По его прикидкам, Ли будет добираться не менее получаса и даже больше, если он сейчас в Портсмуте. Не слишком-то долгое время, но Ига это даже радовало. Чем больше он обдумывал то, что требовалось сделать, тем меньше казались шансы, что он справится с задачей.

Иг подошел к фасаду литейной и уже собирался пролезть через дверной проем в главное помещение, когда сзади, с дороги, донеслись звуки машины, прыгавшей по ухабам. Мгновенно нахлынувший адреналин наполнил его холодом и дрожью. События развивались очень быстро, этого просто не могло быть, разве что, когда Иг звонил, Ли уже сидел в машине и направлялся сюда. Только это не был красный «кадиллак» Ли, это был черный «мерседес» и почему-то за его рулем сидел Терри Перриш.

Иг нагнулся и прислонил не совсем еще пустую канистру к стене. Он был настолько не готов увидеть брата здесь и сейчас, что с трудом верил своим глазам. Терри не мог быть здесь, потому что его самолет уже приземлился в Калифорнии, и Терри уже вышел из него в субтропическую жару под тихоокеанское солнце Лос-Анджелеса. Иг сказал ему уезжать, сделать то, что ему и так больше всего хотелось сделать. Сбежать отсюда — и этого должно было быть достаточно.

Подъехав к зданию, машина свернула и медленно поползла сквозь заросли высокой и жесткой травы. Появление Терри взбесило и встревожило Ига. Тот был здесь совершенно ни к чему, и времени, чтобы от него избавиться, почти не оставалось.

Таясь в бурьяне, Иг проскользнул мимо бетонного фундамента, достиг угла литейной одновременно с «мерседесом», ускорил шаги и схватился за правую дверцу. Затем он рывком ее открыл и запрыгнул в машину. Терри взглянул на него, закричал и отпрянул; его рука, искавшая ручку двери, заметно дрожала. Затем он узнал Ига и сразу успокоился.

— Иг, — сказал Терри, задыхаясь. — Что это ты… — Его взгляд упал на грязную юбку и снова уперся в лицо Ига. — Какого хрена ты с собой сделал?

В первый момент Иг не понял вопроса, не понял, что потрясло брата. Затем он вспомнил про крестик, все еще зажатый в его правой руке, с цепочкой, обмотанной вокруг пальца. Крестик приглушал влияние рогов. Терри видел Ига в натуральном виде впервые со своего возвращения домой.

«Мерседес» продолжал ползти сквозь высокие заросли бурьяна.

— Ты бы не хотел затормозить? — спросил Иг. — Прежде чем мы ухнем по тропе Ивела Нивела прямо в реку?

Терри нащупал ногой тормоз и остановил машину.

Братья сидели рядом на переднем сиденье. Терри дышал открытым ртом, часто и глубоко, как усталая собака. Несколько секунд он с недоумением рассматривал Ига, а затем рассмеялся. Рассмеялся боязливо, неуверенно, и его губы скривил нервный тик, отчасти похожий на улыбку.

— Иг, что ты здесь делаешь… в таком виде?

— Это я хотел спросить. Что ты здесь делаешь? Ты же должен был сегодня улететь.

— Откуда ты…

— Терри, тебе нужно отсюда уматывать. Времени у нас в обрез.

Он все время поглядывал в зеркальце заднего вида, проверяя дорогу. Ли Турно мог подъехать с минуты на минуту.

— Времени до чего? Что тут должно случиться? — Терри немного помедлил и задал последний вопрос: — И зачем эта юбка?

— Уж тебе-то нужно бы понимать отсылку к Мотауну, когда тебе суют ее под нос.

— Мотаун? Ты говоришь бессмыслицу.

— Еще какую смыслицу. Я говорю, что тебе нужно сматывать отсюда на хрен, ну что может быть осмысленнее? А ты, Терри, ненужный человек в ненужном месте в самое ненужное время.

— О чем это ты? Ты меня пугаешь? Что должно случиться? Почему ты все время смотришь в зеркало?

— Я кой-кого ожидаю.

— Кого?

— Ли Турно.

Терри побледнел.

— О! — сказал, он. — Почему?

— Ты знаешь почему.

