Глава 22
Глотая ртом воздух и сдерживая тошноту, Бун Паркер распластался на траве.
Когда дурнота стала проходить, он поднял голову, оглядывая расположившихся кругом людей. Одни лежали ничком, другие сидели, опустив головы на колени. Он никак не мог понять, откуда столько сил у этой компании старых парней. Увидев их на выезде из Иль-сюр-Сорг, он решил сесть на хвост, чтобы не скучать в одиночку. Собирался показать им, что не одни французы могут управляться с велосипедом, но не смог обогнать даже самого заднего; у него чуть не лопались легкие, когда он постарался просто не отстать. Видно, эти ребята позавтракали стероидами. Бун решил, что, если всерьез заниматься велосипедом, надо меньше пить пива. Голова снова упала на траву. Он глядел в небо, ожидая, когда исчезнут мушки в глазах.
Запыхавшийся Генерал оглядел изнеможенных парней. По земле рассыпаны выпавшие из карманов пачки банкнот. Он снова пересчитал людей. Боже мой! Восемь!
— Жожо!
Маленький человечек с улыбкой во весь рот поглядел на него.
— Дело сделано. Con! Дело сделано.
— Кто это, черт возьми? — Генерал кивнул в сторону распростертой фигуры все еще тяжело дышавшего Буна.
Все семеро, разинув рты, оглянулись на севшего и приветливо махнувшего рукой юного техасца.
— Bonjour, ребята.
Они молча ошеломленно смотрели на него. Бун увидел вокруг себя напряженные, с подозрением глядящие лица, разбросанные по земле деньги, поглядел на оттопыривающиеся майки. Ну и ну! Выходит, это не просто группа любителей велосипедной езды.
— Кажется, мне пора. — Он, как ему казалось, с беззаботной улыбкой посмотрел на часы. — У меня встреча, о’кей? Спасибо за компанию.
Он поднялся. Одновременно поднялись остальные, ожидая команды Генерала.
Черт! Генерал яростно дернул ус, аж выступили слезы. Все шло так хорошо, точно по плану, а теперь из-за этого дурацкого иностранца все грозило рухнуть. Кто он такой? Англичанин? Американец? Что с ним делать? Он знает их в лицо; видел деньги. Завтра утром в газетах появится сообщение об ограблении. Нет, никак нельзя отпускать его, понадеявшись, что он будет держать язык за зубами! Черт!
— Тащите его в сарай.
Генерал пошел было следом, но потом остановился подбирать шуршащие на легком ветерке банкноты. Собрав толстые пачки и рулоны денег, он почувствовал себя несколько лучше. Что-нибудь придумает. Это не катастрофа, а просто накладка. От этого надо плясать. Никакой паники. Расправив плечи, он зашагал к сараю.
Бун стоял в стороне, опасливо перебегая глазами с одного враждебного лица на другое. Генерал бросил деньги на стол, рядом с приготовленными к большому празднованию бутылками и стаканами. Закурил, заметив, как дрожит рука. Подошел к Буну.
— Anglais?
Пытаясь улыбнуться, Бун покрутил головой.
— Американец. Техас. Знаете, такой большой штат? Très grand. Стоит как-нибудь съездить.
Он оглянулся, надеясь увидеть, что его понимают, но напрасно, и улыбка исчезла с лица.
— Американец. — Генерал крутил усы, лихорадочно думая. — Жожо? Не мешало бы выпить.
Маленький каменщик открыл бутылку пастиса и стал разливать.
— Ну? — промолвил Жан. — Что теперь?
— Пошли выйдем, — сказал Генерал. — Все. Не знаю, насколько он понимает.
Переговариваясь между собой, они встали у дверей со стаканами в руках, оглядываясь на Буна. Он смотрел на их громоздкие фигуры, жалея, что не остался в кулинарной школе в Париже.
Со всех сторон сыпались проклятья. Надо же так не повезти! Молчал один Генерал, пытаясь привести мысли в порядок. Он всегда считал, что найти выход из трудного положения с выгодой для себя — свидетельство ума главаря масштабного преступления. А положение действительно критическое.
— Закрыть его здесь и смыться, — предложил Фернан. — Через пару дней кто-нибудь найдет.
