Книга: Серые земли Эдема
Назад: Интерлюдия. Сибил
Дальше: 4. Ветер будущего

3. Парк в сумерках

Дальнейшее надолго оставило меня в тоскливом недоумении. Я сидел на платформе, опираясь спиной на рюкзак, струйки пота щекотали спину, а я не мог оторвать глаз от надписи на здании вокзала — «Минеральные воды». Как я здесь оказался? Со страхом понял, что ничего не помню после этого чёртова Адишского ледопада.
Перед глазами замаячило тёмное — это оказался Симон в неизменном подряснике. Присев на корточки, протянул мне паспорт.
— Кажется, приходишь в себя, — одобрительно усмехнулся он. — Бери, я взял тебе билет до Москвы.
— А как?.. — еле выдавил я.
— Как сюда добрались? — зелёные глаза монаха скользнули по моим. — Ну, наверху ты простыл. Когда спустились на Безенгийский ледник, плохо соображал. Хорошо, встретились пограничники и помогли дотащить до заставы. А как тебе стало лучше, я нанял машину…
— Спасибо, — пробормотал я. — Возьмите деньги, если в бумажнике остались.
Симон отмахнулся:
— Бескорыстная помощь благотворно влияет на карму. Это я должен быть благодарен.
Карма? Странные слова для православного монаха…Но тут Симон вздёрнул меня на ноги.
— Пошли, посадка уже объявлена.
Ноги в самом деле еле держали, я доехал до Москвы как пришибленный. На Курском вокзале первым делом зашёл в Интернет-кафе и набрал в поисковой строке «Новый Афон». Вывалилась куча ссылок: история монастыря, прейскуранты пансионатов, рассказы туристов, фотографии…
Моя догадка подтвердилась: когда-то монастырь и в самом деле был великолепным, но долгое время оставался в запустении, и лишь недавно его начали восстанавливать. А пока над буйной зеленью поднимались облезлые стены собора, торчали какие-то ржавые трубы, монастырских виноградников не было и в помине, и туристы делились впечатлениями только о знаменитых новоафонских пещерах. Водопад сохранился, и падающая вода действительно походила на кудри девушки (опять, странное сравнение для монаха), но вокруг царило запустение…
Кто же ты, Симон? Если не монах, то и не сотрудник спецслужб — иначе меня задержали бы для допроса. С тяжёлым сердцем я вышел из Интернет-кафе и поехал в общежитие.
Некоторое время думал, не заявить ли в полицию, но отказался от этой мысли — будут смотреть как на психа. В сопровождении странного монаха перемахнул через Безенгийскую стену, а потом начисто забыл, как это сделал…
Последний год в университете прошёл скучно. В аспирантуру меня не взяли, не было денег заплатить, кому следует, но пригласили и дальше посещать заседания рабочей группы по футурологии. И на том спасибо. Работу преподавателя подыскал в институте подмосковного города Р. Платили там немного, но я надеялся подрабатывать в Москве, а потом и совсем туда перебраться.
Зимой получил «мыло» от той же сомнительной организации под громким названием «Международный фонд изучения будущего» — с предложением поехать на другой семинар, в этот раз на Украину. Словно меня не держали в тюрьме, а потом не пытались убить…
Я не стал отвечать, и вскоре про это предложение позабыл…
Последний год в университете работал над дипломной работой о вариантах будущего развития России. Со своими мнениями не лез, просто старался перечислить имеющиеся сценарии, а их хватало. Обзор начал с планов, а скорее мечтаний российской политической элиты.
Естественно, преобладал административный восторг. Предполагалось, что Россия на равных войдёт в мировое разделение труда и отвоюет долю рынка высоких технологий. Вооружённые силы останутся надёжным щитом от враждебных посягательств, население будет расти, а республики бывшего СССР в основном перейдут на дружеские позиции.
Американские исследователи относились к этой возможности скептически. Как Россия, отставая в экспорте высокотехнологичной продукции в 14 раз от маленькой Кореи, сможет хотя бы сократить этот разрыв? Догнать Францию, Германию и тем более США, представлялось вообще утопией. Поэтому прогнозировалось, что из-за всевластия бюрократии и размаха коррупции планы развития высоких технологий останутся на бумаге, и Россия останется сырьевым придатком развитых стран. А поскольку коррупция будет по-прежнему разъедать страну, и этот вариант представлялся американским футурологам лишь сползанием к полному краху. Контроль над богатыми сырьём Сибирью и Дальним Востоком будет утерян, и они войдут в сферу влияния Китая. Чтобы предотвратить столь нежелательное усиление Китая, США должны принять меры для укрепления своих позиций в Сибири. Вкладывать капиталы в добычу сырья и подкуп тамошней элиты, а в перспективе объявить Сибирь общим достоянием человечества и ввести международное (читай, американское управление)…
Работая, я вспоминал сумеречную Москву — а вдруг там было применено неизвестное оружие? — но в дипломе об этом не написал. Не хватало прослыть сумасшедшим.
Защита прошла успешно: учёные мужи покивали, хотя не обошлись без каверзных вопросов. Хоть студентам можно продемонстрировать, что с мнением учёных в России ещё надо считаться. Получив диплом, я покинул Alma mater. А чтобы отдохнуть, договорился с приятелем о поездке на юг. Только на сей раз в Крым, хватит с меня Кавказа.
Мы зря думаем, что сами выбираем путь…
Вещи отвёз к дальним родственникам, которые снисходительно терпели мои редкие визиты, а деньги и паспорт переложил из барсетки в старый бумажник, что брал ещё на Кавказ — удобнее в дороге.
Заехал за Малевичем, и отправились в аэропорт.
В Грузию я летел ночью и ничего не увидел, так что теперь приник к иллюминатору. Чудесной показалась облачная страна внизу: белоснежные замки, фантастические ватные звери, и над всем — тёмная синева небосвода. Странно манила эта синева, но одновременно и пугала, неземным холодом тянуло от неё.