— О! — повторил Терри. — Ты знаешь. Сколь-сколько ты знаешь?

— Все. Что ты был в машине. Что ты отключился. Что он устроил так, что ты не мог ничего рассказать.

Руки Терри лежали на баранке, его большие пальцы двигались вверх-вниз, их костяшки побелели.

— Все. Откуда ты знаешь, что он сейчас приедет?

— Знаю.

— Ты его убьешь, — сказал Терри. Это не было вопросом.

— Видимо.

Терри окинул взглядом Игову юбочку, грязные босые ноги и покрасневшую кожу, которая могла сойти за сильно обожженную солнцем.

— Слушай, Иг, — сказал он, — пошли-ка домой. Пошли домой и поговорим об этом спокойно. Мама с папой очень о тебе беспокоятся. Пошли домой, чтобы они увидели, что с тобой ничего не случилось. А потом все вместе поговорим. Примем разумное решение.

— Я сам уже все решил, — сказал Иг. — Ты должен был уехать. Я сказал тебе уехать.

Терри потряс головой, словно избавляясь от наваждения.

— Это когда ты сказал мне уехать? За все время, проведенное дома, я ни разу тебя не видел. Мы ни разу с тобой не говорили.

В зеркальце заднего вида блеснули фары. Иг развернулся на сиденье и стал смотреть в заднее стекло. По шоссе, по другую сторону от узкой полоски леса, между литейной и дорогой проехала машина. Ее фары промелькали между деревьев быстрым стаккато, заслонка поднималась и опускалась — взблеск, взблеск, взблеск, — передавая сообщение поспеши, поспеши. Машина проехала мимо, не сворачивая к литейной. Но уже через несколько минут появится автомобиль, который не проедет мимо, а свернет на присыпанную гравием дорогу и направится к ним. Опустив глаза, Иг увидел на заднем сиденье чемодан и футляр с трубой.

— Ты собрался, — сказал Иг. — Видимо, ты думал уехать. Почему же ты не уехал?

— Я уехал, — сказал Терри.

Иг бросил на него недоуменный взгляд.

Терри покачал головой.

— В общем-то, это неважно. Забудь.

— Нет, ты все-таки расскажи.

— Когда-нибудь потом.

— Нет, расскажи мне сейчас. В каком это все смысле? Если ты уехал, как вышло, что ты вернулся?

Терри сверкнул на него пустыми глазами и еще через секунду заговорил, медленно и подбирая слова:

— Ничего, если в этом не будет видно никакого смысла?

— Ничего, я тоже не вижу ни в чем никакого смысла. Потому-то я и хочу, чтобы ты мне все рассказал.

Терри облизал пересохшие губы кончиком языка, а затем заговорил спокойным, но немного торопливым голосом:

— Я решил, что вернусь в Лос-Анджелес. Сбегу из этой психушки. Папаше на меня насрать, Вера в больнице, и никто не знает, куда ты подевался. К тому же я вбил себе в голову, что не делаю в Гидеоне ничего хорошего, что мне нужно уехать, вернуться в Лос-Анджелес и приступить к репетициям Папаша сказал, он не может себе представить ничего более эгоистичного, чем если я сдернусь с места в нынешней ситуации. Я понимал, что он прав, но почему-то это не имело значения. Просто было приятно уехать. Но только чем дальше я отъезжал от Гидеона, тем сомнительнее была эта приятность. Я слушал радио и услышал песню, которая мне нравилась, и начал думать, как бы ее аранжировать для бенда. А затем вспомнил, что бенда у меня уже нет, так что не с кем и репетировать.

— Это в каком же смысле тебе не с кем репетировать?

— У меня нет работы, — сказал Терри. — Я бросил. Ушел из «Хотхауса».

— Что ты там несешь?

При своем путешествии в голову Терри он не видел там ничего подобного.

— С этой недели, — сказал Терри. — Я уже больше не выдерживал. После того что случилось с Меррин, это перестало быть веселым. Это было что-то противоположное веселью. Это был ад. Истинный ад — смеяться, и улыбаться, и через силу играть заводные песни, когда хочется в голос завопить. Всякий раз, когда я играл на трубе, я вопил. Люди из «Фокса» советовали мне взять отпуск и получше все обдумать. Они не стали прямо угрожать мне судом за нарушение контракта, если я не выйду на той неделе, но это буквально витало в воздухе. Только мне это было по хрену. Мне от них ровно ничего не нужно.

