Глава 4
Два сталкера
Конечно, носиться вот так на машине по Зоне занятие небезопасное. Но я исходил из того, что часа три назад по этой дороге беспрепятственно пролетел грузовик, так что рискнуть можно было.
Ну, мы и рискнули.
Борода, мастерски огибая выбоины в асфальте, вел машину на скорости километров восемьдесят в час, не меньше. Хороший результат для здешних дорог. Однако когда впереди замаячил мост через узкую речушку, я потребовал большего.
– Гони! – заорал я, хотя особых причин для беспокойства не было. Ну старый мост, ну, кусты густые по бокам дороги на въезде и на выезде. Но в нашем деле если внутри черепушки кто-то подсказывает тебе, что не все так гладко, как кажется, его надо слушаться. Некоторые называют такие подсказки внутренним голосом, другие – интуицией. А я считаю, что это чутье звериное, от волосатых предков нам доставшееся, которое наш организм достает из глубин подсознания только в условиях войны. Если первый артобстрел пережил, если в окопной махаловке один на один ты завалил врага, а не наоборот, то считай, что твой организм выковырял чутье зверя из закромов памяти предков. И его надо слушаться, а то в другой раз может тебе крупно не повезти.
Борода вдавил педаль в пол, я же, не жалея патронов, чесанул двумя длинными очередями по кустам.
Спасибо моим далеким предкам, похоже, изрядно повоевавшим при жизни. Чутье не подвело меня и на этот раз.
В кустах что-то завыло, заухало нечеловечьими голосами, и на дорогу, прихрамывая и зажимая лапами пулевые отверстия в организмах, ломанулись три фигуры, отдаленно смахивающие на человеческие. Абсолютно безволосые тела, бессмысленные белые глаза без намека на радужку и зрачок, когтистые руки до земли, жилистый торс и ноги звериные, коленками назад.
– Ох, мля! – заорал наемник, воплем перекрывая рев мотора. Понятное дело, не ожидал увидеть такое. Небылицы, что про Зону трут в барах, это одно, а живьем увидеть тварей, которые тут обитают, – совсем другое.
Машина предательски вильнула.
– Держи руль, твою мать! – взревел я не хуже тех тварей, что нас атаковали. Еще не хватало по дури водительской в кювет съехать и попасть на обед к порождениям мертвой земли, завалить которых было совсем не просто.
Пули калибра 7,62 исправно прошибали отверстия в безволосых телах, но на их движениях это особо не сказывалось. Тварь, которая бежала первой, неожиданно присела – и прыгнула вперед, растопырив в полете когтистые конечности.
Мне повезло, что Борода успел выровнять машину, иначе, несмотря на все свои навыки, я, как пить дать, ничего не смог бы сделать, все-таки пулемет на дуге – это инструмент довольно ограниченного радиуса действия. Но наемник справился с управлением, в результате чего я смог присесть и из этого неудобного положения размозжить очередью голову твари, летящей прямо на меня.
Монстра отбросило назад, ровно настолько, чтобы его когти скребанули не по моему телу, а по дверце автомобиля. Что ж, меня это вполне устраивало. Подстреленная в полете тварь рухнула в траву и больше не пыталась подняться. Ну да, наверно, очень неудобно охотиться, когда у тебя верхняя половина черепа превратилась в кроваво-костяную кашу.
Я попытался тем же манером поприветствовать остальных уродов, но те оказались умнее вожака. Заорали дурным голосом, развернулись и мощными прыжками понеслись в сторону леса.
Стрелять вслед им я не стал – установленный на раме ПК мог стрелять только вперед, немного вбок и, как выяснилось, ограниченно вверх. Ну, при желании еще можно затылок Бороде продырявить, если плохо вести себя будет. Да и не фига в нашем положении патроны тратить на убегающих врагов, глядишь, еще для атакующих пригодятся.
Мост через узкую речушку мы пролетели на максимальной скорости. Я опасался, что из кустов на той стороне еще какая-нибудь сволочь полезет, но чутье молчало, потому стрелять я не стал. И правильно. Если там кто и прятался, то, видя, что случилось с тем лысым уродом, предпочел отсидеться в укрытии.
Далее за мостом шла относительно ровная и прямая дорога без буйной растительности вблизи трассы, где могли бы укрыться какие-нибудь недоброжелатели, желающие заполучить окровавленный контейнер или же содрать наше мясо с костей.
Борода сбросил скорость и утер пот со лба.
– Что это было? – обернувшись ко мне, спросил он. В его голосе слышались истерично-жалобные нотки.
– На дорогу смотри, – посоветовал я. – А насчет что это было… Самая распространенная теория гласит, что это мертвецы, перерожденные зараженной землей. То есть, не только от диких зверей здесь убитых закапывают на два метра.
– По ходу, оно не очень помогает, – сказал наемник, вторично утерев лоб дрожащей рукой. Бывает же. Воевал человек, кровь, мясо и дерьмо видел не по ящику, а вживую. А тут пересекся с лысыми трупами-мутантами, и теперь колбасит его не по-детски, того и гляди в обморок хлопнется, словно опекаемая родителями тинэйджерка, впервые увидевшая представителя противоположного пола в костюме Адама.
– Всяко бывает, – философски заметил я.
Между тем дорога сделала поворот, огибая приземистые и длинные строения брошенного колхоза. Судя по карте Зоны, намертво въевшейся в мою память, это была деревенька Черевач, от которой только и осталось, что мертвые кирпичные коробки свинарников да коровников. Сгнившие трупы редких деревянных домов поглотил лес, буйно разросшийся там, где относительно недавно жили люди.
– Черевач проедем, налево повернуть надо будет, – сказал немного пришедший в себя наемник. – Самая короткая дорога к могильн… к Заполью.
– Знаток, – похвалил я. – Сам-то там бывал?
– Нет конечно, – оскорбился наемник. – Карту видел. И нечего меня подкалывать, сталкер. За доставку этого контейнера мне обещали сто штук зеленых. За такие деньги…
– За такие деньги тебя здесь же и похоронят после того, как ты его на место доставишь, – сказал я. – Как ты сказал? Тебе обещали? А племяшу ты долю, небось, посулил. Тысяч десять, я думаю.
– Двадцать, – с вызовом произнес Борода. – И отдал бы, если б…
– Если б у бабушки не было совести, она бы с интернета книжки воровала, а так в магазине покупает, – сказал я. – Поворот не проспи, легенда Зоны.
Поворот оказался сразу за развалинами какого-то техцентра, буйно поросшими огромными сорняками. Прям не сорняки, а деревья целые. Думаю, здесь тоже без радиационных отходов не обошлось. Самосвал какой-нибудь до могильника не доехал, кузов фонящих обломков опрокинул, вот и вырос через столько лет бурьян высотой с двухэтажный дом.
Борода, наученный горьким опытом, обогнул развалины по широкой дуге, прежде чем выехать на грунтовку, ведущую к Заполью. Дорога изрядно заросла травой, но все ж колея прослеживалась. Кто-то ездил периодически к могильнику и обратно. Узнать бы, за каким лешим и кому понадобилось таскаться в деревню, пользующуюся настолько дурной славой.
Наемник вел машину осторожно, на первой скорости, озираясь по сторонам. Но толку от этого было немного – глаз новичка никогда не разглядит того, что для нормального сталкера очевидно, как треугольник смерти, воткнутый над радиационной свалкой.
– Стоп, – рыкнул я, и машина встала как вкопанная. Молодец Борода, понимает, что сейчас его жизнь целиком от меня зависит. – Видишь, трава скукожилась и слегка пожелтела?
– Где? Ааа… И чо?
– Через плечо и на охоту. Ты сейчас чуть в «жару» не въехал. Полминуты, и получилось бы из нас барбекю в железном тазу.
– Гонишь, – усомнился наемник.
Я усмехнулся, достал из кармана гильзу, коих по старой зоновской привычке набрал в карманы, и бросил в центр едва заметного пятна на земле с жухлой травой по краям.
Эффект был поразительный.
Гильза упала в центр пятна. Через несколько мгновений краска на ней почернела, потом стальной цилиндрик стал ярко-красным – и вдруг растекся шипящей огненной каплей. Впрочем, все это продолжалось недолго. Обманутая «жара» энергию зазря не тратит. Не прошло и минуты, как над местом падения гильзы качнулось пыльное марево. Качнулось – и осело вниз, прикрыв кусочек расплавленного металла тончайшим слоем пепла.
– Это она маскируется, – пояснил я. – Как я понимаю, ей пепел нужен, им она и питается, удобряет сама себя. И маскируется им же. Нас бы спалила, подкормилась, и через сутки на этом месте даже следа б не осталось ни от трупов наших, ни от машины. Так то.
– А машина-то как же? Она ж стальная! Даже если расплавить, блин-то все равно останется.
– Не-а, – покачал я головой. – Эффект «жары» – огненная коррозия. Пыль рыжая осталась бы от «уазика», и то ненадолго. Ветерок подует, пепел развеет, и все. Над «жарой» всегда поддувает, это эффект разности температур окружающего воздуха и аномалии. Причем полезный для нее пепел она притягивает, ненужный же развеивается ветром.
– Обалдеть, – выдохнул наемник. – И много здесь этих аномалий?
– Увидим, – сказал я. – А ты пока давай, аккуратно объезжай «жару», и поплелись дальше.
То, как мы двигались теперь, иначе не назовешь. Наш «бобик» обладал неплохой проходимостью и исправно вылезал из колдобин, в которые мы его загоняли, огибая смертельные ловушки Зоны. На пути нам попалась еще одна «жара» и пара «гравиконцентратов», на краю одного из которых застыла навечно задняя половина трактора. Переднюю часть гусеничной машины сплющило в блин, успевший проржаветь насквозь.
«Хреновый симптом», – подумал я. В Зоне же как? Можно сутки по ней шататься и не встретить ни аномалии, ни какой-нибудь мутировавшей пакости вроде тех мертвецов, что охотились возле моста. А можно как сейчас – чем дальше вперед, тем больше явных знаков на тему: не ходите прямо, добры молодцы. И коня потеряете, и жизни впридачу.
Но сталкеры народ упорный. Вот и тащились мы вперед на первой скорости, останавливаясь чуть ли не через каждые пять метров и швыряя перед капотом машины стреляные гильзы.
– До Заполья километр с небольшим, – показал свою осведомленность Борода. – Таким макаром мы весь бензин сожжем, пока доберемся.
– Мастеру виднее, – глубокомысленно заметил я. – Тогда давай сюда свою прелесть в контейнере, я сам ее снесу куда надо. Где, говоришь, Кузнец твой проживает?
На лице Бороды отразилась мучительная работа мысли.
– Не, не отдам, – наконец сказал он. – Если пешком хочешь, то пошли вместе.
– Да я вообще не хочу, – хмыкнул я. – Оно тебе надо.
– Но мы ж договорились, – почти умоляюще произнес наемник. – Сначала ты мне помогаешь, потом я тебе.
Я вздохнул. Есть у меня одна слабость – если обещал, делаю. Глупо оно, конечно, в наше время, когда никто слова не держит. Но мой моральный кодекс – это моё личное дело, как и мои слабости. В общем, плюнул я, сунул в разгрузку пару лишних магазинов, зацепил из трофейного рюкзака флягу воды, пачку галет, банку тушенки – и полез из машины.
– Так ты реально пешком собрался? – удивился Борода.
– Нет, на крыльях счастья, – проворчал я. – Бери сухпай, патронов побольше и иди за мной след в след.
– А барахло, пулеметы? – не унимался наемник. – Вдруг кто сопрет, пока мы шляемся?
– Ну, закопай их посреди поля аномалий, – посоветовал я. – И кучу сверху наложи, все равно больше схрон маскировать нечем.
Похоже, до Бороды что-то дошло. Ни говоря больше ни слова, он полез в машину, взял все, что было велено, затянул рюкзаки потуже и шагнул к борту…
– Стоп, Стёпа! – сказал я. – Следы мои видишь?
– Угу, – обиженно буркнул наемник.
– Прыгай точно на это место. Там, куда ты приземлиться собирался, «зеленка» разлита. Если ноги тебе дороги, не советую.
Прямо около заднего колеса «уазика» лежало пятно мха, неестественно зеленого, мохнатенького такого. Для колеса-то ничего, оно «зеленке» без надобности. А вот наступишь на такую пакость, мигом почует живое тепло, схлопнется, наподобие створок дионеи, и не успеешь оглянуться, как она уже вся затекла тебе в сапог или берц. Знавал я одного очевидца, он сказал, что совсем не больно, когда «зеленка» твою ногу переваривает. Больно себе конечность экстренно отпиливать, пока эта пакость, нажравшись, не увеличилась в размерах и не стала подниматься выше. Минут десять у тебя точно есть, говорил мне тот инвалид на деревянном протезе. Он вот уложился, потому что хороший нож с собой таскал, с пилой на обухе, которой кость и перепилил. Другим везло меньше. «Зеленка»-то еще и ползать умеет. Иной раз к сталкерской стоянке подтечет ручейком незаметным, да и переварит всех, пока сонные. Никто и не пикнет, потому что боли нет, так и растворяются люди заживо, не проснувшись. Глядишь, костер еще не догорел, а в сторону от лагеря медленно и печально течет целый зеленый поток, тенечек ищет, чтоб залечь на пару дней, словно сытый удав. Ну, а потом, сдувшись в объемах и проголодавшись, аномалия снова на охоту выползает.
Все это я рассказывал Бороде, пока осторожно, словно по минному полю, шел по дороге, сильно напомнившей мне чернобыльское поле аномалий. Смертельно опасные участки, видимые и невидимые, были похожи на минное поле. Шаг влево – полшага вправо, и все. Или «гравиконцентрат» сплющит в лепешку, или «жара» в шашлык превратит, или «электрод» разрядом сделает из тебя черную, дымящуюся мумию. Выбор небольшой. Хотя нет, вон по краям «мясорубки» осколки чьих-то костей разбросаны. Значит, права народная поговорка, выбор есть всегда…
Я уже не говорил. Я сильно думал, выискивая наиболее безопасный путь среди этой аномальной каши. И Борода помалкивал, сосредоточенно сопя мне в спину. Понимаю. Небось, сейчас сильно сожалеет, что его берцы на два размера больше моих, опасно это в нашем положении…
Предпоследнюю гильзу сожгло в «электроде», только молния коротко шибанула и озоном запахло. Осталась последняя. Я поплевал внутрь нее на счастье, как рыбак на червя, и бросил вперед.
Ничего не произошло. Я сделал три шага, подобрал счастливый цилиндрик и кинул снова. И опять повезло.
– Неужто «пояс» прошли? – пробормотал я, ни к кому не обращаясь. Но Борода среагировал.
– «Пояс» – это когда аномалии типа реки? Берега чистые, а в русле…
– А ты начитанный, – перебил я его. – Или в кабаках киевских наслушанный. Не, скорее не в киевских, местные тему знают. Видишь ли, берега рек заболоченными бывают. Вот в «болоте» мы машину и оставили.
– Понял, – с усердием прилежного ученика кивнул наемник, одновременно стряхнув на землю с бровей и бороды крупные капли пота.
– Ну, если понял, пошли дальше, – сказал я, поднимая с земли счастливую гильзу и суя ее в карман. – По ходу, вон те гнилые бревна, вросшие в землю, и есть все, что осталось от твоего Заполья.
* * *
Я ошибся. Останки человеческих жилищ, съеденных Зоной, были рассыпаны лишь по краям заброшенного села. А в центре Заполья стоял вполне себе приличный одноэтажный дом со следами капитальной реставрации за счет разобранных на запчасти соседних изб. Черепичная крыша, ошкуренные бревенчатые стены и крашенные синим наличники выдавали рукастого хозяина – мягко говоря, нечастое явление в Зоне. Кстати, вряд ли я ошибусь, если скажу, что это строение было единственным жилым объектом на всей территории мертвого селения. Что жилым, не брошенным – это несомненно, так как за домом слышались слегка приглушенные удары металла о металл.
