Глава 23
Когда около девяти Саймон пришел в отель, его ждали там два детектива. Ничего не зная о похищении, но все больше беспокоясь о пропавшем студенте, директор школы в Лакосте сообщил в полицию. Как только стали известны государственная принадлежность и материальное положение родителя студента, расследование из местной жандармерии было передано выше. И вот лучшие силы Авиньона, суровые, решительные и ожидающие, когда подадут кофе, явились сюда разбираться с делом пропавшего парня.
Вдыхая аромат одеколона и чеснока, Саймон провел их в кабинет. Предложение выпить по чашечке кофе с благодарностью принято, внешность ставившей на стол поднос Франсуазы отмечена и оценена, сигареты раскурены, блокноты наготове.
— Прежде чем вы зададите вопросы, — начал Саймон, — полагаю, я должен рассказать, что произошло.
Поначалу детективы были просто довольны. Разумеется, в профессиональном смысле. Но теперь дело действительно становилось важным. Одно дело пропажа человека, пусть даже из богатой американской семьи. И совсем другое дело — похищение. Теперь они не просто расследовали возможность несчастного случая, а присутствовали при начале конкретного преступления. Слава, продвижение по службе, благодарность папаши-миллиардера, даже беглое появление их решительных лиц на экране телевизора — все эти мысли пролетали в головах внимательно слушавших и записывавших детективов, отрывавшихся только, чтобы попросить еще кофе и взглянуть на восхитительную попку и загорелые ножки Франсуазы. Какая удача, что их не бросили на расследование ограбления банка в Иль-сюр-Сорге.
С меньшим удовольствием они выслушали предупреждение Саймона, что любой намек на участие полиции угрожает безопасности заложника. Старший детектив, о его старшинстве свидетельствовала привычка брать сигареты своего коллеги, ожидая, когда тот догадается чиркнуть зажигалкой, отрицательно затряс головой.
— К сожалению, месье Шоу, мы информированы. Поймите, мы принимаем участие. Это решено. Как я, офицер полиции, могу устраняться от участия в раскрытии крупного преступления? — Заглянув в блокнот, он задумчиво потер подбородок. — Но могу обещать вам следующее, — продолжал он, доставая очередную сигарету из пачки на столе и давая понять, что ждет огонька. — Могу обещать следующее, — повторил он. — Мы будем вести это дело с максимальной деликатностью и осмотрительностью. Максимальной. В подобных делах у нас большой опыт. К примеру, похищение три года назад швейцарского туриста во время авиньонского фестиваля…
Франсуаза сунула голову в дверь.
— Месье Шоу? Тут вас спрашивают двое мужчин.
Саймон вышел в вестибюль и остановился, увидев человека с двумя фотоаппаратами на шее. Его коллега оснащен скромнее — всего лишь диктофон на ремешке через плечо.
— Bonjour, месье Шоу. «Провансаль». Мы прямо из школы в Лакосте. У вас найдется пара минут? Насколько мне известно, вы знаете молодого человека, который…
Саймон поднял руку.
— Погодите.
Он вернулся в кабинет и укоризненно поглядел на детективов.
— «Максимальная осмотрительность». Так вы говорили?
Оба утвердительно кивнули.
— Тогда скажите мне, откуда здесь репортер и фотограф?
Задев Саймона плечами, детективы выскочили в вестибюль.
— Вон, — указывая на дверь, заявил старший детектив. — Ничего не получите. Внутреннее дело полиции.
Журналисты заговорили одновременно, жестикулируя руками, плечами, бровями. Пресса обязана сообщать о событиях, более того, у нее конституционное право сообщать о событиях…
— Плевал я на все это, — отрезал старший детектив. — Слушайте меня.
Захлопнув дверь, Саймон сел, подперев голову руками. Через несколько шумных минут дверь распахнулась.
— Никаких проблем, — улыбаясь, объявил старший детектив, будто делал личное одолжение.
— «Никаких проблем». Что вы хотите этим сказать? Не запретите же вы им писать.
Детектив постучал себе по носу.
— Это Франция, месье. Журналисты знают свое место.
— О’кей, — вздохнул Саймон. — Что дальше?
— Похитители будут звонить снова, non? Мы проследим, откуда звонят. А пока подождем.
— Обязательно ждать здесь? Нам все-таки надо управлять отелем.
Детективы неохотно согласились покинуть кабинет и продолжать службу при помощи радиотелефона на террасе над бассейном.
— Пока ждете, сделайте доброе дело, — попросил Саймон, указывая на другую сторону террасы. — Если увидите глазеющего через забор мужчину, арестуйте его.
Саймон позвонил в банк, чтобы предупредить о деньгах, и попросил приготовить их к концу дня. Как мог, постарался успокоить Франсуазу, только что узнавшую об исчезновении Буна. Возблагодарил счастливую звезду, подарившую ему Николь и Эрнеста, как ни в чем не бывало продолжавших заниматься гостями и распоряжаться персоналом. Намеренно разбудил Зиглера в пять утра по нью-йоркскому времени, чтобы быть уверенным, что деньги будут переведены, как только откроются банки. От усталости кружилась голова, но он так и не смог заснуть и теперь чувствовал, что все больше раздражается. Вид двух детективов, изучавших на террасе обеденное меню, не способствовал хорошему настроению.
