Глава 48
— Освальд — мой единственный шанс, — говорю я. — Он — единственный шанс Макса. Он должен помочь.
— Он не поможет, — говорит Клут.
Робот кивает головой в знак согласия.
— Должен, — говорю я.
Я спускаюсь в лифте на десятый этаж, а потом спускаюсь по лестнице на два этажа, до восьмого.
На восьмом лежат ненормальные.
Я иду к палате, где видел Освальда. К той, где лежит лысый друг Освальда. Я иду медленно и озираюсь каждый раз, когда сворачиваю за угол или мимо открытой двери. Я не хочу налететь на Освальда случайно. Я все еще не придумал, что ему сказать.
Дверь в нужную палату открыта. Я вхожу. Я стараюсь не думать о нашей первой встрече. Стараюсь не вспоминать, как он орал. Как швырял меня по палате. Как у него глаза стали в два раза шире, когда он сказал мне: «Не возвращайся».
Тогда я не возражал. Я пообещал не приходить в эту палату. Но я пришел.
Я вхожу внутрь, готовясь к драке.
Все случается быстро.
Я успеваю заметить много деталей, прежде чем Освальд бросается ко мне.
Шторы раздвинуты, и в палате светло от солнечного света. Это для меня неожиданно. Я помню, что в прошлый раз здесь было темно и страшно. Помню, что даже было не видно углов, только черные тени. А здесь солнечно и даже весело, и кажется, будто ничего плохого не может случиться, хотя Освальд уже всего в нескольких шагах от меня, и он кричит:
— Нет! Нет! Нет!
Лысый мужчина с рыжей бородой так и лежит на своей кровати, а рядом с ним жужжат, пищат и мигают больничные приборы. Но вторая кровать теперь занята. Там лежит человек. Молодой, кругленький. У него что-то не так с лицом. Лицо у него сонное и оплывшее.
В палате есть еще и третий человек. Он сидит на стуле в изножье у молодого человека. Он держит в руках журнал и читает вслух для человека Сонное Лицо. Я успеваю услышать только маленький отрывок из того, что он читает, и Освальд оказывается верхом на мне. Кажется, мужчина читает что-то про бейсбол. Кто-то там бросил низкий хиттер. Но не успеваю я услышать еще хоть слово, Освальд хватает меня за горло. Он сдавливает мне горло, разворачивается и швыряет меня в палату. Мое тело врезается в кровать Лысого. Если бы я не был воображаемым другом, кровать бы проехала через всю палату. Так я об нее ударяюсь.
Но я воображаемый, и потому я отскакиваю от кровати и приземляюсь на пол возле ног Освальда. Секунду я даже дышать не могу. Освальд наклоняется, хватает меня одной рукой за воротник рубашки, а другой — за пояс брюк и перебрасывает меня через кровать Лысого на кровать человека с резиновым лицом. От него я тоже отскакиваю, а он, конечно, ничего не чувствует. Я скатываюсь на пол в проход с другой стороны и лежу между кроватью и стеной.
У меня болит уже почти все тело. Почти все.
Это была плохая идея. Освальд похож не на снегоуборщик. Он похож на один огромный кран с железным шаром на цепи. Такие краны рушат старые дома. Освальд снова меня бьет.
В этот раз я быстро встаю на ноги. Я знаю, что, если не сделать этого, он опять начнет швырять меня о стены. Человек на стуле — бледный молодой человек — продолжает читать. Он сидит в центре драки, но даже не знает об этом.
Освальд снова наступает, заполнив собой проход между стеной и кроватью человека Сонное Лицо. Мне некуда отступать. Я уже жалею, что встал на ноги. Нужно было закатиться под кровать Сонного Лица, потом перебраться под Лысого, а потом к двери и бежать.
Освальд делает еще два шага, сокращая между нами расстояние. Я еще не сказал ему ни слова. Самое время заговорить.
— Стой, — говорю я, стараясь, чтобы голос не звучал как у попрошайки. Но это не получается, и я хнычу. — Пожалуйста. Мне нужна твоя помощь.
— Я же сказал тебе, не возвращайся! — кричит Освальд.
Он орет так громко, что на секунду заглушает чтение про бейсбол. Потом делает еще шаг и хватает меня за горло.
На этот раз я пытаюсь сопротивляться, но Освальд отбрасывает мои руки, как будто это бумажные руки Вули. Он начинает меня душить. Я задыхаюсь. Если я дышу воздухом, значит я могу умереть. Я дышу представлением о воздухе, но сейчас из меня выдавливают даже представление о нем.