Я еще на всякий случай покидал счастливую гильзу во всякие подозрительные места, хотя чутье подсказывало – чисто тут. Но это так, в порядке ликбеза для Бороды, а может, и запугивания, чтоб не шастал где не надо, а продолжал ходить за сэнсеем, преданно дыша в затылок – водила-то мне еще, надеюсь, понадобится.
Удостоверившись, что за невысоким забором не шастает злая собака, я толкнул незапертую калитку и вошел во двор вместе с Бородой, дисциплинированно следовавшим за мной в кильватере. Рассудив, что хозяина по прозвищу Кузнец стоит искать там, где слышны звуки ковки, я обогнул угол дома и направился на звон, чисто для профилактики держа автомат на уровне пояса. Просто многие люди не любят, когда на их территорию заходят без спроса, могут, например, молотком в голову кинуть или еще чем похуже. А вид автомата отрезвляет, располагая если не к душевному, то хотя бы к адекватному началу беседы.
За домом вполне ожидаемо оказалась довольно просторная кузня, размером немногим меньше добросовестно оттюнингованного жилья, построенная без выпендрежа, но по делу. Крыша из нержавейки с кирпичной трубой, из которой валил дым, добротный сруб под той крышей, навес рядом, под которым, видимо, свален разный хлам, тем не менее аккуратно накрытый брезентом. И вообще, по двору никакой дряни не раскидано, как это часто бывает на сельских участках. По ходу, все временно ненужное под брезентом либо в сарае, что с другой стороны к кузне примыкает.
«Стало быть, хозяин педантично аккуратен, – сделал вывод я. – Не очень хороший симптом. Такие обычно умны и расчетливы. Интересно… Очевидно, что Борода несет кузнецу заказ на перековку той неведомой хрени в контейнере. А как у них договорено относительно расчета за работу? Что-то я у Стёпы вместительного кошелька не заметил».
Подойдя к двери с намертво въевшимися в дерево следами черной сажи возле ручки, я интеллигентно стукнул по косяку прикладом автомата.
– Эй, хозяин, поговорить надо бы! – крикнул я, надеясь, что мой голос перекроет звон молотка.
Ага, щас. Подождав с полминуты, я повторил процедуру, но уже менее культурно – по двери и несколько раз.
Перезвон прервался.
– Какого куя? – раздался из недр помещения приглушенный голос.
«Ух ты, какой образованный кузнец», – отметил я про себя. Если память мне не изменяет, сильно подкованный в восточной мифологии мой хороший знакомый Виктор Савельев рассказывал, что, согласно «Шань Хай цзин», «Каталогу гор и морей», кстати, переведенному в Советском Союзе и даже напечатанному издательством «Наука» в одна тысяча девятьсот семьдесят седьмом году, Куй – это легендарный китайский одноногий бык, обладающий способностью беспрепятственно таскаться по водной глади, отчего на море немедленно разыгрывалась буря. Кстати, понимаю то море, по восточным поверьям являющееся живым существом. Когда по тебе шляется одноногий Куй, непременно захочется поскорее избавиться от такого безобразия.
– Да так, куйню одну принесли, – ответил я в той же китайской манере, ибо куй-ню в Поднебесной называют дикого буйвола, возможно, изображенного на крышке контейнера. – Как я понимаю, перековать во что-то более приличное.
Внутри помещения послышались тяжелые шаги, дверь со скрипом отворилась.
На пороге стояла жуткого вида тварь, по сравнению с которой, наверно, китайский Куй мог показаться совершеннейшим из творений природы.
Нижняя часть тела здоровенного мутанта напоминала старинный треножник с тремя мощными лапами. Удобно, наверно: идешь себе в любую сторону, а та конечность, что сзади болтается, ускорение придает. Перевитых мышцами и венами рук тоже было три, расположенных по аналогичной схеме. То есть, проблема почесать спину кузнеца-мутанта точно никогда не беспокоила. Весь этот зрелищный торс был затянут в синий рабочий комбинезон, явно перешитый из двух нормальных по случаю наличия у хозяина лишних конечностей. Поверх комбеза с тремя штанинами и тремя рукавами был надет кожаный фартук со следами попадания на него горящих угольков.
А вот голова у мутанта была одна, похоже, способная мгновенно повернуться на сто восемьдесят градусов благодаря длинной, почти полуметровой шее. Но взглянуть в глаза хозяину кузни не получилось – его голову скрывал стальной шлем с овальными окошками, похожий на водолазный, и рассмотреть что-то за толстыми стеклами тех окошек было решительно невозможно.
– Чего надо? – прогудело то ли из-под шлема, то ли еще откуда. Не иначе, оценил мут наши автоматы и решил не поминать более всуе древнекитайское божество.
– Ну, говори, чего там тебе надо, – кивнул я Бороде.
Вместо ответа тот вытащил из-за пазухи и протянул кузнецу контейнер со следами засохшей крови.
– Ого! – воскликнул кузнец. – Неужто «нандин» наконец доставили?
– Нандин? – не понял я.
– Ну да, – кивнул мутант. – «нандин» из индийской Зоны.
Ага. Помнится, в каком-то популярном журнале читал я отрывок из «Рамаяны». Там описывался священный бык Нандикеша, на котором бог Шива мог путешествовать куда угодно. Не он ли изображен на крышке контейнера?
Пока я в голове складывал мифологические паззлы, кузнец нажал когтем на какой-то микроскопический выступ контейнера, подождал, нажал на другой, потом еще что-то сдвинул… В результате этих манипуляций послышался хлопок, какой бывает при открытии банки с консервированными огурцами, после чего крышка контейнера отскочила и со звоном упала на пол. Но кузнец был слишком заинтригован, чтобы обращать внимание на такую безделицу. Он внимательно смотрел на содержимое металлического гробика, откуда разливалось еле заметное голубоватое свечение.
Но, видимо, сквозь стекла шлема было не видать чего-то очень важного. Поэтому, не прерывая своего занятия, мутант третьей рукой дотянулся до защелки шлема, клацнул ею, осторожно стащил с головы стальное ведро с оконцами и раздраженно бросил его в угол.
Ну и ну… Многое видел я в Зоне, но ничего подобного не доводилось.
Длиннющая шея заканчивалась мозгом, перевитым множеством извилин. Обычным человеческим мозгом, какие изображают в учебниках, разве что побольше примерно вдвое. Но это еще не все. Прямо из мозга, игнорируя все законы природы, росли шесть тончайших мышечных пучков, оканчивающихся глазными яблоками без малейшего намека на веки и ресницы. Как только шлем грохнулся на пол, немедленно все шесть глаз нависли над контейнером, пристально изучая его содержимое.
– Идеальный, – констатировал мутант, закончив исследование. Тут я понял, что глухой голос доносится вовсе не из под шлема, а из-за широкого ворота комбинезона, за которым, вероятно, скрывался рот. – Уже третий «нандин» на моем веку, хотя каждый раз он назывался по-другому. Но этот – реально идеальный. Только я вас огорчу. Деньги за работу мне перечислили вовремя. Но заказчик потребовал отковать абсолютную «открывашку», другую он не примет. А для этого требуется присадка.
– К-какая присадка? – слегка дрогнувшим голосом поинтересовался Борода, расширенными глазами смотревший на кузнеца. Похоже, наемника не предупредили, к какому чуду-юду он в гости идет. А зря, Стёпу того и гляди кондратий обнимет.
– Сложная, – вздохнул мутант. – Но без нее «нандин» непредсказуемо себя ведет. Может все сделать нормально, а может сработать, как ему заблагорассудится. Я ж говорю, два уже перековал, и, по слухам, оба чудят.
– А при чем тут индийская Зона? – поинтересовался я не совсем в тему, обдумывая вновь возникшую проблему.
– Понятное дело при чем, – с досадой произнес мутант, вперив в меня взгляд всех своих шести глаз, похожих на гляделки рака-отшельника. – Один «нандин» здесь нашли, второй в американской Зоне, третий вот – в индийской. Уникальный хабар любая Зона порождает лишь один раз, и «нандин» – в их числе. Но только до меня никто ничего путного из них сделать не смог, две штуки впустую загубили, мастера хреновы. Вот и прут их – да и не только их – ко мне со всего мира, чтоб я из дерьма конфетку сделал. Без меня это ж только игрушка бесполезная, да еще и опасная для обычного хомо. За полчаса можно запросто лучевую болезнь заработать.
Я тут же вспомнил Метлу, погибшего из-за излучения «фотошопа». Стало быть, этот «нандин» той же породы.
– А ты прилично времени его за пазухой-то таскал, – заметил я наемнику. – Жадность не порок, но иногда она доводит до цугундера.
– Иди ты, – слегка побледнев, прошипел тот.
– Да нет, хомо, бояться вам нечего. Особенно ему, Зоной отмеченному, – мотнул мозгом в мою сторону кузнец. – Контейнер для «нандина» из «браслетов» выкован, никакое излучение не пропускает. Так что насчет присадки? Тут недалеко. Достанете – к завтрашнему утру все готово будет. Нет – неделю буду возиться, не меньше, и на выходе обычная «открывашка» будет, за которую вас заказчик по головке не погладит.
– А что за присадка? – поинтересовался я.
– В «серебристую паутину» нужно будет «нандин» завернуть и так отковывать, – пояснил мутант. – Я пробовал на кусочках, что остались от прошлых заказов. Куется запросто плюс стабильный результат. Правда, сам я за «паутиной» не полезу ни за какие деньги.
– Посоветоваться надо, – буркнул Борода и потянул меня за рукав на улицу.
Я сопротивляться не стал, так как начал сильно сомневаться, что к вечеру успею к границе Черного города, и тоже хотел выяснить, что к чему.
– Что такое эта чертова паутина? – с ходу спросил Степан, явно борясь с желанием взять меня за грудки и прижать к стенке. Не опасался бы вновь огрести, так и прижал бы.
– Что чертова – это ты в точку, – хмыкнул я. – Дотронешься до нее, и часа через три-четыре отправишься прямо в пекло. Кстати, не обязательно, чтобы она именно кожи коснулась. И через одежду сработает за милую душу.
Борода явно занервничал.
– Слушай, давай ее достанем, а? Этот треножник знает, где ее взять, говорит, недалеко это. Туда-сюда и готово.
– Круто, – кивнул я. – Иди и бери, флаг тебе в руки. А я еще поживу, с твоего позволения.
– Пятьдесят процентов, – сказал наемник, явно сделав над собой усилие.
– Забавно, – улыбнулся я. – Ставки растут. Только жизнь, согласись, дороже любых процентов.
– Шестьдесят, черт с тобой, – выдохнул Степан. – Больше дать не могу. Лучше уж на заказ плюну и эту хрень в контейнере толкну кому-нибудь. Хоть перед смертью заработаю и нажрусь в хлам.
– Мудрое решение, – кивнул я. – И все-таки не пояснишь, что это за заказ такой, где ты его нарыл и как собираешься бабки получать?
Борода вздохнул – и рассказал всё.
Со слов наемника получалось, что его, безработного, нашел какой-то старый кореш, предложил простое дело – отнести в Зону некую посылку, а потом, после того, как некий Кузнец над ней поколдует, принести ее же обратно. Правда, транспортировка контейнера предполагалась необычной и весьма болезненной – внутри живота самого доставщика, дабы при возможном обыске никто не пронюхал о ценном грузе. За все это причиталось сто тысяч «зеленых».
Естественно, Степан, никогда до этого не бывший в Зоне, подумал о напарнике, которому мог бы доверять – и надежнее так, и самому тащить в брюхе неизвестную хрень как-то не хотелось. За десять процентов, сумму для Украины немеряную, в деле согласился участвовать племяш наемника, Толян, промышлявший сбытом ворованного барахла и мелким рэкетом. Как говорится, ну и вот. Если в срок до завтра задание не выполнить, ему, Бороде, крышка. Заказчик, по ходу, крупная птица, его люди везде найдут. Что это за хрень в контейнере, он не знает, бабки должны выплатить в Киеве по факту передачи заказа. Так что, ежели мы не договоримся, клал Степан на все свои обязательства и пойдет прямо сейчас куда глаза глядят в поисках того места, где можно продать необработанный «нандин» и накушаться до полусмерти. То есть, как я понимаю, до первой аномалии.
Признаться, мне самому интересно было, что же такое должен был выковать Кузнец из неизвестного мне индийского «нандина». Да и помощь Степана была нелишней в том деле, что я собирался провернуть. Солнце едва прошло полуденную точку, в принципе время до вечера еще было, да и отсюда до Чернобыля рукой подать…
– Ладно, – сказал я. – Денег твоих мне от тебя не надо, обещал помочь – помогу до конца. Но и ты про свои обязательства не забудь.
– Да чтоб мне сдохнуть! – горячо воскликнул Борода. – Я Закон наемника знаю, контракт есть контракт.
Я ухмыльнулся про себя. Закон эта братия, несомненно, знает, да только частенько трактует его в свою пользу. Ну ладно, посмотрим, как оно пойдет.
– Пошли, – кивнул я Бороде – и вернулся в кузницу.
– Ну, что надумали? – обернулся Кузнец, колдовавший возле своей наковальни.
– За «паутиной» мы сходим, – сказал я. – Говори, где ее взять.
– Да говорю ж, недалеко, – прогудел мутант, ткнув пальцем на закопченную стену. – Идете прям по дороге до края села. Там старый погост увидите, его болото почти напрочь сожрало. На гнилых крестах поищите, «паутина» их любит. Как собрать знаете?
– В курсе, – мрачно буркнул я. – Дашь все необходимое?
– А то! – похоже, обрадовался хозяин кузни. – Если две принесете, с меня подарок знатный, не пожалеете.
– Ну, ты загнул, – качнул головой я. – Тут с одной бы вернуться.
– Ну, вы уж постарайтесь, – как мне показалось, с легкой ноткой издевательства в голосе прогудел из-за воротника мутант.
– Приложим все усилия, – мрачно заверил я.
* * *
Жутковатое это зрелище – мертвые украинские села в Зоне. Смертью веет из каждого слепого окна с выбитыми стеклами, из каждого черного дверного проема с остатками ржавых петель на трухлявом косяке. Жили себе люди, огороды пололи, скотину выращивали, по выходным на гулянки ходили, жизни радовались. Но в одночасье кто-то нажал не ту кнопку, и невидимая погибель ринулась на крыльях ветра, сжигая по пути все живое.
Но беда не приходит одна. Через несколько лет в эти края новое горе пришло, которое каждый по-разному называет. Версий насчет его происхождения много, но я склоняюсь к тому, что это не посещение инопланетянами чернобыльской Зоны отчуждения, как считают некоторые журналисты желтой прессы, а просто еще одна техногенная катастрофа, не имеющая отношения к мистике, НЛО и другим паранормальным явлениям. Думается мне, что это был просто еще один глобальный эксперимент ученых, в процессе которого что-то пошло не так. По всему миру образовались новые Зоны, а в чернобыльской, уже огороженной до этого, вырвались наружу из секретных лабораторий смертельно опасные для человека аномалии, разбросав по Зоне отчуждения все эти «булавки», «этаки», «браслеты», «пустышки» и всякие другие «сучьи погремушки», ради которых люди, рискуя жизнью, рвались и будут рваться через кордон на зараженную землю.
Борода тоже молчал, идя следом и сосредоточенно сопя мне в спину. Вообще-то ему по статусу положено впереди шлёпать в качестве «отмычки», чутко реагируя на мои команды. Но не могу я вот так запросто определить живого человека на роль одноразового прорывателя минных заграждений. Врага уделать, который мою жизнь отнять собирается – это завсегда пожалуйста. А вот так, по закону Зоны, одобренному подавляющим большинством сталкеров, не могу – и все тут. Лучше уж сам впереди пойду, на свое чутье полагаясь. При этом очень надеюсь, что мой случайный напарник не выстрелит мне в спину – хотя бы потому, что ему это сейчас крайне невыгодно.
