Глава 21
Кристиан останавливается у двери игровой комнаты.
— Так ты уверена в своем решении? — спрашивает он и устремляет на меня взгляд, затуманенный страстью, но чуть встревоженный.
— Да, — шепчу я с робкой улыбкой.
— Назови то, что ты не хочешь делать, — ласково говорит он.
Я сбита с толку таким неожиданным вопросом, и мой мозг лихорадочно подыскивает ответ. Мне приходит в голову только одно.
— Я не хочу, чтобы ты меня фотографировал.
Он замирает и наклоняет голову к плечу; его глаза смотрят задумчиво и жестко.
О черт… Я жду, что он меня спросит, почему не надо. К счастью, не спрашивает.
— Ладно, — бормочет он и, морща лоб, отпирает дверь, встает в стороне и пропускает меня в комнату.
Я чувствую на себе его глаза. Он входит следом и запирает дверь.
Положив коробку с подарком на комод, он достает айпод, включает его, затем делает взмах в сторону музыкального центра на стене. Дверцы из дымчатого стекла бесшумно раздвигаются. Он нажимает какие-то кнопки, и шум поезда метро эхом проносится по комнате. Он убавляет звук; медленный, гипнотический электронный ритм становится приятным фоном. Поет женщина. Я не знаю, кто это, но голос нежный, с хрипотцой, и этот размеренный ритм звучит необычайно… эротично. Господи… Под такую музыку только и заниматься любовью.
Кристиан поворачивает ко мне лицо, а я стою в середине комнаты, у меня бьется сердце, кровь поет в жилах, пульсирует — или мне кажется? — в унисон с соблазнительной музыкой. Он небрежно подходит ко мне и берет меня за подбородок, чтобы я больше не кусала губу.
— Чего ты хочешь, Анастейша? — бормочет он и нежно, скромно целует меня в угол рта, а его пальцы все еще держат меня за подбородок.
— Сегодня твой день рождения, поэтому выбирай ты, — шепчу я.
Он проводит большим пальцем по моей нижней губе и еще сильнее морщит лоб.
— Так что, мы здесь, потому что ты думаешь, что мне хочется быть здесь? — Он произносит это ласково, но сам внимательно глядит на меня.
— Нет, — шепчу я. — Мне тоже хочется здесь быть.
Его взгляд темнеет, делается смелее, когда он оценивает мой ответ. После бесконечно долгого молчания он вновь говорит:
— О, мисс Стил, здесь такой огромный выбор. — В его голосе звучит восторг. — Давай начнем с того, что тебя разденем.
Он тянет за пояс халата, и полы распахиваются, под ними становится видна моя ночная рубашка. Он отходит назад и небрежно садится на подлокотник честерфилдского дивана.
— Сними одежду. Медленно.
Он устремляет на меня чувственный, огненный взгляд.
Я судорожно вздыхаю и плотно сжимаю ляжки. Между ними уже влажно. Моя внутренняя богиня разделась и теперь просит меня сыграть с ней в догонялки. Я спускаю с плеч халат и, не прерывая глазного контакта, легким движением сбрасываю его на пол. Магнетические серые глаза Кристиана горят страстью. Он проводит указательным пальцем по губам и ждет продолжения.
Сняв с плеч тонкие лямки, я несколько мгновений гляжу на любимого мужчину, потом гибким движением тела сбрасываю рубашку. Она мягко соскальзывает с моего тела и растекается шелковой лужицей у моих ног. Теперь я стою голая и ох-какая-готовая.
Кристиан медлит, и я любуюсь искренним восхищением и плотской страстью, которые отражаются на его лице. Потом он идет к комоду и берет свой серебристо-серый галстук, мой любимый. Поворачивается и, небрежно поигрывая галстуком, протягивает его сквозь сложенные кольцом пальцы и движется ко мне. Я ожидаю приказа протянуть ему руки. Но Кристиан действовал по другому сценарию.
— По-моему, вам не мешает одеться, мисс Стил, — бормочет он.
Он надевает мне на шею галстук и медленно, но искусно завязывает его узлом, кажется, виндзорским. Когда он затягивает узел, его пальцы прикасаются к моему горлу, и меня пронзает электричество, я ахаю. Он оставляет конец галстука длинным-предлинным, до моего лобка.
— Сейчас вы выглядите превосходно, мисс Стил, — говорит он и нежно целует меня в губы.
Поцелуй слишком беглый, я хочу большего, желание поднимается спиралью по моему телу.
— Что мы будет с тобой делать дальше? — говорит он, берется за галстук и резко тянет за него, так что я поневоле падаю в его объятия. Его руки погружаются мне в волосы, запрокидывают мою голову, и теперь он целует меня по-настоящему, крепко — его язык неистово вторгается в мой рот, а рука гладит мои ягодицы. Оторвавшись от меня, он тяжело дышит и страстно смотрит на меня с высоты своего роста своими прекрасными глазами, которые теперь стали свинцового цвета. Он отрывается от меня, а я горю от страсти, жадно хватаю ртом воздух и утрачиваю всякую связь с реальностью. Уверена, губы после такого натиска распухнут.
— Повернись, — ласково приказывает он, и я подчиняюсь.
Он распускает мои волосы, завязанные на затылке, и быстро заплетает их в косу. Тянет за нее. Моя голова запрокидывается.
— Какие у тебя роскошные волосы, Анастейша, — мурлычет он и целует мое горло. По спине бегут мурашки. — Слушай, ты ведь помнишь: тебе достаточно сказать «стоп». Договорились?
Я киваю, закрыв глаза, и наслаждаюсь нежностью его губ. Он снова поворачивает меня лицом к себе и берется за конец галстука.
— Пойдем.
Дергая за галстук, он ведет меня к комоду, где лежат отобранные мною «игрушки».
Он берет затычку.
— Анастейша, эта пробка слишком велика. Ты ведь анальная девственница, и сейчас она едва ли тебе понравится. Лучше мы начнем вот с этого.
Он показывает мне свой мизинец. Я в шоке. Пальцы, там? Он ухмыляется, а мне приходит на ум неприятное воспоминание об анальном фистинге, который упоминался в контракте.
— Просто мизинец — один-единственный, — ласково говорит он.
Опять эта его жутковатая способность читать мои мысли. Я испуганно гляжу в его глаза. Как он это делает?
— Такие зажимы чересчур суровые. — Он показывает мне зажимы для сосков. — Мы их заменим.
Он выбирает другую пару, похожую на огромные черные шпильки для волос со свисающими с них мелкими гагатовыми блестками.
— Они регулируются, — объясняет Кристиан. Я слышу в его голосе искреннюю заботу.