Я прикрыл глаза и вскоре задремал, убаюканный гулом моторов…
И привиделся другой пейзаж: снежные горы над заиндевелым лесом. Что-то упорядоченное виднелось у их подножья — на открытой площадке среди леса рядами стояли металлические мачты. Надо всем тоже висела тёмная синева небосвода. Вдруг в ней появилось голубоватое свечение и быстро охватило полнеба. Словно громадная птица била призрачными крыльями над горами, и волны голубого пламени бежали по белым склонам…
Я вздрогнул и проснулся. Сердце сильно билось: что я видел?.. Но самолёт уже проваливался в воздухе, мы прилетели. В Симферополе обменяли рубли на местную валюту, цены показались соблазнительно низкими, и к морю поехали на такси.
Когда въехали на перевал, голубой туман охватил полнеба, и я не сразу догадался, что вижу море. Вспомнилось:
«Мы вольные птицы; пора, брат, пора!
Туда, где за тучей белеет гора,
Туда, где синеют морские края,
Туда, где гуляем лишь ветер… да я!».

Свобода… Мы мечтаем о свободе, только есть ли она?
Белая дорога среди гор, каменный медведь Аю-Дага пьёт синюю воду, зелёная чаша с россыпью белых зданий — Ялта. И тут я испытал странное беспокойство: будто кто-то постучал в невидимые стены сознания. Словно опять явился тот проводник…
Камни, сосны, горячий блеск воды. Никого…
Город объехали стороной, ощущение пропало, и я забыл о нём. А ещё считал себя наблюдательным.
За Ялтой шофёр показал на белеющий среди зелени царский дворец — Ливадия. Более двух веков назад Россия пришла на эти берега, но, не сумев связать концы огромной империи воедино, отступила от тёплого моря на хмурый север.
Наконец приехали.
Искать жильё не пришлось. Едва такси остановилось, вокруг собралась кучка людей — предлагали квартиры, комнаты, веранды. Мы растерялись и быстро капитулировали перед напористой женщиной с большим носом и чёрными волосами.
Женщина забралась в такси и стала по-хозяйски показывать, куда ехать. Остановились перед двухэтажным домом: внизу ворота гаража и входная дверь, наверху веранда, за садом блеск моря.
Выскочила большая чёрная собака и молча обнюхала нас. Следом появился хозяин: среднего роста, тоже горбоносый, с густой проседью в чёрных волосах.
— Гела, лежать! — приказал он.
Собака легла, продолжая разглядывать нас. Мужчина белозубо улыбнулся и протянул руку.
— Нестор. А это моя жена Зинаида. На собаку не обращайте внимания, своих не тронет.
Мы тоже представились, и хозяин показал нам жильё — опрятную белую постройку в саду. На ведущей к ней дорожке валялись спелые вишни, к стене был прикреплён рукомойник, а внутри стояли две кровати, стол и кое-что из столярного оборудования.
— Если хотите, можете занять комнату наверху. — Нестор махнул рукой в сторону дома. — Но тут свободнее, никто мешать не будет. — И подмигнул.
Жильё показалось подходящим, мы договорились о цене и заплатили за две недели вперёд. Довольный хозяин разрешил рвать вишен, сколько захотим, и ушёл. Мы побросали вещи и отправились к морю.
Вода была голубой и вначале показалась холодной, но потом стала обнимать тело с такой лаской, что долго не хотелось выходить на берег. Мы купались и загорали до одури, а потом побрели по каменной лестнице вверх. С веранды помахал Нестор:
— Эй, ребята, поднимайтесь! Вином угощу.
Мы ополоснулись под летним душем, и пошли к дому. Навстречу вышла собака и, проводив через двор на веранду, легла на дощатом полу.
— Гела вам ещё не доверяет. — Нестор был в майке, курчавые волосы на груди тоже тронула седина. Кивнул на стулья вокруг покрытого клеёнкой стола:
— Усаживайтесь.
Ловко разлил из кувшина огненно-красное вино по стаканам:
— С приездом в Крым. И с днём военно-морского флота. Сегодня будет праздничный салют в Севастополе. Когда-то и я в советском флоте служил.
— А кем? — вежливо поинтересовался я, пробуя вино, оказалось нежным и сладким на вкус.
— Подводником. — Нестор выпил стакан до дна и поставил на стол. — Нам тоже вино давали, только сухое. Такое полагается на атомных подлодках, а я служил на дизель-электрической. Такие трудно обнаружить, почти бесшумны. Ходили к берегам Америки, там ложились на дно и дежурили с ракетами наготове. По лодке передвигались в войлочных тапках, чтобы американцы по звуку не засекли. Отбывали дежурство и уходили, а на грунт ложилась другая подлодка. Интересно, сейчас туда ходят?
— Вряд ли, — сказал я, чувствуя сонливость, в голове словно отдалённо шумело море. — Не на что, все деньги разворовали.
— Да, — усмехнулся Нестор. — Это раньше американцы нас опасались. Мне замполит по секрету сказал, что если начнётся война и нас подобьют, то у него и командира есть приказ — взорвать ядерные боеголовки. Пол-Америки смыло бы к чертям собачьим. Хотя, наверное, травил — боеголовки на ракетах так устроены, что если и подорвать, ядерного взрыва не получится. Сначала взрыватели должны стать в боевое положение при запуске… А может, проверял: не сболтну ли кому? Любили у нас проверки устраивать.
Стёкла веранды были горячими от солнца, но из открытого окна вдруг словно потянуло морозным воздухом. На миг мне сделалось зябко, представилась сцена из американского же фильма: гигантская волна, рушащаяся на небоскрёбы. Но я отогнал видение прочь.
Не знал ещё, что таким холодом веет ветер из будущего…
Вино разморило, и мы подремали в своём сарайчике. Проснулись к вечеру — на тёмно-синем небе появились звёзды, а море спряталось в темноту. Мы приоделись и вышли, приятелю не терпелось завести знакомство с девушками.
В парке горели фонари, гремела музыка. Мы сели на скамейку возле танцплощадки, и я вдруг испытал странное чувство — не то ожидание, не то страх… В темноте светились красные огоньки. Цветы?
На соседней скамье сидели две девушки, одна временами покашливала, и Малевич оживился.
— Знак подаёт, — прошептал он.
Поднялся, подошёл к девушкам и о чём-то спросил. Послышался смех, одна из девушек ответила. Вскоре Малевич обернулся и махнул мне рукой.