Кстати, насчет стрельбы и не только. На время операции по добыче «серебристой паутины» Кузнец добровольно-принудительно смазал наши автоматы какой-то на редкость вонючей смазкой и оснастил их глушителями собственного производства, на вопрос «зачем?» ответив коротко и емко «надо». Ну, я спорить не стал. Судя по тому, чем мутант оснастил нас помимо приспособлений для бесшумной стрельбы, он реально был заинтересован не в нашей гибели, а в результате. Правда, при этом предупредил: посеете снарягу и хоть один ПБС, «нандин» заберу в качестве оплаты, а с заказчиком сами разбираться будете. Как говорится, не примите в ущерб.
Я и тут спорить не стал. Внутреннее чутье мне подсказывало, что мутант все верно делает, а я ему доверять привык. В смысле, разумеется, не Кузнецу этому шестиглазому, а своему сталкерскому инстинкту.
Село мы прошли относительно быстро. Аномалии обычно не очень любят сидеть на дорогах, хотя, конечно, бывают и исключения. Например, ближе к околице мы аккуратно обошли стороной подозрительное марево, расположившееся прямо на нашем пути. Конечно, может, оно и ничего страшного. Гаек мы у Кузнеца набрали, и одна из них, брошенная в центр того марева, так и осталась лежать в пыли на дороге. Но в нашем деле лучше перебдеть, чем недобдеть, потому и обогнули мы то подозрительное дрожание воздуха, возможно, и по излишне широкой дуге.
Естественно, что дорожного знака с перечеркнутой надписью «Заполье» никто выставить не удосужился ни в лучшие времена, ни после. Просто полусгнившие трупы домов, вросшие в землю по растрескавшиеся подоконники, остались за нашими спинами, а впереди, в низинке, замаячило старое кладбище, накрытое, словно саваном, полупрозрачно-белесым туманом.
Из-за моего плеча высунулся Борода и поежился, словно морж-новичок, вылезший из новогодней проруби.
– Ну и местечко. Прям по шкуре мороз.
– Чутье мне подсказывает, что мы сейчас с тобой резко согреемся, – сказал я, распаковывая тюк с принадлежностями, выданными мне Кузнецом.
– Мы чего, на рыбалку собрались? – поинтересовался наемник, наблюдая, как я свинчиваю из нескольких сегментов орудие, смахивающее на трехзубый гарпун.
– Ты меньше вопросов задавай да по сторонам смотри, когда вниз спустимся, – посоветовал я. – Увидишь что подозрительное – стреляй не раздумывая. Не увидишь – иди за мной, прикрывай спину и язык держи за зубами. Усёк?
– Принято, – буркнул Степан, расстегивая кармашки своей трофейной разгрузки с запасными магазинами…
В отличие от других смертельно опасных сюрпризов Зоны, «серебристая паутина», можно сказать, весьма гуманна. Никаких тебе жутких повреждений организма, которые причиняют «электрод», «жара» или, например, «мясорубка». Тихо-мирно сидел себе человек, выпивал, скажем, в баре после удачного похода, и вдруг – раз, и упал со счастливой улыбкой на лице. И никаких на нем видимых следов, только где-нибудь на сапоге клочок серебристой паутины прилепился.
Если тот клочок заметят, то труп просто вытащат баграми на свежий воздух, обольют бензином и сожгут от греха подальше. Если не заметят, могут свезти в морг, где патологоанатом вскроет труп и констатирует – атипичный разрыв абсолютно здорового сердца. Причем не банальное нарушение целостности его стенок, а реальное превращение в лохмотья жизненно важного органа, обеспечивающего ток крови по сосудам. Счастливчики-очевидцы рассказывали, мол, такое впечатление, будто внутри него взрывпакет бабахнул. Кстати, счастливцы они потому, что не многие выживали после того, как потрогали труп погибшего от «серебристой паутины». Правда, там эффект всегда отсроченный был, наверно, вдали от места своего обитания дьявольские серебристые нити частично теряли силу. Чаще дня через два-три погибали те, кто мертвеца трогал. У кого-то печень взрывалась, у других почки или легкие. Реже инсульты обширные были, да такие, что у людей кровь из глаз на полметра брызгала. Так что в Зоне очень внимательно относились к пьяницам, имевшим привычку нажираться до положения риз. Обычно таких оставляли на полу в луже собственной блевотины до тех пор, пока алкаш не начинал подавать признаки жизни. Тогда и огребал он по полной, на пинках из бара выкатывался, чтоб впредь неповадно было народ пугать. Потому-то в Зоне запойный народ редко встречается, бережет почки, которые за немеряное пьянство и без «серебристой паутины» берцами да сапогами порвать могут.
Вот за такой жуткой штукой лезли мы сейчас с Бородой в туман, стелющийся по земле, словно живой, дышащий ковер, пахнущий сыростью и плесенью. Я, наверно, со стороны немного смахивал на римского гладиатора, неизвестно где надыбавшего глушеный АК. В одной руке трезубец, в другой «калаш», который только в кино да на дембельских фотках удобно держать в одной руке, а стрелять из такого положения – так вообще за счастье. Кто не верит, подержите на весу без малого пять кило хотя бы пару минут, тогда и поговорим. А еще когда эти килограммы лупят в руку отдачей… В общем, случись что, я был вполне готов бросить кузнецов трезубец и отстреливаться как положено. Но пока вроде было тихо.
Туман, словно живая белесая взвесь, колыхался чуть выше коленей, порой разбиваясь на отдельные дымные пряди. Эти сероватые щупальца осторожно касались наших ног, напоминая ложноножки амебы под микроскопом. Неприятное зрелище, особенно для новичка, впервые увидевшего это странное явление Зоны.
– Что это? – слегка дрогнувшим голосом спросил Борода.
– Живой туман, – слегка раздраженно прошептал я. – Молчи, блин! И да, приказ отменяется. Стрелять не вздумай ни под каким видом!
Говорить, а уж тем более стрелять в живом тумане действительно не рекомендуется. На движения он реагирует слабо, на тепло тоже, а вот звуковые волны его раздражают. Теперь понятно, для чего заглушил Кузнец наши автоматы. Хотя сильно сомневаюсь, что в случае чего оно нам поможет. Глушак не есть панацея. Хлопок при выстреле все равно остается, причем неслабый, на который живой туман наверняка среагирует. При этом по мере нагрева теплопоглотителя внутри устройства его работоспособность заметно снижается. Дал пару-тройку коротких очередей, и, в общем-то, разница невелика, что из глушеного АК ты стреляешь, что из обычного. Поэтому с любым глушителем лучше вести огонь одиночными выстрелами и паузы при этом делать, чтоб конструкция успевала остывать. Короче, все эти прибамбасы с заглушкой стрельбы хороши в основном для террористов, киллеров и спецагентов, простым сталкерам оно без надобности. Особенно в нашей ситуации, когда туман даже на еле слышный шепот среагировал.
Мгновенно вокруг нас уплотнилась белесая взвесь, засуетились дымчатые ложноножки, сплетаясь в плотные жгуты, угрожающе похожие на щупальца гигантского осьминога.
Я остановился, обернулся, корча наемнику гримасы, мол, стой на месте, превратись в памятник, пока туман тебя не превратил во что-то похуже. До того старательно кривлялся, что аж слегка поджившая на лице кожа треснула в двух местах. Больно – жуть. А орать или хотя бы обматерить Бороду для успокоения души нельзя. Туман не оценит и не поймет, у него насчет громких воплей и матюгов свое мнение имеется.
Так и стояли мы минут десять, словно памятники героическим сталкерам, пока туман не успокоился, не рассосались щупальца, угрожающе покачивающиеся в воздухе, и смертельно опасная субстанция под ногами снова не стала серой туманной рекой.
Рискуя еще сильнее порвать корку, стянувшую мою физиономию, я скорчил зверскую рожу. Борода с лицом бледно-серым, в тон живого тумана, кивнул головой – понял, мол, буду тише воды, ниже травы. Ну-ну, очень на это надеюсь.
Я двинулся дальше среди сгнивших деревянных крестов, каждый раз осторожно промеривая ногой место, куда собирался ступить. Не дай Зона, оступишься, навернешься в туман, гремя амуницией – и тогда уже точно не встанешь. Хотя нет, может, и поднимешься. Но уже не сталкером, а чем-то сильно другим, не имеющим с живым человеком ничего общего.
Помимо деревянных табличек с полустертыми именами покойников, на крестах было много чего. Помет птиц, которые гадить хотели на людские могилы, ветки и длинные стебли сухой травы, нанесенные ветром, разнокалиберный мусор, зацепившийся за раскоряченные символы скорби. На этом тряпка какая-то болтается, на том, подальше, какой то умник портативный кислородный баллон повесил… Хорошо, что не штаны свои нацепил, скорбя о безвременно ушедшем родственнике.
Опаньки, а вот и вообще концентрированный символ смерти – полуобглоданный воронами труп повис на могильном кресте, закинув руки на перекладину и свесив голову вниз. Судя по драным обноскам дорогой камуфлы, прикрывавшим останки, и ржавому автомату «Вихрь», валявшемуся рядом, при жизни это был довольно состоятельный сталкер, не жалевший денег на элитную снарягу. Как видим, не помогло. Не снаряжение спасает человека, а мозги, без наличия которых никакая супернавороченная экипировка не поможет. Хотя, конечно, еще везение необходимо, так как трупов шибко умных тоже по Зоне гниет предостаточно. Без госпожи удачи и его величества счастливого случая жить человеку в этих местах трудно, бессмысленно и недолго…
Такие вот мысли крутились у меня в голове, пока мы осторожно шли мимо креста с разлегшимся на нем кадавром. Внезапно я остановился, подняв руку, сжатую в кулаке. Наемник, поняв жест, замер на месте. Просто мне показалось, что меж оголенных ребер мертвеца тускло блеснуло что-то. Ниточка едва заметная, поймавшая хилый солнечный лучик, что ценой неимоверных усилий пробился сквозь плотную завесу свинцовых туч…
«Неужто оно?»
Стараясь не потревожить серые пряди живого тумана, я аккуратно подошел поближе.
Так и есть… Под мышкой трупа, прямо на клочьях почерневшей гнилой плоти, едва прикрывавшей кости, поблескивала серебристая паутинка, примерно в четыре ладони площадью. Точно оно. Нити потолще тех, что местные пауки из себя выдавить могут, и поблескивание это, от которого словно мороз по коже… Хотя, конечно, это я себе накручиваю после всех историй, что про эту паутину наслушался. Теперь дело за малым – правильно ее снять, чтоб не повредить. Надорвешь – считай, зря корячился, потеряет порождение Зоны свои зловещие свойства.
Ее ж для чего добывают-то? Нужно на Большой земле какому-нибудь большому человеку конкурента с дороги убрать, да так, чтоб никто ничего не заподозрил – вот паутина-то самое оно. Киллеру даже особо париться не надо, только меры предосторожности соблюдать, чтоб самому в смертоносный хабар не вляпаться. Подложил на сиденье автомобиля, незаметно в театре на костюм прицепил или, в дом пробравшись, на дно ванной подбросил. И не важно, кто от разрыва сердца погибнет, сама цель или ее родня. Когда близкий человек вдруг ни с того ни с сего упадет, ясное дело, все к нему кинутся, давай его тормошить, трясти, в глаза заглядывать, пульс щупать. А потом в газетах пишут: «Скоропостижно скончался такой-то. Его вдова, не перенеся горя, умерла в день похорон». Даже гадать не надо, что с ней – или почки отказали, или печень, или метастазы в обоих легких. Как-то слышал, что у жены скоропостижно скончавшегося на похоронах слезы кровавые перед смертью лились. Бывает и такой побочный эффект от этой безобидной с виду хреновинки, свившей гнездо на гнилом кадавре.
Махнув Бороде – карауль, мол, я медленно, стараясь не сделать ни одного лишнего движения, повесил АК на плечо и достал из-за пазухи тонкое полотенце, выданное Кузнецом вместе с трезубцем. Конечно, приспособления для добычи «серебристой паутины» могут выглядеть по разному, но суть всегда одна: нечто вроде швабры на длинной ручке с тряпкой на конце, которое наш брат сталкер называет «удочкой». Лучше всего в качестве наживки подходит тонкое полотенце из стопроцентного хлопка, на него это паскудное порождение Зоны почему-то лучше всего ловится. Может, у нее на синтетику аллергия?
В общем, насадив вышеназванное полотенце на трезубец, я осторожно начал выдвигать «удочку» вперед, осторожно перебирая руками длинное древко. Работа тонкая, ювелирная, требующая повышенного внимания и максимальной сосредоточенности на объекте. Пока вроде все нормально шло, еще несколько сантиметров, и полотенце коснется «паутины»…
Внезапно позади меня, там, где я Бороду оставил на шухере стоять, послышалось еле слышное шипение. Одно из двух. Или наемника удав сожрал и недоволен, что избыточный волосяной покров Бороды раздражает желудок, или Стёпа еще жив и пытается подать мне какой-то сигнал.
Оба варианта стоили того, чтобы отвлечься, обернуться и посмотреть, что там происходит, но я был слишком близко к цели… которая вдруг слегка сместилась в сторону. Что за черт?
Я ускорился, ткнув «удочкой» вперед, как средневековый копейщик, насаживающий на острие своего оружия какого-нибудь варвара-оккупанта. Полотенце мазнуло по «паутине», послышался еле различимый звук – с таким легким треском рвутся серебристые нити. И никогда сразу не поймешь, то ли ты взял, что хотел, то ли на выходе получил лишь испоганенное полотенце с бесполезными обрывками вместо смертельно опасной добычи.
Теперь моей задачей было очень быстро перебирать руками в обратной последовательности. Очень-очень быстро, потому, что шипение усилилось, при этом в нем явно слышались панические нотки.
В подобной ситуации есть два варианта развития событий: бросить все и бежать куда глаза глядят либо доделать то, ради чего все затевалось, и лишь потом разбираться, с чего это твой напарник шипит, словно бородатый змей.
Я выбрал первое. Бегать в живом тумане дело заведомо гиблое, особенно, если забрался в него так глубоко, как мы с наемником. Шагов пять точно пробежишь, может, шесть. А на седьмом ноги увязнут, опутанные вмиг уплотнившимися серыми прядями – и все, считай, отбегался. Поэтому я полностью сосредоточился на трезубце и тряпке, что болталась на его остриях.
Одного взгляда было достаточно, чтобы понять – получилось, паутина предпочла сгнившему мясу стопроцентный хлопок. Полотенце для такого дела всегда берут черное, чтобы сразу ясно было, что к чему. И сейчас на самой его середине появился серебристый узор из абсолютно целых нитей, чуть подрагивающих, будто по ним электрический ток пропустили. Так бывает, когда паутина переходит с одного носителя на другой, за это ее еще называют «нервами Зоны». Да уж, название с двойным смыслом. Пока ее добудешь, своих нервов килограмм сгорит.
Теперь самое сложное – не касаясь руками, снять с трезубца и аккуратно свернуть полотенце, которое в таких случаях сталкеры называют «носителем». Одним движением я сдернул с пояса специнструмент именно для таких дел, выданный Кузнецом – телескопическую дубинку, густо смазанную солидолом на стыках, чтоб щелчок при открытии был минимальным. Резкое движение, едва слышное «чавк» – и стальная дубинка у меня в руке. Теперь все делаем быстро.
Раз. Переворот трезубца, полотенце лежит на трех остриях.
Два. Тремя быстрыми тычками дубинкой снимаем «носитель» с остро заточенных штырей.
Три. При помощи дубинки складываем его в несколько раз. Теперь снять паутину с ткани можно только специальным раствором, так что складывать полотенце можно как угодно.
Четыре. Орудуя той же дубинкой, запихнуть его в поясной контейнер и захлопнуть крышку. На все про все ушло три секунды, может, четыре.
Пять. Поднять глаза… и охренеть от увиденного.
Борода пятился назад, уже не пытаясь змеиным шипением привлечь мое внимание. Удивительно, что он не начал стрелять, для новичка это была бы самая нормальная реакция. Потому что вокруг творилась жуть нереальная.