Он вернулся в кабинет и бездумно уставился на телефон. Полиции, да и всем остальным, нечего делать, пока не позвонят похитители.
И тут он вспомнил об Энрико. Как он сказал? Если у отеля возникнет проблема, которую властям трудно решить официальным путем… что-то вроде этого. Саймон пододвинул телефон. Может, это была пустая болтовня, но попытаться стоит. Все же лучше, чем сидеть сложа руки.
По телефону прорычал телохранитель Энрико. Саймон представился и, закурив сигару, стал ждать, когда соединят.
Энрико был рад его слышать. Прежде чем его люди возьмут отель на обслуживание, надо обсудить кое-какие нерешенные вопросы. Может быть, еще раз пообедать?
— Слушай, Энрико, — оборвал его Саймон. — Не знаю, сможешь ли ты помочь, но один мой друг попал в беду. Молодой американец. Его похитили.
— Плохо. Да еще в туристский сезон. Это не профессионалы. Расскажи все, что тебе известно.
Закончив короткий разговор, Энрико покинул свою контору и не спеша направился в Старый порт. Дважды останавливался — заходил в бар и через заднюю дверь в ресторан с дарами моря. Если кто из местных, то кто-нибудь да знает. А если кто-нибудь знает, Энрико сообщат. Подозвал медленно ехавший позади «мерседес». Он в тихой обстановке пообедает в саду в Пасседа, отведает лангустов на вертеле, обдумывая деловые возможности, которые открывает это интересное сообщение.
В конце дня позвонили из банка и сообщили, что деньги готовы. Саймон уже направился к машине, но подумал, что гулять по Кавайону с десятью миллионами франков наличными было бы ошибкой, и вернулся на террасу, где детективы не спускали глаз с загорающих.
— Деньги получены. Хорошо бы вам поехать со мной.
Детективы надели темные очки с зеркальными стеклами, которые так любят дорожные полицейские, считая, что они придают им грозный вид, и последовали за Саймоном на стоянку. В провонявшей табачным дымом машине без опознавательных знаков было невыносимо жарко. Младший детектив пробормотал что-то невнятное по установленному в машине телефону.
Они встали у банка во второй ряд. Поглядев в обе стороны и не найдя ничего подозрительного в толпе разгуливающих туристов и снующих с кошелками домохозяек, детективы торопливо перевели Саймона через тротуар. Нажав кнопку рядом с толстой стеклянной дверью, стали ждать. К двери, шаркая ногами, подошел пожилой банковский клерк и, указывая на обозначенные на стекле часы работы, покачал головой, произнося губами: «Закрыто». Старший детектив, шлепнув, прижал к стеклу удостоверение. Вглядевшись, клерк пожал плечами и открыл дверь.
Управляющий банком встретил их у дверей кабинета, провел внутрь и, облеченно вздохнув, закрыл за собой дверь. Это был кошмарный день, деньги доставлялись из более крупных отделений в Авиньоне и Марселе. Ему чудились налеты по пути, вооруженные люди в масках. Но теперь, слава Богу, все позади.
— Voilà, messieurs, — произнес он, указывая на стол. — Считайте, если хотите.
Саймон поглядел на пятисотфранковые банкноты, связанные в пачки по десять тысяч. Он почему-то ожидал, что десять миллионов франков будут выглядеть более внушительно, более громоздко. Он сел и под взглядами куривших детективов сложил пачки в стопки по сто тысяч франков и, пересчитав их, уложил в толстый пластиковый мешок. Попробовал на вес. Не тяжелее кейса с документами, которые он забирал на выходные из агентства домой.
— Все в порядке? — Управляющий положил перед Саймоном бланк. — Распишитесь, пожалуйста.
Он с облегчением наблюдал, как Саймон ставит свою подпись на расписке. Теперь отвечает не он. Пожав руки, они направились к выходу. Детективы зажали Саймона с обеих сторон, мешок бился об ногу.
— Merde! — воскликнул один из детективов, заметив, что дорожный полицейский подсовывает под «дворник» штрафной талон. Они рванули по ступенькам к спокойно постукивавшему себе по зубам карандашом полицейскому. Тому нравилось, когда владелец автомобиля опаздывал на несколько секунд. Все же какое-то разнообразие.
— Убери-ка это, — приказал старший детектив, указывая на талон и открывая дверцу машины. — Мы из авиньонского управления.
— Плевал я на вас, будь вы хоть из Елисейского дворца, — улыбаясь, ответил полицейский. — Стоите во втором ряду.
Испепеляя полицейского взглядом, детектив обошел вокруг машины. Почти упершись друг в друга очками, оба встали на проезжей части, загородив остававшийся свободным ряд. Гневно зашипев гидравлическими тормозами, встал грузовик. Водитель, высунувшись из окна, раздраженно размахивал руками. Сидевшие за столиками напротив посетители кафе как один обернулись в их сторону, чтобы лучше разглядеть ссорившихся. Позади грузовика раздавался нетерпеливый рев клаксонов. Со ступенек банка за зрелищем наблюдали управляющий и его клерк.
Забросив мешок на заднее сиденье, Саймон забрался в машину. «Максимальная осмотрительность». Боже, того и гляди попадешь в шестичасовую передачу новостей.
