Залив сегодня притих. Вчера весь день мела метель, и рокот волн, разбивающихся о скалы, сердитым ворчанием проникал в город. Нокс раньше думал, что причина такого тихого, но нескончаемого рокота лежит в особой конфигурации береговых скал и определенных погодных условиях. Насколько видно сквозь снежные завихрения — а это не слишком далеко, — залив сер и бел, и воды его яростно вздымаются и опадают под порывами ветра. В такие моменты понимаешь, почему первые поселенцы решили строить свои дома в Дав-Ривер, подальше от столь обширного и непредсказуемого соседа. С наступлением темноты на улице почти никого. Тот снег, что не снесло ветром, образовал восемнадцатидюймовый покров, влажный и слежавшийся. Улица перекрещена протоптанными тропами, самые ходовые образовали в белизне глубокие грязные борозды. Наименее используемые — словно слабые эскизные наброски. Они ведут от дома к лавке, от дома к дому. Сразу видно, кто в Колфилде нарасхват, а кто редко выходит на улицу. Сейчас Нокс идет по одной из самых незаметных тропок, и с каждым шагом ноги промокают и замерзают все больше и больше. Какого, спрашивается, черта его понесло на улицу без галош? Он пытается вспомнить, что было перед самым выходом, о чем он думал тогда, но ничего не вспоминается. В памяти черная дыра. И не единственная за последнее время. Впрочем, его это не слишком беспокоит.

В доме непривычная тишина. Он идет в гостиную, гадая, куда подевалась обычно шумная Сюзанна, и с удивлением обнаруживает сидящих на диване Скотта и Маккинли. И никаких следов его домочадцев. Такое впечатление, будто они его поджидают.

— Джентльмены… А, Джон, прошу прощения, сегодня мы не ждали гостей.

Скотт сидит, опустив глаза и поджав узкие губы.

Разговор начинает Маккинли. Голос его трезв и тверд.

— Сегодня мы не в качестве гостей.

Нокс понимающе кивает и закрывает за собой дверь. На мгновение ему приходит в голову все отрицать, настаивая, будто по пьяной лавочке Маккинли послышалось то, чего не было, но он тут же отбрасывает эту мысль.

— Несколько дней назад, — продолжает Маккинли, — вы утверждали, будто не возвращались на склад, так что я и Адам были последними, кто видел арестанта. Адам был наказан за то, что оставил дверь незапертой. Однако сегодня вы рассказали мне, что своими глазами видели арестанта, после того как я ушел от него.

Он откидывается на диване, источая удовлетворение охотника, поставившего тщательно сконструированный силок. Нокс смотрит на Скотта, который, на мгновение встретившись с ним взглядом, тут же отводит глаза. Нокс чувствует, как его снова захлестывает предательская волна смеха. Может, он и впрямь сходит с ума. Интересно, если он начнет сейчас говорить правду, сможет ли вообще когда-нибудь остановиться?

— На самом деле я только сказал, что собственными глазами видел, как воплощается в жизнь ваше представление о правосудии.

— Так вы этого не отрицаете?

— Да, видел, и это было отвратительно. Поэтому я принял меры, чтобы избежать гнусной пародии на правосудие. На которую вы только и способны.

Скотт смотрит на него так, словно прежде не верил, но теперь находит в себе мужество, чтобы вставить слово:

— Вы хотите сказать, что… дали арестанту уйти?

Он кажется возмущенным донельзя.

Нокс делает глубокий вдох.

— Да. Я решил, что так будет лучше всего.

— Вы что, совсем спятили? У вас нет полномочий на подобные действия! — Это Скотт, у которого такой болезненный вид, словно он поел зеленого картофеля.

— Мне кажется, я здесь все еще мировой судья.

Маккинли неодобрительно кряхтит:

— Это дело Компании. Я за все отвечаю. Вы умышленно извращаете отправление правосудия.

— Это не дело Компании. Вы стремились сделать его таковым. Но если бы Компания действительно имела к этому какое-то отношение, правосудие должно было бы стать еще более беспристрастным. А о каком беспристрастии можно говорить, пока вы держите взаперти этого человека?

— Я намерен выставить против вас обвинение за такое самоуправство. — Маккинли весь побагровел и дышит глубоко и часто.

Нокс отвечает, изучая заусеницу на ногте большого пальца левой руки:

— Что ж, вы вольны поступать, как считаете нужным. Я отсюда никуда не денусь. А вот что касается вас… Мне кажется, вам самое время подыскать себе другое жилье в этом городе. Не сомневаюсь, что мистер Скотт окажет вам содействие в этом вопросе, равно как и во многих других. Доброго вечера, джентльмены.

Нокс встает и отворяет дверь. Оба гостя тоже поднимаются и проходят мимо него: Маккинли, устремив взор куда-то в коридор, Скотт, опустив глаза в пол.

Нокс смотрит на захлопнувшуюся за ними входную дверь и прислушивается к скрипучей тишине, воцарившейся в доме. До него смутно доносится, что, прежде чем удалиться, парочка остановилась и тихо переговаривается. Он не чувствует ни страха, ни сожаления по поводу совершенного. Стоя в неосвещенной прихожей, Эндрю Нокс ощущает три вещи одновременно: некую трепетную раскрепощенность, как будто неожиданно развязалась петля, всю жизнь затянутая на его шее; желание повидаться с Томасом Стерроком, который сейчас кажется единственным человеком, способным его понять; тот факт, что впервые за долгие недели его совершенно не мучит боль в суставах.