что сдержалась и ничего не рассказала о тайне, которую узнала недавно, – о женщине, что муж Каролины Мюрат частенько возит в Тюильри. Горничная этой женщины, когда-то служившая у самой Терезы, проболталась, что теперь служит у мадам Мюрат. Тальен нюхом почувствовала, что здесь что-то кроется, и щедро заплатила горничной, чтобы иметь достоверные сведения обо всем.
Она была права, выслеживая…
В первый же день, когда стало ясно, что красотка пришлась Наполеону по душе, вернее, по телу, Каролина решительно поговорила с мужем, тот принял свои меры.
Элеонора ради чистоты эксперимента жила в доме у Каролины, купаясь в роскоши и удовольствиях. Не избалованной богатством девушке очень понравилась возможность есть вдоволь, спать сколько угодно, а по ночам еще и ездить на свидания к императору. Чем не жизнь?
После очередного свидания хозяин дома не просто проводил ее в отведенную комнату, а остался там на некоторое время, за которое красавица успела прийти к выводу, что один любовник хорошо, а два даже лучше.
– Если скажешь кому-нибудь хоть слово – выгоню на улицу.
Элеонора только открыла рот, чтобы пообещать пожаловаться императору, как Мюрат продолжил:
– А Наполеону скажу, что ты смеялась над ним вместе со своим любовником, тайно проникшим к тебе ночью.
Элеонора только на всякий случай поинтересовалась:
– А вы не скажете ему?
– О том, что было сейчас? Нет.
Двойные свидания продолжались до тех пор, пока не стало ясно, что чьими-то стараниями – Наполеона или Мюрата – молодая женщина забеременела. Теперь ее просто откармливали до рождения ребенка.
Сопоставив все полученные от своей шпионки сведения, Тереза поняла, что за афера замышляется, и решила, что должна открыть глаза если не самому Наполеону, то уж Жозефине обязательно.
В декабре гражданка Элеонора Денюэль родила сына «от неизвестного отца», как было записано в метрическом свидетельстве.
Больше Наполеону она не была нужна, как, собственно, и этот сын. Рождение этого ребенка просто убедило его в собственной состоятельности.
Общение с Наполеоном не удалось, император не пожелал вспоминать свою бывшую благодетельницу. Тогда Тальен решила, что раскроет глаза императрице.
Выждав, пока Наполеон отправится в очередной поход, она направила свои стопы к подруге.
Жозефина взволнованно мерила шагами свой будуар. Горничная не могла понять, чем же так взволнована хозяйка, императора в Париже не было, он воевал далеко на востоке, каких-то встреч тоже. Приезжала только мадам Тальен… Возможно, встреча со старой приятельницей взволновала императрицу? Конечно, конечно! Наверное, вспомнили молодость, прежние дни, когда… Жаннетта могла тихонько похихикать, она много наслышана о вольностях, которые позволяли себе эти две дамы раньше. Теперь императрица не может, да и мадам Тальен тоже остепенилась, шестеро детей не так мало, чтобы не чувствовать себя матроной.
Глупышка Жаннетта была права и не права одновременно.
Не желавший, чтобы Тереза самим своим видом напоминала ему о первых годах пребывания в Париже, Наполеон категорически запретил мадам Тальен показываться при дворе, а супруге принимать бывшую подругу! Жозефина виделась с Терезой Тальен тайно, а нынешней ночью бывшая подруга вообще пробралась во дворец Тюильри под покровом темноты и о чем-то долго разговаривала с императрицей в ее спальне, отправив прочь слуг.
Увидев подругу в столь неподходящий для визитов час и в таком взволнованном состоянии, Жозефина наплевала на все запреты мужа и согласилась поговорить с Терезой. Мало ли, вдруг дело касается государственной измены или угрожает ее жизни или жизни детей? Эжен и Гортензия уже взрослые, но это не мешало матери переживать за них.
– Мадам, вы знаете о связи вашего… супруга с некой дамой, близкой к мадам Каролине?
Тереза вопреки своей привычке говорила шепотом и называла старинную приятельницу «мадам».
Жозефина усмехнулась:
– Во-первых, прекрати называть меня мадам, ведь мы одни. Во-вторых, об этом не знал, кажется, только ее супруг. К тому же результат скоро появится на свет. Это не новость, стоило ли ради нее приезжать в столь поздний час. В Париже по ночам, конечно, спокойней, чем бывало во времена нашей юности, но все же…
Ей хотелось укорить подругу, действительно ни к чему вот так пугать императрицу, прекрасно же знает, что Наполеон категорически запретил принимать Тальен во дворце и вообще где-либо встречаться с ней.
Но, похоже, Тереза сообщила не все новости, потому что легкий укор ее нимало не смутил, Тальен подошла к бывшей подруге еще ближе и зашептала.
Нельзя сказать, чтобы сообщение повергло Жозефину в шок. О многочисленных шашнях мужа она была осведомлена, а теперь он и вовсе в Польше, откуда шлет странные письма. Нет, в письмах забота о ней, упоминание походных трудностей, но сердце не обманешь, Жозефина прекрасно чувствовала, что там у Наполеона любовь, причем не такая, как вот эта купленная брюнетка или как Дюшатель, просто желавшая стать фавориткой, а настоящая.
Женское сердце не обманешь, оно на расстоянии почувствовало беду.
– Тереза, это все ради того, чтобы развести Наполеона со мной. Каролина старается. Ей нужно убедить Наполеона, что тот может стать отцом. Словно он сам этого не знает.
Уши Терезы откровенно встали торчком:
– А он знает?
Жозефина поняла, что едва не дала в руки подруги важный факт, которым та может воспользоваться в не лучших намерениях.
– Думаю, знает. У него было столько любовных связей, неужели нигде нет ребенка?
– А от Гортензии?
Нет, Жозефина не стала делиться с бывшей подругой семейными тайнами, прошли те времена.
Тереза это почувствовала, обиделась и на прощанье заявила:
– А знаешь, не зря он с тобой разведется, слишком ты покорной стала, таких бросают.
– Мы обвенчаны и коронованы.
Смех мадам Тальен разнесся по покоям дворца Тюильри:
– Ты веришь в порядочность того, кто предавал, предает и будет предавать? Неужели ты веришь в его постоянство и готовность жить с тобой, как простой буржуа, даже тогда, когда у тебя выпадут все зубы? Дорогая, посмотри, через скольких друзей он переступил, скольких, кому был обязан в том числе и жизнью, бросил. Неужели его остановит венчание? Когда ему будет нужно, он переступит и через тебя тоже!
Тереза больше не появлялась в жизни Жозефины или Наполеона, она жила с финансистом Увраром, исправно рожая тому детей, и старалась не вспоминать о приятельских отношениях с императорской четой. Опасно, потому что действительно предававший всех Наполеон набирал силу. Но пророчество Терезы сбылось, как и пророчество Ленорман.