Одна девушка оказалась брюнеткой, а другая блондинкой. Надо было разговаривать, но я не мог ничего придумать и спросил о красных огоньках. Светлая — оказалось, что её зовут Кира — несколько надменно ответила, что это цветут кактусы.
Мы отправились танцевать. Малевич не отходил от брюнетки, та была развязнее и казалась легко доступной, а мне досталась блондинка. Она танцевала слишком хорошо для меня: светлые волосы метались в такт движениям гибкого тела, серые глаза смотрели насмешливо, и я чувствовал себя неловко.
После танцев пошли гулять. Парк был разбит вокруг старинного дворца не то восемнадцатого, не то девятнадцатого века. Тонко пахли цветы, из-за чёрных ветвей блестела луна.
Мне не хотелось разговаривать, Кира тоже молчала. Мы шли по тропке меж кустов роз, и неожиданно просветлело — мы оказались на верху мраморной лестницы.
Лестница спускалась во мрак, словно земля тут обрывалась в темноту космоса. Над белыми ступенями высились чёрные кипарисы, а по сторонам лежали и сидели, глядя на серебряную луну, мраморные львы.
Мы остановились…
И вдруг я испытал странное чувство: мне почудилось, будто мы оказались в заколдованном саду на краю земли, где никогда не бывает дня. Вечно луна сияет над белым каскадом ступеней, и вечно на неё глядят мраморные львы…
Кира вздохнула, наваждение исчезло, и мы продолжили прогулку. Вскоре парк остался позади, вокруг засияли огни, у входа на полутёмную улочку девушки остановились — они были из пансионата неподалёку. Мы с блондинкой простились довольно сухо, а Малевич возвращался домой взбудораженный, явно получил от брюнетки какие-то авансы.
На следующий день мы долго лежали на пляже, а потом до вечера отсыпались. На улицу вышли, когда закат уже розовел на белых утёсах Ай-Петри. Скоро угас, и сумерки накрыли серым пологом причудливые башни дворца.
Малевич потащил меня к пансионату. Я не особо хотел снова видеть девушек, но вышло так, что светловолосая Кира опять оказалась рядом со мной, а Малевич со своей более податливой спутницей скрылись в тёмной глубине парка.
Мы пошли гулять по оживлённым улицам. Я купил Кире мороженое и, когда вытрясал мелочь, на ладонь случайно вывалился фиолетовый цветок — так и пролежал всё это время в бумажнике. Кира склонилась к моей руке и осторожно взяла засохший цветок, волосы мимолётно пощекотали мою ладонь.
Лёгкий электрический ток…
— Какой красивый. Где ты его нашёл?
— Подарили, — неуклюже ответил я, думая, что последуют расспросы, но Кира молча разглядывала цветок.
Он хорошо сохранился, и мне показалось, что лепестки замерцали, а на лицо Киры упал слабый свет, но, скорее всего, это рядом вспыхнул фонарь.
Кира вернула цветок и после неловкого молчания предложила пойти за алычой в заброшенный сад. Мы поднялись по тёмной улице, калитка оказалась запертой, и надо было перелезать через полуразрушенную стену. Я перепрыгнул первым, подал девушке руку и с досады на бездарно потраченное время дёрнул Киру так, что она ударилась коленкой о камень.
— Ой! — вскрикнула она, присев на корточки и обхватив колено руками.
Я нехотя открыл рот, чтобы извиниться…
И замер.
Свет фонаря едва пробивался сквозь листву над нами, но лицо Киры словно озарилось. Непонятно, откуда взялся этот свет — в темноте тонула земля, стволы деревьев, даже платье девушки, и только её лицо казалось светоносным овалом. И в глазах возник таинственный блеск — то ли выступили слёзы, то ли в глубине замерцали огни…
Моё сердце захолонуло. С непонятным чувством я тоже опустился на корточки, опёрся рукой на землю и ощутил упавшие с дерева круглые плоды алычи.
— Какой ты жестокий, — сказала Кира. Но в её голосе не было раздражения, лишь нездешней красотой светилось её лицо в этом тёмном саду, куда больше ни на что не падал свет…
Я тогда не знал, что впервые увидел свет Сада. Тому, кто увидит его, никогда не стать прежним — даже если захочет. Отныне ему идти по иным дорогам, где будут странные встречи. И путь он закончит не скоро.
Но ничего этого я тогда не знал…
Алычи мы так и не набрали, я проводил Киру обратно к пансионату. Она слегка прихрамывала и опиралась на мою руку.
На следующий день я проснулся с непонятным томлением, без особой радости поплавал в море, а после обеда, купив букет роз, поспешил к пансионату, где жила Кира.
Наверное, в советские времена тут был санаторий: дощатая веранда, обшарпанные стены. Никого — все отдыхали. Тёмные кипарисы стояли вокруг, загораживая море.
Я отыскал окно Киры (вчера помахала из него рукой) и, сорвав несколько стручков акации, бросил в стекло. Некоторое время ничего не происходило, затем в окне появились светлые волосы и улыбающееся лицо Киры. Она кивнула, и я вернулся к теннисному столу под шелковицей, сердце сильно билось.
Наконец Кира сбежала по лестнице. В тени шелковицы её серые глаза приобрели зеленоватый оттенок.
— А где твой неразлучный Малевич? Ну, не обижайся! Это ты мне принёс? — Она взяла букет. — Одна жёлтая, знак измены! Но всё равно, спасибо. Пойду, поставлю в воду.
Она зашлёпала сандалиями вверх по ступеням. Я присел на стол, сердце билось ровнее, стал слышен мерный шум моря. Кира вернулась, я вскочил и взял её под руку.
— Из-за тебя не сплю после обеда, — тихо рассмеялась Кира.
Мы пошли вниз по тропинке, перелезли через каменную ограду и оказались на песчаной дорожке парка. Она была обсажена розами, в конце сияло море, среди блёсток двигался силуэт катера. При ярком свете глаза Киры стали серо-голубыми. Она оглядывалась и слегка кивала розам, будто здороваясь с ними.
— Поплывём завтра в Ласточкино гнездо? — предложил я.