Гневная жестикуляция кончилась тем, что детектив выдернул из-под «дворника» талон и разорвал его на мелкие клочки. Двое сидящих у кафе зевак зааплодировали. Детектив сел в машину. Полицейский, пытаясь перекричать рев гудков, продолжал выкрикивать ругательства.
— И твою мать! — высунувшись из окна, кричал детектив. — И твою суку! — Удовлетворенно фыркнув — последнее слово осталось за ним! — скомандовал: — О’кей, поехали.
В отеле их ожидало сообщение, что Хэмптон Паркер будет в Брассьере завтра рано утром. Саймон испытал облегчение — и деньги, и ответственность скоро перейдут в другие руки. Поставив мешок между ног, заказал разговор с Зиглером.
— Что нового о парне?
— Будут звонить вечером. Паркер прилетает завтра утром. Деньги получил, может забирать.
Несколько секунд Зиглер молчал. Затем заговорил в той определенной манере, когда хотел, чтобы клиент принял нужное ему решение.
— Паркера не впутывать. Ни в коем случае.
— Но он уже впутан, черт возьми! Он же отец парня.
— Я хочу, чтобы он держался подальше от этих проклятых бандитов.
— Как они тогда получат деньги? Через банковских инкассаторов?
— Черт побери, Саймон, мы не можем подвергать Паркера такому риску! Представь, что они решат похитить и его. Только представь, твою мать, что его пришьют! Нет, придется тебе.
У Саймона похолодело в животе.
— Премного благодарен. А если пришьют меня?
Зиглер изменил тон — сплошная благожелательность и уверенность, словно на презентации новой рекламы.
— Этого не бойся. Ты не миллиардер, а парень, зарабатывающий крохи. Оденься похуже, чтобы выглядеть победнее, понимаешь? Не так уж страшно. Скорее всего, ты их и не увидишь. Да, и подумай, что это будет значить для наших отношений.
— «Наших отношений»?
— Паркер будет у нас в кармане. Заказ на рекламу, черт побери, железно наш. Моральный долг, приятель. Будет обязан нам по гроб жизни.
Саймон не стал спорить, зная, что Зиглер все равно не будет слушать. Для него решение уже принято. Возможно, правильное решение, вынужден был признать Саймон. Если похитители сочтут, что могут захватить одного из богатейших людей в Америке, кто знает, что они могут сделать?
В голосе Зиглера появились нетерпеливые нотки.
— Так что, берешься? Не дрейфь.
— Какой ты добрый, черт бы тебя побрал.
— Какой есть. Самый добрый во всем бизнесе. Позвоню.
Николь нашла Саймона в кабинете. С сигарой в зубах он глядел в окно, не обращая никакого внимания на детективов. Осунулся, под глазами синяки. Она встала позади, нежно поглаживая ему шею.
— Когда все кончится, увезу тебя отсюда.
Закрыв глаза, Саймон откинул голову, прижавшись к ее груди.
— Обещаешь?
— Обещаю.
Детективы безучастно глядели на них, размышляя, что дадут им на ужин.
Глядя на кучу лежавших на столе паспортов, Энрико довольно улыбался. Связи, алчность и страх. Они срабатывали всякий раз, когда нужны были сведения. Уже через несколько часов после того, как было пущено слово, один из его людей в Авиньоне узнал, что полиция пытается держать в секрете дело о похищении. Если паспорта не имеют к этому отношения, думал Энрико, то он теряет нюх. Решил лично разобраться в этом деле. Никогда не следует упускать возможность познакомиться с людьми, могущими оказаться полезными. Сложив паспорта в большой портфель крокодиловой кожи, он спустился вниз и, удобно устроившись на заднем сиденье машины, сказал шоферу, куда ехать.
В то время как «мерседес», направляясь в сторону аэропорта, выезжал из Марселя, Генерал гнал машину по автостраде из Кавайона. Будь на подземной автостоянке в Мариньяне к восьми, сказали ему, и ищи черный «Мерседес-500» с номерными знаками Буш-дю-Рона. Отыскав место как можно дальше от въезда, выключил зажигание, прижимая большую пластиковую сумку с деньгами. Пятьсот тысяч франков. Узнав о цене, он чуть не упал в обморок, но что поделаешь? Во всяком случае, их ожидало больше, много больше.
Глядя на часы, он увидел медленно двигавшийся вдоль рядов автомашин «мерседес». Набрав воздуха, взял сумку и вышел из машины.
Темное стекло «мерседеса» поползло вниз, и Генерал с шофером молча поглядели друг на друга. Генерал вздрогнул, вспомнив, что ему велели сказать.
— Я друг Дидье. Он шлет наилучшие пожелания.
Распахнулась задняя дверь.
— Заходи, приятель, — пригласил Энрико. — Здесь попрохладнее, кондиционер.
Генерал нырнул внутрь и присел на краешек мягкого кожаного сиденья.
Энрико разглядывал его сквозь сигаретный дым.
— Уверен, ты человек занятой, — начал он, — поэтому не буду тратить времени. — Раздавил в пепельнице сигарету и стряхнул пылинку пепла с шелкового рукава. — Ответь, когда забираете выкуп?
