ЗНАКОМЬТЕСЬ: ВАЛЬТЕР ШЕЛЛЕНБЕРГ
Очаровательный нацист с замашками агента 007
Кто в России (бывшем Советском Союзе) не видел «Семнадцать мгновений весны»? Пожалуй, только те, кто телевизор не смотрит вообще.
Кто не помнит Вальтера Шелленберга в исполнении очаровательного Олега Табакова? Очень, кстати, похожего на настоящего Шелленберга, но только годами этак пятью раньше. К концу войны от бывшего Вальтера осталась в ширину всего половина, он был измучен недосыпами, а еще смертельной болезнью.
11 апреля 1949 года председатель суда Нюрнбергского военного трибунала Уильям Кристиансон озвучивал приговор по «Делу Вильгельмштрассе». Такое название дело военных преступников Третьего рейха получило потому, что большинство административных зданий в Берлине располагалось именно на Вильгельмштрассе. Подсудимыми проходили чиновники высокого класса на уровне послов, министров, начальников различных управлений. Из 21 обвиняемого двое оправданы, остальные получили сроки от трех до двадцати пяти лет (большинству они позже были снижены).
Один из обвиняемых – Шелленберг Вальтер Фридрих – начальник VI управления Главного имперского управления безопасности (внешняя разведка), бригаденфюрер СС, генерал-майор полиции, генерал-майор войск СС – на оглашении приговора не присутствовал. Совсем недавно ему сделали тяжелую операцию на желчном пузыре, и Шелленберг имел все шансы вообще не узнать, к чему же его приговорили.
Наверняка во время основного процесса в Нюрнберге, где он проходил свидетелем (там судили рыбу покрупнее), и во время второго – «Дела Вильгельмштрассе» Шелленберг чувствовал себя не слишком уютно не только из-за тяжелой болезни, через несколько лет сведшей его в могилу. С одной стороны, вовсе не хотелось угодить в петлю американского палача, как Геринг, а потому Вальтер отчаянно цеплялся за любую возможность принизить собственную роль, свести ее всего лишь к разведдеятельности, причем далеко не всегда удачной. Если честно, удалось, хотя нельзя быть уверенным, что это не так в действительности.
А на втором процессе сидящий на задней скамье рядом с теми обвиняемыми, которых он вовсе не считал себе ровней, Шелленберг должен был раздваиваться между желанием громко крикнуть, что он здесь главный, и опасениями получить после этого срок в двадцать пять лет. Удержался, дали всего шесть, считая с 1945 года.
Отсидев, вернее, отлежав в больничных палатах пять лет и чуть придя в себя после операции, Шелленберг обратился с просьбой о помиловании по медицинским показаниям, что и было сделано. Уже стало ясно, что никакие операции Вальтера не спасут, умирать ему позволили, где захочет.
Захотел в Швейцарии.
Выйдя на свободу, Шелленберг предложил бернскому издательству Шерца выпустить свои воспоминания. Началась подготовка мемуаров к печати, смертельно больной Шелленберг, чувствующий, что осталось совсем немного, торопился. Но швейцарские власти предпочли не иметь на своей территории нацистского преступника, даже полуживого. Вальтера вежливо, но настойчиво попросили покинуть страну.
Он далеко уезжать не стал, перебрался из Локарно в маленький городок Палланцу на берегу того же озера Лаго-Маджоре, то есть в Италию. Есть версия, что виллу предоставила (или даже купила) опальному разведчику сама Коко Шанель. Видимо, туда же приехала и супруга Шелленберга Ирэн с пятью (!) детьми.
Но завершить работу Шелленберг не успел, ее прервала смерть в марте 1952 года.
И все же мемуары вышли. Ирэн Шелленберг вернулась в Германию и предложила опубликовать записи мужа уже немецкому издательству. Дальше начались «скитания» рукописи по белу свету. У немецкого издательства права выкупило английское, серьезно над записями «поработало», в результате чего они основательно похудели, особенно в той части, которая как-то касалась контактов Шелленберга с англичанами. Если в мемуарах и было упоминание операции «Модная шляпа», то именно в то время оно исчезло.
В 1956 году вышло английское издание, позже появились немецкое, французское, выпустили свой вариант и американцы, докатилось и до России.