— Поплывём, — согласилась Кира. Освободив руку, потянула меня за локоть. — А сейчас пойдём в парк!
Я уже знал, что парк раскинулся вокруг дворца бывшего царского вельможи и был устроен ещё в пушкинские времена. Мы увидели высокие пилоны и ажурный портал дворца, а потом вышли на пальмовую аллею. Аллея вывела на широкую лестницу, по сторонам которой лежали и стояли мраморные львы.
Словно прохладный ветерок тронул волосы, напомнив о залитых лунным светом ступенях…
За лестницей потянулись песчаные дорожки среди деревьев. Словно замок горного духа, высились над зеленью выбеленные солнцем зубцы Ай-Петри. Открылась поляна, в тени могучих кедров стояла скамейка.
Мы сели. К запаху хвои примешался другой аромат — это пахли нагретые солнцем волосы Киры. Она взяла меня за руку:
— Андрей, смотри!
На лужайке перед нами, распустив синий хвост с золотыми лунными полукружиями, выступал павлин…

 

Мы не поехали на следующий день в Ласточкино гнездо. Случилось странное.
В обед я возвращался с моря (Малевич куда-то исчез) — и наверху лестницы присел на остановке маршрутного такси, бездумно глядя на серые зубцы Ай-Петри. Подкатила маршрутка в сторону Ялты, я так же бездумно сел и, только оплатив проезд, спохватился: куда еду? Вроде бы никуда не собирался.
Но машина уже петляла по горной дороге, вскоре внизу забелели многоэтажные здания, и я пожал плечами: погуляю по Ялте и вернусь.
От многолюдного автовокзала пошёл вниз к морю и машинально свернул в улочку, где показалось меньше народу. Прохладный ветерок с гор коснулся волос.
Здесь стояло несколько частных отелей — с тёмно-зеркальными окнами, крышами из красной черепицы и спутниковыми антеннами. Я смотрел равнодушно, мне эта роскошь была не по карману.
Но вдруг из дворика, где цвели розы, меня окликнули:
— Андрей?
Имя прозвучало с английским акцентом, скорее как Andrew.
Теперь уже мороз прошёл по спине, и я обернулся.
Меж двух кустов роз — жёлтым и красным — стояла Сибил. Мешковатое платье в цветочек, серые волосы и рыхлое белое лицо, словно впервые выбралась на солнце.
— Здравствуйте, — неохотно сказал я, подходя к изгороди. Откуда здесь взялась моя тюремщица?
— Рада, что вы всё-таки приехали на семинар. А где ваш багаж?
— Какой багаж? — глупо спросил я. И тут наконец понял…
Хитрое мне пришло электронное письмо. Я равнодушно прочитал приглашение, полюбовался красивым фоном — что же там было изображено? — и стёр из памяти ноутбука. Только вот из моей памяти оно никуда не делось. Наоборот — хитро спряталось в глубине, а теперь подтолкнуло поехать в Ялту и зайти именно в эту улицу. А ещё раньше… не потому ли я решил поехать именно в Крым?
Так что не приглашение это было, а скорее закодированный приказ. Непростая организация устраивала эти семинары. Я-то думал, что такими штучками балуются только спецслужбы…
Мне захотелось бежать во все лопатки, но дурацкая гордость не позволила. Видно, мало меня ещё били.
— Нет у меня багажа, — сказал я. — И вообще к вам не собирался.
Но Сибил ничуть не смутилась:
— Если вам неприятно то, что произошло в прошлом году… — она аккуратно построила предложение, только глаза чуть остекленели от напряжения, — то это недоразумение. Вас уже собирались отправить домой.
Не вполне уверена, что именно я запомнил. Ну и не буду ей ничего раскрывать. Ледяная корка стягивала корни волос, и теперь я понимал, что это вовсе не ветер.
— Я всё помню смутно, — пожаловался я. — Держали в каком-то санатории, пичкали лекарствами…
— Немного подлечили после падения в трещину на леднике… — с готовностью подхватила Сибил.
Мне стало ещё холоднее — вспомнился вздыбленный к небу Адишский ледопад и сумасшедший монах в чёрном подряснике на белом снегу…
А Сибил оборвала предложение на полуслове и покосилась назад, неуверенность мелькнула в вяло-спокойных глазах.
К нам подходила женщина в зелёном платье и с распущенными волосами.
— Здравствуйте, — сказала она. — Что стоите на солнце? Пройдёмте в тень…
Она говорила что-то ещё, но я почти перестал слышать. Женщина была необычайной красоты: сочно-красные губы, точёные дуги бровей, мелко завитые каштановые волосы. Платье травянистой зеленью обтекало полные груди.
Что-то тихо заскулило в глубине моей памяти, словно испуганный зверёк…
Я почувствовал, что тону в зелёных глазах этой женщины — они становились всё темнее и что-то напоминали…
Оказалось, что мы уже сидим за пластмассовым столом во дворе. Официант в белой рубашке с галстуком-бабочкой поставил перед нами бокалы с рубиновым вином. Сибил не притронулась к своему, а женщина подняла бокал к губам:
— За знакомство, Андрей.
Я взял бокал:
— К сожалению, нас не представили…
И испытал гордость, получилось прямо по-светски.
Сибил поколебалась и исподтишка глянула на женщину.
— Аннабель, — тихо сказала она.
Я вспомнил преподавательницу английского, которая замучила нас переводами из английских и американских поэтов.
— У вас красивое имя, совсем как в стихотворении Эдгара По. Он написал стихи про Аннабель Ли, которая жила в королевстве у моря…
Женщина улыбнулась — медленно и чувственно. Каштановые волосы рассыпались по смуглым плечам, а глаза стали совсем тёмными.
— И я когда-то жила на берегу моря…
Что-то напомнил мне её голос. Холодноватое очарование звучало в нём…
Но я не смог вспомнить и смешался:
— А вы хорошо говорите по-русски, без акцента.
— Я знаю много языков, — сообщила она, и красный кончик языка скользнул по краю бокала. — Было много свободного времени.
Я не знал, что ещё сказать. Молчание становилось напряжённым, а вокруг будто слегка потемнело — возможно, набежала тучка.
— Э-э, — подала голос Сибил. — Андрей, может быть, пройдёте в свою комнату?