Широко раскрыв глаза, я гляжу на него. Он мой ментор в области секса и знает обо всем этом гораздо больше, чем я. Я хмурюсь. Он знает больше моего почти обо всем на свете… за исключением кулинарии.
— Понятно? — спрашивает он.
— Да, — хриплю я пересохшим ртом. — Может, ты мне скажешь, что намерен делать?
— Нет, Ана. Я решаю это по ходу действия. Это тебе не театральная сцена.
— А мне как себя вести?
Он морщит лоб.
— Как хочешь.
Ой!..
— Анастейша, ты ожидаешь увидеть сейчас мое alter ego? — спрашивает он. В его тоне я улавливаю легкую насмешку и удивление.
— Ну да… Мне он нравится, — неуверенно бормочу я. Он улыбается и проводит большим пальцем по моей щеке.
— Ты уже его видишь, — еле слышно произносит он и проводит большим пальцем по моей нижней губе. — Я твой любовник, Ана, а не господин. Я люблю, когда ты смеешься, люблю слушать твое девчоночье хихиканье. Мне нравится, когда ты такая, как на снимках Хосе, — веселая и раскованная. Такая девочка ворвалась в мой офис. В такую девочку я влюбился.
От удивления я раскрываю рот, и мое сердце захлестывает теплая волна радости. Да, это радость — чистая радость.
— Но при всем этом мне также нравится заниматься с вами грубым сексом, мисс Стил, и мое alter ego знает парочку трюков. Итак, слушай меня. Отвернись.
В его глазах появился коварный блеск, и по моему животу растекается радостная судорога, туго сжимает каждую мышцу. Он выдвигает за моей спиной один из ящиков и через секунду снова стоит передо мной.
— Пойдем, — приказывает он и, потянув за галстук, ведет меня к столу.
Проходя мимо дивана, я впервые замечаю, что все палки исчезли. Это отвлекает меня. А вчера, когда я заходила сюда, были они на месте или нет? Я не помню. Кто их убрал, Кристиан? Миссис Джонс? Кристиан прерывает мои размышления.
— Я хочу, чтобы ты встала на колени вот тут, — говорит он, когда мы останавливаемся у стола.
Ну ладно. Что он задумал? Моей внутренней богине не терпится это выяснить: она уже лежит на столе, раздвинув ноги, и с обожанием глядит на него.
Он осторожно сажает меня на стол. Я стою перед ним на коленях и удивляюсь собственной грации. Теперь мы смотрим в глаза друг другу. Он гладит ладонью мои бедра, хватает за колени, раздвигает мои ноги и встает прямо передо мной. Вид у него ужасно серьезный, глаза потемнели, заволоклись… похотью.
— Руки за спину. Я надену на тебя наручники.
Из заднего кармана он извлекает наручники. Вот так. Куда он на этот раз утащит меня?
Его близость завораживает меня. Этот мужчина станет моим мужем. Можно ли вообще так сильно хотеть своего мужа? Не помню, чтобы я о таком слышала. Я не могу устоять против него, я провожу раскрытыми губами и языком по его щеке, щетина покалывает мою нежную кожу… Ах, это головокружительное сочетание нежного и колючего! Он застывает и прерывисто дышит, закрыв глаза. Потом резко отстраняется.
— Стоп. Или мы закончим со всем быстрее, чем нам хочется, — предостерегает он.
В какой-то момент мне кажется, что он рассердился, но тут он улыбается, а в его горящих глазах я вижу удивление.
— Ты неотразим, — заявляю я, надув губы.
— Даже сейчас? — сухо спрашивает он.
Я киваю.
— Не отвлекай меня, или я заткну тебе рот кляпом.
— Мне нравится тебя отвлекать, — упрямо шепчу я.
Он глядит на меня, подняв брови.
— Сейчас я тебя отшлепаю.
А! Я пытаюсь спрятать улыбку. Еще совсем недавно меня бы напугала такая угроза. Я бы никогда не осмелилась поцеловать его без разрешения, тем более в этой комнате. Теперь я понимаю, что больше его не боюсь. Это откровение для меня, приятное откровение. Я отвечаю ему озорной улыбкой, и он тоже усмехается мне.
— Не балуйся, — рычит он, отходит на шаг, глядя на меня, и бьет кожаными наручниками по ладони. В общем, пугает меня. Я пытаюсь овладеть собой; кажется, мне это удается. Он снова подходит ко мне. — Вот так-то лучше, — бурчит он и снова наклоняется ко мне.
Я удерживаюсь от искушения дотронуться до него, но вдыхаю его восхитительный запах, до сих пор свежий после ночного душа. М-м-м… Прямо хоть консервируй его на память.
Я ожидаю, что он наденет наручники на мои запястья, но он застегивает их выше локтя. Из-за этого я волей-неволей выгибаю спину и выпячиваю вперед грудь, хотя локти находятся на некотором расстоянии. Покончив с этим, он отходит и любуется на меня.
— Как себя чувствуешь? Порядок? — спрашивает он.
Поза, признаться, не самая удобная, но я настолько охвачена желанием узнать, что он предпримет дальше, что одобрительно киваю, изнемогая от страсти.
— Хорошо.
Он достает маску.
— По-моему, ты уже достаточно всего насмотрелась, — бормочет он и надевает маску мне на глаза. От страсти мне уже не хватает воздуха. Ух ты! Почему он не хочет, чтобы я смотрела на его действия? Вот я стою на столе, со связанными локтями, на коленях, и жду — сладкое предвкушение бродит в моем животе, жаркое и тяжелое. Я по-прежнему слышу его и повторяющийся мелодичный и размеренный ритм музыки. Еще минуту назад я его не замечала.
Кристиан отходит от меня. Что он делает? Ага, он выдвигает какой-то ящик комода, потом задвигает. Через мгновение он возвращается, я чувствую, что он рядом. В воздухе висит острый, насыщенный мускусный запах. Он восхитительный, у меня прямо-таки текут слюнки.
— Мне не хочется портить любимый галстук, — бормочет он и медленно развязывает узел.
Я отрывисто всхлипываю, когда кончик галстука ползет по моему телу. Мне щекотно. Он опасается, что испортится его галстук? Я вслушиваюсь, пытаясь угадать, что он хочет делать. Он трет руки. Костяшки его пальцев внезапно гладят мне щеку, движутся по скуле.
Его прикосновение вызывает во мне восхитительную дрожь возбуждения, все мое тело напрягается. Его рука, скользкая от сладко пахнущего масла, скользит по моему горлу, ключице, плечу, его пальцы нежно разминают кожу на своем пути. Ой, это массаж. Вовсе не то, чего я ожидала.