Туман беспокойно шевелился. Наверно потому, что шевелилась земля под ним. Вот закачался и медленно завалился набок крест, торчащий над серо-белесой взвесью. Вот высунулась из нее чья-то рука… Нет, не рука. Кость с далеко не всеми сохранившимися фалангами пальцев и с обрывками сухожилий на ней, болтающихся, словно черные гнилые спагетти.
Кладбище оживало. Видел я уже подобное однажды в Копачах, правда, думаю, морок то был, наваждение, вызванное ядовитыми испарениями Зоны. Здесь же всё, без сомнения, было более чем реально. Хотя бы потому, что теперь запах сырости забивала сладковатая трупная вонь. Так пахнут мертвые, пролежавшие на одном месте слишком долго и превратившиеся в отвратительную желеобразную массу. А еще так шибает в нос, в легкие, в голову запах свежеразрытой могилы.
– Уходим, – выдохнул я прямо в ухо Бороде, который, пятясь, едва не налетел на меня. – За мной, быстро.
Все еще только начиналось, и если не щелкать нижней челюстью, по идее, можно было смыться отсюда до того, как мертвяки повылазят из своих могил и начнут разбираться на предмет, кто это тут к ним в гости пожаловал. Проход между могилами, по которому мы пришли сюда, был пока свободен. Я было сделал шаг, но тут же, уловив движение сбоку, развернулся всем корпусом.
Мертвец, с которого я снял паутину, уже не висел на кресте, а стоял, пошатываясь и глядя на меня серо-белесыми глазами цвета живого тумана. Мало того, в руке у него был зажат большой лагерный нож, которым очень удобно что ветки рубить для костра, что живое мясо кромсать вместе с костями.
Замахнувшись своим ржавым оружием, труп оторвался от креста и шагнул вперед. Двигался он, вопреки ожиданиям, довольно быстро, не иначе живой туман, насквозь пропитавший мертвую плоть, придал ей сил. Еще мгновение, и сталь, покрытая пятнами коррозии, вломится в мой череп. Бежать нельзя, стрелять тоже, а в руках у меня…
Как говорится в народе, нет бубей, так палкой бей. Ну, я и отработал по ожившему трупу тем, что в руке было – широко размахнувшись, со всей силы метнул в него трезубец.
Наверно, мертвый сталкер высох за долгое время лежания на открытом воздухе и потому оказался неожиданно легким. Три заточенных штыря вонзились в шею трупа, отбросив его назад и намертво пригвоздив к кресту.
Зомби дернулся, что-то ворча себе под сгнивший нос и пытаясь освободиться, но получилось у него это неважно. Трезубец, крепко засевший в дереве, остался на месте, зато массивный крест качнулся и с тихим скрипом завалился назад вместе с пригвожденным к нему незадачливым любителем живой плоти.
– Ходу, – выдохнул я, чувствительно ткнув Бороду локтем в плечевой сустав. Помогает прийти в себя от шока. Наемник зашипел снова – на этот раз от боли – но из ступора вышел, что и требовалось. Морда зверская, того и гляди в горло вцепится. Ага, переборщил я маленько. Но ничего, обязательно извинюсь. Потом. Непременно. Если, конечно, мы отсюда выберемся, в чем сейчас я был уже не так уверен, как полминуты назад.
Похоже, не мой молодецкий бросок был причиной того, что крест с пригвожденным к нему кадавром рухнул, словно его бульдозером выкорчевало. Останки сталкера все еще дергались на нем, но это меня уже мало заботило – хорошо зафиксированный зомби в добивании не нуждается. А вот то, что лезло из могилы, на которой полминуты назад тот крест стоял, было достойно внимания.
Это тоже был труп… наверное. Возможно, даже когда-то человеческий. Но зараженная земля Зоны превратила его во что-то ужасное. Череп как четыре моих, облепленный остатками плоти, торс вроде нормальный – вернее, то, что от него осталось, а руки… Руки жуть. Худые, длиннющие, с одним лишним суставом, смахивающие на китайский трехсекционный боевой цеп. Заметив нас, кошмарное чудище разинуло пасть и завыло – страшно, протяжно. Даже у меня мурашки по коже побежали, а наемник вообще глаза вылупил и присел от ужаса, когда такой кошмар увидел.
Но я быстро опомнился. Что там вылезет из земли дальше, рассматривать не стал, лишь размахнулся и запустил в кадавра стальной дубинкой – авось отвлечется на пару секунд, получив железякой по кумполу.
Ан нет, не прокатило. Дубинка лишь сорвала кусок кожи с огромного лба, и гнилой лоскут повис, закрыв одну из глазниц, в которых шевелилось что-то – не то черви, не то остатки зрительных нервов.
Но жуткий кадавр не растерялся. Взялся за лоскут черными остатками пальцев и, с мерзким треском оторвав, швырнул в меня. Не попав, разозлился еще больше, снова завыл и с удвоенной силой принялся вытаскивать нижнюю часть тела из могилы.
Естественно, я не стал ждать, пока он выкопается, и зашагал сквозь туман, стараясь сделать одновременно три взаимоисключающие вещи: идти быстро, не шуметь и при этом не навернуться, наступив на невидимую кочку или угодив стопой в опять же невидимую яму.
Между тем проклятый живой туман снова заподозрил неладное. Тут и там начали возникать островки уплотнений, из которых вверх потянулись белесые щупальца…
А между ними к нам шли мертвые…
Их было много, трупов, страшно измененных зараженной землей Зоны. Никогда не думал, что мертвец под влиянием просочившихся в почву радиоактивных отходов может так преобразиться. По сравнению с теми порождениями ночных кошмаров, что тянули к нам сейчас руки, лапы, культи, обломки конечностей, мертвяки из-под моста могли сойти за писаных красавцев. У одного от левой руки лишь почерневшая плечевая кость осталась, почему-то заканчивающаяся двумя шевелящимися пальцами, а из правого плеча торчала не конечность, а еще одна голова со сморщенным, недоразвитым лицом семинедельного зародыша. Это помимо своей, у которой глаз и носа вообще нет, а вместо них только черный провал безгубого рта с шевелящимся остатком языка внутри.
Вон еще один оживший кошмар, чуть подальше, не иначе, результат захоронения двух тел в одной могиле. Срослось все там, перемешалось, не поймешь, где руки, где ноги… Тем не менее, ползет все это, тащится по земле, высунув из тумана верхнюю часть омерзительного нагромождения полусгнившей плоти. А в ней, среди синюшных складок, бельмо без зрачка ворочается…
Это то, что мне удалось более-менее рассмотреть среди беспокойных щупалец тумана, которые, кстати, «своих» не трогали. Так, погладят осторожно, словно проверяя, кто это тут таскается, – и тут же в сторону, вновь ощупывать пространство вокруг.
Нехорошая это примета – оборачиваться в Зоне, но я все-таки глянул назад.
Так и есть. Мертвяк, получивший по черепу дубинкой, выкопался из могилы и теперь направляется за нами. Шатает его, конечно, под землей, поди, не сахар, но направление он держит отменно. И скорость у него раза в два против нашей, ему-то туман нипочем…
– Впереди… – прохрипел мне в ухо Борода.
Я вернул голову в исходное положение – и чуть не застонал.
Дорогу нам преграждал брат того акселерата, что за нами гнался. В смысле, такой же длинный, метра под два с половиной. Руки, вернее кости с остатками мяса, до земли длиной, кисти в тумане утонули. Череп ему, по ходу, при жизни еще проломили, а может, это он об крышку гроба бился и тыкву себе повредил. Так или иначе, на месте глаз и лба трупа была просто дыра с желтовато-гнойной, шевелящейся массой внутри. Нижняя челюсть, кстати, тоже отсутствовала. Вместо нее на грудь мертвеца из глубин черепушки свисали какие-то клейкие сопли, чутко шевелящиеся, словно ложноножки амебы.
Ну, вот и все. Окружили, сволочи. И ведь «чтоб вы сдохли» не скажешь. Потому что сдохли они, давно сдохли. Похоже, заколебал ты Зону, сталкер, и сегодня решила она тебя похоронить на этом кладбище, так, чтоб никто и никогда не нашел твоих останков. Да и искать никто не будет, никому ты в этом мире на хрен не облокотился. И в других мирах, кстати, тоже…
Я невольно хмыкнул. Здесь, в Зоне, где небо по жизни затянуто свинцовыми тучами, что солнце, что месяц, что земля – реально мертвые, как и все вокруг. И мы с Бородой тоже мертвецы давно, если полезли в эту могилу, отгороженную периметром от мира живых. Так какого хрена нам терять, спрашивается? Во всяком случае, мне, который на фиг никому в трех мирах не сдался, которого никто нигде не ждет?
Правильно, терять нечего, все там будем рано или поздно. Так какая разница – чуть раньше или чуть позже? Я улыбнулся тому, с дырой в башке… и вскинул автомат. Была не была.
– Ты что? – прошипел Борода. – Ты же нас обоих сейчас…
Дальнейшее я не расслышал – в плечо толкнула отдача. И сразу за ней – еще несколько. Я бил одиночными – уж если стрелять, то наверняка. И плевать, что сейчас белесые щупальца обовьют ноги и повалят на землю, превращая меня в еще одного мертвеца на этом кладбище. Одним больше, одним меньше, кому какая разница? Разве что сталкерам, которые рано или поздно полезут сюда за добычей, будет не все равно. Но это уже только их проблемы.
Голова мертвеца разлетелась, словно перезрелый арбуз, по которому с размаху саданули кувалдой. При этом удивился я преизрядно. Нет, не результат работы АК поразил меня. С этим-то как раз все нормально, по мне, так лучшего оружия данного класса вообще на свете не существует. Впечатлило меня другое – автомат работал бесшумно. То есть, вообще без звука, даже лязга затвора практически слышно не было – наверно, вонючая суперсмазка Кузнеца работала. Только по отдаче можно было понять, что выстрел произошел, и, соответственно, по самим результатам того выстрела. Ай да Кузнец, ай да мозг шестиглазый! Получается, не просто глушаки он нам всучил, а реальный путь к спасению!
Хотя радовался я рано. Разнесенная в куски голова нимало не смутила ее хозяина. Он как шел в нашу сторону, так и продолжал идти, ворочая шеей с остатками черепа, из которых по-прежнему свисали чутко шевелившиеся сопли. Похоже, это у него были не просто какие-то выделения трупной слизи, а чувствительные рецепторы, которым голова по большому счету и не особо нужна.
Но мне уже было все по барабану. В таком состоянии нашего брата чем-то напугать нереально. Кураж это, который просыпается в каждом русском человеке, осознавшем эффективность истинно русского оружия, которое он сжимает в руках. Хрен кто победит нашего брата, пока лежат в наших ладонях АК, а в душах бушует этот кураж, называемый иногда боевой яростью.
Я чуть опустил ствол автомата и вновь нажал на спуск. Правая коленная чашечка трупа, немного выступающая над уровнем тумана, разлетелась костяной крошкой. Мертвец покачнулся, завалился на бок, но все равно продолжал рывками приближаться к нам. Упорный, сволочь.
Еще одна пуля разнесла правый плечевой сустав безголового зомби, заставив его погрузиться в туман полностью вместе со своими соплями. Я заметил, как моментально сомкнулись белесые жгуты над местом падения. На мгновение показалась над живым покрывалом рука с тремя сохранившимися, нереально длинными пальцами, сведенными мучительной судорогой. Не иначе, туман растворял заживо свое детище, неспособное более к полезной деятельности.
Итак, минус один враг и семь патронов, на него потраченных. Но со всех сторон приближались новые зомби, спеша замкнуть разорванный круг. Ну уж нет, не дождетесь.
И мы шли, огрызаясь горячим свинцом. Даже Борода слегка приободрился. Надо признать, стрелял он довольно эффективно, видать, не соврал, что был наемником. Воевавшего человека порой не сразу узнаешь, пока не увидишь его в деле. Теперь я не сомневался – бородатый реально прошел боевую выучку. Конечно, испугался он вначале нехило, но то понятно – любой с непривычки в штаны наложит, впервые увидев зомби, добросовестно измененных Зоной. Но Борода справился с собой и сейчас весьма хладнокровно и расчетливо приземлял голодных мертвяков, расстреливая им нижние конечности.
В любой, даже суперпоганой ситуации, при желании можно найти свои плюсы. Например, хорошо, что мы патронов взяли с избытком. Замечательно, что туман, отвлеченный суматохой среди мертвяков, пока что не реагировал на щелчки присоединяемых магазинов, лишь нервно-недоуменно вздрагивая, когда в мутно-белесую взвесь падали горячие гильзы. И вообще замечательно, что до выхода из этого смертоносного киселя оставалось совсем немного, метров десять от силы.
Но тут случилось непредвиденное. Борода зацепился ногой за что-то, невидимое в тумане, и, не удержав равновесие, упал на колени.
Смертоносные щупальца отреагировали моментально. Разом штук десять белесых хлыстов толщиной с торс взрослого человека медленно, но неотвратимо взметнулись над незадачливым наемником, готовясь обрушиться на него, раздавить, сделать частью своей жуткой экосистемы.
– Быстрее! – заорал я, хватая Бороду за эвакуационную петлю на задней части разгрузки. Лафа закончилась, счет пошел на секунды.
Я с усилием переставлял ноги в стремительно густеющей массе живого тумана. Каждый шаг давался с трудом. Глядишь, один бы я уже выбрался из туманного болота, но как бросишь того, с кем только что отстреливался от вражьей силы? Правильно, никак. Из-под удара страшных щупалец я его выдернул, белесо-серые хлысты ударили по пустому месту. Но это лишь секундная отсрочка. Черт, обидно-то как! До границы тумана от силы метра три осталось…
Решение пришло внезапно, когда я понял, что через мгновение вряд ли смогу выдернуть ногу из массы, становящейся все больше похожей на схватившийся цемент. Повинуясь какому-то наитию, я отпустил эвакуационную петлю и сдвинул переводчик огня своего автомата в среднее положение, одновременно сдергивая с плеча Бороды его АК.
– Беги! – рыкнул я на него, с большим трудом разворачиваясь на сто восемьдесят. Это мне удалось как раз перед тем, как я почувствовал, что завяз окончательно. Оставалось только одно: как супергерой из неважного боевика, я принялся поливать горячим свинцом туман в трех метрах передо мной, стреляя не по приближающейся толпе зомби, а по месту как раз посредине между ними и мной. Думаю, в течение нескольких секунд мне удалось обеспечить на квадратном метре белесо-серой взвеси плотность огня, достаточную для того, чтобы любое живое существо почувствовало себя дискомфортно.
И живой туман среагировал. Вновь мгновенно сплелись воедино дымчатые нити, на глазах превращаясь в толстенные щупальца, что, взметнувшись вверх, страшно ударили по участку, терзаемому раскаленным свинцом.
Мой расчет оказался верным. Как говорил Михайло Васильевич Ломоносов, «ничего ниоткуда не берётся и ничего никуда не исчезает. Если в одном месте убыло, то в другом месте обязательно прибудет». И, соответственно, наоборот. Плотность тумана, возросшая за счет создания щупалец в одном месте, одновременно значительно понизилась на других участках, в том числе и на том, где я стоял. Почувствовав, что мои ноги свободны, я резко развернулся и рванул вперед.
Борода, кстати, еще не выбрался на безопасное место. Ковылял он, заметно прихрамывая, и тонкие струйки тумана задумчиво вились вокруг его колен, словно прикидывая, на что может сгодиться травмированный наемник.
На бегу я забросил оба автомата на левое плечо, а правой рукой схватил Бороду за лямку разгрузки и попер его, словно катер, тянущий на буксире неповоротливую баржу.
