21
Рэй
Он вылитая своя свадебная фотография: отросшие темные волосы, настороженный взгляд, поза. Лишь немного резче выглядит по-юношески нежное лицо: чуть более запавшими стали щеки, чуть темнее тени под глазами. Худощавый и жилистый, он одет слишком старомодно для такого молодого мужчины, слишком подчеркнуто по-цыгански: рубаха с длинными рукавами, толстая жилетка, застегнутая на все пуговицы, хотя на дворе июнь, и платок вокруг шеи.
Когда Кат проводит меня в трейлер (тот самый «Джубили», который я приметил еще в первый мой визит), Иво сидит за столом с маленьким мальчиком на коленях и кормит его с ложечки размокшими зерновыми хлопьями. Он не поднимается мне навстречу, лишь кивком указывает на сиденье в другом конце трейлера.
— Папа сказал, вы хотите разузнать о Розе.
Я во все глаза таращусь на мальчика, хотя очень стараюсь этого не делать. Я знаю, что ему шесть, но он такой крошечный, прямо как птенчик, меньше даже моего крестника, Чарли. Я бы дал ему года три, от силы четыре. И принял бы за девочку, если б не знал, что это мальчик. Кристо Янко, с его почти черными отросшими волосами и громадными темными глазами на бледном личике, напоминающем по форме сердечко, очень похож на отца. Красивый малыш, но с ним совершенно точно что-то не так: чересчур большой выглядит для такого хрупкого тельца и тонкой шейки голова, чересчур тонкими, как прутики, кажутся обтянутые джинсовой одеждой ручки и ножки.
Я улыбаюсь ему:
— Привет, Кристо.
Мальчик смотрит на меня, но молчит.
— Он меня понимает? — кошусь я на Иво.
— Естественно, понимает. Просто он не слишком-то разговорчив.
Кристо отвечает отцу ухмылкой.
— Вам что, о нем не рассказали?
— Рассказали. Ну, без подробностей, но… да.
— Это фамильный недуг.
— Как он называется?
— Да никто не знает. Мы ходили по врачам, они не могут определить. У меня в детстве было то же самое, но я выздоровел. Так что надежды у нас никто не отнимет.
У Иво завораживающий голос — мелодичный и молодой, но при этом хрипловатый, как будто после недавно перенесенной простуды. Такой голос заставляет тебя невольно податься вперед, чтобы не упустить ни единого слова.
— Вы излечились от этого заболевания? Замечательно. Насколько я понимаю, многие ваши родственники от него умерли.
Иво опускает глаза:
— Да. Мне повезло.
— Вы не знаете, почему вы выздоровели?
Он качает головой. Похоже, ему не хочется развивать эту тему.
— Если бы мы знали…
Я смотрю на него и на мальчика. Если этот загадочный смертоносный недуг мог отступить, может ли он вернуться обратно? Какое наследие он оставил после себя Иво? С виду он выглядит вполне нормально, несмотря на хрупкое сложение и до странности мальчишеский внешний облик. Впрочем, если он был как Кристо, в этом нет ничего удивительного.
— Думаю, это ее и напугало. Я имею в виду Розу. Когда мы поняли, что Кристо болен, она не смогла этого вынести. Не захотела больше иметь с нами ничего общего. Пожалуй, я ее даже не виню — кто на ее месте решился бы еще завести детей, когда неизвестно…
Я прошу Иво припомнить события шестилетней давности, когда ушла Роза. Он избегает смотреть мне в глаза и вместо этого принимается расспрашивать сына — наелся ли он, не хочет ли пить. Ответа ни на один свой вопрос он не получает, но, судя по всему, между отцом и сыном происходит какое-то безмолвное общение, неуловимое для меня, потому что Иво реагирует так, как будто Кристо что-то ему сказал. Не могу определить, понимает ли мальчик, что происходит. Он не обращает внимания на наш разговор, сосредоточенно разглядывая то вещи на столе, то фигурку мультяшного героя, которую держит в руке. Наверное, Иво к такому привык, но у меня складывается впечатление, что он прячется за сыном. Кристо и его загадочный недуг — его заслон от мира. От мира и от вопросов назойливых частных детективов.
Иво утирает подбородок сына от невидимой невооруженным взглядом слюны, а я спрашиваю:
— Вы говорите, Роза уехала посреди ночи. Неужели это не показалось вам странным?