Другую руку он кладет мне на плечо и начинает другое медленное путешествие по моей ключице. Я издаю тихий стон, когда он спускается к моим напрягшимся грудям, мне хочется большего. Какая сладкая пытка! Я еще больше выгибаю спину под его прикосновениями, но его руки скользят по моим бокам, медленно, размеренно, в такт музыке, и всячески избегают касаться моей груди. Из меня опять вырывается стон, и я не понимаю — стон удовольствия или разочарования.
— Ты так прекрасна, Ана, — бормочет он хриплым голосом, прижавшись губами к моему уху.
Его нос движется по моей шее и спускается вниз, массируя мою грудь, живот… Потом Кристиан опять целует меня в губы, а его нос движется опять по моей шее, горлу… Черт побери, я вся горю… от его близости, его рук, слов…
— Скоро ты станешь моей женой, и я буду владеть тобой, — шепчет он.
О господи…
— Любить и беречь.
Ах…
— Я боготворю тебя.
Я запрокидываю голову и издаю сладкий стон. Его пальцы движутся по моему лобку, раздвигают половые губы; он трет ладонью клитор.
— Миссис Грей, — шепчет он, не прекращая движений.
Я не в силах удержать стон.
— Да, — шепчет он, не замедляя ритма. — Открой рот.
Мои губы и так раскрыты от учащенного дыхания. Я раскрываю их еще шире, и он кладет мне в рот металлический предмет, большой и холодный. Он напоминает мне большую деткую соску, но на нем много мелких бороздок, а на конце что-то, похожее на цепь.
— Соси, — приказывает он. — Сейчас я вставлю это внутрь тебя.
Внутрь меня? Куда внутрь меня? От испуга сердце уходит в пятки.
— Соси, — повторяет он и прекращает меня гладить.
Нет, только не останавливайся! Я хочу крикнуть эти слова, но мой рот занят. Его смазанные маслом руки снова поднимаются по моему телу и, наконец, накрывают мои обездоленные груди.
— Соси, не останавливайся.
Он осторожно крутит мои соски большим и указательным пальцем; они напрягаются, посылают волны удовольствия в мой пах.
— У тебя такие красивые груди, Ана, — восхищается он, и в ответ мои соски еще больше твердеют.
Он одобрительно мурлычет, а я задыхаюсь от страсти. Его губы движутся вниз по моей шее к груди, покусывая и подсасывая мою кожу, приближаются к соску, и вдруг я чувствую, как его сдавило зажимом.
— Ах-х!
Из моего рта вырывается стон, несмотря на затычку. Господи, это ощущение такое восхитительное, грубое, болезненное, приятное… о-о-о! Он ласкает языком зажатый сосок и в это время зажимает другой. Укус второго зажима такой же жесткий и приятный. Я громко кричу.
— Чувствуешь? — шепчет он.
О да! Да! Да!
— Дай мне это. — Он тихонько выдергивает из моего рта металлическую соску, и я ее выпускаю. Его руки снова движутся вниз по моему телу, к лону. Он еще раз смазывает руки маслом и продолжает движение. К моей попке.
Я ахаю. Что он задумал? Я напрягаю коленки, а его пальцы уже раздвигают мои ягодицы.
— Тише, расслабься, — шепчет он мне на ухо и целует мне шею, а его пальцы гладят и дразнят меня.
Что он хочет сделать?.. Другая его рука скользит по моему животу к паху. Он вставляет в меня пальцы, и я с наслаждением принимаю их.
— Сейчас я вставлю это в тебя, — бормочет он. — Только не сюда. — Его пальцы движутся между моими ягодицами, умащивая свой путь маслом. — А вот сюда.
Он обводит пальцами вокруг моего ануса, раз за разом, хлопает по нему пальцем, нажимает на него, хлопает по передней стенке моего влагалища. Мои зажатые соски набухают еще сильнее.
— Ах-х!
— Теперь тише. — Кристиан убирает пальцы и вставляет в меня этот предмет.
Берет в ладони мое лицо и страстно целует. Я чувствую очень слабый щелчок. Пробка, вставленная в меня, начинает вибрировать — там! Я хватаю ртом воздух. Ощущение необычное — такого я еще никогда не испытывала.
— А-а!
— Тише, — успокаивает меня Кристиан и накрывает мой рот губами, приглушая стоны. Его пальцы тихонько дергают за зажимы. Я громко кричу.
— Кристиан, пожалуйста!
— Тише, детка. Тише.
Это уже невыносимо — вся чрезмерная стимуляция. Мое тело приближается к оргазму. Я стою на коленях и не в силах его контролировать. Господи… сумеет ли он справиться с этим?
— Молодец, хорошая девочка, — успокаивает он.
— Кристиан, — задыхаюсь я, и в моем голосе звучит отчаяние.
— Тише, Ана, прочувствуй все это. Не бойся.
Сейчас он держит меня за талию, но я не могу сосредоточиться не только на его руках, но даже на том, что внутри меня, и на зажимах. Мое тело приближается, приближается к взрыву — из-за непрерывной вибрации и сладкого — пресладкого терзания моих сосков. Черт побери! Все слишком интенсивно. Его руки движутся вниз по моим бедрам, скользкие от масла; они гладят, мнут мою кожу — мнут мои ягодицы.
— Какая красавица, — приговаривает он и вдруг осторожно вставляет в меня намасленный палец… туда! В мою попку. Ни хрена себе! Это так необычно, стыдно… но так… ох, так приятно! Палец начинает медленно двигаться внутрь — наружу, внутрь — наружу, а зубы ласково покусывают мою шею. — Ты такая красивая, Ана.
Мне кажется, что я подвешена над широким-прешироким оврагом; я и парю над ним, и одновременно падаю в пропасть, врезаясь в землю. Я больше не в силах это переносить, я пронзительно кричу, а мое тело бьется в конвульсиях, погружается в оргазм с небывалой полнотой. Оно взрывается, я забываю обо всем на свете.
Кристиан снимает сначала один зажим, затем другой, и мои соски наполняются новой, сладкой болью. Все это необычайно хорошо, и мой оргазм все продолжается и продолжается. Его палец по-прежнему остается там же, он тихонько вторгается в мою попку и выходит из нее.
— А-а! — кричу я.
Кристиан обхватывает меня, сжимает в объятиях, а мое тело продолжает беспощадно пульсировать.
— Нет! — снова кричу я с мольбой в голосе, и на этот раз он вытаскивает из меня вибратор и палец, а мое тело продолжает биться в конвульсиях.
Он расстегивает наручник, мои руки бессильно падают. Моя голова катается по его плечу, и я вся нахожусь во власти этого мощного ощущения. Мое дыхание прерывается, желания гаснут, и наступает сладкое, долгожданное забытье.
