Часть третья
РЕСПОНСОРИЙ
Прелюдия
Попугаи пощипывали перышки друг у друга на шее и головке, приглашая заняться любовью. Только самые юные вели себя агрессивно: с налитыми кровью глазами и растопыренными, как щит, крыльями, грозно выставив когти и острые клювы, они с воинственными криками гонялись друг за другом, нападали, клевались — возможно, только для того, чтобы потом перейти к таким же нежным излияниям, как остальные.
Из-за этого весеннего половодья чувств на деревьях царило смятение. Сенегальские длиннохвостые попугаи, нимфы, габонские серые, длиннокрылые, волнистые, красноспинные певчие резвились и галдели среди ветвей, а парочки неразлучников, наоборот, прятались в листве, замерев, чтобы не привлекать к себе внимания. Одна самка синелобого амазона строила гнездо и набрасывалась на всякого, кто к ней приближался. Старички-ара, потерявшие с возрастом часть оперения, как мужчины теряют волосы на голове, старались не совершать лишних полетов и поднимали крик, только если сражения юных попугайчиков или погони за самками затрагивали их территорию. А один большой какаду с желтым хохолком и кремовыми перьями, сидевший на толстой ветке, только плечами пожимал, поглядывая на эту суету, которая явно не имела к нему никакого отношения.
Пятьдесят лет прошло с тех пор, как бразильский консул, покидая Бельгию, распахнул свои клетки. За это время птицы ни разу не пытались сменить место. Если какой-нибудь смельчак иногда и решался долететь до соседнего парка, расположенного в нескольких кварталах от площади Ареццо, он быстро возвращался и присоединялся к своим собратьям, которых терпеть не мог, но и обходиться без них не умел. Сколько поколений уже сменилось в их буйной компании? Ни один наблюдатель не взял на себя труд изучить эту популяцию, потому что все окрестные жители сперва были уверены, что экзотические птички, привыкшие существовать в неволе, не выживут. Но и через несколько десятилетий фауна в этих джунглях процветала вовсю. Может быть, уцелели даже какие-то особи из первого поколения, говорят ведь, что есть виды попугаев, которые живут до восьмидесяти, а то и до ста лет.
Выносливость попугайчиков с площади Ареццо одновременно и зачаровывала ее обитателей, и вносила в их жизнь дискомфорт. Все было против этих птиц: и между собой они ссорились, и окружающая среда совсем им не подходила, — все шло к тому, чтобы они вымерли, а они жили себе как ни в чем не бывало, всё такие же шумные, болтливые и бестолковые.
На каком, интересно, языке они говорят? Если их предков обучили португальскому или французскому, во что трансформировалось их наречие полвека спустя? Какие слова слышатся в их пронзительных криках? Произносят ли они вообще какие-нибудь слова? И есть ли во всем этом смысл? Может, эти влечения, домогательства, эта простая грубая энергия и есть собственно цель жизни?