Нелегкая это работа из болота тащить обормота… Это было самое безобидное, что я мысленно адресовал наемнику, пока волок его из последних сил вкупе с двумя автоматами (оружие не брошу никогда!), парой разгрузок и вагоном невысказанных матюгов – ибо в данном случае непростительная роскошь тратить воздух на то, что так хочется сказать. Откроешь пасть, выдохнешь наболевшее, а на вдох может сил и не хватить.
Но я справился. Для гарантии на морально-волевых проволок себя и свою ношу еще на несколько метров подальше от границы тумана и рухнул на брюхо, гремя автоматами и хватая ртом сырой воздух Зоны.
Какой же это кайф, дышать полной грудью, хрипло кашляя и отхаркивая вязкую болотную мокроту, накопившуюся в бронхах! И осознавая при этом, что вопреки всему ты еще жив, что твой сталкерско-звериный инстинкт самосохранения и твое врожденное упрямство в очередной раз вытащили тебя из лап смерти. Такая уж судьба у меня. Вроде здравый смысл подсказывает – ну всё, бродяга, пора приготовиться к переходу в Край вечной войны, ситуация без вариантов. Но тут же следом эти два друга, инстинкт и упрямство, синхронным ударом посылают тот здравый смысл в глубокий нокаут и общими усилиями снова вытаскивают мою тушку из болота небытия на берег жизни.
Я сплюнул еще раз и ухмыльнулся. Надо же, какие образы в голове возникают на фоне адреналина! Симптом тревожный: того и гляди, отдышусь и прям на берегу живого болота начну на коробке от патронов роман писать о своих новых похождениях в Зоне. Только вот линия Шухарта непонятна. Так и не выяснил я толком, какого дьявола он из своей Монтаны к нам рванул. Но это расспрошу непременно на досуге, если, конечно, удастся вытащить американца из плена чернобыльских мутантов.
Мысли о парне, которого неплохо было бы выручить, как он выручил меня там, в бункере, придали мне сил. Приподнявшись на локте, я бегло оценил обстановку. С виду все прилично. Щупальца живого тумана бессильно шарят по берегу, медлительные мертвяки остановились и просто смотрят на нас, не пытаясь вылезти. Как и предполагалось, привязаны они к туману накрепко. Как говорится, кто зомби оживил, тот его и танцует.
Потеряв интерес к оставшимся с носом мертвецам и их дымчатому хозяину, я поднялся на ноги и, подобрав оба АК, бегло их осмотрел. Так, оружие вроде в порядке, теперь посмотрим, как дела у товарища по оружию. Кто-то непременно скажет: не по-человечески это, сначала автоматы проверять, а потом раненого человека. «Ни хрена подобного», – некультурно отвечу я этому умнику. Если в боевой обстановке не хочешь, чтобы раненого добили, а тебя рядом с ним уложили в той же кондиции, сперва оружие сбереги в целости и сохранности. Как бы это ни резало по ушам, но в бою все остальное вторично. Такая вот суровая правда жизни.
Наемник уже сидел на земле и тупо пялился на свою ногу. Ага, теперь понятно, почему вдруг он так резко захромал. Не иначе, тот сопливый мертвяк, которому я расстрелял в осколки половину суставов, используя оставшиеся, все-таки преследовал нас ползком под покровом тумана и в эндшпиле вцепился в ногу Бороде. Однако я оказался еще более упрямым, и с такой силой попер наемника вперед, что поврежденный пулей сустав мертвеца не выдержал и гнилая рука полностью оторвалась от туловища.
– Пакость какая… – выдохнул Борода, после чего отвернулся в сторону и добросовестно, от души блеванул на серую траву Зоны, и без того измученную жизнью на загрязненной почве. Понимаю его. Как отпустит нервное напряжение, порой здоровые дядьки, пережившие подобное, в обморок хлопаются, как красные девицы. Этот же только блюет дальше, чем видит. Молодец мужик. Кремень, можно сказать.
– Ну, хорош экологию портить. Тут и без тебя почти санаторий, не усугубляй, – проворчал я, берясь снова за эвакуационную петлю и бесцеремонно оттаскивая блюющего наемника еще немного подальше. Хрен его знает, вдруг это туманное болото решит отпустить подопечных на охоту, а так у нас хоть пространство для маневра будет. Да и разбираться с нежелательным трофеем лучше все-таки подальше от солидной лужи, созданной усердным трудом Бороды – сталкер-новичок мимо проходить будет, наверняка решит, что перед ним аномалия, неизвестная науке. Так порой и создаются легенды Зоны, м-да…
В процессе транспортировки наемник перестал поганить окружающую среду своими выделениями и теперь лишь возмущенно мычал, суча ногами и явно пытаясь обложить меня матом. Отличный симптом. Это значит, что пациент отходит от шока и вскоре будет готов к адекватному восприятию действительности.
– Ладно, Степа, посмотрим, что тут у нас, – сказал я, отпуская петлю и берясь за трофейный ГДРовский штык-нож к АКМ, весь зеленый, как крокодил Гена. В смысле, рукоять и ножны у него были эдакого защитно-веселого колора. Ну реально забавно почему-то оно смотрится после всем известного советского штык-ножа, брутально-ностальгического, как сам АК, хоть и не особо качественного, в отличие от легендарного автомата.
В общем, достал я нож и подошел поближе к оторванной руке мертвеца, которая к тому времени только-только прекратила нервно подергиваться. То ли сдохла окончательно, то ли затаилась. Если второе, то действовать надо, как при употреблении внутрь паленой водки, с максимальной осторожностью.
Я уже примеривался, как бы половчее отрезать длинные пальцы, словно кандалы каторжника обхватившие ногу Бороды в районе щиколотки, как вдруг меня отвлек какой-то блик, мелькнувший среди остатков гнилой плоти в районе плеча.
Аккуратно раздвинув ножом черные, вонючие лохмотья мертвой плоти, я тихонько присвистнул.
– Что там? – прохрипел Борода.
– Не двигайся, – ледяным голосом произнес я. – И лучше не дыши. В идеале вообще умри на пять минут.
Осторожно вернув гнилое мясо на место, я бегом ринулся к ближайшей мутировавшей березе, кривой и скособоченной, словно столетняя старуха. Отмахнув ножом пару длинных веток, я быстро вернулся, на ходу очищая их от жухлой листвы. Получив на выходе два прута, я вытащил из-за пазухи второе полотенце цвета украинской ночи, в которую рекомендовал вглядываться на досуге классик вместо того, чтобы спокойно дрыхнуть дома.
Дальше последовала уже известная процедура, дубль два. Только вместо удобного трезубца и стальной дубинки пришлось использовать то, что оказалось под рукой, ибо в клочьях давно протухшей плоти габаритного зомби обнаружилась небольшая, величиной с ладонь, но вполне себе качественная «серебристая паутина».
Проковырявшись минут пятнадцать с неудобными березовыми прутами, я все-таки получил желаемый результат, который осторожно запихал во второй поясной контейнер. Хитер Кузнец, ох, хитер! Не хотел я, помнится, второй освинцованный мини-сейф себе на пояс вешать, но мозг с глазами настоял – «надо». Исходя из того, что заказчик всегда прав, и пер я всю дорогу на себе эту тяжесть, мысленно проклиная настырного мутанта. Ан нет, прав Кузнец оказался. Ладно, посмотрим, на какой дополнительный приз он расщедрится за мои мучения.
К тому моменту, как я защелкнул крышку контейнера, Борода окончательно оклемался и сейчас, сидя на земле, наблюдал за мной слегка обалдевшими глазами.
– Ты чо, двужильный, что ли? – поинтересовался он, когда я, тремя ударами ножа срубив с ноги наемника мертвые пальцы, разогнул наконец ноющую спину – после пробежки по болоту живого тумана приседать четверть часа перед гнилой конечностью, нюхая при этом ароматы разлагающейся плоти, это, я вам скажу, спорт не для слабонервных.
– Нет, просто охрененно целеустремленный, – ответил я, забрасывая автомат за спину. – Ты со мной или здесь останешься природой любоваться?
– Да ну нах, – проворчал наемник, поднимаясь на ноги. – Хорош, налюбовался. Пошли, может, мозг глазастый на нормальный обед расщедрится.
* * *
Борода ошибся. Кузнец оказался бизнесменом до мозга костей и на дополнительные ништяки помимо контракта раскручиваться даже не подумал, хотя наемник и намекнул прозрачно насчет дополнительного питания для уставших путников, которым консервы уже поперек горла стоят.
– Продукты продам по местным ценам, – сообщил мутант, первым делом откручивая со стволов наших АК волшебные глушители. – Хабар принесли?
– Типа того, – сказал я, снимая с пояса два контейнера. – Две «паутины». Каков будет приз помимо основного контракта?
– Ты погоди с призом, проверить надо, – недоверчиво проворчал мутант, хватая какие-то хитрые клещи.
До контейнеров он даже пальцем не дотронулся, открывал их своим суперинструментом осторожнее, чем минер взрыватель вывинчивает. Распаковал, клещи сразу в огонь кинул прокаливаться, а сам достал металлический прут и что-то вроде стального веера на длинной ручке. Подцепил полотенце прутом, разложил на веере, вытянул шею. Глаза из мозга на своих ниточках чуть не на полметра вылезли, разглядывает нашу добычу, но сам к ней не приближается, видно, что боязно ему, аж по всей зеленоватой коже бисеринки пота выступили.
Удовлетворившись осмотром, Кузнец при помощи своих дистанционных инструментов аккуратно сложил полотенце и сгрузил его в большую колбу из толстого стекла, которую тут же запечатал хитрой крышкой. После чего, не произнеся ни слова, занялся вторым контейнером.
– Это еще на полчаса, – тихо и грустно пробормотал наемник. – Жрать уже охота – сил нет.
– Так впредь думай, прежде чем блевать, – посоветовал я. – А то слил весь бензин, а теперь скулишь, что ехать не на чем…
Впрочем, со второй «паутиной» Кузнец справился быстрее. Только глянул разок, потом во вторую такую же колбу полотенце запечатал, после чего отволок сосуды в глубь кузни, где шкаф стальной полстены занимал. Туда мутант и спрятал ценный хабар. Кстати, шкафчик непростой, не гляди, что с виду неказист. Судя по тому, как шаманил с дверью Кузнец прежде, чем ее открыть, не поздоровится тому, кто без спроса полезет в эти закрома. Минимум три смертоносных сюрприза здесь точно есть, про остальные могу только догадываться.
Покончив со своим мега-сейфом, Кузнец открыл неприметный люк в полу и полез в подвал, откуда появился через несколько минут, неся в лапищах солидный шмат сала, буханку хлеба и круг колбасы.
– Воды в колодце наберете, – бросил он, сунув нам снедь. И, уловив наши взгляды, добавил: – Она очищенная. Там на дне «веретено» валяется.
Понятно. Я фигею с этого мутанта, у которого такая штука не в хрустальном футляре лежит под семью замками, а на дне колодца валяется. Хотя, конечно, добыть «веретено» всяко проще и безопаснее, чем неповрежденную «серебристую паутину».
– Слабоват приз-то, – заметил Борода, взвешивая в руках полученную жратву. – Даже за мелкую паутинку можно пару вагонов колбасы купить.
– На Большой земле и десять можно, причем с паровозом, – недовольно прогудел Кузнец. – Что-то сдается мне, знаток хабара, что ты в рейде на туманное болото даже не отмычкой, а тупо балластом был, так что помалкивай. Короче, за заказом можете прийти завтра после восхода солнца, все будет готово. А приз… Ты, бородатый, его точно не заработал, а вот этот сталкер с обожженной рожей своё получит. Я слово держу.
С этими словами мутант вытащил из-за огромной наковальни объемистую сумку и протянул мне.
– Бери, вот твой приз.
Ну, я парень простой, от подарков никогда не отказываюсь, тем более – заработанных. Взял протянутое, расстегнул молнию – и присвистнул.
То, что лежало в сумке, тянуло на полдюжины «серебристых паутин». Бронекостюм «Mutant», о котором я только в западном рекламном проспекте читал. Наизусть помню тот текст, так как перечитывал его раза три, мысленно облизываясь:
«Бронекостюм «Mutant», легкая и удобная альтернатива надежному, как танк, но все-таки громоздкому «WEAR 3Z»!
В состав бронекостюма входит:
а) арамидный комбинезон с дополнительной бронезащитой всех суставов, рассчитанный на прямое попадание осколков мин, гранат, снарядов, а также на кратковременное пребывание в открытом пламени. Ткань пропитана специальным составом, за счет которого комбинезон препятствует проникновению влаги извне. Также «Mutant» блокирует излучение в ультрафиолетовом и инфракрасном спектрах, что делает бойца невидимым в тепловизионный прицел. Помимо вышеназванных усовершенствований, в «Mutant» встроена логическая система «экстренная помощь», включающая в себя как немедленные меры по герметизации поврежденного комбинезона, так и неотложную помощь бойцу, находящемуся внутри костюма;
б) специальный многослойный изолирующий шлем со встроенной суперкомпактной системой генерации воздушной смеси и прибором ночного видения пятого поколения. Будучи одетым в комплекте с комбинезоном, образует замкнутую систему, обеспечивающую бойцу качественную вентиляцию всего тела;
в) штурмовой комбинированный бронежилет представляет собой симбиоз мощной защиты шестого класса с вместительной разгрузкой, подгоняемой под конкретные запросы бойца. Оснащен практически ничего не весящими керамическими бронепластинами нового поколения, способными с пяти футов держать выстрел штурмовой винтовки М16. Помимо этого представляет широкую возможность для размещения на нем автоматных магазинов, гранат, фляг, радиостанции, бинокля, а также иных предметов и вооружения, необходимого бойцу для выполнения широкого спектра тактических задач».
– Сказка, – присвистнул я, доставая из сумки это чудо. – А гадить в нем как? Рекламу читал, про это в ней ничего не сказано.
– Полный цикл жизнеобеспечения знаешь что такое? – поинтересовался мутант.
– В курсе, – кивнул я. – В «WEAR 3Z» бегать доводилось. Раз в три дня меняешь картриджи со спецпитанием и дезинфицирующими растворами, а все продукты жизнедеятельности сбрасываются в окружающую среду запакованными в быстроразлагающийся пластик, чтоб Зону полиэтиленом не засорять.
– В «Мутанте» раз в день картриджи меняются, а жрать приходится как обычно, откинув забрало шлема, – пояснил Кузнец. – За компактность приходится платить. Но в данном случае оно без надобности. За вторую «паутину» я тебе его в аренду сдаю до завтра. Будут повреждения – ремонт за мой счет, так сказать, фирма берет риски на себя. Кстати, да – попадание излишней жидкости внутрь костюма нежелательно, системы жизнеобеспечения могут отказать. Так что постарайся не блевать в него по возможности. Плюс к этому вот, держи.
Вторая сумка легла возле моих ног. Открыв ее, я свистеть не стал, лишь поднял глаза на мутанта и поинтересовался.
– Так. А теперь говори, откуда ты знаешь, куда я собрался, и какой тебе во всем этом личный интерес?
В сумке лежал автомат «Вал» с нестандартным магазином (судя по виду, патронов на тридцать) и с нештатным глушителем знакомого вида – похожие мутант только что свинтил с наших АК. Плюс там же лежал АПБ с фирменной резиновой накладкой на рукояти, препятствующей скольжению потной или окровавленной руки, и, естественно, еще один самопальный глушитель для легендарного пистолета, вдвое короче штатного. Помимо оружия, сумка была набита запасными магазинами и укупорками патронов.
– Насчет «откуда знаю» – сорока на хвосте принесла, – качнул подвижными глазами Кузнец. – Если в Зоне выжить хочешь, лишние глаза и уши не только на башке быть должны. А насчет личного интереса… Есть у одного двухголового мутанта шкафчик заветный. Достань мне оттуда вот такую штуку – и вся эта снаряга твоя, вместе с оружием.
В ладони Кузнеца появился мятый клочок бумаги с полустертым карандашным рисунком. Нижний край бумажки был бледно-бурым, словно его давным-давно запачкали в чьей-то крови.
Я присмотрелся к рисунку – и покачал головой.