— Нет.
— Ваш отец сказал, от Черной пустоши довольно далеко добираться до всех станций. Ближе всего оттуда до Или?
Иво вскидывает глаза. Вот он, пристальный взгляд. Мгновение спустя Иво меняет положение, приподнимает Кристо и усаживает поудобнее.
— Это было на Черной пустоши под Севитоном.
— Да, точно.
— Почему вы назвали Или? — недоумевает он. — Я даже не помню, когда мы там останавливались.
— Мне кажется, ваш отец упоминал о нем. Рядом с Уотли, неподалеку от Или.
— He-а. Уотли… там все обнесли забором… не знаю… лет десять назад? Да мы не стали бы жить там в зимнее время. Там зимой всегда затоплено.
— А стоянка в Севитоне… Вы имеете в виду заброшенный меловой карьер?
Иво снова смотрит мне в глаза.
— Да. Вы ее знаете? — спрашивает он.
— Я там бывал. Ее тоже называли Черной пустошью?
— Мы между собой звали ее именно так.
У него такой вид, как будто он действительно об этом раздумывает. В нем нет ни малейшей напряженности.
— Мой отец завязал с кочевым образом жизни, — говорю я. — Сложно это в наше время.
Иво лишь хмыкает в ответ, а я продолжаю:
— Тогда, в Севитоне, как, по-вашему, уехала Роза?
— Должно быть, кто-то ее подвез. Так мы решили. Она иногда ездила в Севитон. Брала папину машину и колесила где-то часами. Наверное, нашла там себе кого-нибудь.
— А вы когда-либо видели ее с кем-то еще? Слышали от нее какие-нибудь имена? Или что-то подобное?
Иво медленно качает головой:
— Я ни о чем не подозревал. Все мои мысли были заняты Кристо. Наверное, я не слишком много уделял ей внимания.
Он снова смотрит на малыша, и его лицо смягчается.
— Что она забрала с собой? — спрашиваю я.
— Да практически все.
— А деньги?
— Наверное, и деньги тоже.
— У вас она денег не взяла?
— Да там и брать-то было нечего. Она забрала свои побрякушки, ну, браслеты, сережки всякие.
— У вас не осталось никаких ее вещей?
Иво качает головой:
— Если она что и оставила, я от всего избавился.
— А что она оставила?
Он смотрит на меня как на идиота и отвечает:
— Ну, одежду какую-то.
— И что вы сделали с ее вещами?
— Сказал же, избавился от них.
— Вы не думали, что она может вернуться?
— Я бы не пустил ее обратно после того, как она сбежала. Ужасно был зол.
Он смотрит на сынишку, и тот отвечает на его взгляд ангельской улыбкой. Иво тоже улыбается — впервые за все это время по-настоящему — и целует мальчика в макушку.
— И никто нам с тобой не нужен, правда, малыш? Она сама не знала, от чего отказывается.
Улыбка у него, когда он на миг перехватывает мой взгляд, кажется грустной.
— Значит, это произошло… в ноябре.
— Да, вроде бы так. Точно не помню.
— То есть Кристо было всего несколько недель?
— Да. Хотя… может, это было и чуть позже.
Я делаю пометку в своем блокноте. Тене сказал, что Роза сбежала, когда Кристо было несколько месяцев, а это означает, что все случилось после Рождества. Впрочем, человеческая память — штука ненадежная.
— Вы знаете, что у нее есть сестры? — спрашивает он меня. — Вы с ними уже разговаривали? Они-то уж должны знать.
— Да. Они ничего о ней не слышали.
Иво хмурится:
— Я знаю, что она не была счастлива. После того, как он появился на свет. Иногда она говорила совсем уж странные вещи. Например, как-то раз… Послушайте, давайте-ка выйдем на минутку.
Он нахлобучивает стариковскую шляпу, опускает поля, так что из-под них почти не видно глаз, и, неся сына на руках, ведет меня к другому небольшому трейлеру. Нам открывает мальчик-подросток. Сразу понятно, еще один Янко. Мальчик осторожно берет Кристо и скрывается с ним за дверью.
— А это кто? — спрашиваю я непринужденно, когда мы отходим в сторонку и Иво закуривает.
— Джей-Джей. Мой племянник.
