СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНАЯ ШЛЯПА
Информация и дезинформация
Иногда стоит верить в то, во что верить вообще нельзя.
Сначала небольшое не вполне лирическое отступление. Оно не касается Шанель и ее деятельности во время войны прямо, но показывает, насколько осторожными нужно быть с получаемой информацией. Никогда не знаешь, что перед тобой – правда, обман, правдивый обман, информация, выдаваемая за дезинформацию, или наоборот.
Вторая мировая война началась 1 сентября 1939 года, и на Западном фронте сразу возникла ситуация «сидячего» противостояния. Противники по обе стороны границы между воюющими странами мирно играли в футбол, обменивались шуточками, если позволяли погода и начальство, и ждали. Только в апреле немцы предприняли вторжение в Данию и Норвегию. Что касается остальных стран вокруг Германии – Нидерландов, Бельгии и Франции, – здесь продолжалось затишье, хотя были стянуты огромные силы и немцев, и союзников.
Наконец немецкое командование разработало план наступления через Бельгию «Гельб» («Желтый»), начало операции назначено на 10 мая 1940 года. Как водится, все совершенно секретно и, как водится, секрет утек из-за болтливости ответственных лиц, в дипломатические круги просочился слух, что наступление начнется через Бельгию, но одновременно, что это будет не Бельгия, а нейтральная Швейцария. В результате силы союзников оказались растянуты по огромной линии границы, но бдительности не теряли.
И тут... В первых числах мая из генерального штаба в ставку командующего группой армий, должных согласно «Гельбу» наступать через Бельгию, с окончательным вариантом плана отправлены два офицера. В секретном пакете, который они везли, было с немецкой точностью «разложено по полочкам» все: кто, где, когда и как, как отвлечь ложными ударами... В генеральном штабе свое дело знали.
Надо же такому случиться, что в вагоне с этими двумя оказался их друг юности, военный летчик, который спешил из отпуска к месту службы. Как водится, встречу отметили, конечно, показалось мало. Приятель сообразил, что поезд идет мимо его дома и родного аэродрома, а следующий – через два с половиной часа, вполне можно успеть выскочить, пропустить еще по рюмочке и сесть на более поздний. Все получалось удачно, однако встречи друзей иногда бывают слишком теплыми и затяжными, на поезд опоздали. Чтобы друзья не попали под трибунал, летчик предложил доставить их с ветерком, то есть на самолете. Сказано – сделано, втроем втиснулись в двухместную машину и полетели. После шнапса тесно не бывает, зато бывает весело, потому летели действительно с ветерком, правда, от «мертвой петли» в исполнении пьяного друга было решено отказаться:
– На обратном пути!
Петля и впрямь получилась мертвой... Пока спорили да пели песни, несколько «заблудились» и сели на аэродроме... бельгийского города Малин (того самого, откуда Петр I привез первые колокола с «малиновым звоном»). Звона не было, зато были часовые бельгийской комендатуры! Конечно, приятели не собирались отдавать секретный пакет просто так, в комендатуре при первой же возможности сунули его в печурку, но плотный пакет гореть не желал.
Бельгийцы документ вытащили, пламя сбили и, конечно, отправили, куда надо. Самих проштрафившихся офицеров тоже отправили... в Германию. Что могло ожидать людей, которые из-за пьяной дури погубили подготовленную операцию? Их отвезли в тюрьму Плетцензее, откуда обычно не выходили. Тут же состоялся суд, на котором давно протрезвевшие приятели свою вину признали и просили их расстрелять (чтоб не мучиться угрызениями совести всю оставшуюся жизнь?).
Ситуация патовая: подробнейший план наступления с картами, схемами, указанием времени, отвлекающих маневров – в руках противника! Что делают в таком случае? Конечно, отменяют! Тут речь не о головах трех пьяниц, а о возможном срыве масштабного наступления с участием тысяч людей.
На стол Гитлера легли два приказа: об отмене наступления и о расстреле изменников Родины. Фюрер отложил в сторону оба. Немедленно созвано совещание, результаты которого при всей его секретности снова просочились за пределы кабинета Гитлера. Союзникам стало известно, что решено наступление перенести на июнь, а трех недоумков расстрелять.