Генерал будто получил удар под ложечку. Откуда, черт побери, ему известно? Не может он знать. Просто догадывается.
Энрико потрепал Генерала по колену.
— Ну-ну, друг мой. Считай меня коллегой. В конце концов, мы уже партнеры. Паспорта ваши у меня, и, учитывая короткий срок, получилось очень хорошо. Художественная работа. С ними у вас не будет никаких проблем. — Улыбаясь, предложил: — Сигарету?
У Генерала так дрожала рука, что он чуть не опалил усы.
— Успокойся, друг мой, успокойся. Позволь тебя поздравить. Американцев в наше время так мало, — вздохнул Энрико. — Спад, доллар дешевеет. Теперь они не так много путешествуют, — продолжал он, не отрывая глаз от Генерала. — Итак, когда вы его выдаете?
Откуда он, этот неподвижно сидящий человек с немигающими глазами, узнал? В машине слышалось лишь шуршание кондиционера. У Генерала безвольно опустились плечи. Если он не ответит на вопрос, то не получит паспорта. Поглядел на широкую спину и мускулистую шею шофера.
— Насчет Альфонса не беспокойся, — улыбнулся Энрико. — Умеет молчать. Мы все умеем молчать.
Глубоко вздохнув, Генерал произнес:
— Обмен сегодня ночью.
— А потом?
— Рвем когти из страны.
— Ах, да. Конечно.
Энрико наклонился и щелкнул замками портфеля. Генерал удивленно глазел на аккуратные пачки банкнот, сотни тысяч франков. В портфеле почти не оставалось места для паспортов. Энрико достал их и передал Генералу.
— Позвольте? — обратился он, снимая с колен Генерала пластиковую сумку. Стал пересчитывать деньги, бросая в портфель пачку за пачкой по десять тысяч франков.
— Хорошо, — подытожил он, с трудом закрывая портфель. Наклонился к нашаривающему ручку дверцы Генералу. — А теперь куда собираетесь податься? Думаю, что мог бы кое в чем помочь.
Генерал задержал руку на дверце.
— У меня имеется маленькое дело в судоходстве, главным образом грузовом, но иногда мы оказываем услуги пассажирам особого рода. Понимаешь меня? — Не дожидаясь ответа, Энрико продолжал: — Кстати, очень удачное совпадение. Одна из моих посудин, не слишком шикарная, но удобная, послезавтра отправляется из Генуи в Алжир. В такое время года прогуляться по Средиземноморью одно удовольствие.
Генерал отпустил ручку дверцы.
— Ты и твои друзья будете в полной безопасности. — Энрико посмотрел на часы. — Кстати, я еду в Италию. Альфонс предпочитает вести машину ночью, особенно в июле. Днем на дорогах просто невозможно. — Он предложил Генералу еще сигарету. — Мы могли бы встретиться в Генуе. Надо просто прийти в порт и спросить моего коллегу, капитана «Принцессы Аззуры». Он будет знать, где меня найти.
Генерал изо всех сил старался изобразить огорчение.
— Черт, если бы знать, — выругался он. — Но, конечно, у меня другие планы.
Он снова потянулся к двери.
— Друг мой, — за ласковыми словами скрывалась угроза, — я настаиваю, чтобы вы воспользовались такой неожиданной удачей. Будет очень жаль, если полиция станет искать людей с фамилиями, обозначенными в этих замечательных новеньких паспортах. Пропадет такая работа. Я этого не люблю.
Сволочь. Генерал кивнул. Энрико в ответ улыбнулся.
— Жалеть не будете. Ведь морской воздух так полезен.
— Однако недешево.
— Ничто в жизни не дается дешево. — Энрико с сожалением пожал плечами. — Но поскольку вы путешествуете группой, я возьму с вас по туристскому тарифу. Скажем, пятьсот тысяч франков. Питание хорошее. На корабле прекрасный кок.
Генерал в свою очередь пожал плечами.
— У меня нет с собой пятисот тысяч франков.
— А-а, — отмахнулся Энрико. — Мы с тобой деловые люди. Взаимное доверие и понимание. Заплатишь в Генуе. Там и пообедаем, — открывая дверь, закончил Энрико. — Плачу я. Буду очень рад.
Генерал смотрел вслед отъезжающему автомобилю.
Как только исчезло угрожающее присутствие Энрико, страх и потрясение уступили место ярости. Миллион франков за восемь паршивых паспортов и поездку в Алжир на проржавевшей посудине, вероятно набитой галдящими макаронниками. Генерал был сговорчивым человеком, но это же злоупотребление своим преимуществом; грабеж среди бела дня. Повернулся к своей машине, но остановился. Надо подумать.
Паспорт у него. Ни в какую Геную ехать не надо. Остается старый план. Плевал я на Энрико, подумал он и почувствовал себя лучше. Таким типам, людям без совести, не должно все сходить с рук. Он вспомнил, как небрежно Энрико бросал полученные за паспорта деньги поверх уже лежащей там кучи банкнот. И требует еще. Кровосос. Но на сей раз он имеет дело не со своими послушными подручными, а с человеком, думающим своими мозгами.
