Книга: Дар волка
Назад: 26
Дальше: 28

27

Письмо по электронной почте от Саймона Оливера было кратким. «Плохие новости, которые могут оказаться хорошими. Позвони срочно».
Письмо пришло вчера вечером.
Он позвонил Оливеру на домашний и оставил сообщение, что он снова в Сети и у телефона. Пусть звонит.
Он и Лаура сели ужинать в зимнем саду, за новеньким столом с мраморной столешницей. Сидели в тени бананов и фикусов. Зрелище двух орхидей, наклонившихся одна к другой и роняющих на пол прекрасные лиловые цветки, наполнило его счастьем.
Гэлтон поставил в оранжерею несколько папоротников в кадках, уже сегодня, а еще белые бугенвиллии. В свете вечернего солнца в зимнем саду было удивительно уютно. Лаура отлично разбиралась в растениях и посоветовала другие, которые тоже могли бы понравиться Ройбену. Если он захочет, она может заказать их сюда, даже большие деревья. Она знает, где их найти. Это было бы чудесно, сказал он, чем больше зелени и цветов, тем лучше. И пусть покупает то, что ей захочется, то, что она сама больше всего любит. Он полюбит все, что любит она.
К ужину у них был наваристый суп, оставшийся от вчерашней бараньей рульки с овощами, приготовленной Ройбеном, и ему показалось, что, настоявшись, все стало еще вкуснее.
— Устал? — спросила Лаура.
— Нет, не терпится обыскать весь второй этаж, пока не найдем вход в то потайное помещение.
— Возможно, другого входа, кроме люка в стеклянной крыше, и нет.
— Я так не думаю. Думаю, есть несколько входов. Зачем устраивать такое хорошее потайное помещение, если ты не можешь попасть в него из разных мест? Наверняка есть сдвигающиеся стеновые панели в кладовках, ванных комнатах или на чердаке.
— Наверное, ты прав.
Они посмотрели друг на друга.
— Ведь пока мы не проверим, то не узнаем, одни ли мы здесь, так? — добавила она.
— Нет, и это приводит меня в полнейшую ярость, — ответил Ройбен. Ему хотелось защитить ее, до безумия хотелось. Не хотелось, чтобы ей было страшно. Он не сказал ей, но подумал, что она не должна отходить от него дальше чем на пару метров.
В сарае они взяли пожарный топор, молоток и фонарь.
Но ничего не нашли. Оглядели и простучали все внутренние стены по второму этажу, а потом и на чердаках.
Проверили и подвал. Там тоже ничего.
Наконец Ройбен устал. Уже был восьмой час, и он всем сердцем хотел, чтобы превращение сегодня не произошло, чтобы он провел ночь в покое. Но в глубине его сознания жило искушение. Он не вкусил еды по-настоящему вчера ночью. Этот голод гнездился не в желудке, а где-то еще.
Было и другое.
Этим утром он ощутил, что вызвал превращение, просто пожелав этого, после того, как он и Лаура занимались любовью. Превращение произошло быстрее, и мышцы скорее способствовали ему, чем сопротивлялись. Он вспомнил, как снова и снова сглатывал, будто всем телом, возвращая внутрь себя все то, что увеличилось и окрепло, а теперь должно было исчезнуть.
Он сосредоточил мысли на доме, на том, как пробраться в потайное помещение.
Когда дождь ослаб, он и Лаура надели толстые свитера и вышли из дома, чтобы пройтись. Повсюду стояли фонари, но они не смогли найти выключатель, чтобы их включить. Надо будет спросить Гэлтона. Они горели в тот вечер, когда он впервые с ним встретился.
Но света из окон вполне хватало, чтобы дойти до дубравы, протянувшейся вдоль восточного края дома. — Прекрасные деревья, — сказал Ройбен, — на них можно забраться, только посмотри на эти низкие ветви. Надо будет прийти сюда, когда солнце светить будет, и попробовать забраться, перебираясь с ветки на ветку. Лаура с ним согласилась.
Они пришли к выводу, что высота дома составляет где-то восемнадцать метров, может, чуть выше. У северо-западного угла росли несколько калифорнийских пихт, почти таких же высоких, как секвойи в лесу. Дальше начиналась дубрава, вдоль всей восточной стены. Стены были покрыты плющом. У окон растения были аккуратно закреплены. Лаура перечисляла названия множества других деревьев — тсуга западная, камнеплодник, который зовут коричневым дубом, хоть он вовсе и не дуб.
Как же Ройбен, будучи в обличье маленького Ройбена, сможет забраться на эту крышу без помощи профессионала? Компании, занимающейся ремонтом крыш, было бы несложно подогнать машину с лестницей, но это то самое ненужное внимание, которого им лучше избегать. Конечно, Человек-волк способен забраться по неровной каменной стене, но ведь для этого Человеку-волку придется оставить Лауру одну, так?