— Какую комнату? — удивился я. — Я здесь случайно.
И опять мороз пробежал по коже: совсем не случайно…
Краем глаза заметил, что некто в тёмной длинной одежде появился во дворе и глянул на нас. Не то японец, не то китаец, чёрт их разберёт. Следом высыпала шумная компания, все с сумками. Кое-кого я узнал — знакомые по прошлогоднему семинару. Один — программист из-под Новосибирска — направился ко мне, широко улыбаясь.
— Привет, Андрей! Едешь с нами?
Оказалось, что все направлялись на Ай-Петринскую яйлу — встречать восход солнца. Организаторы умели чередовать работу и развлечения.
— Нет, — буркнул я. — Вообще в семинаре не участвую.
Сибил моргнула и запустила руку в сумочку. Зазвучала довольно странная мелодия — скорее всего, обрывок какой-то современной музыки. Мобильный телефон? Однако Сибил ничего не достала…
Весёлая компания стала грузиться в микроавтобус с затемнёнными стёклами, а я встал, чтобы уйти. Как бы ни так — непонятно почему, но и я оказался в автобусе. Только когда тот покатил по улицам Ялты, я сообразил, что музыка могла оказаться с секретом, как и зимнее приглашение на семинар. Очередной сюрприз. Но не спрыгивать же на ходу? Лучше подождать более удобного случая…
Я вспомнил про Малевича и, попросив у программиста из Новосибирска мобильник (своим не пользовался из-за дорогого роуминга), сообщил, куда меня пригласили и что вернусь только завтра.
Малевич довольно хмыкнул — освобождалось место для свидания с брюнеткой, — а я протянул мобильник обратно.
Хотя бы Малевич поднимет тревогу…
— Я слышал, ты в прошлом году упал в трещину на леднике. Как сейчас, в порядке? — поинтересовался сосед.
— Подлечили, — буркнул я. И в свою очередь спросил:
— Витя, а ради чего вас здесь кормят и развлекают? Такой семинар влетает устроителям в копеечку.
Сосед ухмыльнулся:
— Относись к этому как к передаче «Алло, мы ищем таланты!». Наверное, надеются потом использовать наши светлые головы. Что-то вроде Фонда Сороса.
Такое мнение мне приходилось слышать от участников семинара. «Brain-drain» — утечка мозгов из России. Организаторы семинара упирали на свою заботу о молодых талантах, о равных возможностях для всех, но я не особо верил. Какой может быть альтруизм в современном мире? Все преследуют свои интересы. Вот и здесь: эксперименты по контролю над сознанием, обострённый интерес к новым технологиям, весьма беззастенчивые методы. Не пора ли удирать…
Но автобус уже петлял по горной дороге, внизу распахнулась туманная гладь моря. Вскоре зелёное одеяло лесов оказалось внизу, и на скалах повисли искривлённые ветрами сосны.
Когда машина взобралась на край плоскогорья, слева открылся какой-то восточный базар: павильоны, прилавки с бочонками и почему-то лошади.
— Это татары устроили, дерут деньги с туристов, — пояснил сосед. — Тут конечная станция канатной дороги.
Мы проехали дальше и скоро оказались среди безлюдья: зелёные холмы, искрошенные временем зубцы скал, буковые рощи. У подножия одного из склонов показалось двухэтажное здание, стёкла горели в лучах нисходящего солнца. Неподалёку уходили вверх мачты подъёмника — видимо, зимой здесь был горнолыжный курорт.
После ужина в уютном ресторанчике состоялось первое заседание. В зимнем саду расставили стулья, с приветствием выступила Сибил.
Она переоделась в деловой костюм, который всё равно сидел мешковато, и говорила по-английски — о том, что современный мир стал крайне нестабилен. Благосостояние так называемого «золотого миллиарда» куплено ценой бедности половины земного шара. Менее развитые страны вынуждены продавать невосполнимые ресурсы порой за бесценок. Стоит попытаться вырваться из резервации для бедных — и смельчакам устраивают финансовый, а то и военный кризис. В угоду нефтяным компаниям убивают людей на Ближем Востоке. Неудивительно, что многие пытаются бороться с таким порядком, а их тут же объявляют террористами. Нависла угроза войны за очередной передел мира… В заключение Сибил призвала участников семинара искать пути к новому, более справедливому мироустройству.
Хорошие слова, только не очень верится. Как там у принца Гамлета: «Слова, слова, слова…».
Затем с докладом выступил молодой китаец. По его расчётам, мир вступил в полосу турбулентности. Уже в 2017–2020 годах может произойти решающая битва за мировые ресурсы. К 2020 году закончится перевооружение армии США, окончательно устареет ядерный потенциал России, и Китай останется единственной преградой на пути Америки к мировому господству. В отношении Китая выработан такой же план действий, как против бывшего СССР. Во-первых, максимально подогреть потребительские настроения в китайском обществе, превратив население в массу обывателей. Во-вторых, нравственно разложить правящую элиту, чтобы захотела променять партийную дисциплину на вседозволенность по примеру правящих кругов России. В-третьих, окружить кольцом военных баз с высокоточным оружием, чтобы держать китайскую элиту в страхе перед молниеносным уничтожением. Таким образом, не прибегая к открытым военным действиям, США хотят добиться фактической капитуляции Китая. Он должен отказаться от глобальных амбиций, как была вынуждена сделать в своё время Япония. Если этого не удастся достичь мирным путём, не исключён и военный вариант. Его китаец собирался проанализировать во второй части доклада.
— Зачем Америке воевать? — спросил кто-то. — Она и так может всё купить, напечатав побольше долларов.
— Ресурсы, — пожал плечами китаец и склонился над ноутбуком. — Чем их становится меньше, тем дороже приходится платить. Даже богатая Америка не может себе этого позволить. Вот послушайте, что писал американский военный аналитик ещё в 1979 году. «Мы стоим перед мрачной перспективой мира, в котором слишком много людей и слишком мало ресурсов. Обостряется противоречие между стремлением высокоразвитых стран поддерживать свой высокий уровень жизни и стремлением других стран просто выжить. Это будет мир, где силой и только силой можно будет обеспечить неравное распределение ресурсов, которых не хватает…».