– «Шевелящийся магнит» – легенда. Нет его и не было никогда.
– Ошибаешься, – прогудел мутант невидимым ртом. – Когда здесь еще только все начиналось, я был просто мутантом, способными жить там, где люди через минуту дохли как мухи. Так вот, мы нашли «шевелящийся магнит» вместе с Орфом. Тогда у него были здоровые ноги, а у меня имелась уродливая, но все-таки голова, у которой были рот и череп.
– Мгновенные мутации… – пробормотал я.
– Точно, – из-под фартука Кузнеца послышался горький смешок. – Мы думали, что нам, детям Зоны, все нипочем, и радовались, рассматривая его и передавая друг другу. Орф даже принялся рисовать «шевелящийся магнит» с натуры, сидя у вечернего костра, пока у него вдруг не хлынула кровь носом. Потом она полилась из плеча. У него стали высыхать ноги, скукоживаясь прямо на глазах. А взамен них он в результате трансформации получил вторую голову.
Мутант замолчал.
– А ты стал культуристом без черепа, но с лишними глазами, – продолжил я за него.
– Глаза были, – отмахнулся Кузнец. – Просто череп тогда растворился в кашу, которая тут же впиталась через кожу. Я и так нехилый был от рождения, а тут расперло, как на стероидах.
«Н-да, – подумалось мне. – По ходу, если у него изначально шестиглазая башка была, то не так уж и много он потерял, в отличие от чернобыльского недоделанного Цербера». Но, естественно, промолчал, предпочитая дослушать сентиментальную историю, нежели получить в морду кулаком, размером немногим меньше кузнецовой наковальни.
– Я вырубился тогда, – продолжил мутант. – А когда очнулся, то ни «магнита», ни Орфа рядом не было. Где-то полгода о нем не было слышно, но потом он объявился в Чернобыле с шайкой бандитов-мутантов. Когда я попытался напомнить ему о «шевелящемся магните», он включил дурака и объявил, что мне это все привиделось и что он такой, с двумя головами, был с рождения. И от рисунка открестился, мол, не рисовал ничего, знать не знаю. Был бы я ему не нужен, он, думаю, меня б давно завалил. Но его банде оружие ремонтировать надо, да и товар кое-какой сбывать я ему помогаю. Так и живем: не враги, но и далеко не друзья. Чисто бизнес.
– Трогательно, – кивнул я. – Хоть роман пиши на тему «если друг оказался вдруг». Но не прокатит. У него там реально армия, против которой твои игрушки вряд ли помогут.
– Так ты ж по-любому вроде собирался в Чернобыль, или я что-то путаю? – осведомился Кузнец. – Только, боюсь, со своим АК дальше границы города ты вряд ли уйдешь. Или ты добыл то, за чем тебя Орф послал?
Да уж, у шестиглазого мозга были качественные осведомители. И, похоже, крыть мне более нечем.
– Ладно, – сказал я. – Коли твой «магнит» реально в том шкафу лежит, принесу. Но, сам понимаешь, если твой двухголовый кореш не захочет сотрудничать…
– Не убивай его, – неожиданно для меня как-то очень по-человечески попросил Кузнец. – Он, конечно, сволочь редкостная и кинул меня тогда, как лоха распоследнего, но смерти он не заслужил. Мы ж вместе с ним Зону топтали.
– Я хотел сказать «если твой двухголовый кореш не захочет сотрудничать, то придется действовать по методу Аль Капоне – не только добрым словом, но и пистолетом», – пробормотал я. – Но это не значит, что я собирался его убивать из-за твоего «магнита». Я вообще никого не убиваю, пока никто не собирается убить меня или тех, кто мне дорог.
– Я рад, что не ошибся в тебе, – облегченно вздохнул мутант.
– Кстати, сколько на свете живу, такого хитрого барыги, как ты, никогда не видел, – заметил я. – Ты ж нас, поди, сразу решил на это дело подписать?
– Не вас, а тебя, – равнодушно отметил Кузнец. И, кивнув на наемника, добавил: – Этот только сало трескать горазд, толку от него немного.
– Но-но, полегче, – буркнул Борода, откусывая от буханки. – Свое жру, заработанное. А толк от меня не тебе мерить.
– Никогда не поверю, что ты, живя около живого тумана, нуждаешься в «серебристых паутинах», – сменил я тему разговора, заметив, что Кузнец слегка напрягся.
Шесть глаз вновь уставились на меня, из-под фартука послышался короткий смешок.
– Испытать-то надо было, на что ты способен. «Паутину» достал, значит, есть надежда, что и «магнит» достанешь. Глушаки вернул, с хабаром не слинял, хотя мог – интерес насчет «нандина» у твоего проглота, не у тебя. Стало быть, если «магнит» возьмешь, принесешь мне, а не на сторону скинешь.
– Уверен? – слегка удивился я.
– Ага, – равнодушно бросил Кузнец. – Держать слово в наше время серьезное отклонение от нормы, практически мутация. И, честно говоря, давненько я поджидал такого мутанта, который вдобавок способен вытащить из туманного болота пару неповрежденных «серебристых паутин».
* * *
До «уазика» мы добрались без проблем – известной дорогой ходить всяко проще.
– Надо же, никто ничего не спер, – слегка удивленно проговорил Борода, обследовав автомобиль.
– Нет здесь никого, кроме шестиглазого. Гнилое место, – сказал я, в свою очередь, проверяя пулемет. Привычка такая: если оставил оружие на какое-то время, вернувшись, обязательно осмотрю его. Мало ли кто тут бродит, вдруг такой же шутник типа меня найдется. А то потом будешь, как давешний капитан катера, щелкать одновременно нижней челюстью и сломанным пулеметом, недоумевая, как же так получилось, что он не стреляет.
Обнюхав наше вновь обретенное имущество, мы обстоятельно уничтожили запас продовольствия, выданный Кузнецом, оставив консервы на потом. Солнце клонилось к закату, по идее, пора было выдвигаться к Черному городу. Но голодный воин все равно что машина без бензина – какое-то время едет по инерции, но потом все равно заглохнет.
– Кстати, с бензином у нас как? – поинтересовался я.
– Неважно, – покачал головой Борода. – До Чернобыля, конечно, доедем, а вот обратно можем не дотянуть.
– Так, – прикинул я. – До темноты должны успеть.
– Куда? – насторожился наемник.
– Есть одно место, – сказал я. – Давай, трогай. Выедем на шоссе, я скажу, что делать…
…Въехав в Залесье, мы на первой скорости свернули с шоссе и спрятали машину за развалинами водонапорной башни. До АТП с бензоколонкой было метров четыреста. Конечно, можно было в стиле ковбойских боевиков ворваться в гнездо местных бандюков и спекулянтов, стреляя во все стороны. Но я не хотел лишнего шума – стрельбу обязательно услышат в Чернобыле, и через четверть часа сюда непременно заявится толпа мутантов, прискакавшая выяснить, кто это посмел наехать на точку, которую они крышуют. Поэтому я решил действовать скрытно.
– Короче, ты сейчас лезь на вон те развалины, – сказал я Бороде, кивнув на руины водонапорной башни. – Оттуда следи за АТП и перекрестком. Может быть всякое, но если услышишь «два уха» подряд, значит, это я. Тогда заводи машину и дуй ко мне. Вопросы есть?
Вопросов не было. Похоже, Борода после похода на туманное болото начал понимать, что к чему, и теперь подчинялся беспрекословно.
Здесь же я и переоделся, скинув трофейные шмотки и упаковавшись в бронекостюм Кузнеца. Девайс был весьма прост в обращении и с виду напоминал обычный камуфляж, только толще раз в пять. Снаружи карманы и все, что полагается стандартной военной одежде, только вместо пуговиц – мощные молнии, при застегивании которых присутствует ощущение, что они сращиваются намертво. Надев на голову шлем и прикрепив его к воротнику костюма при помощи специальных зажимов, я ощутил себя фактически внутри второй кожи, плотно облегающей мое тело. При этом на мое лицо и едва затянувшуюся рану на руке немедленно были поданы струи какой-то распыленной жидкости, от которой боль ушла практически немедленно. Ну да, система «экстренная помощь», призванная облегчить страдания военнослужащего. Скорее всего, никакого чуда, обычная местная анестезия с мощным антибиотиком и противостолбнячной сывороткой. Хотя в моем положении и за это спасибо. Штурмовой бронежилет, и вправду почти ничего не весящий, дополнил гардероб. Кстати, удобную штуку придумали его создатели, совместив броник с разгрузкой. Чем я и воспользовался, без проблем рассовав по карманам и подсумкам полуторный боекомплект.
Теперь я был полностью готов выдвинуться в сторону интересующего меня объекта. Само собой, в руках я держал «Вал», а в довольно большой кобуре, висящей на поясе, лежал АПБ. Зеленый штык-нож я сунул за голенище вместе с ножнами. В общем, вооружился до зубов.
– Не крутовато упаковался? – поинтересовался Борода. – С такой снарягой не в Залесье за бензином ходить, а прям в Четвертый энергоблок за дармовым счастьем.
– Если ты такой умный, может, сам сходишь? – поинтересовался я. – Там как раз два пулеметчика по разным сторонам улицы колонку под прицелом держат.
– Не-не-не, – замахал руками Борода. – Мастеру виднее, это я просто так сбрехнул, не обращай внимания.
– То-то же, – сказал я, прислушиваясь к своим ощущениям. Признаться, не чувствовалось, что я в новом бронекостюме будто в танке, как это было с «WEAR 3Z». Скорее, как в вентилируемом водолазном костюме, на который пристегнули доспехи мотоциклиста. В сочетании со шлемом вообще сходство полное. Потому прежде, чем лезть в логово мутантов, хотелось сначала проверить на практике, чем это таким снабдил меня Кузнец.
Ну, я и пошел проверять, про себя отмечая, что вряд ли эта проверка принесет мне море приятных ощущений. «Mutant» и вправду весил немного, но вкупе с оружием, бронежилетом и боеприпасами все же груз был ощутимый. А носиться по пересеченной местности в полной боевой выкладке занятие еще то. Кстати, на бывшем колхозном поле, которое мне предстояло пересечь, сорняки выросли мне по макушку. С точки зрения маскировки, конечно, замечательно, но вот продираться через их заросли удовольствие ниже среднего. Тем более, что чем ближе я подбирался к АТП, тем осторожнее следовало это делать. Местные бандюки, конечно, далеко не биороботы и не сверхчуткие киборги. Но, по закону подлости, среди любой шайки раздолбаев всегда найдется один бдительный и меткий, чего обычно хватает для провала даже очень тщательно подготовленной диверсионной операции.
С направлением я не ошибся – вышка над гаражами, обозначившаяся по правую руку от меня, послужила подтверждением, что я вышел точно куда наметил. Значит, впереди здания автотранспортного предприятия, за которыми располагается бензоколонка. Признаться, четкого плана действий у меня не было. За день наблюдатели и пулеметчики вполне могли сменить позиции, так что действовать предполагалось по обстоятельствам.
В ближайшем ко мне одноэтажном домике явно кто-то был – из разбитого окна сквозняком выдуло тоненькую струйку сигаретного дыма. Ясно, просто так мимо поста не пройти. Но и по-тихому мочить людей, которые пока не собираются в меня стрелять, не в моих правилах. Одно дело – спецзадание на войне. И совсем другое – поход за парой канистр бензина. Конечно, я далеко не пацифист, но в то же время стараюсь не валить людей попусту, когда без этого можно обойтись – хотя бы ради экономии патронов.
В общем, исходя из того, что нахальство – второе счастье, я подкрался к дверному проему, в котором сама дверь, судя по следам на косяке от петель, отсутствовала уже лет десять. Постоял немного, прижавшись к стене и прислушиваясь. Шлем обладал прекрасными проводящими качествами, было слышно, как внутри помещения кто-то со смаком затягивается и с удовольствием выпускает дым обратно из легких. Никогда не понимал кайфа что от обычных сигарет, что от дури. Первое превращает легкие в никотиновую помойку, второе делает человека идиотом, не зря ж дурь так прозвали. В общем, рассудив, что человек в процессе употребления сомнительного кайфа расслаблен и пара секунд у меня есть, я забросил автомат за спину и непринужденно шагнул внутрь помещения.
Оп-па… Как говорится, и на старуху бывает проруха.
Внутри одноэтажного домика, рассевшись на полу в кружок, кайфовал не один любитель отравы, а целых трое. Сейчас как раз один из них, с пышными усами и рябой мордой, передавал товарищу дымящийся косяк. У всех на коленях автоматы, одеты в ношеную, но крепкую камуфлу. Обычные боевики-хищники, какие по Зоне стадами шляются в поисках наживы. В данном случае – нерадивые сторожа, нанятые чернобыльскими мутантами для охраны своего имущества.
До раскумаривающейся группы было метров пять. Бандюк, сидящий лицом ко входу, увидев меня, вылупил глаза и потянулся за автоматом. А ведь успеет, зараза. Причем если сейчас сдернуть с плеча «Вал», его то я завалю, но кто-то из его корешей точно заорет или выстрелит, после чего сюда сбежится все АТП, что в мои планы не входило. Поэтому я и начал действовать как и собирался – по обстоятельствам.
– Это что за барррдак?! – зарычал я на манер мутанта-нео из постъядерной Москвы. – На посту дуррь херачим? Да я сейчас из ваших тыковок все мозги прокуренные повышибаю!
Говоря все это, я угрожающе надвигался на группу слегка осоловелых бандитов. Правда, несмотря на задымленный шмалью разум, среагировали они правильно. Похватали оружие и попытались встать полукругом, на ходу соображая, что это за хрен такой в мотоциклетных доспехах здесь разрычался?
– Ты это, командир, не обессудь, – начал рябой, неуверенно наставив автомат на носки моих ботинок. – Ты, конечно, прав по ходу, накосорезили мы серьезно, но лично я вообще тебя в первый раз…
– Ах ты, сука, – сказал я, нанося ему удар бронированным кулаком в подбородок. – Ну, кто еще меня не знает?
Рябой стукнулся затылком об стену и медленно съехал по ней вниз, выронив автомат. Двое других боевиков неуверенно заворчали:
– Слышь, ты полегче… – начал было длинный парень, на котором камуфляж висел, словно на пугале. Начал – и подавился словами. Одной рукой отведя его автомат в сторону, я шагнул вперед, одновременно нанеся длинному удар локтем в район мочки правого уха. Я честно постарался рассчитать удар так, чтобы лишь вырубить, а не сломать сосцевидный отросток височной кости. На фига парню черепно-мозговая травма? Глядишь, придет в себя, осознает, что работать на мутантов-каннибалов чревато экстремально болезненными трендюлями, и подастся в честные сталкеры. Есть у меня и такой недостаток – надеяться, что рано или поздно в самом конченом человеке может проснуться разумное-доброе-вечное, м-да…
Третий боевик, видя такое дело, даже успел сделать шаг назад и передернуть затвор автомата. Ай-яй-яй, кто ж на боевом дежурстве в Зоне стоит с недосланным патроном? Хотя что я хочу от человека, который на том же посту дурью балуется?
Руками работать на длинной дистанции нереально, если только они у тебя не до земли, как у тех мертвецов из туманного болота. Поэтому я резко нанес круговой удар левой ногой по стволу АК. Палец боевика соскользнул со спускового крючка, но оружие он успел подхватить на лету. Но это было уже несущественно. Прыгнув вперед, я тоже ухватился за вражий автомат, одновременно заехав его хозяину коленом в промежность.
Боевика скрючило. Выпустив оружие из рук, он попытался схватиться за ударенное место, но не вышло. Резко дернув АК вверх, я крышкой ствольной коробки легонько ударил автоматчика в горло. Тот захрипел и попытался по примеру рябого сползти вниз по стене, но этого я ему сделать не дал, нежно надавив прицельной планкой на кадык.
– А сейчас очень быстро говори, сколько народу на АТП и в гаражах, – негромко, но убедительно произнес я.