Одновременно тут же произошла «утечка» информации, что все это подстава, немцы намеренно допустили попадание отмененного плана в руки противника, а шумная кампания по дискредитации алкоголиков в военной форме всего лишь обман, «расстрелянные» виновники заварухи допивают вторую, честно заработанную канистру шнапса на личной даче Гиммлера.
Союзники на столь грубую работу даже обиделись, за кого их принимают? Разве можно поверить, что в генеральном штабе немцев служат безответственные пьянчуги, способные «на бровях» залететь с секретным пакетом под мышкой на территорию врага? В разгильдяйство немецких офицеров не поверили, соответственно решив, что подброшенный, пусть и тщательно проработанный (наверняка для большей достоверности!), план – фальшивка. Мер не приняли.
10 мая 1940 года, как и было указано в попавшем в руки союзнических штабистов плане, началось немецкое наступление на Бельгию. Союзники оказались не готовы, операция «Гельб» прошла блестяще, противник разгромлен, Бельгия, Нидерланды и следом Франция капитулировали.
Во что здесь верите, а во что не верите лично вы?
В разгильдяйство немецких офицеров, почему-то отправившихся с секретнейшим документом в ставку на поезде и в военное время под действием паров шнапса закладывающих «мертвую петлю» над позициями противника?
В отказ фюрера что-то менять в сроках утвержденной тяжелой операции всего лишь в надежде на недоверчивость противника?
Или в то, что вся шумиха была с самого начала до конца тонко спланирована и организована? В руки союзников намеренно попал настоящий (!) план, но создано впечатление, что это «утка».
А теперь про саму «шляпу», которая, хоть и была названа «модной», не удалась совсем. Сначала общепринятый вариант развития событий, а потом о каждом участнике этой бредовой затеи отдельно, они люди занятные, того стоят.
Итак, версия, которая кочует из одной книги о Шанель в другую и которую большим количеством документальных материалов вроде бы подтверждает в своей новой книге «В постели с врагом...» Хэл Воган. Он действительно перевернул немало архивных папок, изучил, скопировал и преподнес много документов, но сказать, что это пролило свет на происходившее, едва ли можно. Что-то в этой «шляпе» было не то, уж очень она запутанная и закрученная.
«Modellhut» – «Модная шляпа», как же еще можно было назвать совершенно секретную операцию, проводимую агентом F-7421 по кличке Westminster, в простонародье Коко Шанель?
Выглядело это якобы так. Устав от безделья и осознав, что такими темпами русские могут погнать немцев обратно до самого Берлина, а потом появиться в Париже на своих танках в фуфайках и шапках-ушанках и под бренчание на балалайке насадить во Франции коммунизм (что могло быть страшней для французского обывателя?), Мадемуазель решила, что пора вмешиваться. Поскольку победить евреев Вертхаймеров не удалось, фирма осталась у них, хотя и числилась за Амью, Шанель занялась политикой.
Точку приложения нашла весьма серьезную – премьер-министра Великобритании Уинстона Черчилля. Но это для других он страшный и важный, а для нее просто «дорогой Уинстон», как Коко звала старинного приятеля в письмах. С Черчиллем Шанель действительно была в дружеских отношениях настолько, что, бывая в Париже (а до войны сэр Уинстон приезжал почти каждый месяц), тот обязательно заглядывал на огонек к подруге или хотя бы звонил, если оказывался уж совсем занят проклятой политикой.
Жан Кокто вспоминал одну из таких встреч уже после объявления войны, когда в апартаментах у Шанель Черчилль, изрядно выпив, сетовал на дурацкую жизнь.
В чем же намеревалась влиять на приятеля Шанель?
Черчилль стал премьер-министром на волне антинацистских выступлений во многом благодаря своему лозунгу «Война до победного конца!». Подразумевалась, конечно, война против Германии и Советского Союза. Не удивляйтесь, в сентябре 1939 года, когда началась Вторая мировая война, Германия и СССР были связаны пактом Риббентропа—Молотова, то есть были... заодно. Не будем разбирать достоинства и недостатки этого пакта, доказывая, что у СССР просто не было другого выхода, сейчас не о том. Для европейского обывателя уже много лет существовал страшный жупел коммунизма, ужасней которого ничегошеньки не было, достаточно послушать иммигрантов, все потерявших после прихода к власти в России этих самых коммунистов!