Китаец саркастически улыбнулся:
— Сейчас мы оказались именно в таком мире. Пройдёт полвека, мы овладеем термоядерной энергией и сможем добывать ресурсы на дне океана и даже на других планетах. Но до этого ещё надо дожить.
Началось бурное обсуждение, в основном упирали на то, что в постиндустриальном мире нужно меньше ресурсов. Докладчика даже обвинили в паранойе. Я тоже отнёсся скептически: такого удобного партнёра, как Китай, западникам ещё поискать. Туда вынесены грязные производства, там трудолюбивые китайцы собирают массу бытовой техники — Западу остаётся только снимать сливки. Конечно, это тоже создаёт проблемы, но вполне решаемые. Куда серьёзнее проблемы у стран, которые не смогли толком вписаться в мировое разделение труда — как, например, Россия…
Я не стал участвовать в дискуссии, очень хотелось удрать, так что покинул оживлённую компанию и с банкой пива вышел на веранду.
Сделать вид, что пошёл прогуляться по окрестностям?
Но перед входом прохаживалась парочка явно не участников семинара. Следов интеллекта на их бычьих физиономиях не просматривалось. Пришлось открыть пиво.
По обширному плоскогорью чернели рощи. Вдали на холме виднелись белые яйца — словно огромная птица снесла их посреди темнеющего поля. Наверное, колпаки над антеннами радиолокаторов.
Воспоминание о не состоявшейся войне. Или предчувствие будущей?..
Да, любопытная организация положила на меня глаз. То ли в самом деле скупает интеллектуальные ресурсы России и других стран, то ли что-то другое…
И, скорее, другое. Слишком беспардонные методы: держать в санатории-тюрьме, применять оружие, использовать психотехнологии…
Кто за всем этим стоит?
Становилось холодно, остро запахло полынью. Только зубцы Ай-Петри и зловещие яйца розовели над уходящим в ночь плоскогорьем.
Я допил пиво и вернулся в холл, откуда уже разбрелись спорщики. Симпатичная горничная дала мне ключ от номера. Мельком подумал: почему не видно ни Сибил, ни Аннабель, хотя обе ехали в автобусе? Насвистывая, поднялся на второй этаж.
Почему я поехал тогда в Грузию? Хотя понятно, почему. Падки русские на халяву, не воспитаны на пословице, что бесплатный сыр бывает лишь в мышеловке.
Я открыл дверь номера, но включать свет не стал. В окне рисовались силуэты сосен, а за ними чернела бездна с гирляндами огней — Ялта. Не попробовать ли уйти, когда все уснут?
Откуда-то доносились голоса. Я на цыпочках подошёл к окну, рядом оказалась дверь на балкон. Она не скрипнула, когда я осторожно открыл её.
К счастью для меня.
Балкон шёл вдоль второго этажа отеля и был разделён перегородками на отдельные секции. Голоса доносились снизу — наверное, из номера подо мной.
Один был женским, и сердце у меня заныло — он звучал холодновато, но странно чаруя:
— Не суетись. Ты на свободе, а это главное. Ещё найдёшь возможности для развлечений.
Ему ответил мужской голос, и я вздрогнул — слова прозвучали резко, как свист клинка:
— Он обманул нас! Столько лет в заточении — и что? Наши руки связаны.
— Поле боя вокруг тебя, — холодно возразила женщина. — Просто отложи меч и воюй руками других.
— Этих? Они много болтают и не знают, что прочно лишь основанное на крови.
— Они знают, — смех женщины ледяными колокольчиками прозвучал в темноте. — Пока теоретически, но из таких выходят лучшие. Рарох указал именно на них.
Холодом потянуло из темноты. Я ничего не понял, но осторожно отступил. На этот раз под ногой скрипнуло — наверное, рассохшийся паркет. Сразу настала тишина.
Я нащупал кровать и лёг, не раздеваясь. Сердце сильно билось, окно походило на чёрную яму — огни Ялты скрылись за подоконником…
Вскоре я понял, что в комнате кто-то есть.
Не раздалось ни единого звука, но будто красноватый отсвет разлился по полу, и я стал различать предметы. Серый прямоугольный глаз телевизора, подсвеченный снизу торшер, а рядом кресло…
В кресле кто-то сидел.
Я хотел вскрикнуть, но горло перехватило, и не смог выдавить ни звука. Как в кошмаре.
— Не бойся, — прозвучал тихий голос. — Почему люди такие пугливые? Я просто Аннабель…
Не досказав, она встала, и платье зеленоватой волной упало со стройной фигуры, открыв тёмные холмики грудей. Во рту у меня сразу пересохло.
А женщина приблизилась — теперь тёплый розовый свет струился по её груди и бёдрам, стекал на пол красноватой лужицей.
Красное и зелёное…
Аннабель наклонилась, и пышные волосы упали вокруг моего лица, скрыв даже этот слабый свет. Её глаза казались чёрными провалами, едва видимые губы приблизились к моим, а рука проникла под рубашку и легла на грудь.
Она показалась ледяной, но всё тело затрепетало…
И вдруг Аннабель отпрянула.
Свет снова упал на её лицо, и было видно, как расширились зрачки и ноздри. Она отняла руку, и ледяные пальчики скользнули по моему животу, так что меня бросило в жар.
Но Аннабель резко выпрямилась, держа в руке бумажник.
Я поразился: неужели меня банально хотели ограбить?
Если бы так…
Аннабель перевернула бумажник — со слабым звоном посыпалась мелочь, а следом выпал засохший цветок.
Засохший?
От фиолетового сияния тени прыгнули на стены, и тень Аннабель показалась самой огромной и грозной изо всех. Упав, цветок немного померк, но всё равно на него было больно смотреть — словно горящий аметист лежал на полу.
— Где ты?.. — свистящим шёпотом начала Аннабель, но вдруг резко повернулась и выбежала.
Я вскочил, сердце отчаянно билось, нагнулся и подобрал бумажник. Что происходит? Боязливо протянул руку к цветку…
И замер.
Словно прошелестел воздух, и цветок распался на две половинки — я успел заметить только туманную полосу. Судорожно вспыхнул фиолетовый свет — и померк.