Ройбен никогда в жизни и не думал, что может захотеть купить оружие, но теперь подумал. Лаура знает, как стрелять, это точно. Но она терпеть не может оружия. У ее отца никогда ружей не было. А муж однажды угрожал ей оружием. Она быстро закрыла эту тему, сказав, что ей вполне хватит топора, если он полезет на крышу, и неужели он ее не услышит, как в прошлый раз, если она позовет на помощь?
В тот момент, когда они вошли в дом, зазвонил телефон.
Ройбен бросился в библиотеку, чтобы поднять трубку.
Звонил Саймон Оливер.
— Что ж, отлично, только не расстраивайся сразу, пока я не расскажу все, — сказал он. — Скажу тебе, Ройбен, это одна из самых необычных ситуаций, с какими мне довелось сталкиваться, но это не означает, что все плохо. Все может быть учтено, и все и дальше может остаться в полном порядке, если мы хорошо обдумаем, что нам делать и что нам говорить.
— Саймон, давай же, о чем ты? — сказал Ройбен, садясь за стол, едва сдерживаясь. Лаура принялась разводить огонь в камине.
— Теперь ты оценишь, с каким уважением я должен относиться к «Бейкер энд Хаммермилл», особенно к Артуру Хаммермиллу, — продолжал Саймон. — Я доверяю Артуру Хаммермиллу так, как если бы он был членом нашей фирмы.
Ройбен закатил глаза.
— Суть в том, что обнаружился потенциальный наследник, но не спеши, пока я все не объясню. Похоже, Феликс Нидек… тот, который исчез, сам понимаешь…
— Да, я знаю.
— Ну, у этого Феликса Нидека был внебрачный сын, названный тоже Феликсом, в честь отца, и он объявился здесь, в Сан-Франциско, подожди, Ройбен…
— Саймон, я слова не сказал.
— Ну, может, я за двоих беспокоюсь, сам понимаешь, работа такая. Ну, этот человек заявляет, что не собирается предъявлять никаких прав на поместье, никаких, повторяю, и… вовсе не ясно, как бы он мог предъявить их, поскольку предъявленные им документы вполне могут быть поддельными, а он не проявил «заинтересованности», как нам сообщили, в анализе ДНК с целью установления родства…
— Интересно, — сказал Ройбен.
— Ну, более чем интересно, — ответил Саймон. — Подозрительно. Но суть в том, Ройбен, что он очень желает встретиться с тобой, здесь или в «Бейкер энд Хаммермилл», на наше усмотрение. Я бы предпочел провести встречу у нас, хотя и у них это можно сделать не хуже. Он хочет поговорить с тобой насчет дома и вещей, которые, должно быть, оставил там его отец после своего исчезновения.
— Действительно. Он ничего не знает о том, как и почему исчез Феликс Нидек?
— Ничего. Ничего не может сообщить по делу. Это сказал мне Артур. Нет, вообще ничего. Никаких вестей от отца не получал все это время. И, нет, это дело не будет заново рассматриваться.
— Интересно, — снова сказал Ройбен. — Что ж, откуда нам знать, что этот человек тот, за кого себя выдает?
— Семейное сходство, Ройбен, совершенно четкое. Артур знал Феликса Нидека и сказал мне, что этот человек так на него похож, что никаких сомнений быть не может.
— Интересно.
— Так, Ройбен, я встречался с этим человеком сегодня, с ним и Артуром. Это интереснейший человек и прекрасный рассказчик. Если бы не знал, кто он по происхождению, то назвал бы джентльменом-южанином. Он родился и учился в Англии, но говорит без акцента, совершенно, я даже не могу сказать, что у него за произношение. Поразительный человек, и очень вежливый, надо сказать. Он заверил меня, Ройбен, что он не собирается выдвигать никаких требований на поместье мисс Нидек, но лишь хочет встретиться с тобой, чтобы обсудить вопрос о личных вещах отца.
— И Артур Хаммермилл не знал о его существовании? — спросил Ройбен.
— Артур Хаммермилл пребывает в полнейшем ошеломлении, — ответил Саймон. — Ты же знаешь, что «Бейкер энд Хаммермилл» долго искали Феликса Нидека и любых людей, которые были бы с ним связаны так или иначе.
— Сколько лет этому человеку?
— О, лет сорок — сорок пять. Дай-ка посмотрю. Да, сорок пять, родился в 1966 году в Лондоне. Но выглядит моложе на самом деле. У него, похоже, двойное гражданство, США и Великобритании, а живет он где ему заблагорассудится, по всему миру.
— Сорок пять. Гм.
— Ну, Ройбен, не знаю, имеет ли это значение. Значение имеет то, Ройбен, что не существует завещания, в котором бы упоминалось о его существовании. Безусловно, если бы он решил провести анализ ДНК для установления родства, то он мог бы претендовать на это поместье, ценой огромных расходов, да и то не имея никакой гарантии успеха…
— Он сказал, что ему нужны личные вещи отца?
— Некоторые, Ройбен, некоторые. Он не стал излагать все подробно. Хочет с тобой встретиться. Похоже, хорошо осведомлен обо всем. Был в Париже, когда в новостях прогремела весть о трагической смерти Мерчент.