Жан прочистил горло и сплюнул.
— А еще через пару дней фараоны отыщут нас. Дурак.
— Ладно, Эйнштейн. Что тогда с ним делать? Отправить авиабагажом в Америку, в Техас?
Генерал поднял руку.
— Тихо. Он нас видел. Отпускать его нельзя. Пока.
— Тогда что же? Забрать с собой?
— Черт побери, заткнитесь на пять минут и дайте подумать.
В голове Генерала засели два слова, толкая мысль в неожиданном направлении, явно рискованном, но сулящем выгоду. Хорошо известно, что американцы богаты. Показывают в телевизионных сериалах. Даже у детей большие машины, а родители живут в больших особняках, часто с на удивление нахальной прислугой. Также хорошо известно, что из американцев самые богатые те, у кого сапоги на высоких каблуках и шляпы с огромными полями, а еще торчащие, как сорняки, нефтяные вышки. Откуда они? Откуда-то рядом с Далласом, помнил Генерал, но определенно из Техаса. Этот создавший им столько неудобств юнец сказал, что он из Техаса. Если они с молодым человеком найдут общий язык, можно отыскать выход. Требуется лишь время. И еще словарь.
Генерал с облегчением вздохнул. Вот что значит поработать мозгами!
— Прекрасно, дети мои, — произнес он. — Не страшно. Положитесь на меня. Пока он остается здесь под стражей.
Жожо успокоился. Всегда можно быть уверенным, что Генерал что-нибудь да придумает, пусть и не сразу скажет, что именно. Он поглядел на остальных.
— Парень остается здесь, идет?
У него зачесался зад. Он потянулся и нащупал забытые в шортах пачки банкнот.
В понедельник утром «Провансаль» негодовала по поводу дерзкого и загадочного ограбления в Иль-сюр-Сорг, произошедшего, — подумать только! — средь бела дня. Где была полиция? Как случилось, что никто не видел грабителей? Не начало ли это преступной волны, которая охватит Воклюз, заставив добропорядочных граждан и туристов спать с кошельками в зубах? Предположения и комментарии заняли всю первую полосу, отодвинув сообщения о призерах местной лотереи, победителях игр в шары и о рождении тройни у молодой и пока незамужней женщины в Перне-ле-Фонтен.
Сидевшая за стойкой с чашкой кофе Франсуаза прочла сообщение с более чем обычным интересом. Если бы в отеле не была столько дел, она могла бы во время грабежа оказаться в Иль-сюр-Сорг. Отец обещал ей дать машину, и она собиралась свозить Буна на рынок. Специально на этот случай купила новое платье. Была в нем сегодня. Бун, как всегда, приедет к концу дня. Увидит платье. Она разгладила его на бедрах, думая, понравится ли ему цвет. Но он так и не приехал, и, когда Эрнест отметил, как мило она сегодня выглядит, Франсуаза равнодушно пожала плечами.
Первый официальный сигнал, свидетельствующий об озабоченности насчет местопребывания Буна, последовал на другой день, когда Саймону позвонил директор школы в Лакосте. Буна не было на занятиях, а когда проверили комнату, то обнаружили, что он не ночевал. Директор был обеспокоен. На Буна это не похоже; такой уравновешенный молодой человек. Кроме того, хотя директору не хочется об этом упоминать, отец Буна может передумать в отношении субсидии школе, где учащимся позволено исчезать. В общем, это был предмет серьезного беспокойства. Саймон был раздражен, что к списку его проблем добавилась еще одна. Откуда, черт возьми, ему знать, где Бун? Возможно, где-нибудь в лесочке с девицей.
Саймон положил трубку и просмотрел список звонивших. Два звонка Кэролайн из Антиба. Звонок Энрико. Журналист просит интервью, предпочтительно за ленчем. Неоплаченный огромный счет из бара, размашисто подписанный дядюшкой Уильямом. Отодвинув листки, Саймон отправился искать Эрнеста и Франсуазу. Если кто и знает, что замышлял Бун, так это они.