Генерал поднялся по лестнице в здание аэровокзала, растолкал у стойки бара арабов и заказал кальвадос. Растекшееся теплом крепкое спиртное вернуло ему смелость. Собравшись с духом, направился к телефонам у табачного киоска и позвонил. К концу разговора его прошиб пот. Негодяй. Посмотрим, как он теперь выкрутится.
На обратном пути в Люберон Генерал остановился у заправочной станции в Ланконе выпить чашку кофе и обдумать возможные последствия своего звонка. Энрико наверняка ничего не знает. Может только догадываться, но болтать лишнего не будет, не из-за воровского закона чести — все настоящие воры знают, что это вранье, — а из-за того, что окажется впутанным в преступление, которого даже не совершал. Не смешно ли, подумал Генерал, бросая стаканчик в мусорную корзину. Так ему и надо. Во всяком случае, когда он выберется из дерьма, я уже буду далеко от Марселя, и он не будет знать где.
Не превышая скорости, он с большой осторожностью доехал до Кавайона и свернул на Н-100 в сторону Ле Бометта. Остановился у телефонной будки; при виде сидящих за столиками ресторанчика на другой стороне улицы почувствовал, что хочет есть. Завтра, если все пойдет хорошо, отпразднуем как надо. Прежде чем войти в будку, запер машину. Всего несколько метров, но в эти дни кругом столько жуликов, что осторожность не помешает. Трубку сняли после первого гудка.
— Месье Шоу?
— Oui.
— Деньги при вас?
— У меня.
— Bon. Вот что вы должны сделать…
Саймон положил трубку и просмотрел записи. Старший детектив вынул изо рта зубочистку и, подавшись к столу, закурил. Наконец-то пришло время действовать.
— Alors?
Саймон изложил содержание заметок.
— Еду один на машине до стоянки на краю Кедровой рощи и оставляю там машину. Иду пешком по лесной дороге. Через четыре километра увижу знак, отмечающий границу лесного массива в Менербе. Оставляю деньги под знаком. Если все в порядке, парня отпустят завтра утром.
— Нужна карта, — сказал старший детектив, — и кто-нибудь из местных, кто знает лес. — Тряхнул головой в сторону своего сотрудника. — Звони в Авиньон, сообщи, что происходит. Скажи, чтобы перекрыли оба аэропорта — но не в форме, ладно?
Франсуазу послали за отцом. Саймон нашел карту. Когда расстилал ее на столе, явился Бонетто. В майке, шортах и тапочках. Багровое лицо серьезно. Мужчины в облаке дыма склонились над картой.
Да, сказал Бонетто, он хорошо знает дорогу, еще с тех времен, когда была охота. Она идет по гребню Люберона от Бонье почти до Кавайона, загорожена с обоих концов лесной службой, чтобы не ездили на машинах.
Детективы спросили его о путях отхода. Почесав в затылке, Бонетто еще ниже склонился над картой, тыча в нее коротким пальцем.
— Пешком, — объяснил он, — по южному склону дойдете до Лурмарена, по северному до Менерба, на запад до Кавайона, на восток через Бонье к Клапареду или в любое место в этой долине. — Он пожал плечами. — Там десятки старых конных троп. Во время войны по ним передвигались участники Сопротивления. Можно скрываться месяцами.
— Они не будут прятаться, — возразил старший детектив, глядя на переплетение контурных и пунктирных линий. — Им надо выбраться. Где-то у них должна быть машина, и они снова должны выехать на дорогу.
— Ну да, — согласился Бонетто. — Но сперва они пойдут пешком и могут двинуться куда угодно.
Младший детектив, юный любитель высоких технологий и еще более высокого накала страстей, предложил вызвать вертолет с прожектором и десантников. Вызвался отправиться с ними.
Саймон поднял обе руки.
— Слушайте меня, — заявил он. — Никаких вертолетов, никаких засад, ничего. Ничего, пока не получим его обратно. Потом можете посылать Иностранный легион, телохранителей Миттерана, кого угодно. Но не раньше, чем мы получим его. Они все обдумали. С собой они его не возьмут. Где-то прячут, и если почувствуют ловушку…
Он вдруг охрип. Во рту пересохло, какой-то странный вкус. То ли от выкуренных сигар, то ли от страха.
Таможенник зевнул, мечтая поскорее выбраться из своей тесной будки и отправиться домой. Машин нынешней ночью мало; обычная череда грузовиков, кроме них практически ничего. Так что, если он появится, тот черный «мерседес» с номерными знаками департамента Буш-дю-Рон, они его не упустят. Если появится.
Снова зевнув, он обратился к сидящему рядом мужчине. Тот появился здесь час назад.
— Не думаешь, что звонил какой-нибудь бездельник? Ради забавы.
Мужчина пожал плечами. Он не сводил глаз с машин, возникавших в свете прожекторов, обозначавших, что здесь кончается Франция и начинается Италия.
— Бог его знает, — заметил он. — Я не знаю. Знаю только, что в Авиньоне все приняли всерьез. Сообщили в Ниццу, там тоже отнеслись серьезно. Может быть, кто позавидовал. Субъект, который донес, говорил об уклонении от налогов и контрабанде валюты. Какая-то крупная рыба из Марселя. Кажется, уже давно гоняются за ней.
Таможенник потянулся. Какое ни на есть, а все же разнообразие по сравнению с проверкой грузов.