Что можно почерпнуть из этих мемуаров, вышедших у нас под названием «Лабиринт»? Вообще-то немного, потому что Шелленберг писал про себя и для потомков, явно раздираемый все теми же противоречивыми желаниями – с одной стороны, продемонстрировать свою значительность (иногда ну просто как мальчишка!), с другой – не перестараться, чтобы еще раз не угодить на скамью подсудимых или не навредить многочисленной семье.
Самое интересное в мемуарах – это сам Шелленберг. Если то, что он пишет, правда, то диву можно даться, как такого школяра поставили руководить мощнейшим аппаратом мощнейшего государства.
Шелленберг сделал головокружительную карьеру, которой имел основания гордиться. Родился в 1910 году в Саарбрюккене, страстно желая выбиться наверх, избрал для себя юриспруденцию и в 1933 году окончил Боннский университет. Еще будучи студентом, Вальтер по совету своего преподавателя вступил в ряды НСДАП, совет был верным, без принадлежности к пришедшей к власти партии юристу карьеры не сделать. Лекции молодого юриста привлекли внимание Гейдриха, и тот пригласил Шелленберга к себе на работу. Так Вальтер попал в Главное управление имперской безопасности.
Молодому человеку поручали ответственные «штучные» задания, что не могло не заставить его гордиться успехами. Если посмотреть фотографии Шелленберга той поры, хорошо видно, как фактически юнец (на снимке 1933 года ему не только двадцати трех лет не дашь, но и восемнадцати тоже) превращается в весьма уверенного в себе чиновника. Но это все наносное, показное, в действительности на всех снимках Вальтер глазами ест начальство, глядя на того же Гейдриха так, словно готов влезть в рот, дабы не пропустить и слова. А вот на фотографа для документов смотрит уже почти снисходительно, как же, он разведчик непобедимый и непотопляемый, выполняющий личные задания фюрера! Его губы всегда чуть искривлены усмешкой, подбородок украшает мужественный шрам, а глаза смотрят пытливо...
Откуда шрам? Скорее всего, когда он умудрился в 1934 году слететь с лошади, сломав обе руки, после чего кисти рук берег, невольно поджимая пальцы в кулаки – это почти постоянный жест Шелленберга. Правый глаз чуть навыкате и плохо видел, но Вальтер считал, что очки вовсе не красят разведчика, а носить монокль не получалось, приходилось обходиться левым. Пока еще полноватое лицо, запоминающиеся губы – они пухлые, но всегда слегка сжаты и уголки опущены вниз.
Каким увидела его Шанель, если действительно побывала в Берлине и в кабинете Шелленберга? Жаль, что нет возможности воспроизвести фотографию, сделанную 1 сентября 1943 года, но попробую описать.
Первое впечатление: детский сад! Какие тридцать три, ему и двадцать-то с натяжкой дашь! От широкой пухленькой физиономии осталось две трети, по-прежнему торчат (хорошо хоть небольшие) уши, кисть руки привычно закрыта в кулак. Аккуратнейшая форма (вообще-то он форму не любил, больше ходил в штатском), Железный крест первой степени (это за успешную операцию по краже резидента английской разведки из Голландии, возможно, подбородок-то ему разбили там), два дубовых листочка – Вальтер уже бригаденфюрер, и тощая шея из воротника идеально отутюженной белой рубашки (Шелленберг аккуратист, чем не мог не понравиться Шанель). А еще эта единственная фотография, на которой пухлые губы чуть раскрыты в улыбке, и становится ясно, что нижний ряд зубов вовсе не идеален. Действительно, с таким «заборчиком» лучше улыбаться, держа губки на замке. Вполне по-шпионски.
Но общее впечатление приятное, Шелленберг вообще был симпатичным человеком.
И все же Вальтер мальчишка, которого поставили высоко-высоко, чем он страшно гордился и свято верил, что способен тягаться со знаменитой Интеллидженс Сервис – британской МИ-6. А коллеги, судя по всему, посмеивались (старшие коллеги, то бишь начальство) и не упускали возможности разыграть доверчивого разведчика.