Генерал долго не мог решить относительно точной цифры. Начал со сравнительно небольшой — миллион франков, но потом передумал. Похищение, даже такое невольное, как получилось у них, было серьезным преступлением, за которое крепко наказывали. Риск велик — и вознаграждение должно быть большим, достаточным, чтобы обеспечить всех их на всю жизнь. Он открыл купленный накануне французско-английский словарь и поглядел через стол на небритое настороженное лицо Буна.
— Alors, jéune homme. Votre famiile… — Он указал на слово в словаре. —:..est où? Где?
— Америка. Нью-Йорк, но мой папаша много разъезжает. — Бун изобразил рукой взлетающий самолет. — Beaucour d’avion.
Генерал кивнул и, послюнявив палец, стал листать страницы, пока не нашел нужного слова. С интересом обнаружил, что оно пишется почти как по-французски.
— Votre papa. Богатый?
Бун провел еще одну ужасную ночь в компании большого парня, которого звали Клодом, и его все время игравшего ножичком маленького злого приятеля. А этот малый за столом казался вполне сносным, нестрашным, почти дружелюбным. Теперь, когда дело выглядело так, что вроде бы его не собираются резать на куски, он почувствовал огромное облегчение.
— Еще как богатый, — охотно закивал Бун. — Под завязку.
Генерал с серьезным выражением лица полез в словарь.
Бун ёрзал на стуле. Тело ломило после сна на земляном полу. Что они собираются с ним делать? Похоже на выкуп. Он снова упал духом, вспомнив газетные истории о похитителях, посылавших по почте пальцы или уши, чтобы ускорить выплату. Надо же. Нужно постараться не рассердить этого малого. Может быть, он позволит позвонить Саймону. Саймон близко, может помочь.
— Monsieur? J’ai un ami, anglais. Хозяин отеля «Пастис» в Брассьере. Je téléphone? — Бун приложил руку к уху. — Он тоже при деньгах. Pas de probleme, — закончил он, изо всех сил стараясь улыбнуться.
Весь следующий час словарь переходил из рук в руки, пока Генерал понемногу не выяснил все, что его интересовало. Похоже, дельце многообещающее. Многообещающее, но сложное. Нужно будет как можно быстрее смываться из Франции, и понадобятся липовые паспорта. Это означало, что надо будет ехать с кучей денег в Марсель. Генерал в уме добавил к выкупу еще миллион, размышляя, сможет ли английский друг Буна за короткое время собрать такие деньги.
— Bon. — Генерал захлопнул словарь и закурил. С молодым человеком им не повезло, но все может обернуться к лучшему. По телеку верно показывают — техасцы народ богатый.
Он повернулся к дежурившим в дневную смену Борелям и Жожо.
— Надо сделать несколько звонков. Вернусь через час, привезу поесть. — Показал головой в сторону Буна. — Не думаю, что он что-нибудь выкинет.
Жожо, подойдя поближе к Генералу, шепотом спросил:
— Что будем с ним делать?
— Продадим, друг мой, — ответил Генерал, поглаживая тыльной стороной ладони усы. — Продадим его богатому папе.
— Нехреново, — восхищенно закрутил головой Жожо.
Генерал всегда сохранял номера телефонов. Привычка методичного человека, заглядывающего вперед. Никогда не знаешь, когда понадобится старое знакомство. Он позвонил в бар в Старом порту Марселя. Ответил голос, который он последний раз слышал в тюрьме.
— Нужна небольшая услуга, — сказал Генерал. — Правда, деликатная. Не знаю, может ли помочь тот твой приятель.
— Какой приятель? — насторожился собеседник.
— Патрон. Энрико.
— Что за услуга?
— Насчет выезда. Срочно нужны паспорта.
— Я переговорю. Где тебя найти?
Генерал дал номер, потом добавил:
— Слушай, я могу позвонить сам.
— Лучше, если поговорю я.
Лучше для кого, подумал Генерал. Жадина. В наши дни каждый хочет урвать кусок.
— Спасибо, буду признателен.
— На что тогда друзья? — засмеялись в трубке.
Пообедав второпях, Саймон прихватил с собой в кабинет стаканчик кальвадоса, чтобы поддержать себя во время предстоящего неприятного разговора. Кэролайн звонила в третий раз, дала понять, что дело не терпит отлагательства, и оставила телефон, по которому ей можно позвонить.