— Обычно легковые мы не задерживаем, — пояснил он. — Иначе бы была пробка отсюда до Ментоны.
— Видно, на это он и рассчитывает. Или, может быть, теряет осторожность. Закурить нет?
— Бросил.
— Я тоже.
Оба внимательно глядели на прямую цепочку фар, разделяющуюся на несколько рядов у ворот, где собирали дорожную пошлину. Возвращающийся из Турина грузовик, «фольксваген» с досками для серфинга на крыше в сопровождении двух мопедов.
Они одновременно увидели, как он плавно въезжает в свет прожекторов. Черный «Мерседес-500», затемненные стекла, номерные знаки Буш-дю-Рон.
— Вот он, — сказал, поднимаясь, таможенник. — Скажи остальным. Я займусь обычной проверкой.
Выйдя из будки, он направился к вставшему позади прицепного домика с германским номером «мерседесу». Постучал по стеклу. Оно поползло вниз. Увидел через плечо шофера спящего на заднем сиденье человека. Рука на стоящем рядом портфеле.
— Добрый вечер, месье. Вы французы?
Шофер кивнул.
— Есть что предъявить к досмотру?
Шофер покачал головой.
— Будьте любезны, встаньте там.
На смуглом лице шофера блеснули белки глаз. В свете прожекторов он увидел стоящих на обочине четырех мужчин в костюмах. Один из них поманил к себе «мерседес». Энрико тихо похрапывал.
Саймон посмотрел на часы и поднялся, вытаскивая мешок из-под стола.
— Пожалуй, пора. Должен быть там между полуночью и часом. — Взяв фонарик и ключи от машины, обернулся к детективам. — Без фокусов, хорошо?
— Месье Шоу, если случайно разглядите лицо…
Саймон кивнул. Мало того, передам деньги и приглашу всех выпить. Устроим вечеринку. Он то терял голову, то чувствовал себя на удивление спокойно, отдаваясь судьбе. Что он делает — с миллионом футов в пластиковом мешке прется в гущу леса, чтобы, черт побери, встретиться с компанией опасных безумцев? С ума сошел. Подняв мешок, вышел из кабинета. Николь с Эрнестом утешали плачущую Франсуазу. Они проводили его до машины. Отъезжая, он увидел их в зеркало — три печальные фигуры посреди темной улицы.
Он остановился на пересечении дорог, там, где дорога Д-3 идет по долине в сторону Бонье. Сквозь урчание работающего на холостом ходу мотора послышался, да так близко, что волосы встали дыбом, то ли вздох, то ли стон. Он напряженно выпрямился. Внезапно вспотели лежащие на баранке руки. Рядом один из них, готовый броситься на него и отобрать деньги. Бросил взгляд в зеркало. Никого. Ничего. Но он чувствовал позади чье-то присутствие, слышал дыхание.
Сдаваясь, произнес:
— Кто там?
В ответ раздался долгий громкий зевок. Очень медленно Саймон повернул голову и увидел распластавшуюся на заднем сиденье собаку, все четыре лапы кверху, лениво замахавшую хвостом при звуках знакомого голоса. Миссис Гиббонс просыпалась.
Саймон облегченно вздохнул, чувствуя, как расслабляется тело. Проклятая псина. Вспомнил, что она любила вздремнуть в машине, дожидаясь, когда Эрнест отправится домой.
Просунув морду между передними сиденьями, миссис Гиббонс обнюхала мешок. Саймон переложил его на пол, и она устроилась рядом с ним, положив ему на колени тяжелую голову. Теплая успокаивающая тяжесть. Потрепав лохматое ухо, тронул машину.
На дороге он один, по сторонам темные фермы с закрытыми ставнями, свет фар образует впереди длинный пустой туннель. Только после поворота на Лакост в зеркале мелькнул луч света. Дорога вилась между вишневыми садами с печально поникшими после очередного жаркого сухого дня ветками. Луч держал дистанцию. Саймон остановился у подножия холма, на котором расположен Бонье. Следовавшая позади машина тоже встала.
— Этот негодяй нас преследует, — сказал он, обращаясь к миссис Гиббонс.
Собака села, навострив уши и стуча хвостом по обивке.
Разгоняя кошек, они проехали спящий Бонье и свернули у указателя на Кедровую рощу. Темнота по обе стороны, темнота позади. Или выключил фары, или отстал, убедившись, что Саймон один.
В свете фар промеж низкорослых кривых дубов и беспорядочных груд камней возникли ровные очертания властно преграждающего путь шлагбаума. Чувствуя, как скачет в груди сердце, Саймон выключил свет и заглушил мотор. Миссис Гиббонс радостно повизгивала в предвкушении прогулки. Он потрепал ее по голове.
— Останешься здесь караулить машину. — Продолжая повизгивать, она царапала дверь. — Хорошо, но, ради Бога, никого не кусай.
Выпустив ее, взял мешок и фонарик и с минуту постоял у машины.
Мертвая тишина. Только тикающий звук остывающего мотора и плеск миниатюрного водопада — миссис Гиббонс освобождала пузырь. В лунном свете тени кустарников казались припавшими к земле человеческими фигурами. Включив фонарик, Саймон поднырнул под шлагбаум и, облизав губы, безуспешно попытался свистнуть собаке. Во рту было как после химчистки.