Шелленберг гордо рассказывал, как однажды во время попойки с Гейдрихом и Мюллером оказался вдруг подвергнут строжайшему допросу на предмет несколько вольных отношений с супругой Гейдриха (неофициальной поездки). Выглядело это душераздирающе, в его стакан якобы был всыпан яд с обещанием в случае честного ответа дать противоядие. Пришлось признаваться. Не знаю, что там было дома у Гейдрихов, вероятно, скандал, но над незадачливым ухажером Гейдрих с Мюллером посмеялись наверняка от души. Мальчишка поверил и в яд, и в противоядие.
Сам Шелленберг и мысли не допускал, что это школярский розыгрыш, свято веря, что только так и должны поступать настоящие разведчики.
Наверное, только такой мальчишка и мог поверить в саму возможность договориться с Черчиллем через его приятельницу почтенного возраста, не имевшую ни малейшего отношения ни к политике, ни к государственным делам. Боюсь, что если встреча с Шелленбергом состоялась, то все описанное в книге Эдмонды Шарль-Ру происходило не перед Теодором Моммом, а перед самим Шелленбергом. Это его Шанель могла убедить в своем влиянии на Черчилля, никто другой не поверил бы. Почему? Да потому что для сэра Уинстона мухи отдельно, котлеты отдельно, он не путал ловлю форели с политикой, причем политикой самой серьезной, и после Тегеранской конференции просто не мог пойти ни на какие переговоры с Шелленбергом, даже если бы хотел этого.
Но вернемся в Берлин конца 1943 года.
Студеная зима, Берлин в развалинах после бомбардировок, вежливое, но строгое сопровождение... И вот Шанель в кабинете начальника VI управления РСХА бригаденфюрера Вальтера Шелленберга...
Художникам-декораторам фантастических фильмов о злодеях, мечтающих завоевать весь мир, или шпионских сериалов не нужно было ничего придумывать, достаточно бутафорски воплотить описание собственного кабинета Вальтера Шелленберга из его «Лабиринта»:
«Возле огромного письменного стола стоял вращающийся столик, на котором было много телефонов и микрофонов. В обивке стен и под письменным столом, а также в лампе были вмонтированы невидимые для глаза подслушивающие устройства, автоматически фиксирующие любой разговор или даже шорох. Вошедшему бросались в глаза маленькие проволочные квадратики, расставленные на окнах; это были установки контрольной электросистемы, которые я вечером, уходя из кабинета, включал, приводя в действие систему сигнализации, охраняющую все окна, сейфы и различные двери в служебном помещении. Достаточно было просто приблизиться к этому месту, охраняемому при помощи селеновых фотоэлементов, как раздавался сигнал тревоги, по которому за считаные секунды прибывала вооруженная охрана.
Даже мой письменный стол напоминал маленькую крепость – в него были вмонтированы два автомата, стволы которых могли осыпать пулями помещение кабинета. Как только дверь моего кабинета открывалась, стволы автоматов автоматически нацеливались на вошедшего. В случае опасности было достаточно нажать кнопку, чтобы привести в действие это оружие.
Вторая кнопка позволяла мне подать сигнал тревоги, по которому все входы и выходы из здания сразу же блокировались охранниками».
Интересно, предупредили ли Шанель, чтоб не вздумала ничего трогать руками во избежание внезапной работы артиллерийской установки? Думаете, это смешная угроза? Ничуть, Шанель, как известно, любила чистоту, и терпеть не могла пыли ни на чем, временами принимаясь вытирать ее даже в гостях. Меня всегда интересовало, как стирают пыль вот с таких красных кнопок? Вытирать, не прикасаясь, не получится, а коснешься чуть посильней? А ну как Мадемуазель пришло бы в голову протереть платочком кнопки у симпатичного начальника?
Не стряслось, все остались живы.
Вальтер Шелленберг в своих воспоминаниях временами почти смешон, он настолько упивается своей шпионской ролью, так старательно напоминает о своей значимости, что выглядит скорее хвастливым ребенком, чем серьезным разведчиком. Чего стоит его трехстраничное описание подготовки к операции по устранению Отто Штрассера! Ампула с цианистым калием в зубе после этих страстей вовсе не кажется кошмарной выдумкой создателей шпионских сериалов. К Шанель это никак не относится, но немного расскажу, оно того стоит и хорошо характеризует Шелленберга. Непонятно, то ли он вообще все наврал, то ли человечество ходило по краю пропасти и только случайно осталось существовать на этой земле.