Он совершил ошибку, спросив, нравится ли ей отдых. Нет, не нравится. Яхта тесная, без удобств, она страдает от морской болезни, владелец яхты, приятель Джонатана, большой грубиян. Но все это пустяки по сравнению с известием, которое она только что получила из Лондона.
Во всем виноват Джонатан, продолжала Кэролайн с непоколебимой убежденностью женщины, которая никогда не ошибается. Это он рекомендовал вложить деньги. Говорил, что дело верное, — до вчерашнего дня, когда ему сообщили, что компания лопнула и с ней пропали с таким трудом полученные алименты Кэролайн. И теперь она нищая.
Саймон совершил вторую ошибку, спросив, не думает ли она поискать работу. Последовало глубокое молчание — потрясенная Кэролайн заглянула в пучину постоянной работы. Саймон отставил трубку, ожидая очередную тираду.
Он терпел до точки, когда Кэролайн для большей убедительности, как обычно, стала грозить адвокатами, затем тихо положил трубку.
Звонок раздался почти немедленно. Саймон допил кальвадос. Телефон продолжал названивать. Вот дерьмо.
— Кэролайн, поговорим, когда остынешь.
— Месье Шоу? — Мужской голос, француз.
— Oui.
— Месье Шоу, со мной ваш друг.
Пауза. Затем напряженный голос.
— Саймон? Это Бун.
— Бун! Где ты пропадаешь, черт бы тебя побрал? Мы тут так волнуемся.
— Убей, не знаю. В телефонной будке неизвестно где. Саймон, тут эти парни…
— С тобой все в порядке?
— Пока да. Послушай…
У Буна отобрали телефон; Саймон услышал голоса, потом снова заговорил француз.
— Месье Шоу, обратите внимание. Молодой человек невредим. Он может быть освобожден очень скоро. Все зависит от вас. — В щель упала следующая монета. — Месье Шоу?
— Я слушаю.
— Bon. Вы должны достать десять миллионов французских франков, наличными. Понимаете?
— Десять миллионов.
— Наличными. Я позвоню в это же время завтра вечером с инструкциями о передаче. И еще, месье Шоу.
— Да?
— Ничего не говорите полиции. Это было бы ошибкой.
Трубку повесили. Некоторое время Саймон сидел, вспоминая голос Буна, напряженный и испуганный. В Нью-Йорке конец дня. Хорошо если отец Буна вообще в Нью-Йорке. Если бы он знал номер! Хотел было позвонить в международную справочную, но передумал. Номер должен быть у Зиглера.
— Боб? Саймон Шоу.
— Что-нибудь важное? Занят по горло.
— Насчет сына Паркера. Его похитили.
— Ни хрена себе. — Зиглер выключил свой говорильник и поднял трубку. — Раздраженный голос стал слышнее. — Ты уверен?
— Пару дней назад он пропал. Мне только что позвонили его похитители. Говорил также с Буном. Да, уверен.
— Черт. Сообщил в полицию?
— Никакой полиции. Послушай, мне надо поговорить с Паркером. Они требуют за освобождение десять миллионов франков и хотят получить их через двадцать четыре часа.
— Сколько это в долларах?
— Почти два миллиона. Дай нью-йоркский номер Паркера.
— Забудь о нем. Паркер на пути в Токио. Улетел сегодня утром.
— Хреново.
— Ты прав, будь я проклят. Хреново.
В вестибюле слышались смех и пожелания доброй ночи расходившихся из бара гостей.
— Боб, у меня нет при себе десяти миллионов франков. Агентство может выложить столько денег?
— Большая куча денег, — неохотно протянул Зиглер.
Саймон решил апеллировать к человеческим инстинктам бывшего партнера.
— Крупный клиент, Боб.
Наступило молчание — Зиглер обдумывал возможную выгоду от такого рода личной услуги Хэмптону Паркеру. Если уж такой шаг не обеспечит на десяток лет заказ на рекламу…
Зиглер принял решение.
— Главное — парень, верно? На карту поставлена его жизнь. Никто не посмеет сказать, что у агентства, твою мать, нет сердца, — рассуждал Зиглер, делая пометки в блокноте. Получится потрясающее сообщение для печати. — О’кей. Мы переводим деньги на твой банк, а я в любом случае ловлю Паркера и ставлю его в известность. Будь у телефона. Возможно, он захочет поговорить с тобой.