— Понимаю.
— Конечно же, он спешит. В наши дни все спешат. Он остановился в отеле «Клифт» и просит о встрече с тобой, как только ты сможешь приехать. Похоже, у него не слишком много времени. Ему надо куда-то еще ехать. Ну, я ему сказал, что сделаю все, что смогу.
«Что это значит? — подумал Ройбен. — Значит, он хочет выманить меня из дома в определенное время, так, чтобы иметь возможность попасть сюда и забрать все, что принадлежит Феликсу. И он очень похож на Феликса. Скорее всего, это он и есть. Наверняка. Тогда почему ему просто не прийти сюда самому?»
— Очень хорошо, — сказал Ройбен. — Я с ним встречусь. Могу встретиться с ним завтра в час дня. Сам понимаешь, Саймон, мне отсюда четыре часа ехать. Могу позвонить тебе для подтверждения, когда выезжать буду.
— О, никаких проблем, он уже сказал, что завтра свободен в течение всего дня. Будет очень рад встретиться. Похоже, завтра вечером ему уже уезжать надо.
— Я настаиваю на том, Саймон, чтобы наша встреча была строго конфиденциальна. О ней не должны знать ни Фил, ни Грейс. Ты же знаешь мою маму. Если я буду там и не заеду домой…
— Ройбен, я не собираюсь обсуждать твои личные финансовые дела с твоей матерью, если ты только не выдашь мне на это официальное разрешение.
Это, конечно же, не было правдой.
— Ройбен, твоя мать очень о тебе беспокоится, сам понимаешь, насчет твоего переезда в Мендосино и прочего, что ты не отвечаешь на звонки и на письма по электронной почте.
— О'кей, значит, в час дня у вас в офисе.
— Ну, погоди-ка, не так быстро, не так быстро. Если бы я мог увидеться с тобой заранее, где-то за час…
— А зачем, Саймон? Говори сейчас, по телефону.
— Что ж, Ройбен, я хочу тебя предостеречь. Очень подозрительно для потенциального наследника появиться таким вот образом, не выдвигая никаких требований денежного возмещения. Я бы хотел, чтобы во время встречи ты полагался на мои советы и подсказки по поводу того, что говорить, а что не говорить, и настоятельно советовал бы тебе не отвечать на вопросы о ценности дома, его оценочной стоимости, насчет предметов обстановки, их ценности и стоимости, или стоимости личного имущества Феликса Нидека…
— Понял. Это я все понимаю, Саймон. Я выслушаю человека, посмотрю, что он может мне сказать.
— Именно так, Ройбен. Слушай, но ничего не обещай. Пусть грузит, как сейчас дети говорят. Просто слушай. Он намерен обсуждать вопросы только с тобой, но ты не обязан отвечать на все, что он скажет во время этой встречи.
— Понял. Завтра. Час дня.
— По-моему, он уже очаровал Артура Хаммермилла. Они уже вечера вместе проводят. Вчера ходили в оперу, на «Дона Джованни». Артур сказал, что он — вылитая копия отца. Но, скажу я тебе, в наше время, пока человек не согласится на анализ ДНК, никакого установления родства не будет. И он должен понимать это. Конечно же, он в любой момент может передумать.
Но он не передумает. Потому что не может этого сделать.
— Увидимся завтра, Саймон. Извини, что сразу не перезвонил.
— О, и кстати. Это твоя статья про Человека-волка сегодня утром в «Обсервер» вышла? — спросил Саймон. — Очень хороша. Да и этот мистер Нидек-младший очень ею впечатлился.
О, да неужели? Снова попрощавшись, Ройбен повесил трубку. Он ощутил сильное возбуждение. Это был Феликс. Феликс появился! Феликс уже здесь.
Лаура сидела на ковре, у камина. Читала одну из книг про вервольфов, делая пометки в небольшом блокноте.
Он сел рядом, скрестив ноги, и все ей рассказал.
— Это Феликс, безусловно, — закончил он, глядя на фотографию почтенных джентльменов над камином. Не мог сдержать возбуждения. Феликс жив. Феликс, живой и здоровый, Феликс, обладающий ключом ко всем тем тайнам, которые окружали Ройбена, будто густая пелена дыма, такая, что от нее перехватывало дыхание. Феликс, который вполне может желать уничтожить и его, и Лауру.
— Да, у меня четкое ощущение, что ты прав. Послушай вот это.
Она взяла в руку блокнот.
— Вот фамилии этих почтенных джентльменов.
Так они их между собой стали называть, уже привычно.
— Вэндовер, Вагнер, Горлагон, Тибо. Каждая из них связана с какой-нибудь историей о вервольфах.
Ройбен молчал.
— Начнем с Фрэнка Вэндовера. Что ж, есть очень известный роман о вервольфах, «Вэндовер и зверь», написанный Фрэнком Норрисом и опубликованный в 1914 году.
Так это правда! Ройбен был слишком ошеломлен, чтобы ответить.
Лаура продолжала.