Не будем вспоминать, чем уж так Отто Штрассер насолил Адольфу Гитлеру, это их паучье дело, пусть себе, но описание попытки изловить того в Португалии и уничтожить при помощи... бактериологического оружия, которое могло ненароком отравить заодно и целый город, наводит на мысль, что Шелленберг мог бы неплохо зарабатывать написанием сценариев для сериалов о Джеймсе Бонде. Не довелось, после войны арестовали и по приговору Нюрнбергского суда посадили на шесть лет. Просидел, правда, меньше, выпустили из-за смертельной болезни печени и желчного пузыря (не последствия ли это «общения» с бактериологическим оружием?).
Почему Штрассера нельзя было просто пристрелить или устроить при помощи подпиленных тормозов автомобильную катастрофу, непонятно, пошли, как всегда, самым сложным путем, причем на операцию отправили лично руководителя отдела разведки управления имперской безопасности! Забегая вперед, скажу, что Отто Штрассер пережил Адольфа Гитлера почти на тридцать лет, он умер в 1974 году своей смертью безо всякого бактериологического оружия.
Если верить рассказу Шелленберга, в 1941 году Гитлер поручил ему лично разыскать Штрассера, который должен приехать в Лиссабон (Штрассер после прихода Гитлера к власти бежал сначала в Австрию, а потом в Чехословакию, откуда в передачах «Черного радио» костерил Адольфа на чем свет стоит).
Чтобы смерть противника была долгой и мучительной, задумано страшное...
Однажды Гейдрих (вы помните, что это начальство Шелленберга, которое потом уничтожил Канарис безо всяких выдумок с оружием массового поражения) вызвал к себе Вальтера и объявил, что у фюрера для него есть персональное задание. Но сначала предстояла встреча с неким таинственным профессором...
«Гейдрих объяснил мне, что д-р Шт. является доцентом одного университета, одним из крупнейших авторитетов в области бактериологии. В настоящее время он работает над разработкой защитных мероприятий на случай бактериологической войны. «Д-р Шт. передаст вам один препарат и проконсультирует, как надо с ним обращаться. Зачем нам это средство, нельзя говорить в его присутствии».
Д-ру Шт. было лет тридцать пять. Он держался самоуверенно и сразу же начал свой доклад – холодно, без эмоций, как на лекции. В соответствии с полученным приказом, сказал он, им создана сильнодействующая бактериологическая сыворотка, капли которой достаточно, чтобы умертвить человека с вероятностью 1000/1. Наличие следов сыворотки в организме убитого исключено. Препарат действует, в зависимости от конституции жертвы, в течение двенадцати часов, создавая картину заболевания, похожего на тиф. При высыхании препарат не теряет эффективности. Достаточно капнуть в стакан для полоскания рта каплю этого раствора, чтобы при последующем использовании стакана высохшая масса вещества вновь стала действовать».
«У меня буквально волосы встали дыбом, тем более что, взглянув в сверкающие глаза доцента, я увидел, что он – хотя и говорил холодно и сухо – просто-напросто опьянен собственным докладом. Украдкой я посмотрел на Гиммлера – он, казалось, как и я, не без содрогания слушал объяснения. Его явно испугала собственная решимость. Гейдриха же все это, видимо, мало трогало. К моему ужасу, докладчик вытащил из кармана две бутылочки и поставил перед нами на стол. С испугом рассматривал я бесцветную жидкость и боязливо посмотрел на горлышко бутылок – оно было заткнуто стеклянной пробкой, которую можно было использовать как капельницу. Наконец Гейдрих прервал поток красноречия разговорившегося ученого словами: «Благодарим вас, подождите нас в коридоре».
Представьте себе состояние Шелленберга, который был вынужден таскать с собой целых два пузырька этой дряни, зная, что если хоть одна из пробок откроется, то лично ему уже не спастись, останется только раскусить ту самую ампулу с цианистым калием, что запломбирована в зубе, или застрелиться, чтобы не мучиться.
«...Вернувшись к себе в кабинет, я тут же запер их в своем сейфе. Я отключил сигнальную систему и телефон и изнеможенно опустился в кресло. Что мне было делать? Мысли кружились как карусель. Два или три раза я подходил к сейфу, чтобы убедиться, там ли еще эти дьявольские бутылки. Внезапно я спросил себя, почему этот кошмарный человек дал тебе сразу две бутылки, если достаточно одной капли?.. А не хотят ли тебя использовать в качестве подопытного кролика для испытания средства будущей бактериологической войны?