Смутно чувствую, как Кристиан поднимает меня, несет к кровати и кладет на прохладные атласные простыни. Через мгновение его руки, смазанные маслом, ласково трут мои колени, икры, бедра и плечи. Я чувствую, как прогибается матрас, когда он ложится рядом со мной.
Он стаскивает с меня маску, но у меня нет сил открыть глаза. Взяв мою косу, он распускает ее и, наклонившись, нежно целует меня в губы. Тишину комнаты нарушает только мое прерывистое дыхание. Когда оно успокаивается, я приплываю назад, на землю. Музыка уже не звучит.
— Как красиво, — бормочет он.
Когда я с трудом заставляю свой правый глаз открыться, Кристиан смотрит на меня и нежно улыбается.
— Привет, — говорит он. Я выдавливаю из себя ответный хрип, и его улыбка расплывается еще шире. — Ну, как, достаточно было грубо для тебя?
Я киваю ему и слабо улыбаюсь. Господи…
— Я подумала, что ты хочешь меня убить, — бормочу я.
— Смерть посредством оргазма. — Он усмехается. — Есть более неприятные способы умереть, — говорит он и слегка хмурится от неприятной мысли. Я протягиваю руку и ласково глажу его лицо.
— Ты можешь приканчивать меня таким способом в любое время, — шепчу я и тут же замечаю, что он обнажен и готов к действию.
Он берет меня за руку и целует мои пальцы. Я наклоняюсь, беру в ладони его лицо и прижимаюсь губами к его губам. Он кратко целует меня в губы и останавливается.
— Подожди… сейчас, — бормочет он и достает из-под подушки пульт от музыкального центра. Нажимает на кнопку, и комнату наполняют нежные гитарные аккорды. — Я хочу любить тебя, — говорит он, не сводя с меня своих серых, горящих глаз, любящих и искренних.
Знакомый голос поет «В первый раз, когда я увидел твое лицо». И его губы находят мои.
Я пульсирую вокруг него, еще раз испытывая оргазм; Кристиан достигает вершины в моих объятиях, он запрокидывает голову и шепчет мое имя. Потом крепко прижимает меня к груди, и мы сидим нос к носу на огромной кровати, я верхом на нем. И в этот момент — радостный момент, ведь я нахожусь с любимым мужчиной и слушаю любимую музыку — меня с новой силой настигает мой утренний опыт, а также все, что происходило за последнюю неделю. Происходило не только физически, но и эмоционально. Меня захлестывают чувства. Я очень сильно люблю этого мужчину. И я впервые понимаю, как он заботится о моей безопасности.
Вспомнив о вчерашних волнениях из-за «Чарли Танго», я содрогаюсь при мысли об опасности, грозившей Кристиану, и на мои глаза наворачиваются слезы, текут по моим щекам. Если бы с ним случилось плохое… Я люблю его, люблю все его пятьдесят оттенков. Я люблю его, милого и нежного. Я люблю его, жесткого и властного Господина, доминанта. Это все мое. Все потрясающее. А еще я понимаю, что мы еще недостаточно хорошо знаем друг друга и что нам предстоит преодолеть гору конфликтов. Но я не сомневаюсь, что мы их преодолеем и что у нас впереди долгая жизнь.
— Эй, — тихонько говорит он, берет в ладони мою голову и озабоченно глядит мне в глаза. — Почему ты плачешь?
— Потому что я очень люблю тебя, — шепчу я. Он прикрывает глаза, словно наслаждаясь моими словами. Когда он снова их открывает, в них горит любовь.
— И я тебя, Ана. Ты делаешь меня таким… цельным.
Он ласково целует меня, а Роберта Блэк допевает свою песню.
Мы сидим на кровати в игровой комнате и говорим, и говорим, и говорим. Я устроилась на коленях у Кристиана, наши ноги переплелись. Мы завернулись в атласную простыню красного, царского цвета, и я не имею представления, сколько прошло времени. Кристиан смеется, когда я рассказываю про Кейт и фотосессию в «Хитмане».
— Подумать только! Ведь она могла прийти ко мне и взять интервью. Слава богу, что в мире существуют простудные заболевания, — бормочет он и целует меня в нос.
— Кажется, у нее был грипп. — Я поправляю Кристиана и праздно вожу пальцами по волосам на его груди. Вожу и радуюсь, что он все терпит. — Гляди-ка, все палки пропали, — говорю я, вспоминая свое недавнее удивление. Он в который раз убирает мне за ухо прядь волос.
— Я не думаю, что ты когда-нибудь перейдешь за эту жесткую линию.
— Верно, едва ли, — шепчу я, широко раскрыв глаза, а потом ловлю себя на том, что гляжу на все эти плетки, трости и кнуты, выложенные у противоположной стены. Он прослеживает мой взгляд.
— Ты хочешь, чтобы я их тоже выбросил? — Он искренне удивлен.
— Не все. Оставь вон то кнутовище… коричневое. Или ту замшевую плетку. — Я краснею.
Он улыбается.
— Ага, кнутовище и плетку. Ну, мисс Стил, вы полны сюрпризов.
— Вы тоже, мистер Грей. И я люблю в вас эту черту. — Я ласково чмокаю его в уголок рта.
— Что еще ты любишь во мне? — спрашивает он, широко раскрыв глаза.
Я понимаю, как ему было ужасно трудно задать этот вопрос. Поэтому немею и растерянно гляжу на него. Я люблю в нем все — даже его пятьдесят оттенков. Я знаю, что жизнь рядом с Кристианом никогда не будет скучной.
— Вот их. — Я глажу указательным пальцем его губы. — Я люблю их и все, что из них выходит, и то, что ты делаешь мне. И вот то, что там. — Я глажу его по голове. — Ты такой умный, остроумный, компетентный, так много знаешь. Но больше всего я люблю то, что здесь. — Я осторожно прижимаю ладонь к его груди и чувствую размеренный стук сердца. — Ты самый отзывчивый человек, каких я встречала. Я люблю все, что ты делаешь, как ты работаешь. Это потрясающе, — шепчу я.
— Потрясающе?
Он озадачен, но в его глазах пляшут смешинки. Потом его лицо меняется, губы раздвигаются в застенчивой улыбке, словно он смущен. Мне хочется броситься ему на шею. Что я и делаю.
Я дремлю, укрывшись простыней и… Кристианом. Вот он щекочет меня своим носом — будит.
— Голодная? — спрашивает он.
— Хм-м, умираю от голода.
— Я тоже.
Я приподнимаюсь и гляжу на него, разлегшегося на кровати.
— Сегодня ваш день рождения, мистер Грей. Я приготовлю вам что-нибудь. Что пожелаете?