Предвоенная Европа металась, не понимая, что происходит, вернее, метались обыватели, политики прекрасно понимали. Целью того же Черчилля было просто столкнуть между собой Гитлера и Сталина, а ослабевшего врага взять руками. Гитлер, в свою очередь, надеялся, что Англия и Франция, забыв прежние обиды, помогут ему одолеть Сталина, но западные соседи не торопились, пришлось договариваться с Советским Союзом. А потом Гитлер ввязался в войну на два фронта, чем изрядно порадовал душу того же Черчилля.
Для большинства европейцев это было не столь интересно, они и вовсе не возражали, если бы война шла только на востоке, но когда Германия начала бомбить Лондон, захватила Бельгию, Голландию, оккупировала Францию и объявила, что следующий объект Англия, стало не по себе. Оккупация Франции, что бы о ней ни говорили, ничуть не похожа на оккупацию той же Польши или Греции с Югославией. О Советском Союзе и говорить не стоит, на нашей территории война шла настоящая и безо всяких скидок на гуманность.
В Германии так любили Францию? Ничуть, просто она была нужна Гитлеру тихой и смирной. Пока нужна. Он не мог позволить себе иметь французов врагами, пока не уничтожил Англию, иначе получил бы удар в спину. Но, ввязавшись в войну с Советским Союзом, сил на ниспровержение Англии уже не имел.
В «мягко» оккупированной Франции было, конечно, и движение Сопротивления, и забастовки, и поезда под откос пускали, но основная масса, особенно парижан, оказалась даже довольна установившимся порядком. После предвоенных лет с их демонстрациями, забастовками и уличными столкновениями теперь никто не пытался нарушить спокойствие, во всяком случае, сначала не пытался. И продуктов сначала тоже хватало.
Но шла война, и всем приходилось затягивать пояса потуже, стало ясно, что два фронта даже мощная Германия не выдержит. А Черчилль по ту сторону Ла-Манша твердил о войне до победного конца! До какого? До уничтожения Германии? Но Шанель (и далеко не только ей) казалось, что это будет уничтожением и Франции тоже! Нельзя допускать, чтобы страшный, ужасный Советский Союз победил Германию!
Шанель ненавидела евреев и коммунистов. Евреев на словах, коммунистов на деле. И если на первых она могла просто ругаться в своем привычном стиле, то ради недопущения в Европу вторых готова и поработать. Из-за ненависти к России (мало кто в Европе называл нашу страну Советским Союзом, она для всех осталась Россией, несчастной Россией, где правят ужасные коммунисты, у которых кровь капает с клыков!) Коко была готова сотрудничать даже с нацистами. Кстати, тогда это вовсе не было «даже», это после победы союзников и прихода к власти генерала де Голля нацизм стали осуждать, а пособников называть коллаборационистами. Годом раньше пронацистская партия Франции насчитывала более 100 000 активных и пассивных членов, а коллаборационистов в Париже было куда больше.
Неприятно читать о ненависти к своей стране? Но слова из песни не выкинешь. Шанель действительно была ярой антикоммунисткой, готовой сотрудничать с Вальтером Шелленбергом и не только с ним ради недопущения власти Советов в Париже. Нет, она не стала бы выходить на улицу с плакатом «Коммунизм не пройдет!» или расклеивать листовки, призывающие вешать коммунистов на фонарных столбах, она вообще ничего не стала бы делать, не будь знакома с Черчиллем.
Если верить Эдмонде Шарль-Ру, Шанель вдруг осенило понимание, что именно она, как никто другой, способна убедить Черчилля не вести войну до победного конца с Германией, а, устранив Гитлера, оставить Германию сильной в противовес России (без парижской кутюрье Черчилль до этого ни за что бы не додумался!). Шанель якобы развила эту идею перед Теодором Моммом, даже вдохновенно изобразив, как будет переубеждать Черчилля и как тот не сможет не понять ценность ее мысли. Премьер-министру Великобритании необходимо объяснить, что в Германии немало высокопоставленных чинов, не согласных с Гитлером, таких, с которыми можно иметь дело, нужно вести переговоры. С немцами, а не со страшным Сталиным, какой бы тот ни присылал коньяк!
Едва ли Шанель знала о ящиках армянского коньяка, поставляемых главой Советского Союза в Лондон, а может, и знала, все же Черчилль мог по-приятельски рассказать о достоинствах русской икры и балыка...