Меч!
Весь в холодном поту, я поднял глаза и увидел тёмную фигуру — но это была не Аннабель.
— У тебя было оружие, но ты не воспользовался им, — раздался свистящий голос, и я сразу узнал только что слышанный под балконом. — Кто ты, второй раз встретившийся на пути?
Меня словно обдало морозом — я всё вспомнил! Мёртвый город, чёрную реку и три фигуры на гранитном берегу. Так вот почему знакомым показалось холодное очарование в голосе женщины…
Я не стал тратить времени на ответ. Выскочил на балкон и, перемахнув перила, покинул негостеприимный отель. Сильно ударился пятками, но это лучше, чем быть проткнутым насквозь. Меч у этого господина явно был хорошо наточен. Интересно, как он его провёз на Украину? Впрочем, и нас пограничники не досматривали. И ещё, кто он по национальности? Вроде бы не японец: я где-то читал, что японцы не выговаривают букву «л»…
Конечно, я не стоял как пень, а улепётывал со всех ног. Похоже, это становилось моим привычным занятием.
И, конечно, далеко не убежал. За оградой отеля оказалась бетонированная площадка — наверное, для приёма вертолётов VIP-персон, — и там в свете фонаря меня ждали.
Высокая фигура — женская, и пониже — мужская. Как они успели оказаться здесь?
Я тоскливо оглянулся на отель, но все окна были темны. Ведь недавно ещё горланили, приканчивая пиво! Впрочем, кто меня станет спасать — бедного Буратино от лисы Алисы и кота Базилио? Хотя моя ситуация хуже, тут болотом с лягушками не отделаешься.
Я поглядел по сторонам: ложбины с прядями тумана, чёрная роща, яркие белые яйца на холме. Над тёмным морем встаёт луна.
Помощи ждать не от кого.
— Он опять бежит, — презрительно сказал женский голос, фигуры были уже в нескольких шагах. — Разве это противник?
— Как знать? — задумчиво произнёс мужчина. — Мы встречаем его во второй раз. Но третьего не будет.
Он сделал лёгкое движение, и из-под тёмного широкого рукава заструилось слабое свечение. Снова меч!
Ноги у меня ослабели, а мышцы живота судорожно сократились, словно холодная сталь уже пронзила их.
— Постой, — обеспокоено сказала женщина. — А вдруг правила уже действуют? Мы не можем убивать никого… из тех.
— Ты сама сказала, что он слабак, — рот мужчины раздвинулся, словно чёрная щель. — А тот осмелился бы скрестить оружие с Тёмным воином, пусть и без надежды на победу.
— Как знаешь, — пожала плечами женщина. — Ты будешь наказан, а не я.
— И тогда ты станешь менять любовников чаще, — расхохотался мужчина.
— Скорее реже, — слова прозвенели как ледяные колокольчики. — Пока ты убиваешь их слишком быстро.
Меня затошнило: перебранка шла, словно уже над моим трупом. А мужчина шагнул вперёд, даже не поднимая меч…
Я так и не заметил размаха. Что-то просвистело, как в прошлый раз, и я опустил глаза, страшась увидеть кровь, льющуюся на грудь из рассечённого горла. Где-то читал, что в первое мгновение человек ничего не чувствует.
Но ничего такого не увидел, зато услышал странно изменившийся голос женщины.
— Смотри!
Я поднял голову и увидел, что Аннабель отвернулась от меня, а мужчина с кривой улыбкой глядит на обнажённый меч.
— Странно… — начал он. Потом тоже повернул голову.
На холме с белыми яйцами что-то двигалось. Я вгляделся, и вдоль позвоночника словно прошлось ледяные когти — чёрная собака бежала вниз по слабо освещённому склону. В этом не было бы ничего странного, но холм находился в нескольких километрах отсюда, а значит, собака была величиной с дом!
Она мячом перекатилась через серую равнину и, странное дело, не выросла в размерах, а словно уменьшилась по пути (я обалдело вспомнил «Чёрного монаха» Чехова) и села на границе освещённого пространства — огромный чёрный пёс.
Я изумлённо вскрикнул:
— Гела!..
Но второй окрик застрял у меня в глотке. Гела показалась бы щенком по сравнению с этим псом: морда на уровне моего лица, зеленовато-жёлтые блюдца глаз, красный язык свешивается из раскрытой пасти. И ещё я вспомнил, что уже видел такого пса — задолго до Гелы, возле каменной башни у подножия Безенгийской стены.
Тот странный камень — чернее и выше других, с двумя зелёными изумрудами глаз…
— Это твоя собачка? — нервно рассмеялась Аннабель.
— Нет, — коротко ответил мужчина. — Хотя не прочь завести такую. Мы уже видели их, помнишь?
— Значит… — голос женщины будто растаял вдали.
— Да, — согласился мужчина. — Она проделала долгий путь, с самых границ…
— Замолчи! — резко оборвала его Аннабель.
Наступило молчание, и в этой тишине собака зарычала. Сначала рык возник где-то в глубине горла, но всё вокруг задрожало, словно поезд приближался из туннеля метро. Потом вырвался… У меня заныли кости и ослабли колени, а женщина прижала ладони к ушам. Казалось, сотряслась вся сумрачная равнина и полегла трава. Мужчина отступил, но поднимая меч.
— Опусти оружие, — сказал тихий женский голос, и всё опять смолкло. Я обернулся, но никого не увидел.
— Время ещё не пришло, — столь же тихо и мелодично прозвучало в темноте.
— Так это твой пёс? — хрипло сказал мужчина.
— Конечно, Тёмный, — с лёгкой насмешкой произнёс голос. — Разве на Земле есть такие?
— Они не должны появиться до самого дня… — яростно начал мужчина.
— Ты неуважительно обошёлся с моим подарком, Тёмный. — На этот раз в голосе прозвучала угроза, а темнота неуверенно поколебалась вокруг. — И вдобавок обнажил оружие на моего стража.
Меч скрылся в ножнах, а поза мужчины стала не такой горделивой.
— Извини, Владычица, — наконец с иронией произнёс он. — Твои подарки плохо хранят. Но мы уходим.