— Устрой мне какой-нибудь сюрприз. — Он ласково гладит меня по спине. — Мне надо проверить почту, там письма, которые были присланы мне вчера.
С тяжелым вздохом Кристиан поднимается, и я понимаю, что наши особенные часы закончились… пока.
— Пойдем под душ, — говорит он.
Кто я такая, чтобы ослушаться именинника?
Кристиан разговаривает по телефону в своем кабинете. Там с ним Тейлор; он выглядит серьезно, но одет, как обычно, в джинсы и облегающую черную футболку. Я готовлю на кухне ланч. В холодильнике я обнаружила несколько стейков семги и теперь припускаю их с лимоном. Еще я готовлю салат и отвариваю молодую картошку. Я необычайно спокойна и счастлива, я на седьмом небе — в буквальном смысле. Повернувшись к огромному окну, я гляжу на роскошное голубое небо. Все эти разговоры, весь этот секс… Ну-у… К этому можно привыкнуть.
Из кабинета появляется Тейлор и прерывает мои раздумья. Я выключаю айпод и вынимаю из уха наушник.
— Привет, Тейлор.
— Здравствуй, Ана, — кивает он.
— Как ваша дочь? Хорошо?
— Да, спасибо. Моя бывшая жена решила, что у девочки аппендицит, но, как всегда, преувеличила. — Тейлор с досадой закатывает глаза, удивив этим меня. — Так что у Софи все неплохо, хотя врач определил сильную желудочную инфекцию.
— Сочувствую.
Он улыбается.
— А «Чарли Танго» нашли?
— Да. За ним уже выслали людей. К вечеру его вернут на аэродром «Боинг Филд».
— Хорошо.
Он сдержанно улыбается.
— Это все, мэм?
— Да, да, конечно.
Я смущаюсь. Я когда-нибудь привыкну к обращению «мэм»? Я чувствую себя старой, прямо-таки тридцатилетней.
Тейлор кивает и выходит из большой комнаты. Кристиан все сидит на телефоне. Я жду, когда сварится картошка. И тут меня осеняет. Схватив сумочку, я вытаскиваю из нее «блэкберри». Там — эсэмэска от Кейт: «Увидимся сегодня вечером. С нетерпением жду дооооолгого разговора».
Я пишу в ответ: «Аналогично».
Хорошо, что мы поговорим с Кейт.
Открываю почту и быстро печатаю послание Кристиану.
От кого: Анастейша Стил
Тема: Ланч
Дата: 18 июня 2011 г. 13.12
Кому: Кристиан Грей
Дорогой мистер Грей
Сообщаю вам в письменной форме, что ваш ланч почти готов.
А еще, что я сегодня трахалась в сексуально эксцентричной форме умопомрачительно сладко.
По-моему, это можно рекомендовать всем ко дню рождения.
И вот еще что: я тебя люблю.
А х
(Твоя невеста)
Я отправляю письмо и прислушиваюсь к реакции, но он все еще говорит по телефону. Я пожимаю плечами. Что ж, вероятно, он слишком занят. Тут «блэкберри» вибрирует.
От кого: Кристиан Грей
Тема: Секс с эксцентрикой
Дата: 18 июня 2011 г. 13.15
Кому: Анастейша Стил
Какой аспект был самым умопомрачительным?
Я веду наблюдения.
Кристиан Грей,
Голодный и Обессилевший после Утренних Нагрузок Генеральный директор холдинга «Грей энтерпрайзес»
PS: Мне нравится твоя подпись
PPS: Что случилось с искусством беседы?
От кого: Анастейша Стил
Тема: Голодный?
Дата: 18 июня 2011 г. 13.18
Кому: Кристиан Грей
Дорогой мистер Грей
Позвольте обратить ваше внимание на первую строчку моего предыдущего письма, информирующего вас, что ваш ланч в самом деле почти готов… так что не будем говорить про голод и трату сил. А что касается умопомрачительных аспектов сексуально извращенного траханья, то… честно говоря — всё. Мне было бы интересно прочитать ваши записи. Подпись мне нравится тоже.
А х
(Твоя невеста)
PS: С каких пор ты стал таким болтливым? До сих пор висишь на телефоне!
Я отправляю письмо и поднимаю голову. Он стоит передо мной и усмехается. Я не успеваю ничего сказать, как он огибает кухонный островок, заключает меня в объятия и нежно целует.
— Вот и все, мисс Стил, — говорит он, отпускает меня и возвращается — в незаправленной белой рубашке, джинсах, босой — в свой кабинет. Я, онемев, гляжу ему вслед.
К лососю я приготовила соус из кресс-салата, кориандра и сметаны. Поставила тарелки и все прочее на барную стойку. Я ужасно не люблю прерывать его, когда он работает, но тут я встала в дверях его кабинета. Он все еще говорит по телефону, волосы всклокочены, серые глаза горят ярким огнем — прелесть, да и только. При моем появлении он поднимает глаза и больше не отрывает их от меня. Потом слегка хмурится, и я не пойму, то ли из-за меня, то ли по ходу разговора.
— Ты просто прими то, что есть, и оставь их в покое. Поняла, Миа? — сердится он и закатывает в досаде глаза. — Ладно.
Я жестами изображаю, как я ем. Он улыбается мне и кивает.
— До встречи. — Он кладет трубку и спрашивает: — Можно еще один звонок?
— Конечно.
— Это платье слишком короткое, — добавляет он.
— Тебе оно нравится?
Я быстро кружусь перед ним. Его тоже выбрала для меня Кэролайн Эктон. Нежно-бирюзовое, оно больше подходит для пляжа, но ведь сегодня такой прекрасный день во многих отношениях.
Он хмурится, и мое лицо вытягивается.
— Ана, ты выглядишь в нем фантастически. Я просто не хочу, чтобы кто-нибудь еще видел тебя такой.
— Ах! — Я машу рукой. — Ведь мы дома, Кристиан. Тут никого нет, кроме обслуги.
Он кривит губы и либо пытается скрыть свое удивление, либо действительно не видит в этом ничего забавного. Но потом одобрительно кивает. Я качаю головой — неужели он всерьез так считает? Возвращаюсь на кухню.
Через пять минут он подходит ко мне и протягивает трубку.
— С тобой хочет поговорить Рэй, — сообщает он с опаской.
Из моего тела мгновенно улетучивается весь воздух. Я беру трубку и накрываю ладонью микрофон.
— Ты сказал ему! — шиплю я. Кристиан кивает и таращит глаза при виде моего явного огорчения.
Черт!.. Я набираю в грудь побольше воздуха.
— Привет, пап!