Наверное, я умираю.
Мои ноги отрываются от пола, и тут я слышу чей-то голос.
— Отпусти его, Освальд.
Освальд отпускает, но не потому, что кого-то слушается. Он удивлен. Потрясен. Это написано у него на лице.
Мои ноги становятся обратно на пол, я пытаюсь одновременно восстановить равновесие и дыхание. В дверях я вижу фею из комнаты отдыха. Только она не стоит, она летает. Фея зависла в воздухе, и ее маленькие крылья так быстро мелькают, что их почти не видно.
Никогда раньше не видел летающих воображаемых друзей.
— Откуда ты знаешь, как меня зовут? — спрашивает Освальд.
Я обдумываю свои шансы сбить Освальда с ног и сбежать. Надо ударить его, пока он на меня не смотрит. Но мне нужна его помощь, пусть он даже меня убьет. Наверное, это единственный шанс все изменить.
Может ли фея быть моим шансом?
— Будо — мой друг, — говорит фея. — Я не хочу, чтобы ты делал ему больно.
— Откуда ты знаешь, как меня зовут? — снова спрашивает Освальд.
Его удивление быстро перерастает в гнев. Кулаки у него сжимаются, раздуваются ноздри.
— Будо нужна твоя помощь, Освальд, — говорит фея.
Не знаю откуда, но я знаю, что фея нарочно не отвечает на его вопрос. Наверняка она пытается придумать самый подходящий ответ.
— Откуда ты знаешь, как меня зовут?
Освальд уже кричит и делает шаг в сторону двери, туда, где витает фея.
Я иду за ним.
Я не позволю, чтобы Освальд сделал ей так же больно, как мне. Но когда я протягиваю руку вперед, чтобы схватить его и оттащить от феи, чтобы она могла убежать, фея встречается со мной взглядом и качает головой. Она велит мне остановиться. Или, по крайней мере, подождать.
Я подчиняюсь.
Фея права.
Освальд подходит к двери и останавливается. Он не тянется к фее своими огромными руками. Он швырял меня по всей палате, бил меня и душил, но он не прикасается к фее.
— Откуда ты знаешь, как меня зовут? — снова кричит Освальд.
Только на этот раз я слышу в его голосе что-то еще, то, чего не слышал раньше. Освальд злится, но я думаю, что еще ему любопытно узнать ответ. И не только любопытно. В его гневе я слышу надежду. Я думаю, Освальд надеется, что ответ феи будет хорошим для него. Я думаю, что ему тоже нужна помощь.
— Я — фея, — говорит фея. — Ты знаешь, что это значит?
— Как ты узнала, как меня зовут?
На этот раз Освальд буквально ревет, как зверь. Если бы он был человеком, то от его рева задрожали бы все стекла на восьмом этаже и вся больница слышала бы его рев.
Мне еще никогда не было так страшно.
Фея поворачивается и показывает на лысого мужчину в кровати:
— Это твой друг. Он ранен?
Освальд смотрит на фею и ничего не отвечает.
Я стою у него за спиной и не могу видеть выражения его лица, но я вижу, что он разжимает кулаки и его руки, спина немножко расслабляются.
— Освальд, — снова говорит фея, — это твой друг, так?
Освальд смотрит на лысого мужчину, а потом опять на фею. Он кивает.
— Он ранен? — спрашивает она.
Освальд медленно кивает в ответ.
— Мне очень жаль, — говорит фея. — Ты знаешь, как это произошло?
Освальд снова кивает.
— Мы не могли бы выйти в коридор поговорить? — спрашивает фея. — Это чтение мешает мне думать.
Я даже забыл о том, что в палате еще есть человек с сонным лицом и его бледный друг. Как только фея заговорила, я и забыл слушать про низкий хиттер. Это все равно что смотреть, как дрессировщик успокаивает льва не хлыстом, а зубочисткой.
Нет, не зубочисткой. Ватной палочкой. Но она каким-то странным образом помогает. Фея добивается своего.
Освальд соглашается выйти в коридор, но, когда фея поворачивается, чтобы уйти, она замечает, что Освальд не двигается с места. Фея поворачивается обратно.
— В чем дело? — спрашивает она.
— Он тоже должен выйти, — говорит Освальд и показывает на меня пальцем.
— Конечно, — соглашается фея. — Будо пойдет с нами.