...А что будет, спрашивал я себя, если на таможне у меня найдут эти бутылочки? Просто оставить их где-нибудь или выбросить в реку было невозможно – это было бы преступлением. Содержимого их хватило бы, чтобы отравить систему водоснабжения целого города с миллионным населением.
...Д-р Шт. сообщил, что содержимое их будет «жизнеспособным» самое большее два года. Стальные капсулы могли пролежать в море двадцать-тридцать лет. Таким образом, я мог со спокойной совестью бросить их в море.
Я срочно связался с руководителем технического отдела. Он глубокомысленно взглянул на бутылочки, которые я осторожно поставил перед ним на письменном столе. После этого он сказал, что считает возможным изготовить такие стальные капсулы, но это займет тридцать шесть часов. То, что я слышал теперь, было мне гораздо приятнее, чем лекция, прослушанная несколько часов назад. «Я достану вам две стальные капсулы, выложенные изнутри каучуком. Эластичная прокладка защитит их от любого удара и так плотно охватит горлышко бутылок и пробку, что раскрыться они не смогут. Если все же возникнет опасность утечки, жидкость впитается в пористую массу. Кроме того, стальные капсулы будут так завинчены, что предохранительный запор сделает невозможным случайную разгерметизацию».
Так, рискуя жизнью, Шелленберг героически привез отраву в Лиссабон и спрятал в сейф уже там.
Чем все закончилось? А ничем. Через пару недель, убедившись, что Штрассера в Лиссабоне нет, Шелленберг с облегчением унес ноги от сейфа с бутылочками, поручив своим агентам, если Отто не появится в ближайшие недели, попросту выбросить капсулы в море, ни в коем случае не вскрывая. Штрассер, как вы знаете, уцелел, значит, ампулы с бактериологическим оружием до сих пор где-то в заливе? А если д-р Шт. ошибся и оно жизнеспособно не пару лет, а очень долго? Вдруг какому-то кладоискателю придет в голову достать их и отвинтить крышку капсулы? Ой, что будет....
Но тогда Штрассер с Лиссабоном уцелели, Шелленберг тоже, а Гитлера уже занимали другие проблемы.
Пока не прочитала «Лабиринт», не могла поверить, что глава внешней разведки может как мальчишка ввязаться в операцию вроде «Модной шляпы», ведь доверить попытку организации связи с Черчиллем пожилой женщине вроде Шанель Гейдриху, например, едва ли пришло бы в голову, а Шелленбергу вполне могло. Знаете, как резюмировали свои впечатления следователи англичан, а потом и Нюрнбергского процесса после многодневных допросов Шелленберга? Он, мол, незаслуженно вознесен нацистской властью.
Хорошо, что этого не читал сам Шелленберг! Он-то мнил себя главной фигурой мировой разведки.
В мае 1945 года Вальтер Шелленберг оказался в Норвегии, потому и остался жив. Там он договаривался о капитуляции. Не буду утомлять вас перечислением мытарств бедного Вальтера по тюрьмам союзников, скажу только, что после некоторой торговли по поводу, кому он насолил больше других, победили почему-то англичане (может, боялись, чтобы любитель покрасоваться на допросе у других не ляпнул чего-то лишнего?), забрали его к себе и долго добивались правды.
Если Вальтер Шелленберг действительно выглядел в те дни так, как получился на фотографии, то он мог и не сдаваться, а просто уйти в никуда. Этого типа с внешностью несчастного беженца едва ли приняли бы за главу разведки рейха. В лучшем случае инженер, немного отсидевший в концлагере, отощавший, плохо выбритый и замученный то ли нацистами, то ли совестью.
Но он предпочел сдаться сам и честно отвечать на все вопросы следователей. Почему? Считал, что союзники не посмеют его наказать, ведь он всего лишь разведчик? Или все же так допекла больная печень, что уж лучше в тюремном лазарете, чем без медицинской помощи на воле? Он действительно был смертельно болен, и пока был жив Гейдрих, хоть по его приказу лечился. А после вообще себя забросил. В результате сделанная операция не помогла, было поздно.