— Кристиан только что спросил меня, может ли он жениться на тебе, — говорит Рэй.
Долгое молчание; я отчаянно подыскиваю слова. Рэй, как всегда, тоже молчит, и я не могу понять его реакцию на такую новость.
— И что же ты ответил? — хрипло спрашиваю я.
— Я ответил, что хочу поговорить с тобой. Все так неожиданно, тебе не кажется, Энни? Ты знакома с ним совсем недавно. Нет, он приятный парень, умеет ловить рыбу… Но так скоропалительно? — Его голос звучит спокойно и размеренно.
— Да. Все внезапно… Подожди.
Я торопливо выхожу из кухни, подальше от обеспокоенных глаз Кристиана, и иду к огромному окну. Двери на балкон открыты, и я выхожу на солнце. Я не могу подойти к краю. Слишком высоко.
— Я понимаю, все неожиданно и вообще. Но я… ну, я люблю его. Он любит меня. Он хочет жениться на мне, и больше мне никто и никогда не будет нужен.
Я смущаюсь при мысли о том, что это, пожалуй, самая интимная беседа, какая когда-либо была у меня с моим приемным отцом.
Рэй молчит, потом спрашивает:
— А матери ты уже сказала?
— Нет.
— Энни, я понимаю, он богатый и вообще подходящий, но брак? Ведь это такой ответственный шаг. Ты уверена?
— После этого он будет мой, — шепчу я.
— Ого, — уже мягче говорит Рэй, помолчав.
— Для меня он все.
— Энни, Энни, Энни. Ты такая упрямая девочка. Я уповаю на Бога, что ты знаешь, что делаешь. Передай трубку ему, ладно?
— Конечно, пап. А на свадьбе ты отведешь меня к жениху? — спокойно спрашиваю я.
— Ох, милая моя. — Его голос дрогнул, некоторое время он молчит; от эмоций, прозвучавших в его голосе, у меня наворачиваются слезы. — Мне ничто не доставит большего удовольствия.
Ах, Рэй, я так тебя люблю… Я сглатываю комок в горле и стараюсь не заплакать.
— Спасибо, папа. Передаю трубку Кристиану. Будь с ним помягче. Я люблю его, — говорю я вполголоса.
Мне кажется, Рэй улыбается, но сказать трудно. С Рэем вообще трудно сказать что-то определенное.
— Ясное дело, Энни. А ты приезжай и навести старика, да захвати с собой Кристиана.
Я возвращаюсь в комнату — сердитая на Кристиана, что он не предупредил меня, — и протягиваю ему трубку. Своим насупленным видом даю ему понять степень моей досады. Он удивленно берет трубку и возвращается в кабинет.
Через пару минут он появляется вновь.
— Я получил благословение твоего отца; правда, он дал его скрепя сердце, — с гордостью сообщает он.
С такой гордостью, что я хихикаю, и он тоже усмехается. Он держит себя так, как будто только что сделал новое крупное приобретение или коммерческое слияние. Правда, в каком-то смысле так оно и есть.
— Черт побери, женщина, ты хорошо готовишь. — Кристиан съедает последний кусочек семги и поднимает бокал белого вина.
Я расцветаю от его похвал. Мне тут же приходит в голову, что я смогу готовить для него лишь по выходным. Я хмурюсь. Я люблю готовить. Пожалуй, испеку-ка я именинный пирог. Я смотрю на часы. Время еще есть.
— Ана? — прерывает он мои раздумья. — Почему ты попросила меня не делать твои снимки?
Вопрос застает меня врасплох, тем более что его голос звучит слишком ласково.
Вот засада… Фотографии. Я гляжу на свою пустую тарелку и хлопаю ресницами. Что я могу сказать? Я дала себе слово никогда не упоминать о том, что обнаружила его версию «Кисок „Пентхауса“».
— Ана, — рявкает он. — В чем дело?
От неожиданности я подпрыгиваю и невольно смотрю на него. Когда это я думала, что больше не боюсь его?
— Я нашла твои фото, — шепчу я.
В его глазах я читаю ужас.
— Ты залезла в сейф? — недоверчиво спрашивает он.
— Сейф? Нет. Я не знала, что у тебя есть сейф.
Он хмурится.
— Тогда я ничего не понимаю.
— В твоем шкафу. В коробке. Я искала галстук, а коробка лежала под джинсами… которые ты обычно носишь в игровой комнате. Кроме сегодняшнего раза.
Я краснею.
Он в смятении глядит на меня и нервно проводит рукой по волосам, обдумывая полученную информацию. Трет подбородок, глубоко задумавшись, но не может скрыть смущения и раздражения, они написаны на его лице. Он в отчаянии трясет головой — и одновременно в уголках его рта появляется слабая улыбка.
— Это не то, что ты думаешь. Я совсем забыл про них. Коробка попала туда случайно. Фотографии должны храниться в моем сейфе.
— Кто положил их туда? — шепчу я.
Он сглатывает комок в горле.
— Это могла сделать только одна особа.
— А-а. Кто же? И почему ты говоришь «Это не то, что ты думаешь»?
Он вздыхает и наклоняет голову набок. По-моему, он смущен. «Он и должен смутиться!» — рычит мое подсознание.
— Возможно, это прозвучит некрасиво, но это моя подстраховка, — шепчет он, готовый увидеть мое возмущение.
— Подстраховка?
— Мера против огласки.
Монетка падает и со стуком катается в моей голове.
— А-а, — бормочу я, потому что не знаю, что еще сказать. Я закрываю глаза. Вот так. Вот они, пятьдесят оттенков порока, прямо передо мной. — Да. Правильно, — бормочу я. — Звучит действительно некрасиво.
Я встаю и начинаю убирать посуду. Я больше ничего не хочу знать.
— Ана.
— Они-то знают? Девушки… сабы?
Он сдвигает брови.
— Конечно.
А-а, ладно, уже легче… Он хватает меня за талию и прижимает к себе.
— Эти фотографии должны храниться в сейфе. Они не для развлечения. — Немного помолчав, он добавляет: — Может, когда-то и были такими. Но… — Он умолкает и испытующе глядит на меня. — Они ничего не значат.
— Кто же положил их в твой шкаф?
— Это могла сделать только Лейла.
— Она знает код твоего сейфа?
Он пожимает плечами.
— Возможно. Это очень длинная комбинация цифр, и я редко ею пользуюсь. Поэтому я записал ее однажды и никогда не менял. — Он качает головой. — Интересно, что еще она знает и вынимала ли оттуда что-либо еще. — Он хмурится, потом опять поворачивается ко мне. — Слушай. Если хочешь, я уничтожу эти снимки. Прямо сейчас.
— Кристиан, это твои снимки. Делай с ними, что хочешь, — бормочу я.