— Берем следующее имя, Рейнольдс Вагнер. Имеем исключительно популярный в свое время рассказ «Вагнер-вервольф», написанный Дж. У. М. Рейнольдсом, и впервые опубликованный в 1846 году.
— Продолжай.
— Горлагон — вервольф из средневековой повести Мари де Франс.
— Конечно, я же ее читал много лет назад! — ошеломленно ответил Ройбен.
— Барон Тибо — комбинация имен из известного рассказа Дюма «Волк-вожак». Первое издание в 1857 году, во Франции.
— Так это правда! — прошептал он. Встал, глядя на фотографию мужчин в джунглях. Она встала рядом.
Барон был единственным из них, чьи волосы были заметно седыми, старше остальных, с морщинистым, но очень приветливым лицом. У него были необычно большие серые глаза, очень добрые. Рейнольдс Вагнер, возможно, был рыжеволосым. Сложно сказать. Примерно такого же возраста, как Феликс и Маргон, с узким изящным лицом и миниатюрными руками. Фрэнк Вэндовер выглядел несколько моложе остальных, с вьющимися черными волосами, темными глазами и очень светлой кожей лица, на которой выделялся выразительный чувственный рот.
Что-то в их лицах напоминало Ройбену известную картину, но он никак не мог вспомнить, какую именно.
— О, а Том Маррок? — продолжила Лаура. — Это отсылка к Сэру Марроку, вервольфу из цикла «Смерть Артура» сэра Томаса Мэллори, написанному в начале пятнадцатого века. Его ты тоже наверняка читал.
— Конечно, — ответил Ройбен, не в силах оторвать взгляд от лиц на фотографии.
— Но эти отсылки не имеют никакого значения, — сказала Лаура. — Как и датировка. Важно то, что все имена соотносятся с литературными персонажами вервольфов. Следовательно, эти имена — либо выбранные специально, для входящих в общество, либо намеренный знак другим, обладающим этим особенным даром.
— Знак, — сказал Ройбен. — Никто не станет менять подлинное имя ради развлечения или чтобы подчеркнуть принадлежность к определенному обществу.
— Как думаешь, сколько раз им приходилось менять имена? — спросила Лаура. — Сколько раз им приходилось рождаться заново, принимая новые имена? А теперь этот человек, Феликс Нидек, появляется под собственным именем, назвавшись собственным незаконнорожденным сыном. А нам известно, что этот дом построил человек по имени Феликс Нидек в 80-х годах XIX века.
Она медленно прошла в одну сторону, а затем вернулась к камину. Снова остановилась у каминной решетки с блокнотом в руке.
— Ты понимаешь, что это может означать? — сказала она.
— Что они все заодно, конечно же. Я просто дрожу. Практически не могу… даже не знаю, что сказать. Я это подозревал! Подозревал почти с самого начала, но думал, что это притянуто за уши.
— А еще это означает, — мрачно сказала она, — что эти существа не стареют, и ты не будешь стареть. То, что они бессмертны, и ты тоже можешь оказаться бессмертным.
— Этого мы не знаем. Не можем знать. Но если это действительно Феликс, что ж, может, он и не стареет так, как обычные люди.
Он вспомнил про пулю, которая не ранила его, про стекло, которое он разбил, которое не оставило шрама. Достало бы у него храбрости проверить это, нанеся самому себе рану, или нет? Пока нет.
Он был в трансе, осознавая, что есть возможность того, что этот Феликс Нидек знает ответы на все его вопросы.
— Но зачем, зачем он хочет встретиться со мной в присутствии юристов? — сказал он. — Не хочет ли он выманить меня из дома, для того, чтобы ограбить его?
— Я так не думаю, — сказала Лаура. — Думаю, он просто хочет встретиться с тобой лицом к лицу.
— Тогда почему ему просто не прийти сюда, не позвонить в дверь?
— Он хочет понять, кто ты такой, не раскрывая, кто есть он сам, — ответила она. — Я думаю так. Да, наверняка ему нужны таблички, дневники, другие вещи, которые здесь остались. Он хочет их получить и честно говорит об этом, честно до определенной степени.
— Да.
— Но он может и не знать, что в действительности здесь произошло. Может не знать, что Маррок мертв.
— Тогда это мой шанс, так ведь? Воззвать к его чувствам, как-то намекнуть ему, кто я такой и почему мне пришлось убить Маррока.
— Мы убили его вдвоем, — сказала Лаура. — И у нас не было выбора.
— Я намерен целиком взять вину за это на себя, — сказал Ройбен. — С этим тебе придется согласиться. Но имеет ли это значение для него, сделал это я один или мы вместе? Значит ли для него что-либо завещание Мерчент? Или он тоже станет считать меня выродком?
— Не знаю, но ты сам сказал, что это твой шанс.
Они снова уселись у камина.
Долго сидели в молчании. Ройбену так по душе было ее умение сидеть молча вместе с ним так долго. Сейчас, похоже, она погрузилась в свои мысли, подобрав колени к груди и обхватив их руками, глядя на огонь.
Ему было так хорошо с ней, и, стоило ему подумать, что с ней что-то может случиться, как он потерял голову от гнева.