Видно, Шанель была очень убедительна, потому что Теодор Момм поверил в возможность успеха такой авантюры (Эдмонда Шарль-Ру, кажется, и сама не слишком верит в то, что пишет, потому что сцена убеждения Теодора Момма занимает полторы страницы и оставляет ощущение сцены из плохой пьесы захудалого театра). Биографы версию подхватили: Шанель убедила Момма, тот отправился в Берлин, убеждать... только вот кого?
Теоретически, будучи связанным со Шпатцем, он должен бы отправиться к Канарису, но почему-то предпочел... Министерство иностранных дел. Этих-то почему?! Неизвестно, к другим, наверное, побоялся. Правильно, у Риббентропа хоть нацисты и не лучше остальных, но гадят вежливо, а, не дай бог, попадешь к костоломам мюллеровского гестапо, своими методами живо заставят сознаться даже в убийстве любимой лошади Александра Македонского.
В Министерстве иностранных дел ему не только не поверили, но, видно, восприняли как подставу того же гестапо, правда, сдавать «своим» не стали, просто отмахнулись (я же говорю, интеллигентные мерзавцы). Вот интересно, на фотографии Теодор Момм вполне приличный дядечка, никакого бешеного блеска в глазах, шевелюры огородного пугала, какой иногда отличаются не вполне адекватные люди. Ему жизнь не дорога? Если не дорога своя собственная, хоть Шанель пожалел бы, что ли. Ну ляпнула женщина по наивности глупость, зачем же сразу в Берлин о ней сообщать?
А, кстати, почему сам Динклаге, то есть Шпатц, не поехал? Шкуру берег?
Но Момм оказался настойчивым, не пустили в министерство Риббентропа, отправился... А вот куда теперь? Если в абвер (к Канарису), то это в одну сторону, а если к Шелленбергу, как утверждает молва, то есть в Главное управление имперской безопасности, то совсем в другую. Перепутать сложно, не говоря уже о том, что туда так просто не впустят, на входе пропуск проверят, к кому идешь спросят. У биографов получается замечательно: зашел в коридор какого-то ведомства (случайно оказалось, что в управление имперской безопасности), смотрит, а навстречу ему Шелленберг собственной персоной! Момм ушлый, небось «Семнадцать мгновений весны» несколько раз посмотреть успел, помнил, кто такой этот Вальтер, сразу к нему и обратился.
И Шелленберг, бестия хитрая, даром что кадровый военный, про Шанель все сообразил и решил, что лучшего переговорщика, чем шестидесятилетняя кутюрье, да еще несдержанная на язык, ему не найти. Наплевал на категорические запреты Гитлера вести с кем угодно переговоры о мире, не испугался ни ищеек Канариса, самостоятельно такие переговоры давно ведущего, ни подслушивающих устройств гестапо, натыканных под каждой половицей управления и соседних с ним домов двух-трех кварталов, потребовал:
– А подать мне сюда эту героиню Франции! Лично познакомлюсь, а потом пусть едет на переговоры!
Героиню «подали», то есть привезли в Берлин то ли в декабре 1943 года, то ли в январе 1944-го. Об этом на послевоенных допросах рассказал следователям союзников сам Вальтер Шелленберг, правда, забыв упомянуть, куда поехала потом мадемуазель Шанель. Больше нигде пребывание Коко в Берлине 1943 года не зафиксировано, ее горничная, вспоминавшая более позднюю поездку в Мадрид, ни сборов в Берлин, ни рассказов Шанель о поездке, ни ее отсутствия не помнит вообще. Сама Шанель утверждала, что в Берлине никогда не была (в этом тоже усмотрели злостное намерение скрыть правду). Интересно, что датой визита Шанель к Шелленбергу считается зима 1943—1944 года, а сам Вальтер на допросах говорил, что она приезжала в марте. Следователи решили, что шеф разведки немного ошибся (с кем с перепугу не бывает?).
Биографы Шанель на разные лады расписывают ее поездку и особенно страсти о кабинете Вальтера Шелленберга. Откуда взято, если никто не знает точно, была или не была и когда это происходило? Из мемуаров Шелленберга, которые тот очень точно назвал «Лабиринтом». Поистине лабиринт. Нет, в них не про визит старой дамы, а о кабинете. Шелленберг словно мальчишка расписал все прелести своего «логова», похваставшись даже ампулой с цианистым калием в пломбе зуба, мол, когда куда-то выезжал, обязательно надевал коронку с ядом. Ценная, знать, фигура, не меньше агента 007.