На последних фотографиях Шелленберг снова не похож на себя, никаких пухлых губ, одно страдание. Жалко? Есть немного, все же он не такой палач, как Гиммлер или Геббельс, да и симпатичные они с Табаковым...
После освобождения из тюрьмы по медицинским показаниям жил сначала в Швейцарии, а потом был вынужден перебраться в Италию, в Палланцу, где ему виллу купила якобы Шанель.
Клаус Харпрехт в предисловии к мемуарам Шелленберга очень тонко подметил мучения бывшего шефа нацистской разведки, причем мучения не столько физические, сколько моральные:
«Италия предоставила ему убежище. Она согласилась впустить его, хотя и не без колебаний и бюрократических проволочек. Но самое худшее было в другом: власти страны, оказавшей ему гостеприимство, не обращали на него почти никакого внимания, довольствуясь весьма поверхностным наблюдением, так как, по-видимому, никто не предполагал, что этот больной человек может представлять для страны какую-либо опасность или хотя бы неудобство. Такое пренебрежение было для Шелленберга, пожалуй, самым тяжким ударом. В свое время он играл крупную роль, а теперь, всего через несколько лет, он очутился в положении вышедшего из моды актера, которому никто не хотел верить, что он когда-то был одним из главных персонажей эпохальной трагедии. Однако Шелленберг не бросил игру. Он создал себе искусственный мир. Ему постоянно казалось, что за ним следят тысячи глаз. Разумеется, он полагал, что итальянская полиция и английские или французские агенты следят за каждым его шагом. На самом деле, после выхода на свободу он пытался без особого успеха восстановить некоторые из старых звеньев своей службы. Если верить его сообщениям, он послал одного из бывших сотрудников швейцарской разведки к великому муфтию Иерусалима; однажды он показал дружеское письмо одного жителя Востока, который к тому времени давно нашел убежище в Египте. В 1951 году он сам предпринял поездку в Испанию, чтобы возобновить связи с эмигрировавшими туда руководителями СС; он использовал этот визит также для примирения со своим старым соперником – Отто Скорцени».
Бедный Вальтер даже при смерти не мог согласиться с тем, что он больше не нужен и не опасен.
На что он жил? Тот же Харпрехт рассказывал, что, как только у Шелленберга заканчивались средства, он уезжал на пару дней в Милан и возвращался оттуда повеселевший. В стиле Шелленберга поездки совершались под завесой секретности, но окружающим при этом делалось множество намеков о важности лиц, с которыми Вальтер встречался... Были упоминания и о Шанель. Нет, он не называл Коко прямо, просто упомянул, что им интересовалась некая богатая француженка, связанная с производством парфюмерии.
Мы-то знаем, кто это...
Но рассказ о том, что Шанель варила для несчастного Шелленберга овсяную кашу по русскому рецепту, совершенная глупость. Он жил в отеле, пусть и не под тотальным наблюдением, но все же под присмотром. Как бы выглядело и могло ли пройти незамеченным появление в маленьком Палланцо этакой дамы? Уж Харпрехт ее не мог не заметить, и Гита Петерсон тоже. Напомню: Гита и Клаус занимались подготовкой рукописей Шелленберга к печати, исправляя всяческие неточности, которых было немало. Начали эту работу еще в Швейцарии сразу после освобождения Вальтера из тюрьмы, а прекратили после того, как его вдова увезла материалы в Германию. Шелленберг был постоянно у них на виду.
Хотя, конечно, после выхода из тюрьмы помогла и семье, видно, тоже, об этом вспоминал Теодор Момм.
Шелленберг не стал топить вместе с собой Шанель, а может, и говорить-то оказалось нечего? Речь идет не о воспоминаниях, из которых пропали отдельные главы, а о допросе англичан после ареста, а потом и в ходе подготовки Нюрнбергского процесса. Вальтер Шелленберг был уже смертельно болен, знал об этом, потому врать ему совершенно ни к чему, тем более он вполне мог рассказать сказки о своих стараниях договориться с Черчиллем с помощью Шанель. Не стал, то ли слишком устал бороться за свою жизнь, то ли совесть не позволила.
Вальтер Шелленберг умер в марте 1952 года, прожив после освобождения чуть меньше года.