— И когда ты вспомнил, что больше нигде не работаешь, то повернул назад?

— Не сразу. Это было что-то жуткое. Ну, вроде… вроде как быть двумя людьми одновременно. В одну минуту я думал, что мне нужно свернуть с шоссе и ехать обратно в Гидеон. Затем я снова ехал на воображаемые репетиции. В конце концов, когда я почти добрался до аэропорта… ты знаешь этот холм, где стоит гигантский крест? Ну, сразу за ипподромом «Суффолк-Даунс»?

Руки Ига похолодели и покрылись гусиной кожей.

— Высотой футов двенадцать. Знаю. Я считал, что он называется «Дон Орсиньо», но это неправильно.

— «Дон Орионе». Так называется приют, взявшийся ухаживать за этим крестом. Вот туда я и свернул. Там есть дорога, ведущая к этому кресту. Я не стал по ней подниматься, а только остановился в его тени.

— В тени креста?

Терри неопределенно кивнул.

— У меня был включен приемник. Ну эта, станция колледжа. Там, далеко на юге, прием становится плохим, сплошной треск. Но я как-то поленился менять частоту. И этот парень стал рассказывать местные новости, и он сказал, что Старый Ярмарочный мост в Гидеоне снова открыт, после того как в середине дня его закрывали на несколько часов, пока полиция вытаскивала с косы сожженную кем-то машину. Услышать про эту машину было как удар под дых. По вполне серьезной причине, потому что от тебя какой уже день не было ни слуху ни духу, а эта песчаная коса, она рядом с литейной, чуть ниже по течению. И это то самое время года, когда умерла Меррин. Все увязывалось. И вдруг я перестал понимать, почему так тороплюсь смыться из Гидеона. Я не понимал, почему мне так уж важно уехать. Я развернул машину и поехал назад. А когда я въезжал в город, то подумал, что стоит, пожалуй, проверить литейную. На случай, что ты поехал туда, чтобы быть поближе к Меррин и… и что-то с тобой случилось. Мне не хотелось ничего делать, пока я не узнаю, что с тобой все в порядке. И вот… и вот я здесь. И с тобой не все в порядке. — Он снова осмотрел Ига и спросил, испуганно запинаясь: — Как ты собирался… убить Ли?

— Быстро. Чего он никак не заслужил.

— И ты отпускаешь меня, зная, что я сделал? Почему не убить заодно и меня?

— Ты не один такой, кто сподличал с перепугу.

— О чем это ты?

Прежде чем ответить, Иг на секунду задумался.

— Меня бесило, как смотрела на тебя Меррин, когда ты давал концерты, играл на трубе. Я все время боялся, что она влюбится не в меня, а в тебя, мне бы этого не выдержать. Помнишь эти твои диаграммы, как ты издевался над сестрой Беннет? Это я настучал на тебя, написав ту записку, из-за которой ты получил двойку по этике и тебе не дали выступать на торжественном годовом концерте.

Терри недоуменно выпучил глаза, словно Иг говорил на каком-то непонятном языке. А затем рассмеялся — натянутым, визгливым, но вполне настоящим смехом.

— Помню, как же не помнить. Задница до сих пор ноет от трепки, которую задал мне отец Моулд. — Однако улыбка недолго держалась на его лице. Когда она исчезла, Терри сказал: — Но это совсем не то, что сделал тебе я. Ни по смыслу, ни по степени.

— Не то, — согласился Иг. — Я упомянул об этом, только чтобы проиллюстрировать принцип. С перепугу люди принимают самые хреновые решения.

Терри опять попытался улыбнуться, но это больше напоминало плач.

— Нам пора уже двигать, — сказал он.

— Нет, — качнул головой Иг. — Не нам, а только тебе. И сейчас же.