Не произвести впечатления на Шанель Берлин зимы 1943—1944 года не мог. Дело в том, что в ноябре начались постоянные бомбардировки города союзниками.
Вот выдержки из книги А.Н. Алябьева «Хроника воздушной войны: Стратегия и тактика. 1939—1945».
«24 ноября 1943 г.
Штаб-квартира Королевских ВВС передает:
«В прошедшую ночь Берлин вновь стал целью большого налета Королевских ВВС. На этот раз атака была сконцентрирована на трех важных объектах в западной части столицы: Вестэнд, вокзал Цоо и вокзал Шарлоттенбург. Ночь была ясной, и только редкие облака мешали порой обзору, поэтому немецкая противовоздушная оборона была в более выгодном положении, чем прошлой ночью. С расстояния 50 километров экипажи уже с понедельника могли видеть многочисленные пожары, а над Берлином разрушенные части города: весь городской комплекс вокруг Вильгельмштрассе, квартал, окружающий Бранденбургские ворота и Тауентциенштрассе, Потсдамерплац, Анхалтерштрассе и много других полностью разрушенных улиц. В ночь на среду сильнее, чем в предыдущие налеты, пострадала западная часть Берлина. Во второй половине дня в среду «Москито», находящиеся над Берлином, сообщили, что видят в городе более 200 больших пожаров».
«Лорд Шервуд, помощник госсекретаря в министерстве авиации, дал следующие пояснения по поводу воздушной войны против Германии:
«В свое время Берлин отдал приказ сровнять с землей Варшаву, Роттердам и Белград. В своем азарте они даже снимали об этом документальные фильмы, чтобы увековечить великие деяния люфтваффе. Теперь пришло время платить по счетам той же монетой. Крокодиловы слезы в глазах у многих немцев не могут вызвать никакого сострадания. Удары, которые получила Германия, – это всего лишь справедливое наказание за преступления, которые Третий рейх совершил против малых народов, незащищенных городов и меньшинств во многих государствах. Есть только одно обещание, которое мы можем дать Германии: мощь наших ударов будет нарастать до тех пор, пока не будет уничтожен военный потенциал нацистского режима».
«Вторник, 21 декабря 1943 г., Лондон, штаб-квартира Королевских ВВС сообщает: «В ночь на вторник около 1000 тяжелых бомбардировщиков выполняли операции над Франкфуртом-на-Майне, Мангеймом, Людвигсхафеном и некоторыми другими промышленными городами южной Германии. На Франкфурт, главную цель налета, за 40 минут было сброшено 2200 тонн взрывных и зажигательных бомб. Эскадрильи находили свои цели с помощью наводчиков, которые метили их осветительными бомбами. Наземная противовоздушная оборона и более ста ночных истребителей пытались отогнать бомбардировщики от Франкфурта, но плотные облака мешали им это сделать. Через 20 минут после начала налета на воздух взлетел предположительно главный газовый завод города. Детонацию можно было почувствовать на высоте почти 6000 метров. Одно из звеньев сумело пролететь под очередями зениток и затем прошло над главным вокзалом и Кайзерштрассе на высоте 300 метров, которые после этого превратились в огненное море».
С ноября 1943 года бомбардировки Берлина стали почти ежедневными, вернее, еженочными, разрушений было действительно много, зима 1943—1944 года для берлинцев стала настоящим потрясением. Сами они сокрушенно признавали, что пришел их черед узнать, что такое война на своей земле.
Как только объявлялась воздушная тревога, обыватели спешили в метро, служившее убежищем. Потом бегать туда-сюда надоело, и многие перебрались вниз со своими вещами, матрасами, чемоданами, свечами, вещами первой необходимости. Витрины магазинов и элитных ресторанов забили досками, на улицах бесконечные проверки документов, берлинцы мрачно шутили, что скоро не останется никаких машин, кроме пожарных и гестаповских.
Германия почувствовала, хотя пока и в малой степени, что такое вообще война, которая не парадные марши и реляции, а гибель, кровь, страх.
В Париже такого не было, поэтому если Шанель в Берлине побывала, то не запомнить никак не могла. Кое-где встречается замечание, что она попала под бомбежку и всю ночь провела в убежище. А разрушенный собор и немало других важных зданий не видела?