— Хотел бы я, чтобы ты могла присутствовать на этой встрече, — сказал он. — Как думаешь, насколько это рискованно?
— Думаю, тебе нужно встретиться с ним одному, — ответила она. — Не знаю почему, но я думаю так. Я поеду с тобой, но не пойду на встречу. Подожду в другой комнате.
— О, обязательно. Я не смогу оставить тебя здесь одну.
Прошло немало времени.
— Не начинается, — сказал Ройбен. Он, конечно же, имел в виду превращение.
— Ты уверен?
— Уверен, что не начинается.
Он не чувствовал нервозности. Не чувствовал желания.
И они больше не говорили об этом.
В конце концов Лаура легла спать пораньше.
Ройбен снова открыл письмо и поглядел на странные строчки. Потом взял с каминной полки золотые часы. «Маррок».
В час ночи Ройбен разбудил Лауру. Стоял у ее кровати, в халате и с пожарным топором в руке.
— Ройбен, ради бога, что такое?! — прошептала она.
— Положи рядом, — сказал он. — Я полез на крышу.
— Но ты не сможешь это сделать.
— Я собираюсь попытаться вызвать превращение, а если смогу его вызвать, то залезу. Если я буду нужен, зови. Я тебя услышу. Обещаю, в лес не пойду. Я тебя одну здесь не оставлю.
Он вышел наружу, в дубраву. Дождь то становился сильнее, то стихал, едва пробиваясь сквозь ветви и листву. Как и свет из окна кухни.
Он поднял руки и провел пальцами сквозь волосы.
— Давай же, — прошептал он. — Приди.
Напряг мышцы живота, и сразу же почувствовал сильный спазм, прошедший изнутри сквозь грудь и руки с ногами, будто ударная волна. Уронил с себя халат на опавшие листья. Сделал шаг, оставляя на земле тапки.
— Быстро, — прошептал он. Ощущение прокатилось по нему, вверх и во все стороны, сила исходила из живота в грудь и в пах.
Он дернул себя за волосы, которые начали расти, пригладил их, запрокинул голову, наслаждаясь ее весом, весом густой гривы, защищающей ее, спадающей на плечи, почувствовал, как подымается вверх, как набухают руки и ноги, как все это держит его, гладит его, делает невесомым среди света, становящегося все ярче.
Ночь стала светлой и прозрачной, тени таяли, дождь перестал ощущаться совсем, лишь мелькая у него перед глазами. Лес пел свои песни, хор крохотных существ, будто приветствующих его.
Он увидел в окне кухни Лауру, глядящую на него, в желтом свете ламп, ее лицо, не освещенное им. Но отлично видел блеск ее глаз.
Он побежал к стене дома, туда, где смыкались скаты крыши, прыгнул и без труда полез вверх, по выступающим каменным блокам, все выше и выше, пока не очутился на крыше. Двинулся в узком проходе между скатами и добрался до большой стеклянной крыши.
Она располагалась ниже скатов, которые возвышались вокруг нее черными стенами, окружая, будто охраняя от внешнего мира.
Глубокие водостоки вдоль стеклянной крыши были заполнены опавшей листвой, и крыша блестела, будто большой черный бассейн в свете луны, пробивавшемся сквозь туман.
Теперь он понял, что крыша находится ниже чердачных помещений, перекрывая потайное помещение второго этажа.
Встал на колени, аккуратно двигаясь по стеклу. Оно было скользким от дождя, и он чувствовал, что оно очень толстое. Видел железный переплет, в котором закреплены пластины стекла, но не видел ничего внизу. Стекло было темным, возможно, с каким-то покрытием, и наверняка закаленное. Он нашел люк в юго-западном углу, тот, что едва разглядел на снимке со спутника. Неожиданно большой, с железной рамой, заделанный вровень с крышей так, будто это всего лишь одна из панелей. И не видно никакой рукоятки или подобного, при помощи чего его можно было бы открыть. Ни петель, ни края, за который можно было бы ухватиться. И закрыт он был плотно.
Наверняка есть какой-то способ его открыть, если он не ошибся с самого начала. Нет. Он был уверен, что люк открывается. Принялся рыться, как собака, в глубоком сливном желобе, но не нашел ни ручки, ни рычага, ни кнопки.
Что, если он открывается вовнутрь? Если для этого требуется только вес и сила? Он ощупал люк лапами. Где-то метр на метр.
Встал ногами на люк, сначала подойдя к южному краю. Потом согнул ноги и изо всех сил толкнул.
Люк распахнулся, повернувшись на петлях, оказавшихся позади него, и он упал в темноту, хватаясь за край обеими лапами. В ноздри ударил запах дерева, пыли, книг и плесени.
Продолжая держаться за край, он болтал ногами в воздухе, оглядываясь по сторонам. Разглядел смутные очертания огромного помещения. Опасался того, что окажется в ловушке, но любопытство было намного сильнее страха. Он спрыгнул на пол, на ковер, а люк медленно, со скрипом закрылся, скрывая от него небо.