Говоря, он опустил правое окошко, взял крестик с цепочкой в кулак и выбросил на траву, избавился от них. В тот же самый момент он вложил в рога всю силу своей воли, созывая в литейную всех окрестных змей. У Терри в горле родился удивленный прерывистый звук.

—  Ррр-рога. У тебя… у тебя рога. На голове. Кто… Господи, Иг… да кто ты такой?

Глаза Терри горели возвышенным ужасом, ужасом, близким к благоговению.

— Не знаю, — сказал Иг. — То ли дьявол, то ли человек. Я еще не разобрался. И самый бред в том, что это, похоже, еще не определилось. Но одно я знаю: Меррин хотела, чтобы я был человеком. Люди прощают. Демоны — куда в меньшей степени. Если я тебя отпускаю, это не только для нас с тобой, но и для нее. Ведь она тебя тоже любила.

— Мне нужно ехать, — сказал Терри высоким испуганным голосом.

— Правильно. Тебе ни к чему находиться здесь, когда приедет Ли Турно. Если дело пойдет как-нибудь не так, ты можешь пострадать, и, даже если ты не пострадаешь, подумай об ущербе, который может быть причинен твоей репутации. К тебе все это не имеет никакого отношения. И никогда не имело. И вообще ты скоро забудешь этот разговор. Ты сюда не приезжал, сегодня ты меня не видел. Все это быстро исчезнет.

— Исчезнет, — повторил Терри; он вздрогнул и быстро замигал, словно кто-то плеснул ему в лицо горсть холодной воды. — Господи, мне нужно отсюда уезжать. Если я думаю когда-нибудь снова заняться работой, мне нужно убираться отсюда на хрен.

— Правильно. Этого разговора не было, и тебя здесь тоже. Двигай. Поезжай домой, скажи маме с папой, что не успел на самолет. Держись людей, которые тебя любят, и загляни в завтрашнюю газету. Есть поговорка, что хорошие новости никогда не печатают, но я думаю, ты сильно приободришься, когда увидишь завтрашнюю первую страницу. — Иг сдержал желание чмокнуть брата в щеку, опасаясь узнать о каком-нибудь тайном поступке, который заставит его передумать, не отпускать брата. — До свидания, Терри.

Он вышел из машины и отошел чуть в сторону. «Мерседес» медленно поехал, давя перед собою высокую траву, а потом заложил неспешный поворот, огибая здоровую кучу всякого мусора, битых кирпичей, старых досок и банок. Тут Иг отвернулся, не дожидаясь, когда «мерседес» появится из-за этой мусорной кучи. Времени на подготовку оставалось совсем немного. Он быстро прошел вдоль внешней стены литейной, настороженно поглядывая на цепочку деревьев, отделявшую здание от дороги. В любой момент там, за елками, мог появиться свет фар подъезжающего Ли Турно. Иг забрался в помещение сразу за топкой. Впечатление было такое, будто кто-то зашел сюда с полными ведрами змей, разбросал их и убежал. Змеи скользили из всех углов и падали с куч кирпича. Чернохвостый гремучник развернулся и звучно упал из тачки на пол. Змей было не так уж и много, порядка сотни. Ладно, на первый случай хватит.

Иг присел на корточки, поддел чернохвостого гремучника примерно за середину и поднял его в воздух; сейчас он не боялся укуса. Змея сонно прищурилась, мелькнул ее узкий черный язычок, и какое-то мгновение она шептала ему холодные беззвучные любовные слова. Иг нежно поцеловал ее в голову и отнес к топке. По дороге он понял, что не чувствует в ней ни вины, ни греха, что у нее нет воспоминаний о каких-нибудь дурных поступках. Она была невинна — как и все, конечно же, змеи. Проскользнуть по траве, укусить и ввести в ступор либо ядом, либо быстрым движением челюстей; глотнуть и почувствовать, как полевая мышь гладким пушистым комком опускается по пищеводу; залезть в темную нору и свернуться на подстилке из прелых листьев — все это было благо, то, каким должен быть мир.

Иг наклонился в дымоход и уложил ее на вонючее одеяло, а потом нагнулся над ней и зажег по очереди свечи, создав интимную романтическую обстановку. Змея довольно свернулась.