Веревочные подошвы его сандалий производили меньше шума, чем шлепанье собачьих лап. Дорога вытянулась стрелкой с востока на запад. Высившиеся по обе стороны могучие фигуры кедров закрывали луну. Саймон заметил, как мечется в дрожащих руках луч фонарика. Черт возьми, одурел с перепугу. Никого на много миль кругом, разве что где-то впереди, или позади, а может быть, рядом, в темной чаще леса, похитители. Убьют его и здесь же закопают. Может быть, уже вырыли могилу. Дрожа в теплой ночи, он ускорил шаг.
Прошло почти полчаса, прежде чем он увидел на обочине доску с выцветшими буквами: «Лесное хозяйство Менер». Внезапно миссис Гиббонс, оскалив зубы, горизонтально вытянув хвост и глухо рыча, встала как вкопанная. Черт побери, подумал Саймон, не хватало еще, чтобы проклятая псина вцепилась в ногу похитителю. Бросив мешок, он ухватился за ошейник. Другая рука занята фонариком, освещавшим ему путь. На мешок не оставалось рук. Черт. Не оставлять же его посреди дороги. Они, должно быть, где-то здесь, вооруженные ножами и пистолетами, подозрительно следят за ним. Проклятая собака. В лесу по-прежнему тихо, если не считать слабого шума ветра в ветвях да прерывистого рычания миссис Гиббонс. Взяв фонарик в зубы. Саймон захватил мешок, покрепче вцепился в ошейник и на корточках по-крабьи двинулся через дорогу. Какая нелепость! Я богатый, преуспевающий бизнесмен. И скажите на милость, чем я занимаюсь? Размахнувшись, швырнул мешок на траву у столба. Миссис Гиббонс рвалась из ошейника. Ругаясь, с фонарем в зубах, поднял тридцать килограммов тугих вырывающихся мускулов и потащил прочь.
Жожо и Башир смотрели вслед удалявшемуся свету фонарика, пока он окончательно не исчез. Вышли из-за деревьев.
— Ненавижу эту суку, — сказал Башир. — Она всегда глазела на меня, когда работали на стройке. Наверно, не любит арабов. Скажу тебе, чуть не наложил в штаны со страху.
Жожо похлопал его по спине.
— Ладно, это позади. — Включил фонарик и открыл мешок. — Только посмотри. Десять миллионов монет. Пошли, теперь мы богачи.
Он поднял мешок. Вот она, Мартиника, пронеслось в голове. Оба зашагали по заросшей тропинке, ведущей к месту встречи с Генералом у карьера близ Менерба.
Пульс у Саймона успокоился — стал всего в два раза выше нормы. Отпустив собаку, размял затекшие руки. Хоть и не хотелось признавать, но Зиглер был прав — похитителей интересовали только деньги. Теперь, слава Богу, все позади. Подбодрившись, ускорил шаг. Завтра вернется Бун, уедут детективы, и они с Николь…
Миссис Гиббонс снова зарычала. Саймон замер на месте. Кто-то шумно продирался сквозь кусты. Посветил фонариком на звук, и сердце снова бешено забилось при виде огромной головы и черной волосатой морды.
Миссис Гиббонс залилась лаем. Дикий кабан, нагнув голову, несколько долгих секунд глядел на них, затем, яростно размахивая хвостом, с шумом скрылся в ночи. Саймон обмяк, словно из него вынули кости. Когда дошел до машины, у него все еще дрожали руки. С трудом, двумя руками, вставил ключ зажигания.
Комитет по организации торжественной встречи увеличился на три человека. У входа, охраняемый по бокам двумя дюжими настороженными молодцами, с грустным изможденным лицом стоял Хэмптон Паркер. Николь, Эрнест и Франсуаза стояли у стойки портье. Детективы, покинув кабинет, расхаживали по вестибюлю. Все сгрудились вокруг машины, засыпая его вопросами. От изнеможения и спада нервного напряжения у него кружилась голова. До смерти хотелось выпить. Миссис Гиббонс снова перебралась спать на заднее сиденье.
Генерал услышал их приближение, торопливые шаги, звук осыпающихся под ногами камней. Раздавил ногой сигарету и стал всматриваться в часы. Минута в минуту. Сработали как часы. Парень съел все, что ему дали, и через двадцать минут вырубился от добавленной в пиццу двойной дозы биноктала. Когда он проснется, они, богачи, будут далеко, на пути в Барселону. Интересно, как у Энрико дела с налоговой службой? Поспать сегодня ему не удастся.
Из темноты вынырнули Жожо с Баширом. Генерал физически ощущал их широкие улыбки.
— На, — крикнул Жожо. — Лови!
В грудь ударились десять миллионов франков. Он прижимал к себе мешок как ребенка. Сели в фургон и отправились к сараю забрать остальных.
Вестибюль становился похожим на зал ожидания авиньонского вокзала — в креслах дремлющие фигуры, всюду пустые стаканы и чашки из-под кофе, полные окурков пепельницы. Потемневшие от усталости небритые лица. Ничего нового, но все ждали.
Когда раздался звонок, всех будто одновременно ударило электрическим током.
— Что нового?
Саймон отрицательно покачал головой обращенным к нему лицам. Всего лишь Зиглер.