— Не надо так говорить. — Сжав ладонями мои виски, он смотрит мне в глаза. — Мне не нужна та жизнь. Я хочу жить другой жизнью, вместе с тобой.
Черт побери! Откуда он знает, что за моим ужасом из-за этих снимков стоит моя паранойя?
— Ана, я думаю, что сегодня утром мы изгнали всех призраков. Я чувствую это. А ты?
Я растерянно моргаю, вспоминая наше очень-очень приятное, романтичное и абсолютно безнравственное и порочное утро в его игровой комнате.
— Да. — Я улыбаюсь. — Да, мне тоже так кажется.
— Хорошо. — Он наклоняется и целует меня, обнимая за плечи. — Я положу их в шредер. Теперь мне надо поработать. Извини, малышка, но сегодня днем мне необходимо сделать кучу дел.
— Ладно. А мне надо позвонить маме. — Я морщусь. — Еще я хочу кое-что купить и испечь для тебя торт.
У него загораются глаза, как у маленького мальчика.
— Торт?
Я киваю.
— Шоколадный торт? — Его улыбка неотразима.
— Ты хочешь шоколадный?
Он молча кивает.
— Я попробую, мистер Грей.
Он опять меня целует.
Карла молчит, потрясенная известием.
— Мам, скажи что-нибудь.
— Ты не беременна, а? — шепчет она в ужасе.
— Нет, нет и нет, ничего такого.
Разочарование острым ножом колет мое сердце. Мне грустно, что она могла подумать обо мне такое. Но потом с унынием вспоминаю, что она была беременна мной, когда вышла замуж за моего отца.
— Прости, дорогая. Все это так неожиданно. То есть, конечно, Кристиан — выгодная партия, но ты такая юная и еще не повидала мир.
— Мам, неужели ты не можешь просто порадоваться за меня? Я его люблю.
— Дорогая, мне просто надо привыкнуть к этой мысли. Для меня это шок. Еще в Джорджии я видела, что между вами завязывалось нечто особенное, но брак?
Тогда, в Джорджии, он хотел, чтобы я стала его сабой… Но об этом я умолчу.
— Вы уже назначили дату свадьбы?
— Нет.
— Ах, если бы был жив твой отец, — шепчет мать с привычным драматизмом. Ой, нет… только не это. Не сейчас.
— Конечно, мама. Я бы тоже хотела на него посмотреть.
— Он только однажды держал тебя на руках и был так горд. Он сказал, что ты самая красивая девочка на свете.
В ее голосе звучит смертная тоска, она пересказывает семейную легенду… в который раз. Далее должна пролиться крупная слеза.
— Я знаю, мама.
— А потом он умер.
Она шмыгает носом, и я знаю, что эти слова всякий раз выбивают ее из колеи.
— Мама, — шепчу я, жалея, что не могу ее немедленно обнять и успокоить.
— Я старая дура, — бормочет она и опять шмыгает носом. — Конечно, дорогая, я счастлива за тебя. А Рэй знает? — добавляет она. Кажется, ее душевный покой уже восстановлен.
— Кристиан только что говорил с ним и просил моей руки.
— Ах, как это мило. — Она говорит это не без меланхолии, вероятно, делает над собой усилие.
— Да, они хорошо пообщались.
— Ана, дорогая, я очень люблю тебя. Я счастлива за тебя. И вы оба непременно должны приехать ко мне.
— Да, мама. Я тоже люблю тебя.
— Меня зовет Боб, я должна идти. Сообщи мне дату. Нам нужно все распланировать… А вы устроите грандиозную свадьбу?
Грандиозная свадьба, черт. Я даже не думала об этом. Грандиозная свадьба? Нет. Я не хочу грандиозной свадьбы.
— Я еще не знаю. Как только станет ясно, я позвоню.
— Хорошо. Будь осторожнее. Вам нужно пожить немного для себя… не спешить с детьми.
Дети! Ну вот, опять: прозрачный намек, что она родила меня так рано.
— Мама, я ведь не очень сильно разрушила твою жизнь, да?
Она охает.
— Нет-нет, Ана, никогда так не думай. Ты была самым лучшим, что когда-нибудь происходило со мной и твоим отцом. Ах, если бы он был жив! Он бы увидел, какая ты взрослая и уже выходишь замуж. — Она опять впадает в меланхолию.
— Мне бы тоже хотелось этого. — Я качаю головой, думая о своем мифическом отце. — Мам, ступай. Я скоро позвоню тебе.
— Я люблю тебя, дорогая.
— Я тебя тоже, мама. До свидания.
Кухня у Кристиана — просто мечта. Для человека, который ничего не смыслит в приготовлении пищи, тут есть, кажется, все. Я подозреваю, что миссис Джонс тоже любит готовить. Единственное, чего я не нашла, — высококачественного шоколада для глазировки.
Я оставляю две половинки торта остывать на решетке, хватаю сумку и заглядываю в кабинет Кристиана. Он сосредоточенно глядит на экран компьютера, но тут поднимает голову и улыбается.
— Я сейчас сбегаю в магазин и куплю кое-что нужное для торта.
— Хорошо. — Он хмурится.
— Что?
— Ты наденешь джинсы или еще что-нибудь?
Ну вот, начинается!
— Кристиан, зачем? Я и так нормально одета.
Он сумрачно смотрит на меня. Сейчас мы схлестнемся. А ведь сегодня он именинник. Я закатываю от досады глаза и чувствую себя непослушным подростком.
— Вот если бы мы были на пляже? — Я выбираю другую тактику.
— Но мы не на пляже.
— Ты бы возражал, если бы мы были на пляже?
Он на секунду задумался.
— Нет, — просто отвечает он.
Я опять закатываю глаза и улыбаюсь.
— Ну вот и представь себе, что мы там. Покеда.
Я поворачиваюсь и мчусь в фойе. Добегаю до лифта прежде, чем он успевает меня догнать. Дверцы закрываются, я машу ему и мило улыбаюсь, а он беспомощно смотрит — но, к счастью, с тенью улыбки. Он в отчаянии качает головой, и я его уже не вижу.
Эх, это было замечательно! Адреналин бурлит, а сердце грозит выскочить из груди. Но по мере того как лифт спускается, падает и мое настроение. Черт, что же я наделала?
Я дернула тигра за хвост. Он будет страшно злиться, когда я вернусь. Мое подсознание сердито смотрит на меня, сдвинув на нос очки-половинки, и держит в руке розгу. Черт. Я думаю о своем слишком небольшом опыте общения с мужчинами. Ведь я никогда прежде не жила с мужчиной — ну, если не считать Рэя, но он не в счет. Он мой отец… вернее, человек, которого я считаю своим отцом.