Автоматчик, похоже, сотрудничать не собирался, лишь вращал глазами и хрипел, всем своим видом показывая, насколько ему сейчас плохо и грустно. Ну, это он зря прибедняется, я ж знаю, что такое настоящая боль. А вот он, похоже, нет. Придется продемонстрировать.
Одним движением я вытащил из автомата шомпол, после чего бросил оружие на землю, схватил допрашиваемого за горло и ввел стальной стержень ему в ноздрю. Я далеко не садист, я еще очень и очень добрый. Злые действуют по-другому. Прокалывают, например, один глаз ножом, а после приставляют лезвие ко второму и начинают задавать вопросы. Так что мне себя упрекнуть не в чем.
– Повторяю, – так же негромко сказал я, двинув шомпол чуть вверх. – Сколько народу на АТП и в гаражах?
Забыв об ударенных колоколах, боевик встал на цыпочки и попытался схватить меня за руку.
– Не надо, – сказал я. – Дернешься – мозг проткну. Отвечать будешь? Или продолжим лечение гайморита?
– На АТП еще трое, в гаражах – четверо, – прохрипел бандит.
– Отлично, – похвалил я. – Где расположены посты наблюдателей?
– На крыше пулеметное гнездо и вышка напротив, там тоже пулемет.
– Молодец, не врешь. Кто командир вашей шайки и где он сейчас?
– Дрыхнет после обеда на втором этаже. Там единственная комната с дверью.
– Спасибо, – поблагодарил я, вынимая шомпол. – Видишь, как приятно говорить правду.
Однако боевик оказался неблагодарным. Как только я извлек стальной стержень из его ноздри, он попытался отплатить мне той же монетой – двинуть коленом в пах. Признаться, я давно не жду от людей ничего хорошего, поэтому был готов к такому развитию событий. Резкий поворот таза – и колено лишь скользнуло по моему бедру, не причинив вреда.
Следуя инерции своего удара, боевик, не встретив сопротивления, провалился вперед, недальновидно подставив мне затылок. По нему я и треснул кулаком, утяжеленным бронированной перчаткой, и при этом искренне стараясь, чтобы мой удар не повредил шейные позвонки. Конечно, будь их воля, эти сопляки с удовольствием расстреляли бы меня, не моргнув глазом. Но, с другой стороны, не исключаю, что их просто никто еще не учил уму-разуму. Очень надеюсь, что парни извлекут урок из сегодняшнего эпизода и, в лучшем для себя случае, уберутся из Зоны, где можно не только в легкую огрести трендюлей, но и запросто расстаться с жизнью.
Все трое валялись в глубоком нокауте, поэтому я, экономя время, не стал их вязать, лишь обезвредил автоматы. Отделил магазины, поснимал крышки ствольных коробок, возвратные механизмы и затворные рамы с затворами. Последнее, окинув взглядом напоследок поле недолгой битвы, унес с собой. Чисто не люблю, когда при отходе необезвреженное оружие стреляет мне в спину.
Аккуратно определив затворные рамы в густой кустарник, а затворы – на дно большой лужи, раскинувшейся посреди двора, я метнулся к основному зданию, прячась в его густой тени. Прижался к кирпичной стене, прислушался.
Тихо… Вот и замечательно.
Влезть на крышу по слегка тронутой ржавчиной, но вполне хорошо сохранившейся пожарной лестнице труда особого не составило. Видимо, прежний хозяин АТП следил за своим имуществом и периодически красил то, что нуждалось в покраске. Потому и лестница пока от коррозии не рассыпалась, хотя все к этому идет – вряд ли бандиты будут носиться по территории предприятия, следя за сохранностью вверенного им имущества.
Пулеметное гнездо никуда не делось. Все те же мешки с песком, что я разглядел снизу, все тот же пулеметный ствол, торчащий на фоне заката. И пулеметчик в тени, аппетитно чавкающий на всю округу. Зря его в детстве не научили с закрытым ртом жевать. Для караульного это немаловажно, так как можно в процессе пережевывания пищи многого не услышать – например, шагов того, кто к тебе подкрадывается в данный момент.
Но все-таки человек в полной выкладке и бронекостюме весит немало. Крыша еле слышно постанывала под моим весом, хоть я и старался идти как можно ближе к стене чердачного помещения, возвышающегося над вторым этажом АТП. В последний момент пулеметчик, почуяв неладное, повернулся – и от неожиданности очень некстати подавился куском котлеты, огрызок которой держал в руке. Его рука метнулась было к пистолету на поясе, но кашель согнул незадачливого сторожа, а я лишь добавил ему с ноги под дых.
От резкого сокращения легких кусочек пищи вылетел из дыхалки. Пулеметчик с легким присвистом втянул в себя воздух и тут же упал, от боли свернувшись в позе эмбриона. Синхронное нажатие пальцами на сонные артерии, несколько секунд ожидания – и тело боевика расслабилось, погрузившись в омут беспамятства. Н-да, видать, не говорила ему мама, что вредно есть после шести вечера – и вот вам результат.
Пулемет постигла участь автоматов. Так, нормально. Минус один – значит, в здании осталось двое, главарь и, небось, его телохранитель. «Язык» сказал, что комната шефа этой банды на втором этаже. А что, если попробовать зайти через чердак?
Окна в чердачном помещении были давно выбиты, сквозняк вяло шевелил мусор на загаженном полу. Думаю, если б шлем не фильтровал воздух, я пережил бы несколько неприятных минут, дыша вонью гниющих объедков, застарелой мочи и куч дерьма, наваленных по углам и вдоль стен. Ну что за люди? Не в хлеву ж живут, неужели нельзя договориться с напарником о смене, чтоб не гадить там, где дежуришь? Потому и не люблю местную гопоту, что живут одним днем, словно свиньи – урвать, прожрать, пропить, испражниться, где придется, а потом снова все то же самое, по кругу. Хотя у каждого свой путь. Вот у меня, например, сейчас очень прозаический – пройти до приметного люка в полу и по дороге не влезть стопой в вонючую «мину».
Не скажу, что все прошло удачно – все-таки уже темновато было на улице, а внутри неосвещенного помещения и подавно. Зря я не включил ПНВ, сочтя обстановку относительно безопасной. Взявшись за ручку люка, я ощутил, что левая нога вступила во что-то мягкое. Вот черт, так и есть, вляпался в демаскирующий фактор! Чтоб того любителя котлет от хронического запора разорвало… Ладно, на войне как на войне, случается всякое, и лучше уж в дерьмо, чем на противопехотную мину.
– Эй, Тарас, мля, – донеслось снизу. – Чо там за хождения? Опять личинки откладываешь? Уже в коридоре не продохнуть. С утра после смены не дрыхнуть идешь, а за ведром и тряпкой, и чтоб чердак блестел, я проверю. Понял?
– Понял, – буркнул я.
У сурового блюстителя чистоты был густой бас, таким только в опере петь. Обычно дяди с эдаким голосом имеют существенные габариты, так запросто их не вырубишь. И чего делать? Валить телохранителя пока не поздно?
– Не слышу!
По невидимой лестнице заскрипели шаги, крышка люка вздрогнула от удара снизу.
– Да понял тебя, – чуть громче сказал я.
– А чего это у тебя голос, как из бочки? Тужишься, что ль, скотина?
От второго удара крышка отлетела, словно подброшенная мощной пружиной. Над люком показалась крупная голова на толстой шее и широченные плечи. Эх, была не была…
Я стоял сбоку от люка, очень удобно для того, чтобы двинуть хозяину монументальной тыквы с ноги в челюсть. Такой удар носком ботинка со всей дури, тем более неожиданный, оптимизма еще никому не добавил. Ну, я и двинул, как по футбольному мячу. Голова обладателя густого баса мотнулась в сторону, я же в это время скользнул ему за спину и прыгнул вниз.
Люк был довольно широким, но в то же время явно не рассчитанным на то, чтоб в нем одновременно пытались бороться двое мужиков. Не удивительно, что вкупе с моей разгрузкой и оружием мы капитально застряли. Только руки здоровяка оказались внизу, а мои – наверху, сплетенные на шее боевика в удушающий захват.
Однако то, что запросто проходило с другими, в данном случае оказалось непростым делом. Бандит, мощный, словно танк, даже в таком положении попытался освободиться, изо всех сил рванувшись вниз. Но я держал крепко, хотя неслабо ушибся локтем о край люка. Думаю, не будь на мне бронекостюма, от такого удара перелом сустава был бы обеспечен. А так я лишь зашипел, словно питон, которому наступили на хвост, при этом продолжая душить противника.
Спасибо инструкторам по рукопашке, которые вдолбили в мою голову, что при таком захвате важна не сила бицепсов, а технично выполненная «гаррота», заключающаяся в максимально возможном отведении плеч назад. Здоровяк дернулся еще раз – и обмяк, повиснув в живой петле, словно огромная тряпичная кукла.
Нежно положить такую тушу на пол не получилось. Как только я разжал захват, боевик под собственным весом сполз вниз и рухнул на пол. По этажу разнесся гул, словно на деревянные доски резко сбросили огромный мешок картошки.
– Годзилла, твою мать! – раздался в глубине коридора на редкость хриплый голос, приглушенный дверью. – Чо ты там делаешь?
– Ничо, – басом сказал я в кулак, скатываясь с лестницы.
– Какой хер «ничо»? Шеф целый день в дороге, только прилег, а он «ничо»…
Еле слышно заскрипели половицы, застонали старые пружины – разбуженный хозяин АТП, видимо, встал с кровати, готовый метать громы и молнии. Но я уже бежал на цыпочках вдоль стены – как известно любому диверсанту, чем ближе ты идешь к стенке, тем менее сердито реагируют на твой вес рассохшиеся половицы.
Я успел вовремя. Хорошо, что сердитый шеф Годзиллы предпочел не шлепать босиком в коридор, а предварительно обуться – видать, решил серьезно объяснить подчиненному, что когда отец командир спать изволит, рекомендуется парить над полом, а не плюхаться на него всей массой.
– Я те щас поясню, мля… «Ничо» он, мля…
Дверь, скрипя, наполовину отворилась наружу, в коридор. По ней я и влепил прямой удар ногой, вбив хозяина АТП назад в его спальню.
Вслед за звуком удара послышалось удивленное «ёпт…», следом – звук падения тела… и щелчок замка.
Я нажал на ручку – бесполезно, дверь была заперта. Мать вашу за ногу, вот это неожиданность… Советских замков, защелкивающихся намертво, я уже лет пятнадцать не видел, а тут – на тебе, жутко не вовремя раритет попался. Причем ногой по нему долбить бесполезно, открывающаяся наружу дверь в косяк упирается. Чтоб такое вынести, потребуется саму дверь ломать, нанося удары в ее середину. Опасное занятие, так как хозяин этой шараги уже наверняка поднимается с пола и тянет руку к оружию, готовясь стрелять через дверь.
Я сделал два шага назад, вскидывая автомат. Два выстрела в предполагаемый «язык» замка разнесли косяк в щепы. Третьим выстрелом я вынес древний запор вместе с солидным куском деревянной двери, улетевшим внутрь помещения.
Далее в таких случаях разумные люди кидают в образовавшийся пролом РГДэшку, а лучше две, после чего спокойно заходят в зачищенное помещение. Но мне такой вариант не подходил. Хоть охрана АТП и нейтрализована, оставались еще боевики в гаражах и пулеметчик на вышке через дорогу. Да и не особо доверял я сведениям, которыми поделился со мной «язык». Вполне может быть, что на первом этаже спокойно дрыхнет взвод автоматчиков – в Зоне бензин штука остро дефицитная, достойная солидной охраны.
Поэтому пришлось рискнуть. Рванув дверь на себя, я ринулся в темноту помещения… и тут же получил мощный удар в грудь, мгновенно перебивший дыхание. Тем не менее, я успел рассмотреть здоровенного (не меньше Годзиллы) человека в футболке, пятнистых штанах и берцах, целящегося в меня из маленького пистолета.
Вот тут уж – извините. Прежде, чем согнуться от боли, я полоснул очередью из своего «Вала», пересекая ростовую фигуру смертоносным пунктиром. После чего позволил себе скорчиться возле стены и начать хватать воздух ртом, словно выброшенная на берег рыба.
Прошло минуты полторы, прежде чем боль в районе солнечного сплетения перестала быть патологически острой и перешла в ноющую стадию. «Зайчики» в глазах немного потускнели, и я сумел рассмотреть окружающую обстановку.
Хозяин АТП валялся возле противоположной стены, а под ним медленно растекалась темная лужа. При жизни это был весьма габаритный мужик, видимо, немало повидавший на своем веку. Два старых шрама были видны мне даже отсюда, несмотря на сгущающиеся сумерки – один пересек лицо по диагонали справа налево, раскроив переносицу и чудом не задев глаз, второй перечеркнул шею от уха до ключицы, причем в середине его виднелось отверстие трахеостомической трубки.
Понятно. Много лет назад мужик нарвался на ножевика, расписавшего ему лицо и горло ударом «ласточкин хвост», правда, при этом немного промахнувшимся – глаз остался цел, а вот трахее сильно не повезло. Хотя как сказать, при таком ранении шеи выживают немногие. Зря он в меня стрелял. Глядишь, и еще б пожил, сколько Зона позволила бы…
Возле трупа валялся ПСС, пистолет самозарядный специальный, созданный еще на просторах СССР и до сих пор не имеющий аналогов в мире. Исключительно компактная машинка, стреляющая бесшумными патронами СП-4 калибра 7,62 × 42, пули которых с расстояния в двадцать метров насквозь пробивают бронежилет второго класса защиты, общевойсковой защитный шлем либо двухмиллиметровый лист стали.
С некоторой опаской опустив глаза вниз, я оценил свои потери, после чего немедленно вознес мысленную благодарность Кузнецу. Керамическая пластина, прикрывающая «солнышко», не раскрошилась, хотя при попадании пули весьма болезненно впечаталась в тело. Да уж, в этом отношении штурмовой «WEAR 3Z» был намного убедительнее, хотя, несомненно, «Mutant» явно выигрывал в компактности и практически не стеснял движений. Не берусь сказать, какой из костюмов лучше, но при разведывательно-диверсионной работе «Mutant» был явно предпочтительнее. Например, в «WEAR 3Z» я бы вообще вряд ли протиснулся в чердачный люк, да и деревянный пол наверняка б не выдержал его веса.
Солнце за окном почти зашло, но в полумраке все еще можно было разглядеть старую пружинную кровать с дужками, стол, заваленный остатками вечернего пиршества, и стул возле него с треснувшей ножкой, обмотанной синей изолентой. Справа от окна стояла вешалка с болтающейся на ней портупеей и камуфлированной курткой расцветки «березка», слева – короткая оружейная стойка. В стойке покоился сильно потертый «Вал», не в пример хуже моего, и практически новое помповое ружье Benelli M4 Super 90 – замечательный образец, который я бы непременно прихватил с собой, если б не был нагружен оружием под завязку. Тяжелую «Беретту», лежавшую на прикроватной тумбочке, я тоже проигнорировал, а вот ПСС прихватил с собой, не поленившись отыскать в карманах куртки хозяина пару магазинов к нему. Не иначе, компактный бесшумный пистолет хозяин АТП таскал с собой везде и всегда, а во время сна клал под подушку. Вполне его понимаю, несмотря на нереально дорогие и страшно дефицитные патроны к этой замечательной машинке. Если б не мой навороченный костюм, ПСС и сегодня спас бы ему жизнь. Но, как говорится, кому сколько отмерено, тому столько и отрежут…
Развлекая себя такими остроумными мыслями, я осторожно выглянул в окно. Заходящее солнце живописно освещало бензоколонку, будку заправщика, где я уже бывал в прошлый свой визит, и обширный двор АТП… который теперь занимал бензовоз на базе ЗИЛ-130 с облезлой кабиной зеленого защитного цвета и не менее ободранной цистерной, сохранившей остатки ядовито-оранжевого колора. Даже надпись «Огнеопасно» на ней читалась, коряво подправленная здешними умельцами.