— Деньги доставил. Теперь ждем. От нас ничего не зависит.
— Паркер там?
— Да, здесь. Хочешь поговорить?
Зиглер колебался.
— Пожалуй, неподходящий момент.
— Что ты хочешь сказать?
— Ну… два миллиона баксов это два миллиона баксов, приятель. Постараюсь заняться делом здесь.
— Боб, сделай мне одолжение, — понизив голос, попросил Саймон.
— Смотря какое.
— Трахни себя.
Саймон положил трубку и подошел к сидевшему обхватив голову Хэмптону Паркеру.
— Это Боб Зиглер. Он… просто интересовался, не вернулся ли Бун. — Паркер кивнул. Он словно оцепенел. — Не хотите попытаться уснуть?
Техасец ослабил галстук и расстегнул пуговицу воротничка. Саймон заметил, как напряжены мышцы шеи.
— Думаю, лучше пересидеть, — ответил он. — С помощью бурбона, если есть.
Они спустились в бар. Саймон взял бутылку виски и пару стаканов, и они молча сидели на террасе, глядя, как постепенно, по мере того как ночь уступает место рассвету, проступают очертания Люберона. Саймон придумывал разные гадости, которые он обрушил бы на Зиглера. «Два миллиона баксов это два миллиона баксов, приятель». Мелкий негодяй.
На краю площади Букери в Апте, отравляя утренний воздух, дымит дизелем длинный желто-коричневый автобус. «Гонзалес вояж, Апт — Барселона» со всеми удобствами, включая туалет, готовится принять пассажиров. В прекрасном настроении от мыслей о предстоящем отпуске в Испании с ее дешевыми песетами, болтая и смеясь, они стоят небольшими кучками на солнце.
Генерал приказал не собираться одной большой группой и не садиться рядом в автобусе. Они с Жожо стоят в стороне, глядя, как остальные, каждый с набитым рюкзаком, в своих неброских синих хлопчатобумажных куртках неотличимые от остальных путешественников, гуськом поднимаются в автобус. Один Жожо по этому случаю надел соломенную шляпу и новенькую майку с надписью «Да здравствует отпуск!» на груди. Он доволен собой — уместная деталь, Генерал ценит такие вещи.
Ощущая приятную тяжесть, поправил лямку рюкзака. Солидная сумма. Все они, во всяком случае во французских франках, миллионеры. Оглянулся, не подслушивает ли кто.
— Почему выбрал автобус?
Генерал, улыбаясь, разгладил усы.
— Что бы ты искал, очутись на месте фараона? Быстроходную машину, скорее всего украденную, или группу людей, покупающую в последний момент билеты в аэропорту, что-нибудь вроде этого, так? Разве им придет в голову искать набитый туристами отработавший свое старый автобус? К тому же никакой проверки багажа. Да и паспорта на границе вряд ли станут проверять. — Генерал похлопал Жожо по плечу. — Иногда чем тише едешь, тем дальше будешь.
Жожо, поправляя шляпу, согласно кивнул.
— Неглупо.
Они вошли в автобус, не глядя на остальных прошли по проходу и устроились на потертых синтетических сиденьях. Днем будут в Барселоне, потом поездом до Мадрида. А из мадридского аэропорта лети куда хочешь. Генерал почувствовал, что устал. Закрыл глаза, думая о Матильде. Позвонит ей из Мадрида. Милая старушка. Приятно будет видеть ее при деньгах.
Двери мягко закрылись, и автобус тронулся. Водитель благодарно помахал жандарму, придержавшему движение, давая им возможность выехать.
Лучше бы не просыпаться. Во рту противно, голова раскалывается, как когда-то во время весенних каникул во Флориде после бесконечных «пей до дна». На сей раз Бун не помнил, чтобы пил. Поел пиццы и как провалился. Чувствуя, как в тело впиваются жесткие комья, выгнул спину и открыл один глаз. Кто сегодня караулит? Осторожно повернув голову, открыл второй глаз.
Раскладной стол и старые ящики. В конце сарая сквозь щели в двери сочится свет. Бун сел и огляделся. Из сарая все убрано — ни велосипедов, ни пустых бутылок, никаких следов чьего-то пребывания, если не считать усыпавших пол окурков. И никаких дежурных нянек.
С трудом поднялся на ноги и прошагал к двери, нерешительно толкнул, посмотрел, как она распахнулась, и встал на пороге, закрываясь от ослепительного света, от которого ломило в глазах и стучало в голове. Вышел из сарая. Пустая поляна, трава примята колесами машин. На тропинке ни души. Никто не окликнул, когда он направился к дороге. Постоял на раскаленном гудроне, раздумывая, где он находится, и пошел искать дорожный знак.
При виде стоящей посреди дороги грязной, неопрятной фигуры спешившая на еженедельную встречу в Миссии сестер милосердия, где дамы-благотворительницы за чашкой кофе обсуждали свои добрые деяния, мадам Арно сбавила скорость. Неодобрительно покачала головой. Просто возмутительно — теперь грязные небритые животные, такие, как этот тип, торчат повсюду, злоупотребляя доверием порядочных граждан, таких, как она. Правда, довольно молодой, заметила она, объезжая его и прибавляя скорости. Возмутительно.