— A-а, у вас есть брат… или сестра?
Я вспоминаю то, что рассказала мне Лулу. Вроде бы все мальчики, кроме Иво, умерли? Значит, сестра.
— Он сын моей двоюродной сестры Сандры. Выходит, мне он двоюродный племянник. Или троюродный? Даже и не знаю.
Без Кристо на руках Иво сразу становится каким-то нервозным. Он крепко затягивается. В ярком дневном свете я отмечаю, какая удивительно гладкая у него кожа. Почти как восковая. Я снова думаю о его недуге. Может, это тоже его наследие?
— А родные сестры у вас есть?
Пауза.
— Была. Ее давно уже нет в живых.
— Прошу прощения. Она тоже болела?
— Нет. Погибла в автокатастрофе.
— Тогда же, когда ваш отец получил травму?
— Нет. Задолго до этого. Мне было шестнадцать, а ей семнадцать.
Иво буравит меня взглядом сквозь сигаретный дым. За его сдержанностью угадывается раздражение. Он теряет терпение.
— Что вы хотели мне сказать там, в трейлере? О Розе? Про то, что она говорила?
Он смотрит куда-то вдаль, зажав в губах сигарету, так что дым идет прямо ему в глаза. Но Иво не моргает, лишь щурит продолговатые веки. Ресницы у него длинные и пушистые. Резким рывком он выдергивает изо рта сигарету и неловко переламывает ее, горящий кончик падает куда-то на одуванчики. Это не слишком-то красиво.
— Так вот, она начала вести себя так, как будто Кристо не существует. Как будто она никогда его и не рожала. Я не знал, что делать. Боялся, что… что она может причинить ему зло. Перестал оставлять ее с ним наедине. Когда она сбежала… я… даже как-то вздохнул с облегчением.
Взгляд Иво устремлен на дорогу и ползущий к линии горизонта трактор — сзади его поджимает белый «универсал», которому явно не терпится проехать.
— Вы хотите сказать, что она была подавленной? — уточняю я.
— Не знаю. Счастливой она не казалась.
— Некоторые женщины страдают послеродовой депрессией. Симптомы могут быть довольно серьезными. А если еще и с ребенком проблемы… все может стать совсем плохо.
— Про депрессию никто ничего не говорил. Но счастлива она не была. По-моему, она была немного не в себе.
— А к врачу она не обращалась?
— Нет, — произносит он таким надменным тоном, как бы негодуя: с чего бы ей обращаться к врачу?
— А вы больше ни с кем о ней не говорили?
Иво качает головой.
— И даже с отцом?
— Не хотел его волновать. И потом, она все-таки была моей женой. Что происходит в моей семье — мое дело.
Он вновь зажигает сломанную сигарету и затягивается, отчего его гладкие щеки кажутся еще более запавшими.
— Вы ее любили?
Он прекращает возиться и замирает. Теперь движется лишь сигаретный дым.
— Мистер Янко?
Внезапно перед глазами у меня мелькает образ Лулу, оседлавшей обездвиженное тело ее — кого? любовника? клиента?
Иво ничего не отвечает. Похоже, он сражается с этой мыслью.
— Мы были женаты, вы же знаете… — наконец говорит он.
— Это был удачный брак? Я имею в виду — поначалу?
— Я ничего с ней не делал. Вы ведь об этом думаете?
В его тоне нет ни намека на агрессивность; голос звучит так же негромко, как и всегда. Иво по-прежнему наблюдает за трактором, с черепашьей скоростью ползущим по дороге вдалеке.
— Я никогда не причинил бы ей зла. Она бросила нас. Думаю, она просто не смогла это вынести. Называйте это нервным срывом или как вам угодно. По-моему, она хотела стереть нас с Кристо из памяти — словно нас и не было. Начать все сначала. Вот что я думаю.
Следом за Иво я подхожу к трейлеру, где он забирает своего сына у племянника. Мальчик топчется на крылечке, глядя на меня сквозь завесу темных волос.
— Вы детектив?
— Да. Меня зовут Рэй. Рэй Лавелл.
Я протягиваю ему руку. Он нерешительно пожимает ее.
— Джей-Джей.
— Очень приятно. Можно тебя на пару слов?
Я пытаюсь вспомнить, как разговаривать с подростками. К несчастью, я никогда этого не знал.
