По-моему, дела у мистера Лавелла в агентстве идут не очень: машина у него довольно старая и грязная. А сам он, похоже, хороший человек. Вот знаете: есть люди, с которыми трудно, а есть — с которыми нет. Так вот он из тех, с кем нет. С ним легко. Я спросил его, интересно ли быть частным детективом, и он ответил, что как-нибудь расскажет. И что забавно, я не думаю, что он сказал это, чтобы от меня отделаться.

Не проходит и минуты после его отъезда, как ко мне в трейлер врывается Иво.

— Тебя что, стучаться не научили? — спрашиваю я.

— Чего он хотел?

— Кто?

— Легавый. О чем он с тобой говорил?

— Ну, о том же самом, о чем и с тобой, — что я помню про Розу.

— С чего он вдруг стал тебя расспрашивать?

— А мне-то откуда знать?

— Что ты ему рассказал?

— Только то, что помню. Про свадьбу. И все.

— Но почему — ты? Ты был тогда сопливым мальчишкой!

— А я что, знаю? Наверное, он всех расспрашивает.

— Не нравится мне, что он всюду сует свой нос. Такое впечатление, что он что-то недоговаривает. Думает, я что-то с ней сделал.

— А мне ничего такого не показалось. По-моему, он нормальный мужик.

— Ну конечно, тебя ведь он не подозревает в том, что ты ее прикончил.

Я вздыхаю. Терпеть не могу, когда в трейлер врываются без стука. Уж хотя бы стучаться могли бы, раз у меня нет своей комнаты.

— Мне не кажется, что он думает, будто ее кто-то прикончил, — говорю я.

И правда, такая мысль просто не приходила мне в голову. Я пытаюсь взглянуть на дядю свежим взглядом. Мог ли кто-то из моих родных убить свою жену? Дядя Иво? Да нет, конечно. Иво, похоже, расслабляется.

— Прости, малыш… Я и так из-за Кристо переволновался, а тут еще это.

— Вообще-то, мистер Лавелл меня и про него тоже спрашивал.

— Про Кристо? Вот зараза! Какого рожна он привязался к Кристо? Лезет не в свое дело.

— Он сказал, что тебе следовало бы получить второе мнение. Отвезти сына в Лондон к специалистам.

— Да? И к каким же?

— К детским. Не знаю. Может, и стоило бы.

— О, ну все, ты у нас теперь большой знаток? Может, тогда и заплатишь за это?

— Нет.

Он по-настоящему меня достал, иначе я бы не сказал то, что говорю дальше:

— Но ведь никакого чуда не будет? Так почему мы все, как дураки, делаем вид, будто оно вот-вот случится? Все это чушь собачья!

Иво не спорит. И не соглашается. Он не говорит вообще ничего. Вид у него печальный.

Я не унимаюсь:

— Потому что, когда ты…

И вдруг он хватает меня за волосы на затылке, очень больно, рывком приближает свое лицо к моему и орет, так что я вижу пятна от табака у него на зубах, а в нос мне шибает отвратительный запах курева.

— Твою мать, Джей-Джей! Ты заткнешься когда-нибудь?

Глаза у него безумные, глаза незнакомца, сумасшедшего. Я в таком шоке, что не могу говорить. В последний раз дядя Иво орал на меня несколько лет назад. Он никогда не выходит из себя. Ну, так, чтобы по-настоящему. Даже когда он злится, это тихая, мрачная злость. Он отпускает меня и вцепляется в собственные волосы. На щеках у него играют желваки, как будто он изо всех сил сдерживается, чтобы что-то не сказать. И на какой-то безумный миг мне кажется, что он в самом деле сейчас заплачет, но он берет себя в руки.

— Прости, Джей-Джей. Прости. Ты прав. Надо его свозить. Мы свозим. К специалистам.

— Если хочешь, я могу поехать с вами.

— Да. Хорошо. Так мы и сделаем. Ты и я, — произносит он так, что я немедленно понимаю: больше мы это обсуждать не будем.

Он вытаскивает сигареты и сует одну себе в рот.

— Будешь? — спрашивает меня, протягивая пачку.

Я отказываюсь, хотя мама на работе и никогда бы не узнала.

С того вечера, когда я вернулся от Кэти, в присутствии Иво я чувствую себя не в своей тарелке. Я стараюсь не думать об этом, но у меня не выходит. Гоню от себя воспоминания о том, что я видел, но эта картина снова и снова оживает у меня в мозгу, тесня волосы Кэти и ее сладкие губы и прекрасного коня в стойле, которое лучше, чем их дом. Знаете, как это бывает? Иногда не получается заставить все кусочки событий улечься в голове, чтоб они перестали двигаться и ты мог хорошенько их разглядеть. А видел я… даже не знаю. Я подходил к трейлеру, занавески были не задернуты, а тюль был на месте. Уже зажгли свет, поэтому я видел, что происходит внутри, пусть и не совсем отчетливо… Там были мама с Иво. Это уже само по себе было странно — то, что они там вдвоем, без Кристо или меня или еще кого-нибудь. Но самое странное было то, что они… нет, не целовались. Они не целовались, но она — мама — держала его лицо в ладонях. Обычно так к людям не прикасаются. Не прикасаются так к двоюродным братьям. Обычно. Впрочем, это длилось всего секунду, а потом он отстранился и вышел из трейлера. А она оперлась руками на стол в кухне и замерла так, с низко опущенной головой и поникшими плечами. Вид у нее был очень расстроенный.

Я застыл в сумерках, не зная, как мне быть. Иво остановился в нескольких шагах от трейлера, и я затаил дыхание, надеясь, что он меня не заметил. Он со вздохом закурил. Я стоял неподвижно, как статуя, ожидая, что он уйдет домой, или увидит меня, или хоть что-нибудь. Спустя довольно долгое время он скрылся в трейлере деда Тене. Я облегченно вздохнул. Но облегчения не наступило. Я все равно не знал, как быть. И до сих пор этого не знаю.

А ведь когда-то я понарошку воображал, что мой настоящий отец — Иво. Я тогда был слишком маленьким, чтобы понимать, что это значит. Вот дед Тене женился на своей двоюродной сестре, поэтому-то все их сыновья, кроме Иво, умерли от семейного недуга. А вдруг и я заболею? К тому же, если задуматься, мой прадед, Милош Янко, тоже женился на своей двоюродной сестре… Значит, значит… если в этом нет ничего такого, почему мама не вышла замуж за Иво? Потому что он был болен? Потому что он младше ее? Неужели она до сих пор его любит?

О чем я там думал? О Кэти. Не хочу думать о них. Хочу думать о Кэти. О пахнущих чаем поцелуях и шелковистых волосах, скользнувших по моим губам. Ощущение было точно такое же, как на уроках рисования, если взять новенькую кисточку — из дорогих, тех, что из белки (из шкурки, не из хвоста), и поводить по губам, пока никто не смотрит, потому что этого делать нельзя. Что произошло бы, если бы я не сказал, что мне пора домой? На голубом плиточном полу конюшни…

Погрузиться глубже в сладкие мечтания мне снова мешают мама с Иво, — по всей вероятности, эта картина намертво впечаталась в мой мозг. Это выражение маминого лица так меня напугало. Но много ли я мог разглядеть снаружи? Может, я просто все не так понял?

В обычных обстоятельствах, заполучив в единоличное распоряжение весь трейлер, я на радостях предался бы фантазиям, даже без помощи Кэти Уильямс, но сейчас я слишком подавлен.