— Ты знаешь, что нужно делать, если они минуют меня, — сказал Иг. — Что делать со следующим, кто откроет эту дверь. Кусай, и кусай, и кусай, ты меня понимаешь?

Язычок змеи вылетел изо рта и мелькнул в воздухе. Иг прикрыл ее углами одеяла, а затем положил сверху розовый, похожий на мыло, Гленнин телефон. Если вдруг как-нибудь получится, что не он убьет Ли, а Ли его убьет, он непременно зайдет сюда, чтобы задуть свечи, а когда увидит телефон, захочет его взять. Именно с этого телефона ему звонили, и кто же захочет оставлять такую улику.

Иг вылез из топки и почти полностью закрыл дверь. По краям двери пробивался свет свечей, и казалось, что в старой топке опять развели огонь, что литейная возвращается к жизни. Он взял свои вилы, стоявшие у стены, чуть правее дверцы топки.

— Иг, — прошептал сзади Терри.

Сердце Ига чуть не выскочило наружу, он резко развернулся и увидел брата, стоявшего снаружи на цыпочках и заглядывавшего в дверь.

— Почему ты не уехал? — спросил Иг, удивленный и раздосадованный появлением брата.

— Это змеи? — спросил Терри.

Иг спрыгнул из дверного проема, а Терри от него отступил. У Ига все еще была в руке коробок спичек, и он бросил его на бензиновую канистру. Затем повернулся и ткнул вилами в сторону Терри. И вытянул шею, глядя через него в сгущающийся мрак. «Мерседеса» не было видно.

— Где твоя машина?

— За этой кучей дерьма, — сказал Терри, указывая на особо высокий мусорный курган; подняв руку, он осторожно отодвинул зубья вил.

— Я сказал — уезжай.

Лицо Терри блестело в августовской ночи каплями пота.

— Нет, — сказал он.

Чтобы осмыслить такой неожиданный ответ, Игу потребовалось время.

— Да. — Иг вложил в рога такую силу, что мгновенно вспыхнули жар и давление, неприятное, почти болезненное, саднящее чувство. — Ты не хочешь быть здесь, я не хочу, чтобы ты был здесь.

Терри покачнулся, как будто Иг сильно его толкнул. Но тут же крепко уперся в землю ногами и остался на месте, на лице его появилась мрачная решимость.

— А я сказал — нет. И ты не можешь меня заставить. Что бы ты там ни делал с моей головой, оно имеет свои пределы. Ты только и можешь, что предложить мне, а уж я приму или не приму. И я не приму. Я не уеду отсюда, не оставлю тебя наедине с Ли. Именно это я сделал с Меррин и с тех пор живу как в аду. Если ты хочешь, чтобы я уехал, садись в мою машину и поехали вместе. Мы придумаем, что нам сделать с Ли, так чтобы никто не был убит.

Иг задохнулся от гнева и бросился на брата с вилами. Терри легко отпрыгнул в сторону. Ига приводило в бешенство, что ему никак не удается подчинить брата своей воле. Каждый раз, когда Иг тыкал в него вилами, Терри ускользал с легкой, неопределенной улыбкой на лице.

Иг ощущал свою полную беспомощность, как десятилетний подросток, втянутый в малопонятные игрища старшеклассников.

По ту сторону от цепочки деревьев, отделявшей литейную от дороги, закачались лучи фар; они двигались все медленнее и медленнее, словно водитель выбирал место, где бы лучше свернуть. Иг и Терри замерли, глядя на дорогу.

— Это Ли, — сказал Иг, устремив на Терри разъяренный взгляд. — Садись в машину и убирайся. Ты мне здесь не поможешь, а только все, на хрен, испортишь. Старайся быть незаметным, не лезть на рожон.

Одновременно Иг ткнул в сторону брата вилами и еще один, последний раз вложил всю свою волю в рога, стараясь согнутьТерри.

На этот раз тот не стал сопротивляться, а повернулся и побежал, раздвигая высокую траву, к мусорной куче. Иг следил за братом, пока тот не достиг угла здания, а потом повернулся и залез через дверной проем в литейную. За его спиной все приближались и приближались фары «кадиллака», вспарывавшие мрак, как разрезной нож — черный матовый конверт.