Да была ли она там вообще, ведь, кроме Шелленберга на допросах, никто об этом не говорил.
Ну ладно, допустим, была Шанель в до зубов вооруженном кабинете Шелленберга, соблазнял он ее страстями с цианистым калием, а она его женской прелестью (в шестьдесят лет, притом что через полгода офицер британской разведки Малкольм Маггеридж писал, что Коко показалась ему очень старой и почти бесплотной). Взаимно соблазнили... Куда же отправил свою новую «любовь» Вальтер Шелленберг? Нет, он не стал давать пузырьков с бактериологическим оружием, как дал ему самому в 1941 году для уничтожения своего личного врага Отто Штрассера Гитлер. Шелленберг согласился с предложением Шанель навести мосты с Черчиллем при помощи английского посла в Мадриде Сэмюэля Хора.
Но речь не шла о прямых контактах с Черчиллем, почему-то этого упорно не замечают все, кто пишет о «Модной шляпе»! В Мадрид Шанель ехала ради установления контактов с английским послом сэром Сэмюэлем Хором, которого знала задолго до войны.
Сэмюэль Хор для нас интересен не только тем, что был английским послом в Испании и разведчиком, а также за пять лет до прихода к власти Муссолини завербовал и его, как агента МИ-6. Хор был тем самым резидентом английской разведки, который помог укокошить Григория Распутина! В одной из версий убийства Старца утверждается, что именно сэр Сэмюэль сделал контрольный выстрел в лоб, чтобы Распутин угомонился. Мир поистине тесен...
Сэмюэль Хор был разведчиком весьма активным и, похоже, вербовал всех попадавшихся по пути. Будущего дуче соблазнили 100 фунтов в неделю, что было весьма неплохим подспорьем для небогатого начинающего политика. Как МИ-6 допустила позже союз Италии с Германией... Но это нас не касается.
Другое дело: откуда Шанель знала Сэмюэля Хора, вернее, в качестве кого он знал ее саму? Ну как не вспомнить подозрения французской полиции и весьма бестолковое наблюдение за четой Ломбарди и Габриэль Шанель. Может, французы не так уж и неправы в своих подозрениях? О Вере Бейт (Ломбарди) и ее супруге будет рассказано подробно, а пока вернемся к Сэмюэлю Хору и Вальтеру Шелленбергу.
Шелленберг старался установить контакт с английским разведчиком еще с июля 1942 года, еще через Макса Гогенлоэ, который помогал всем и во всем, стоило лишь заплатить. Возможность сделать это при помощи Шанель показалась ему заманчивой.
Отбросим в сторону чисто шпионские и имперские страсти и попробуем посмотреть на все с обывательской стороны. У Шелленберга была красавица жена Ирэн, даже если сам Вальтер ни черта не смыслил во взаимоотношениях светского общества Европы (хотя мог бы и поинтересоваться персоной Шанель, готовясь к встрече с ней), то для Ирэн-то имя Шанель не было пустым звуком, ее наряды носили и в Германии тоже, ее духами пахли многие немецкие женщины, и фотографии Мадемуазель рядом с самым богатым человеком Англии и с Уинстоном Черчиллем появлялись на страницах не только английских и американских газет. Перед войной Шанель была личностью в Европе достаточно известной, чтобы о ее жизни знали широкие круги, по крайней мере дамские.
Да и сам Шелленберг должен бы выяснить, что не простая болтовня ее знакомство с Черчиллем. Тогда зачем Сэмюэль Хор? Зачем городить огород с Мадридом, привлекая массу посторонних людей, что для разведки и тайных переговоров смертельно опасно? Почему нельзя отправить Шанель не к Хору с письмом для Черчилля, а прямо к Черчиллю в тот же Тунис? Или вообще в Лондон, из Мадрида – туда в случае необходимости плавали спокойно. Почему нужно совершать руками и ногами немыслимые пассы, если можно просто дать противнику кулаком в зубы?
Но Шелленберг с Шанель предпочли как можно сложнее.
Шанель выписали документы как агенту (почему-то абвера), присвоили кличку Вестминстер и выделили сопровождающих – Вофленда и Момма. Ее задача – передать письмо Черчиллю, используя свое знакомство с Сэмюэлем Хором. О чем? А это все равно, главное, чтобы было.