Это была самая глубокая темнота, какую ему доводилось видеть. Тонировка стекла превратила слабый свет луны в еле заметное свечение.
Он нащупал оштукатуренную стену и дверь, обшитую деревом. Нащупал ручку и повернул ее, на звук, на ощупь, практически не видя. Потянул ручку, и дверь открылась вправо.
Он медленно пошел вперед, и едва не упал, оказавшись на узкой крутой лестнице. Ага, значит они были неправы с самого начала, думая, что вход в потайное помещение надо искать со второго этажа. Он быстро и легко спустился на первый этаж, ощупывая стены обеими лапами.
Дверь внизу тоже открывалась вовнутрь, и он оказался в небольшой комнате, которую сразу же распознал по запаху. Белье, свечи, полироль для серебра. Одна из кладовых, в коридоре между гостиной и столовой. Открыв наружную дверь, он вышел в широкий арочный проем, разделяющий две большие комнаты.
Лаура вышла навстречу ему, с кухни, пройдя через длинную кухонную кладовую и неосвещенную столовую.
— Так вот как туда попасть, — изумленно сказала она.
— Нам нужен фонарь, — сказал Ройбен. — Даже мне фонарь нужен. Там совсем темно.
Лаура вошла в кладовую, из которой он вышел.
— Гляди, тут же выключатель есть, — сказала она, протягивая руку в лестничный колодец. Щелкнула им. Сразу же загорелась небольшая лампочка у самого верха лестницы.
— Понял, — сказал он, все еще не придя в себя от изумления. Интересно, есть ли в этом потайном помещении отопление и проводка? Как давно здесь был хоть кто-то, чтобы, скажем, заменить лампочку?
Он пошел первым и снова очутился на небольшой площадке под люком.
Стоя там, они принялись оглядывать огромное помещение в слабом свете лампочки. Множество книг на полках повсюду, покрытых пылью и паутиной, но это ни в коем случае не библиотека.
В центре помещения было несколько столов, уставленных научным оборудованием — лабораторными стаканами, бунзеновскими горелками, стойками с пробирками, небольшими коробочками, стопками предметных стекол, бутылями и кувшинами. Один из столов, длинный, был целиком накрыт серой потертой тканью. И все было покрыто толстым слоем пыли.
Они нашли еще один выключатель, и загорелись лампы наверху, висевшие на железном переплете крыши между панелями из армированного стекла вдоль западной стены.
Когда-то здесь было больше ламп, но сейчас большая часть патронов под них была пуста.
Лаура закашлялась от пыли. Пыль покрывала серой пленкой стаканы, горелки, все вокруг, даже отдельные листы бумаги, лежащие там и сям среди оборудования, даже карандаши и ручки.
— Микроскопы, — сказал Ройбен. — Примитивные, можно сказать, антикварные.
Он прошел меж столов.
— Все старое, очень старое. Похоже, этим оборудованием не пользовались десятки лет.
Лаура показала в дальний угол. Там, в полумраке, стояли несколько гигантских прямоугольных клеток, ржавых, очень старых, таких, в каких в зоопарках держат крупных обезьян. Приглядевшись, они поняли, что клеток несколько, больших и маленьких, вдоль всей восточной стены.
Ройбен почувствовал, как его охватил рефлекторный ужас. Клетки для Морфенкиндер? Клетки для зверей? Он медленно подошел к ним. Открыл огромную дверь. Застонали и заскрипели петли. На цепях висели кандалы, тоже ржавые. Что ж, в этой клетке можно удержать Морфенкинда, но не такого, как он. Или можно?
— Всему этому лет сто, не меньше, — сказал он.
— Возможно, это единственная хорошая новость, — сказала Лаура. — То, что происходившее здесь случилось очень давно.
— Но почему все это забросили? — спросил Ройбен. — Что заставило их сдаться? — Он оглядывал книги на полках вдоль северной стены. Подошел ближе. — Медицинские журналы, — сказал он. — Девятнадцатого века. Ну, еще есть начала двадцатого. До 1915 года, а потом — все.
— Но с тех пор здесь бывали, — сказала Лаура. — Вот следы, от двери, и не одни. И они ведут во все стороны.
— И все — следы одного человека, как я полагаю. Небольшие. От небольшой мягкой обуви без каблука. Мокасины. Это был Маррок. Он приходил и уходил, но больше тут никого не было.
— Откуда тебе знать?
— Просто чутье. Думаю, он проник сюда через люк, как и я, а потом пошел к столу.
Ройбен показал в северо-западный угол.
— Погляди на стул. На нем была пыль, а вон там пара книг.
— Единственные новые предметы в этом помещении.
Ройбен поглядел на книги. Детективные романы и классика — Реймонд Чэндлер, Дэшил Хэммет, Джеймс Кейн.
— Он здесь жил время от времени, — сказал Ройбен.
На полу справа от стула стояла полупустая бутылка вина с винтовой пробкой. Обычное калифорнийское, выдержанное, не самое плохое, но из самых дешевых, раз пробка винтовая.