Мой взгляд метнулся к связке ключей, валявшейся рядом с «Береттой». Что там говорил избыточно шрамированный покойник? «Шеф целый день в дороге, только прилег»? Значит, он и пригнал на АТП «зилок» с дефицитным грузом. Правильно, а кому еще можно в Зоне бензин доверить, чтоб не слили по дороге? Только сам, только своими руками…
Неожиданно на столе что-то захрипело, из-под газеты, заваленной рыбьими скелетами, послышался голос:
– Доброй ночи, Горло, это Могила. У тебя там как, все пучком?
Вот черт! Подчиненные, похоже, слегка насторожились. Очень плохо… Но ответить надо, иначе все усилия были напрасными.
Отогнув угол газеты, я увидел лежащую на столе дешевую любительскую рацию, похожую на мыльницу с уродливым пластиковым отростком, заменяющим нормальную антенну. Обычно на таких девайсах даже китайцы стесняются писать «Made in China», потому определить страну-производителя эдакого чуда техники довольно сложно. Всегда удивлялся психологии некоторых бандитов: покупать дорогущие тачки или оружие, забивая при этом на нормальное жилье или элементарные средства связи. От одного такого кадра слышал поговорку: «Квартира не ездит, рация не стреляет». Ладно, попробуем обратить расхожее заблуждение ловцов удачи в свою пользу.
Голос неведомого Могилы еле пробивался через шорох помех, поэтому я не особо рисковал. Откинув забрало шлема, я нажал себе на кадык, щелкнул тумблером и прохрипел в ответ.
– Чо надо, мля?
После небольшой паузы из рации раздалось недовольное:
– Не узнал, что ль, брателло? Это Могила говорит. Ты там рамсы-то не путай. Понимаю, что ты весь день за баранкой, накатил слегонца, но все ж полегче, лады? У тебя там кипеш какой-то был, вот я и запарился слегонца.
– Все пучком, братуха, – выдавил я из себя, стараясь не закашляться. – Годзилла полез атаснику кукушку подправить, чтоб не хезал по углам, да с трапа рухнул.
Не совсем я был уверен, что пулеметчик, следящий за обстановкой возле охраняемого объекта, у местных бандитов называется «атасником», голова – «кукушкой», лестница – «трапом», а оправление естественных потребностей – «хезаньем». У многих крупных группировок жаргон сильно разнится, а уж арго бандитов Украины и подавно может сильно отличаться от того, что бытует в российских тюрьмах, где мне довелось побывать. Но смешок Могилы обозначил, что беспокоился я зря.
– Клево базаришь, Горло. Как ты с Можайки подорвался, все никак к твоей музыке не привыкну. Ну, доброй ночи…
Озарение пришло внезапно.
– Какой тут «доброй ночи»? – прохрипел я. – Муты чернобыльские цинканули, что им кастрюля срочняком понадобилась. Так что я сейчас отваливаю. Смотри, чтоб мне твои по хвосту не шмальнули.
– Не вопрос, братуха, – немного удивленно отозвалась рация. – Чо это они, на ночь глядя?
– Звякни им, поинтересуйся, – ответил я, чувствуя, что еще немного, и трахея треснет под моими же пальцами, словно тонкая пластиковая трубка. – Все, брателло, завязываем мурку водить, пока муты хипеж не подняли. Конец связи.
Отключившись, я бросил рацию в карман куртки, висящей на вешалке, схватил со стола чайник и жадно присосался к носику, глотая теплую воду с противным привкусом ржавчины. Похоже, посуду здесь мыли редко и нерегулярно, но сейчас мне было не до брезгливости – натруженное, пересохшее горло требовало влаги любой ценой.
Наконец я напился, откашлялся, отплевался… и призадумался. Идти к грузовику в бронекостюме даже без демаскирующего шлема – чистое самоубийство. Хоть и похож «Mutant» на обычный общевойсковой камуфляж, но все-таки опытный наблюдатель моментом поймет: здесь что-то не так. Поэтому я нырнул под кровать, надеясь найти там какую-нибудь тару – и не ошибся, вытащив оттуда пыльную парашютную сумку из-под советского Д-6, набитую сухпайками и консервированной тушенкой.
После того как запасы провизии были вытряхнуты на пол, в объемистую суму запросто влезли мой «Вал», отстегнутый от воротника костюма защитный шлем и мой бронежилет-разгрузка вместе с боекомплектом. Подумав, туда же я бросил пяток консервов и пару сухпайков. Потом набросил на себя прямо поверх бронекостюма просторную «березку» мертвого командира АТП, а также нашел на столе и натянул на голову камуфлированную кепку той же расцветки. Хорошо, что труп при жизни был примерно одного роста со мной и намного шире меня в плечах, а то бы размер куртки точно не подошел. И без того она серьезно трещала по швам, но для маскировки сойдет, как и широкие штаны мертвеца, изрядно залитые кровью. Их я натянул прямо поверх своих, бронированных, благо габаритный покойник при жизни предпочитал свободный покрой. Вроде все, пора на выход.
«Язык» не обманул, первый этаж здания и вправду был необитаем, в нем разместилось что-то среднее между слесарной мастерской и складом. Проблема была в другом. Очень неприятно ходить по открытому пространству под прицелом пулемета, а именно это сейчас предстояло сделать. И если невидимый Могила разобрал, что голос в рации принадлежал не начальству, а кому-то другому, то эти пятьдесят метров от дверного проема до кабины бензовоза могут стать для меня довольно суровым испытанием.
Но – обошлось. Прожектор скользнул лучом по моей фигуре, но «вести» меня не стал. Похоже, пулеметчику было вполне достаточно указаний неведомого Могилы и знакомой «березки» начальника, мелькнувшей в пятне света. Ну и чудненько.
Я без проблем завел машину и, аккуратно выехав с территории АТП, тронулся мимо гаражей в сторону перекрестка дороги с шоссе, ведущего в сторону Чернобыля.
* * *
Возле перекрестка я тормознул, вылез из кабины и, сдирая с себя трещащую по швам окровавленную «березку» мертвого хозяина АТП, два раза с промежутком в три секунды ухнул филином. Эта огромная ночная сова обычно кричит с паузами в пять-семь секунд, причем не поздним вечером, а преимущественно ночью, но эти нюансы едва ли знают местные бандиты. Интересно, в курсе ли всего этого Борода, не переспросивший меня насчет очень специфичного выражения «два уха», принятого у диверсантов и разведчиков?
Оказалось, в курсе. Ему даже не понадобилось вслушиваться и соображать, я это или настоящий голодный филин орет от счастья, вылетев наконец из леса на охоту. В развалинах водонапорной башни негромко заурчал мотор, и на шоссе выехал «уазик» с выключенными фарами. Это тоже правильно – до АТП с гаражами рукой подать, могут услышать вторую машину и насторожиться.
Хотя по-любому медлить не стоит. Думаю, у меня есть еще от силы минут десять-пятнадцать до того, как очнется кто-то из нокаутированных бандюков и поднимет тревогу. Другое дело, захочет ли Могила с товарищами тащиться ночью на поиски неведомого лихоимца, сильно рискуя нарваться на пулю? Не знаю и выяснять не хочу, ибо у меня совсем другие планы. Например, вернуть на положенное место все элементы бронекостюма, временно снятые для маскировки, залезть в кабину, захлопнуть дверь и морально приготовиться к сумасшедшей гонке по разбитому асфальту.
Старое шоссе было двухполосным, поэтому «уазик», выехав на «встречку», запросто встал рядом с бензовозом. Да уж, пожалуй, Зона – единственное место на земле, где есть дороги и нет пробок, гаишников и опасности врезаться во встречный транспорт.
– Ну как, бензина хватит? – высунувшись из кабины, спросил я, кивая на цистерну.
– Да, шеф, ты по мелочам не размениваешься, – уважительно отозвался Борода. – Полная?
– По ходу, да, – сказал я. – Короче, слушай внимательно. Сейчас ты наполняешь бензобак и канистры под завязку, а потом мы на максимально возможной скорости едем через лес: я впереди, ты сзади. Что б ты ни увидел, не останавливайся и не стреляй, а то всадишь очередь в бензовоз, и нам обоим хана.
– Принято, – буркнул наемник, вылезая из «уазика» с двумя канистрами. – А что там, в лесу?
– Понятия не имею, – честно ответил я. – Но нюхом чую: притормозим – и навеки там останемся. По ходу, здесь вся природа Чернобыль сторожит от таких, как мы.
Борода управился быстро, профи он и есть профи. Через несколько минут мы завели машины и рванули вперед по шоссе, прямому, словно стрела.
Стена леса выросла перед нами почти мгновенно, и я врубил дальний свет – теперь уже по барабану, кто или что прячется в разрушенных домах Залесья, главное – не свернуть с дороги, потому что тогда не поможет ни отличное оружие, ни навороченный бронекостюм Кузнеца. Если спросить меня, откуда я это знал, я бы не ответил. Но у каждого бродяги, вдосталь пошатавшегося по Зоне, вырабатывается нюх на смерть. И сейчас этот самый нюх отчаянно сигнализировал мне: вот она, перед тобой, притаилась в тени деревьев и ждет, когда ты придешь к ней в лапы.
Такого острого предчувствия не было, когда я бежал через лес от Чернобыля в сторону АТП. Возможно, потому, что тогда был день и неведомый ужас дремал в своих берлогах, готовясь к ночной охоте. Сейчас же он проснулся и всем своим существом жаждал свежей, горячей крови.
Мы вломились под сень вековых деревьев, словно две ревущих бензопилы… И тут же у меня возникло стойкое ощущение, что бензовоз и меня вместе с ним обволокла темная вата, непроницаемым покрывалом упавшая с ветвей. Рев мотора превратился в глухое урчание, бешеный стук пульса в висках стал глухим и размеренным, успокаивающим, убаюкивающим, словно тиканье метронома…
– Не спать, мать твою! – прорычал я, выдернув из кобуры модернизированный Кузнецом АПБ и перечеркнув короткой очередью лобовое стекло. «Вот ведь, шаман шестиглазый» – возникла в голове вялая мысль. – «Реально бесшумный пистолет получился, только отдача осталась»…
Мелкие осколки хлестанули по бронестеклу шлема, ночной воздух со свистом ворвался в пулевые отверстия. Лобовуха подернулась сетью трещин и держалась на честном слове. Еще двумя выстрелами я опрокинул ее на капот, после чего сунул пистолет в кобуру и поднял забрало шлема.
Встречный ветер ударил в лицо, срывая с глаз пелену, наверняка наведенную какой-то ночной тварью. Лесная прохлада, хлынувшая в кабину, моментально вычистила из моей головы остатки сонного наваждения. Теперь я снова был полностью готов к любым неожиданностям.
Сквозь рев мотора, вновь ворвавшийся в мои уши, я услышал настоящий, не поддельный хохот филина над головой. Тут же по обеим сторонам от дороги ему ответил жуткий вой, чем-то похожий на волчий, но намного страшнее. Хоть я и не из пугливых, но от этого заунывного воя по моей коже побежали мурашки. В свете фар впереди замелькали какие-то тени, но я не стал тормозить, а лишь наоборот, вдавил педаль газа до пола.
Опасное это дело – так ездить по ночной Зоне, особенно когда встречный ветер хлещет по глазам, выбивая из них невольные слезы. Но выбора не было, и я давил педаль, словно большое плоское насекомое, которое твердо вознамерился расплющить об пол бензовоза.
Тяжелый удар о бампер не стал для меня неожиданностью. Грузовик слегка вильнул на ходу, но я лишь крепче сжал руль руками, моментально вспотевшими под бронированными перчатками. Невидимая ночная тварь, скребанув чем-то твердым по дверце кабины, с визгом улетела в кювет.
И тут же последовал второй удар.
На этот раз воплей не было, лишь впереди, перед капотом, смачно чавкнуло, а потом я почувствовал, как правые колеса проехались по чему-то неровному. Возможно, это было еще живое тело, а может, просто выбоина на асфальте. Первое или второе – без разницы, главное сейчас – удержать руль и выгнать из головы лишние мысли, мешающие следить за дорогой.
Лес по обеим сторонам выл и визжал, словно ожили вдруг все мои ночные кошмары и решили раз и навсегда расправиться со мной. Но я думал лишь об одном: вперед! И плевать на тех, кто там мечется в темноте. Время от времени твари бросались на грузовик, порой я видел горящие яростью глаза, зубастые пасти, когтистые лапы, мелькающие в свете фар… Одному монстру удалось запрыгнуть на капот и даже удержаться там пару секунд. На третьей я срезал его короткой очередью из АПБ, разнеся лысую башку на фрагменты. Встречный ветер зашвырнул в кабину теплые капли, хлестнувшие по лицу, словно плетью-семихвосткой. Я смахнул с лица чужую кровь и улыбнулся. Всегда хорошо, когда кровь на ладони – не твоя. В бою остальное не очень важно.
Не знаю, послужила ли смерть лысого монстра уроком для остальных или они просто отстали, но кошмарный вой постепенно остался позади. Лес расступился, и прямо передо мной открылся мрачно мерцающий в вечернем сумраке широкий пояс аномалий, за которым лежал Черный город. Так все чаще и чаще обитатели Зоны называли Чернобыль. Еще несколько лет, и не исключено, что все забудут старое название, так как новое подходило к нему идеально.
Я притормозил, вглядываясь в границу пояса аномалий, хорошо подсвеченную в сгустившихся сумерках разрядами многочисленных «электродов». Естественно, ни Копыта, ни Молчуна рядом с полем не было. Да я и не особенно надеялся их увидеть. Вести в Зоне разносятся быстрее любого транспорта, особенно если передаются через портативные рации с пятнадцатикилометровым радиусом действия. Значит, Орф уже в курсе, что Снайпер жив и «Бритва» осталась с ним. И что это значит?
А вот что. Если я прямо сейчас не предприму активных действий, то не только Шухарта схомячат в качестве позднего ужина. Поутру из Черного города веером во все стороны двинутся группы мутантов, замаскированных под сталкеров – благо это не особо сложно. Нацепил на уродливую рожу фильтрующую маску, а на лапы – перчатки, балахон поглубже надвинул, и готово… И задание у этих групп будет простое и очевидное: найти Снайпера, убить его и забрать у него «Бритву». Не меня теперешнего, а того, кто еще не успел до конца освоиться в этом мире, которого пока что намного легче убить, чем бродягу, сумевшего выжить в трех мирах. Тем не менее если убьют его, то мне тоже не пережить этой ночи. Стало быть, этой ночью все и надо решить, и чем быстрее – тем лучше.
Поток моих размышлений прервало негромкое урчание мотора. Я глянул в чудом сохранившееся боковое зеркало и изрядно удивился.
Из-за бензовоза неторопливо выезжал «уазик». Что ж, повезло тебе, наемник, что держался точно у меня в кильватере. Ночные твари среагировали на крупную добычу, а мелочь то ли не заметили, то ли пренебрегли ею. Тем не менее, Борода жив, и это очень неплохо.
Я открыл дверцу кабины и спрыгнул на землю. Наемник сделал то же самое. Его заметно трясло.
– Кто… это был? – спросил он. – Или что?
– Мне почем знать? – ответил я. – Если интересно, остановился бы, познакомился.
– Да ну тебя, – буркнул Борода. – Хоть бы предупредил.
– Я сам не знал, – честно ответил я. – Днем шел через лес, такого кошмара не было. Кто ж знал, что ночью у них тут народные гулянья?
– Ладно, проехали, причем во всех смыслах, – отмахнулся наемник, с опаской косясь на темную стену леса. – Они на открытое место не сунутся?
– Да вроде пока дома сидят, – отозвался я. – Слушай, тут такое дело. Если помнишь, мне в Чернобыль надо.
Борода посмотрел на поле аномалий, потом на меня, потом снова на поле.
– Так это… Я ж водила, а не Бэтмен, летать не умею.
– Я в курсе, – кивнул я. – Короче, дело в следующем…