Теперь у меня есть Кристиан. По сути, он никогда ни с кем не жил. Надо спросить его об этом — если он еще будет разговаривать со мной.
Но я убеждена, что я всегда буду носить то, что мне нравится. Я помню его правила. Да, вероятно, для него это тяжело, но ведь он сам заплатил деньги за это платье. Значит, он должен был дать сотруднице из «Нейман» более четкие инструкции — ничего слишком короткого!
Но ведь юбка не такая и короткая? Я смотрю на свое отражение в огромном зеркале в вестибюле. Проклятье. Все-таки очень короткая. Но ведь я уже обозначила свою позицию. Несомненно, придется это расхлебывать. Интересно, что он придумает?.. Но прежде всего мне нужны наличные.
Я гляжу на чек, выданный мне банковским автоматом: 51 689 долларов 16 центов. Пятьдесят тысяч долларов лишние! «Анастейша, тебе нужно будет научиться быть богатой, если ты скажешь „да“». Вот и начало. Я беру свои жалкие пятьдесят долларов и иду за шоколадом.
Вернувшись, я иду прямо на кухню; меня переполняют тревожные ожидания. Кристиан все еще работает у себя. Господи, как долго. Я принимаю решение пойти к нему и разведать, насколько тяжела ситуация. Осторожно заглядываю в дверь. Он сидит у окна и говорит по телефону.
— А специалист по еврокоптеру прибудет днем в понедельник? Хорошо. Держи меня в курсе. Скажи им, что мне нужны их первые выводы вечером в понедельник либо утром во вторник.
Он нажимает на кнопку и крутится в кресле, но останавливает его, когда видит меня; на его лице бесстрастная маска.
— Привет, — шепчу я.
Он молчит, и у меня обрывается сердце. Я робко вхожу в кабинет, огибаю письменный стол и подхожу к нему. Он сидит и молчит, устремив на меня взгляд. Я стою перед ним и ощущаю в себе все пятьдесят оттенков глупости.
— Я вернулась. Ты злишься на меня?
Он вздыхает, берет меня за руку и тянет к себе, сажает на колени и обхватывает за талию. Утыкается носом в мои волосы.
— Да, злюсь.
— Прости. Не знаю, что на меня нашло.
Я удобно устраиваюсь на его коленях, вдыхаю божественный запах Кристиана и чувствую себя в безопасности, несмотря на его признание.
— Ладно, носи то, что тебе нравится, — бормочет он и проводит ладонью вверх по моей голой ноге до верха бедра. — К тому же у этого платья есть явное достоинство.
Он наклоняется ко мне, и, когда наши губы соприкасаются, страсть, или похоть, или подспудное желание вымолить прощение пронзают меня, вспыхивают в крови. Я сжимаю ладонями его голову, погружаю пальцы в медную шевелюру. Он стонет, его тело отзывается на мои ласки. Он страстно покусывает мою нижнюю губу, горло, мочку уха, его язык вторгается в мой рот. Я не успеваю опомниться, как он расстегивает молнию на джинсах, сажает меня верхом и входит в меня. Я хватаюсь за спинку кресла, мои ноги слегка касаются пола… и мы начинаем двигаться.
— Мне нравится твой способ извиняться, — мурлычет он, уткнувшись губами в мои волосы.
— А мне — твой. — Я хихикаю, прижавшись к его груди. — Ты уже закончил?
— Боже мой, Ана, ты хочешь еще?
— Нет-нет! Работай.
— Я освобожусь примерно через полчаса. Я слышал твое сообщение по голосовой почте.
— Вчерашнее.
— У тебя был встревоженный голос.
Я крепко обнимаю его.
— Еще бы. Ты не отвечал мне, а это на тебя не похоже.
Он целует меня в макушку.
— Твой торт будет готов через полчаса. — Я улыбаюсь ему и соскакиваю с его коленей.
— Жду с нетерпением. Пахнет восхитительно, даже вызвало в памяти какие-то воспоминания.
Я застенчиво улыбаюсь ему и чувствую смущение, а он, как в зеркале, повторяет мое выражение лица. Господи, разве мы с ним разные? Возможно, это воспоминания из его раннего детства. Нагнувшись, я нежно целую его в уголок рта и возвращаюсь на кухню.
У меня уже все готово. Услышав, как он выходит из кабинета, я зажигаю одну золотистую свечку на торте. С широкой улыбкой Кристиан идет ко мне, а я тихонько пою «С днем рожденья тебя!». Потом он наклоняется и, закрыв глаза, задувает пламя.
— Я загадал желание, — сообщает он, открывая их, и я почему-то смущаюсь.
— Глазурь еще не совсем застыла. Я надеюсь, торт тебе понравится.
— Анастейша, дай мне скорее попробовать его, — бормочет он, и это звучит так сексуально.
Я отрезаю нам по ломтику, и мы едим их маленькими вилками.
— М-м-м, — стонет он от удовольствия. — Вот почему я хочу на тебе жениться.
Я с облегчением смеюсь. Ему это нравится.
— Ты готова предстать перед моей семьей? — Кристиан выключает зажигание своей «Ауди». Мы стоим возле дома его родителей.
— Да. Ты собираешься объявить им?
— Конечно. Мне не терпится увидеть их реакцию.
Он коварно улыбается и вылезает из машины.
Половина восьмого, и, хотя день был теплый, с залива сейчас дует прохладный ветерок. На мне изумрудное коктейльное платье; я нашла его сегодня утром, когда шарила по шкафам. На платье — широкий пояс того же цвета.
Кристиан берет меня за руку, и мы идем к парадной двери. Мы не успеваем постучать, как Каррик распахивает ее перед нами.
— Кристиан, привет. С днем рождения, сын. — Он пожимает протянутую Кристианом руку, а потом быстро его обнимает.
— Э-э… спасибо, папа, — удивленно говорит Кристиан.
— Ана, как приятно видеть тебя снова. — Он обнимает и меня, и мы входим следом за ним в дом.
В холле на нас налетает Кейт. Она в ярости.
Ой, не надо!..
— Эй, вы! Я хочу поговорить с вами, — рычит она своим самым грозным голосом.
Я нервно гляжу на Кристиана. Он пожимает плечами и хочет все свести к шутке. Мы идем в столовую, оставив удивленного Каррика на пороге гостиной. Кейт закрывает дверь и поворачивается ко мне.
— Что это за дрянь? — машет листком бумаги.
Ничего не понимая, я беру его в руки и быстро пробегаю глазами. У меня пересыхает во рту. Черт побери! Мой ответ Кристиану по электронной почте, когда мы обсуждали условия контракта.