Освальд отворачивается от меня и идет за феей в коридор. А я иду за Освальдом. Мы проходим по коридору до того места, где стоят кресла, лампы и низкие столики со стопками журналов. Фея садится в кресло. Опускает крылья. Когда движение их останавливается, видно, какие они маленькие и слабенькие. Даже трудно поверить, что они держат ее в воздухе.
Освальд садится напротив феи.
Я сажусь в кресло рядом с креслом феи.
— Кто ты? — спрашивает Освальд.
— Я — Тини.
Мне становится неловко. Я даже не спросил, как ее зовут.
— Как ты узнала мое имя? — снова спрашивает Освальд.
Гнев иссяк, осталось только любопытство.
Тини молчит. Возможно, мне стоит что-то сказать, чтобы дать ей время подумать. Судя по ее лицу, она не может принять решение. Но все-таки Тини подает голос раньше, чем я успеваю придумать, что сказать.
— Я хотела сказать тебе, что я волшебная фея, которая знает обо всем на свете, и что ты должен слушаться меня. Но я не хочу тебя обманывать. Это Будо сказал, что тебя зовут Освальд.
Освальд молчит.
Я открываю рот, чтобы вступить в разговор, но Тини меня опережает.
— Будо нужна твоя помощь, — говорит она. — А я испугалась, что ты разозлишься на него, как в прошлый раз. Поэтому я пошла за Будо сюда.
— Я сказал ему не приходить, — говорит Освальд. — Я его предупреждал.
— Я знаю. Но ему нужна твоя помощь. Он вынужден был прийти.
— Почему? — спрашивает Освальд.
— Потому что ты умеешь передвигать вещи в реальном мире. Будо так сказал. Это правда? — спрашивает Тини, будто сама не может в такое поверить.
Густые брови Освальда соединяются на переносице, как будто две гусеницы целуются. Я вдруг понимаю, что у него точно такие брови, как у лысого мужчины в палате. Освальд очень похож на этого лысого мужчину. Теперь, когда он больше не швыряет меня из стороны в сторону, я это вижу.
— Я видел, как ты толкнул дверь в палату, — говорю я. — Ты умеешь двигать вещи в реальном мире? Например, этот стол? Или вот эти журналы?
— Да, — говорит Освальд. — Но это трудно.
— Трудно? — переспрашивает Тини.
— Вещи в реальном мире тяжелые. Намного тяжелее, чем ты, — отвечает Освальд и показывает на меня.
— Могу себе представить, — говорю я.
«Гусеницы» снова целуются.
— Не обращай внимания, — говорю я.
— Стол мне не сдвинуть, — говорит Освальд. — Даже такой маленький, как этот. Слишком тяжело.
— Но ведь ты можешь передвигать маленькие вещи, — говорю я. — Правильно?
Освальд кивает.
— Сколько ты живешь? — спрашивает Тини.
— Я не знаю, — говорит Освальд и смотрит себе под ноги.
— Как зовут твоего друга? — спрашивает Тини.
— Кого?
— Того человека в кровати.
— О, — говорит Освальд. — Его зовут Джон.
— Ты знал его, до того как он пострадал? — спрашиваю я.
Я думаю о маленькой девочке без имени в палате интенсивной терапии. Может быть, Освальд такой же, как она.
— Только одну секунду, — говорит Освальд. — Он лежал на земле. У него голова была разбита. Он лежал на спине. Увидел меня, улыбнулся, а потом закрыл глаза.
— И ты пошел за ним сюда? — спрашиваю я.
— Да. — Освальд молчит немного, а потом говорит: — Я хочу, чтобы Джон снова открыл глаза и улыбнулся.
— Ты можешь помочь Будо? — спрашивает Тини.
— Как?
— Надо, чтобы ты помог моему другу, — говорю я. — Он не пострадал, как Джон, но он в беде, а я без тебя не могу спасти его.
— Я должен буду пойти вниз по лестнице? Мне не нравятся лестницы.
— Тебе придется пойти далеко, — говорит Тини. — Спуститься по лестнице, выйти из больницы и пойти далеко отсюда. Но это важно, и Джон хотел бы, чтобы ты это сделал. А когда ты это сделаешь, Будо приведет тебя обратно. Согласен?
— Нет, — говорит Освальд. — Я не могу.
— Нет, можешь, — говорит Тини. — Должен. Маленький мальчик в беде, и только ты можешь ему помочь.
— Не хочу, — говорит Освальд.
— Знаю, — говорит Тини. — Но ты должен это сделать. Маленький мальчик попал в беду. Мы не должны говорить нет, когда ребенок в беде.
— Да, — говорит Освальд.