Саймон передал Зиглеру подробности касательно своего банка в Кавайоне.
— Боб, деньги должны быть там завтра к этому времени. О’кей?
— Можешь не беспокоится, — уже другим тоном заверил Зиглер. — Одна деталь.
— Какая?
— Обеспечение под эти деньги. Я как главное исполнительное лицо агентства отвечаю перед акционерами. Если я просто так выну из кассы два миллиона баксов, меня повесят за…
Саймон не верил своим ушам.
— Ради Бога, Боб… пока ты возишься с залогом, парня могут убить!
Зиглер продолжал, словно не слышал.
— Знаешь, что я сделаю? — беззаботно, почти весело, произнес он. — Срежу угол. Пошлю тебе по факсу юридически заверенное соглашение на страничку. Подпишешь и вернешь по факсу. Это меня прикроет. Потом мы переводим деньги.
— Что надо подписать и вернуть по факсу?
— Назовем это гарантией, дружище. Ты отдаешь в залог свои акции агентства и получаешь деньги.
Саймон потерял дар речи.
— Сразу этим займусь. Через час получишь факс, о’кей? До скорого.
Саймон спустился в бар и потянулся за кальвадосом. Захватив бутылку и стакан, он подошел к сидевшим над счетами Николь и Эрнесту. Сухо сообщил им новость. Потом они стали ждать, задавая друг другу бесполезные вопросы о похитителях и Буне.
Пришел факс. Почти не глядя, Саймон подписал и послал обратно. Он где-то слышал, что факсы не имеют обязательной силы, но на Зиглера, вероятно, в данный момент работал весь юридический отдел. Мелкий негодяй.
Саймон уговорил Николь и Эрнеста идти спать, а сам, захватив кофейник, остался в кабинете ждать звонка.
Позвонили в четыре утра. Хэмптон Паркер говорил высоким от волнения голосом. Саймон слышал, как он глубоко затягивался сигаретой. Он в токийском аэропорту, ждет заправки самолета и утверждения полетного плана на Париж. Оттуда он зафрахтует что-нибудь поменьше до Авиньона. С ним летят два человека. Им потребуется где-нибудь остановиться. До самого конца он обговаривал детали сдержанным бесстрастным тоном.
— Как вы думаете, он не пострадал?
— Нет, — как можно убедительнее ответил Саймон. — Он сказал, что с ним все хорошо. Чувствовалось, что несколько потрясен, это все.
— Понимаю, он у меня единственный сын. Остальные девочки. И к тому же хороший парень.
— Мы все его очень любим.
— Сукины дети.
— Постарайтесь не волноваться. Сделаем все, что они просят.
— Благодарю. Позвоню из Парижа.
Оставалось только отправляться спать и ждать следующего дня, но из-за напряжения и выпитого кофе Саймону было не до сна. Он вернулся домой и поднялся в спальню. Николь тихо дышала, положив загорелую руку на его подушку. Он наклонился и поцеловал ее в плечо. Она улыбнулась во сне.
Несмотря на раскрытые окна, в спальне было жарко. Всю первую половину июля температура была под сорок, и даже толстые каменные стены дома прогрелись насквозь. Саймон разделся, постоял минут пять под холодным душем и, опоясавшись полотенцем, спустился вниз. Открыл дверь на веранду, перенес туда кресло и сел лицом навстречу восходу. В голове роились злые мысли. Хорошо бы уперли Кэролайн. Уж она-то закатила бы похитителям такой монолог и дала бы им телефон своего адвоката, и они заплатили бы сами, лишь бы от нее отделаться. Может быть, в частичную оплату они взяли бы Зиглера. Саймон зевнул, потер глаза, щурясь от слепящих лучей встающего над синеющей массой горы солнца. Наступал еще один прекрасный жаркий день, в самый раз для того, чтобы заниматься десятимиллионным выкупом. Он потянулся, почувствовав, как в спину впивается плетеная спинка кресла. В деревне кто-то приветствовал утро долгим мучительным кашлем заядлого курильщика.