Наверное, Шанель не щелкала каблуками «Яволь, мой бригаденфюрер!», но поспешила выполнять порученное благое дело.
Дальше вовсе чепуха. Прибыв в Париж, Шанель почему-то решила, что без своей старинной подруги Веры Ломбарди (Бейт) ни написать письмо, ни отдать его Хору никак не сможет. Дело осложнялось тем, что Вера Ломбарди, когда-то работавшая у Шанель в Париже, давно жила в предместье Рима, потому что ее муж Альберто был итальянским офицером. Но в Италии происходили свои сложные события (Муссолини сбросили, Отто Скорцени даже пришлось выручать незадачливого дуче из тюрьмы), полковник Ломбарди был вынужден скрываться где-то на юге страны, а Вера переживать дома в одиночестве.
Зачем Шанель, которая была с Ломбарди в ссоре с 1937 года, когда с треском уволила ее, понадобилось тащить Веру сначала в Париж, а потом в Мадрид, думаю, никто объяснить не возьмется. При этом о сути поездки самой Вере Ломбарди ничего не сообщалось.
Считается, что в Рим пришло письмо от Шанель с приглашением помочь ей открыть новый бутик в Мадриде. Вера взбрыкнула, как истинная патриотка Англии, она никак не могла оставить Италию в столь сложный момент! Ответ был резким: «Не поеду!» Что, вы думаете, сделали в ответ немцы? Они арестовали Веру, бросили ее почти в застенок, пытать, правда, не стали (чтобы не попортить красоту, которая могла еще пригодиться), но семь дней почти поедом ели, чтобы согласилась наконец выехать в Париж.
Жестокости гестапо всем известны, и не захочешь, а станешь совершать приятную поездку. Ломбарди отправилась в Париж, а потом вместе с Шанель в Мадрид. Конечно, Вера Ломбарди заподозрила свою подругу в связи с нацистами и, попав в Мадрид, при первой же возможности отправилась в английское посольство жаловаться на предательницу.
Самое интересное, что туда же отправилась и Шанель, в результате дамы столкнулись у выхода! Шанель пришлось рассказать Вере о смысле поездки.
Остается вопрос: Шанель уже успела передать письмо? Похоже, да. Что же было в этом письме? Оно сохранилось, часть текста я приведу в рассказе о Вере Бейт-Ломбарди, но суть такова: дорогой Уинстон, помогите нашей общей знакомой Вере Ломбради, которая оказалась в сложной ситуации, живя в Италии, я вытащила ее из немецкой тюрьмы, а дальше уж вы, пожалуйста...
Странные какие-то шпионские страсти у этой Шанель!
Но из-за доносительства Веры операция «Модная шляпа» оказалась провалена, всех вернули по своим местам. Вернее, Шанель, Момм и Вофленд отправились в Париж, а Вера предпочла сбежать. Она долго пребывала в Мадриде, потому что обратно в Италию ее ни немцы, ни союзники не пустили, каждый считал Ломбарди опасной личностью.
Вот и все.
Все?!
Это что, шутка? А как же многолетняя шпионская деятельность в пользу нацистской разведки?! Где преступления против человечества? Где пособничество нацистским гадинам во Франции и в Испании? Где длинный список выданных ею патриотов, явок, паролей, шифров, рассказы о перестрелках или переодеваниях в японскую гейшу ради конспирации? Какой же шпион без шпионских страстей? Где погони, преследования, противостояние с контрразведкой, выпрыгивание из поезда на ходу, сидение больше двух часов под водой, не дыша, знание восьми языков, нескольких способов укладки парашюта, работа с рацией? Где вот это все: «Алекс – Юстасу», «Юстас – Алексу»?
Какого... было накалять шпионские страсти, если все вылилось в совершенно безобидное письмо Черчиллю, не имеющее ни малейшего отношения ни к разведке, ни к Шелленбергу, ни к Германии вообще?
Кто кого одурачил – Шанель Шелленберга, Шелленберг Шанель, Черчилль их обоих или они все вместе взятые нас всех вместе взятых?
Лично у меня ощущение последнего.
А ведь все, ну все свидетельствует, что Шанель была агентом немецкой разведки, только вот какой?
А теперь внимательно.