За столом стояли в ряд бухгалтерские книги в кожаных переплетах с проставленными на них золотыми цифрами годами. Ройбен аккуратно взял книгу за 1912 год и открыл. Плотная, долговечная, почти как пергамент, бумага.
И загадочные строки, чернилами, тайный язык Феликса, волна за волной, страница за страницей.
— Не может ли это быть тем, что он хочет заполучить более всего?
— Все такое старое, — ответила Лаура. — Какие тайны оно может хранить? Может, он просто хочет вернуть это лишь потому, что оно ему принадлежит? Или еще кому-то, тому, кто знает этот язык.
Лаура показала на длинный стол, накрытый тканью. Ройбен увидел, что следы в пыли ведут от двери к столу и обратно. И очень много следов вокруг стола.
Он уже знал, что найдет там. И аккуратно приподнял ткань.
— Таблички, — прошептал он. — Все эти древние таблички из Месопотамии. Маррок собрал их и отнес сюда.
Он принялся осторожно снимать ткань, все дальше. Ряд за рядом, таблички, обломки табличек.
— Все здесь, — сказал Ройбен. — Очевидно, по приказу Феликса.
А потом он увидел и дневники, добрую дюжину блокнотов, таких, какой Ройбен видел на столе Феликса. В аккуратных стопках, по четыре.
— Смотри, как аккуратно он все это сложил.
Что, если секреты этого превращения ведут к древним городам, Уруку и Маре? Почему бы и нет? «Хризма, так мы называли это, испокон веку. Дар, сила — есть сотня древних слов, но какая теперь разница?»
Лаура прошла вдоль северной стены, а потом вдоль восточной, оглядывая книги на полках. И подошла к гладкой двери из темного дерева.
Подождала, пока Ройбен ее откроет. Такая же старая бронзовая ручка, как и остальные. Дверь легко открылась, и за ней оказалась другая, закрытая на засов. Она открылась со скрипом.
И они оказались в одной из ванных комнат, расположенных вдоль северного коридора. С обратной стороны дверь оказалась ростовым зеркалом в золотой рамке.
— Мог бы и догадаться, — сказал Ройбен.
Но он был уверен, что должен быть еще один выход на второй этаж, у юго-западного угла. Там, где спал хозяин дома, вполне возможно, сам Феликс, но под другим именем, когда этот дом только был построен.
И он нашел дверь, ведущую в бельевую кладовую, гладкую, закрытую снаружи шкафами. Сдвинуть шкафы в сторону оказалось очень просто, и они вышли в юго-западный конец южного коридора, напротив двери главной спальни.
Нашли еще много интересного, по мелочи. Армированная проволокой толстая веревка, привязанная к люку, чтобы открывать его изнутри. Множество старых патронов, в которых не было ламп. Небольшие раковины в столах, краны и сливы. Газовые трубы позади столов, подводящие газ к горелкам. Для своего времени лаборатория была прекрасно оборудована.
Затем они обнаружили, что двери есть и в других углах. Одна из них вела в ванную комнату, замаскированная под зеркало, как и предыдущая, которую они обнаружили, а другая, в юго-восточном углу, выходила в кладовую.
— Думаю, я понимаю, что произошло, — сказал Ройбен. — Кто-то начал проводить здесь эксперименты, эксперименты с целью познать природу превращения, Хризмы как бы ни называли его эти существа. Если они действительно живут очень долго, невероятно долго, подумай, как выглядит в их глазах современная наука после тысячелетий алхимии. Наверняка они ожидали великих открытий.
— Но почему же они прекратили эксперименты?
— Могла быть тысяча причин этому. Возможно, перебазировали лабораторию куда-то еще. Ведь в доме, даже таком, как этот, можно сделать многое, но не все, так ведь? Конечно же, это должно было делаться втайне. А может, они просто открыли, что ничего не смогут открыть вообще.
— Почему ты так говоришь? — спросила Лаура. — Наверняка они открыли хоть что-то, возможно, достаточно многое.
— Ты так думаешь? Я думаю, что те образцы, которые они брали у себя или других, просто разрушались прежде, чем они успевали что-то узнать. Может, именно поэтому они бросили всю эту затею.
— Я бы так просто не сдалась, — сказала Лаура. — Я бы попыталась подобрать консерванты и методы получше. Я бы попробовала изучать ткани хотя бы в течение того времени, пока они остаются в целости. Я полагаю, что они просто перенесли свою базу в другое место. Помнишь, что создание-страж сказало про плюрипотентные эмбриональные клетки? Это сложный термин. Большинство обычных людей его не знают.
— Что ж, если так, то, видимо, Феликсу нужны его личные записи, вещи и эти таблички. Что бы там в них ни было.
— Расскажи мне про них, пожалуйста, — сказала Лаура. — Чем они являются?
Она подошла к столу, наполовину накрытому тканью, боясь притронуться к крохотным кусочкам высохшей глины, выглядящим такими же хрупкими, как пересохший хлеб.
Ройбен тоже не хотел к ним притрагиваться, но сейчас он отдал бы все, чтобы осветить их нормальным, ярким светом. Чтобы понять, в каком порядке Маррок их разложил. Лежали ли они по порядку на полках в комнатах? Тогда он не уловил каких-либо заметных признаков этого.
— Это клинопись, древняя письменность, — сказал он. — Одна из самых ранних. Могу показать тебе примеры из книг, выложенных в Сети. Эти, судя по всему, были найдены в Ираке, на местах раскопок древнейших городов, упоминаемых в письменной истории человечества.
— Я никогда и не думала, что они такие крохотные, — сказала Лаура. — Всегда думала, что они достаточно большие, как наши тетради и книги.
— Очень хочется выбраться отсюда! — внезапно сказал Ройбен. — Меня просто душит эта атмосфера. Здесь слишком мрачно.
— Ну, думаю, пока что нам и так достаточно. Мы узнали весьма важные вещи. Если бы только знать точно, что Маррок — единственный, кто бывал в этом помещении.
— Я в этом уверен, — сказал Ройбен и снова пошел первым. Они выключили свет и спустились по лестнице.
Они снова развели огонь в камине полутемной библиотеки, Лаура села поближе, чтобы согреться, а Ройбен подальше, за столом, поскольку для него здесь было слишком тепло.
Он прекрасно чувствовал себя в волчьем обличье, сидя здесь, не хуже, чем в своем обычном теле. Слышал чириканье и пение птиц среди дубов, шорох зверей, вышедших на охоту в зарослях. Но не чувствовал потребности присоединиться к ним, вступить в их жестокий мир, где всякий являлся либо охотником, либо добычей.
Они немного побеседовали, рассуждая на тему того, что у Ройбена есть вещи, нужные Феликсу, а Феликс, известный своим благородством, вряд ли станет тайком пробираться в дом, чтобы вынести их.
— Судя по тому, что он желает встретиться, его намерения добрые, — сказала Лаура. — Я почти уверена. Если бы он хотел ворваться в этот дом, он уже сделал бы это. И если бы он хотел нас убить, у него и на это уже было время.
— Да, возможно, и было, — ответил Ройбен. — Если только мы не смогли бы победить его, как победили Маррока.
— Победить одного из них — одно дело. Победить их всех — совсем другое, так ведь?
— Мы не знаем, все ли они здесь сейчас, в одном месте. Даже не знаем, все ли они до сих пор живы.
— Письмо, — сказала Лаура. — Письмо, принадлежащее Марроку. Не забудь его с собой взять.
Он кивнул. Да, он возьмет письмо. И возьмет часы. Но не стоит заранее репетировать, что говорить на этой встрече.
Все будет зависеть от Феликса, что скажет Феликс, что он будет делать.
Чем больше он об этом думал, тем сильнее ему хотелось встретиться, тем больше он надеялся на исход встречи, тем больше он чувствовал радость и облегчение оттого, что это наконец-то произойдет.
В нем пробудилось желание, сейчас, на исходе ночи, но не желание той природы, что таилась снаружи, а той, что была здесь, рядом.
И он подошел к ней, поцеловал ее в затылок, поцеловал шею, поцеловал ее плечи. Обхватил ее руками, чувствуя, как ее тело тает.
— Значит, ты снова станешь моим Человеком из Леса, когда мы займемся любовью, — сказала она, улыбаясь, и ее глаза загорелись. Он целовал ее щеки, пухлую плоть ее улыбающихся губ. — Стану ли я еще когда-нибудь заниматься любовью с Ройбеном Голдингом, с гладкой кожей, Солнечным мальчиком, Малышом, Чудо-мальчиком?
— Гм, а зачем бы тебе желать его? — спросил он. — Если у тебя есть я?
— Вот мой на это ответ, — сказала она, отвечая его поцелуям, принимая его язык, касаясь его зубов.
Когда все окончилось, он отнес ее наверх с удовольствием и положил на кровать.
Стоял у окна, поскольку ему показалось правильным скрыть лицо от нее сейчас. Напрягся, обращаясь к силе, медленно вдохнул, будто пил воду из чистого ручья. И превращение началось, сразу же.
Тысячи пальцев гладили его, мягко снимая волосы с лица и рук, с головы.
Он выставил перед собой лапы, глядя в призрачном свете ночного неба, как они меняются, как уменьшаются и исчезают когти, как мягкие подушечки снова становятся ладонями.
Согнул пальцы на руках и ногах. Свет будто слегка ослаб. Песни леса стихли, превращаясь в тихий приятный шепот.
Да, какое чудесное достижение, что сила стала служить и подчиняться ему.
Но как часто он сможет совершать превращение? Не сможет ли оно произойти само, будучи спровоцировано? Не подведет ли оно его тогда, когда он окажется в смертельной опасности? Откуда ему знать это?
Завтра он встретится с человеком, который знает ответы на эти вопросы, и множество других. Но что именно случится во время этой встречи? Чего именно хочет этот человек?
И, что самое важное, желает ли этот человек делиться с ним тайнами?
Назад: 26
Дальше: 28