Hal Vaughan (Хэл Воган), «Sleeping with the enemy. Coco Chanel, Nazi agent» («В постели с врагом. Коко Шанель нацистский агент»). Издано в Лондоне Chatto&Windus, 2011 г.
Стр. 140, иллюстрация, сообщающая, что мадемуазель Шанель присвоен номер F-7124 и код Westminster, как агенту абвера, что подтверждает и подпись под иллюстрацией. На самой фотографии слабо проглядывается какой-то штамп с датой 3 (или 13) марта (или мая) 1944 года. Это штамп то ли учета документа, то ли присвоения самого номера.
В любом случае странно.
Еще раз внимательно: агент АБВЕРА!
Согласно общепринятой версии, Шанель бывала в Берлине в декабре 1943 – январе 1944 года, но уж никак не позже весны, потому что 6 июня уже был открыт Второй фронт. Кто командовал абвером в это время? Вернемся на некоторое количество страниц назад и вспомним «хитрого лиса» Канариса. Да-да, именно он, которого после уничтожения Гейдриха Главное управление имперской безопасности в покое не оставило и под которого ежечасно, ежеминутно копал знакомый нам Шелленберг. Канариса «свалили» летом 1944 года, после чего Шелленберг остался «разведывать» в одиночку.
Так каким агентом была мадемуазель Шанель, на кого работала?
На протяжении многих страниц Воган утверждает, что ее наставник барон Луис Вофленд (Baron Louis de Vaufreland) верой и правдой служил абверу, был агентом, вербующим новеньких. При чем здесь Шелленберг, который абвер на дух не переносил? И даже если поверить, что Вофленда еще считали V-Mann (агентом гестапо), все равно не сходится, гестапо, которым руководил Мюллер, глава СД Вальтер Шелленберг любил не больше ведомства Канариса. Да и Мюллер не допустил бы, чтоб его агент «раздваивался» на абвер.
Интересно, как присваивали номера агентам абвера, просто «россыпью» или по порядку? Едва ли по принципу «какой подвернется», компьютеров у тех, кто вел картотеку, не было, можно и запутаться, присвоить один номер двоим сразу. Скорее всего, действительно по порядку, по мере оформления документов, во всяком случае, так логичней.
Но если это так, то странная ситуация, у «новенькой» Шанель номер F-7124, а у завербовавшего ее, то есть «старенького» Вофленда, имевшего кличку Piscatory (Рыбак) – F-7667. Так кто кого старше или завербовал?
В многочисленных публикациях сплошные страсти: Шанель много лет была нацистской шпионкой, выполняла многочисленные задания абвера, работала на Шелленберга.
Не будем снова о том, что абвер и Шелленберг не одно и то же, и о том, что едва ли может считаться многолетним стаж с декабря 1943 года (а может, и с марта 1944-го) по июнь 1944-го. А какие задания, кроме неудавшейся «Модной шляпы», которая шпионажем не пахла?
Кто ж его знает, но документ – главное, раз был документ, значит, были и задания! Главное – бумажка, а она свидетельствует, что Шанель злостная преступница мирового масштаба! Если хорошенько подумать, все можно найти. «Шляпой» назвали не зря? Конечно! А не была ли ее переделка шляп для французских дам тем самым сверхсекретным заданием? Отвлекающий маневр – не иначе, ведь задумавшись о своих дамах в необычных шляпках, французы могли запросто проглядеть стратегические планы нацистов. Бред? А чем лучше обвинения в шпионской деятельности шестидесятилетней женщины, которая жила в боковом крыле отеля «Ритц», носа не высовывая всю войну? Обвинения только на основании того, что отель все же был «Ритц», а не какой-нибудь заштатный.
И все же не так все просто...
Клаус Харпрехт в предисловии к мемуарам Вальтера Шелленберга «Лабиринт» писал:
«Я вспоминаю, как однажды, беседуя со мной в парке отеля в Палланце, Шелленберг внезапно запнулся и понизил голос: навстречу нам шла пожилая жена садовника, только и всего. Шелленберг прошептал: «Французы всегда охотно использовали пожилых женщин в качестве агентов...»
Нет дыма без огня? Возможно...
А что думал по этому поводу тот, ради контакта с которым городили такой огород? Неизвестно, Черчилль не раскрывал своих секретов, хотя письма, написанные сначала Шанель, а потом Верой Ломбарди, сохранил, они помогут пролить кое-какой свет на ситуацию.