Он повернулся к Аннабель, которая за всё время не произнесла ни слова. Зелёное платье теперь охватывало её от шеи до щиколоток, и женщина как бы растворялась в темноте.
— Идём, дорогая, — галантно произнёс мужчина.
Странная пара прошествовала к отелю, а в другую сторону двинулось будто серебристое сияние, но тут же погасло. Так что со мной никто не попрощался, а когда я обернулся, то оказалось, что и собачка пропала.
Я особо не расстраивался. Ничего не понял, да и не пытался понять. Голова разболелась, и я весь дрожал, так что быстро пошёл прочь от отеля, надеясь согреться ходьбой. Где-то там должна быть станция канатной дороги…
Ночью она, естественно, не работала, а возле базара меня остервенело облаяли собаки — к счастью, вполне обыкновенные. Пришлось отойти подальше и устроиться на склоне холма под скальным навесом.
Ночь была бесконечной: мучил холод, и невнятно бормотали деревья. Утром солнце поднялось не из моря, а над пологом туч, словно мглы от мирового пожара. Оно висело напротив меня, как красный воспалённый глаз. Наконец я увидел первый вагончик, ползущий вверх под серебристыми нитями тросов, и поспешил к станции. Когда начал спуск — один в пустом вагоне, — солнце поднялось выше, и над лесом зарозовели каменные колени скал.

 

Дома я поспал, и всё случившееся — Аннабель, мужчина с мечом, громадный пёс — стали казаться обыкновенным кошмаром. Была ли поездка в Ялту вообще?
Я умылся и пошёл к Кире. Она встретила меня как ни в чём ни бывало, и мы отправились в парк. Там набрели на стену со сводчатой нишей. В нише по камню шла надпись «TRILBY», а под надписью были барельефы: каменная собака прыгала на каменную кошку. Из ниши струилась вода.
— Совсем как у нас дома! — рассмеялась Кира. — У нас чёрная собака по кличке Пират, и важный сибирский кот. Как начнут порой драться! Пират наскакивает на кота, а тот бьёт собаку лапой по морде: Фыр! Фыр!..
Будто чуть потемнело в парке, но тут же вновь засияло солнце. Кира продолжала говорить, сжимая прохладными пальцами мою руку. Мы спустились на загромождённый камнями пляж, скинули одежду, и я всей кожей ощутил палящее и ласковое прикосновение солнца. Мы брызгали друг в друга, и Кира смеялась в водяном фейерверке…
К обеду она ушла в пансионат, а я отправился домой и снова поспал. Малевича всё ещё не было. К вечеру я проснулся, сходил на море, и опять побежал к пансионату.
Порозовел и медленно угас скалистый замок Ай-Петри. Солнце скрылось, мягкий полусвет разлился по парку, таинственно преобразив его. Тёмными драконами простёрлись над серой травой ветви ливанских кедров. Жёлтые цветы выглядывали из чёрных крон магнолий. Тихо журчала вода под аркой, словно боясь разбудить от каменного сна кошку с собакой. И я снова ощутил странное чувство — что здесь не бывает ни солнечного дня, ни смены сезонов. Вечно сумерки стоят на этой лужайке, и вечно цветут магнолии…
Единственная скамейка была занята, так что мы спустились по склону и присели между корней исполинской сосны. Кире я постелил пляжное полотенце. Мы долго молчали, потом я протянул руку и дотронулся до гладкого плеча Киры. Попытался привлечь девушку к себе, но Кира со смешком отодвинулась.

 

— Не распускайте рук, молодой человек.
Тогда я сказал то, что изумило меня самого. Как-то не говорил этого раньше.
— Я люблю тебя.
Кира опять рассмеялась, но как-то глухо:
— Вам это только кажется, молодой человек.
Я молчал, опустошённо глядя, как песчаные дорожки, трава и деревья приобретают одинаково серый цвет и постепенно тонут во тьме. Вдруг тонким ароматом повеяло в воздухе. Я почувствовал тёплое дыхание на щеке и повернулся. Лицо Киры оказалось рядом — она незаметно придвинулась — и я поцеловал её прямо в дрогнувшие губы…
Мы целовались до изнеможения, и под конец оба тяжело дышали. В отдалении монотонно шумело море, хотя скорее это шумела кровь в ушах. От мягких прикосновений губ Киры, её щекочущих волос и скрытых лёгким платьем грудей по телу разливалось сладостное томление. В парке сгустилась темнота, яркие звёзды взошли над чёрными верхушками деревьев. Глаза Киры были полузакрыты и чуть блестели.
Моя рука сама опустилась и двинулась вверх по бедру девушки, сдвигая лёгкое платье. Кира ничего не сказала, только задышала чаще. Шелковистость её кожи совсем опьянила меня, и будто палящий огонь разгорелся внизу живота. Уже плохо соображая, что делаю, я рванул трусики Киры вниз, а потом свои шорты. Кира продолжала молчать, только безвольно откинула голову на корень. Я лёг сверху и ощутил, как часто бьётся сердце девушки. Хотя Кира разомкнула ноги, было не очень удобно, и только после нескольких попыток я вошёл в неё, ощутив горящей плотью нежность и как бы прохладу. Кира застонала, прижав голову к моему плечу, и чуть оскалила зубы. Казалось, вся земля мягко трепещет, когда я поспешно двигался вверх и вниз. Я ободрал локти о куски коры, и эта боль слилась с нарастающей сладостной болью. Лицо Киры зажглось пунцовым светом, глаза закрылись, и мы оба вскрикнули, когда пульсирующее пламя излилось из меня…
Огонь угас, но из обволакивающей нежности ещё долго не хотелось выходить. На щеках Киры блестели слёзы, и я поцелуями слизал несколько солёных капель.
Наконец я нехотя отстранился. Кира нервно рассмеялась:
— Тебе придётся постирать полотенце. У меня ведь в первый раз. Я и не думала, что так получится.
Она встала и, спотыкаясь, пошла к скамейке. Мне пришлось придерживать за локоть. Кира вздохнула:
— Чувствую такую слабость.
Склонив голову мне на плечо, она затихла. А меня переполняли покой и нежность, я слушал лепет листьев, плеск моря внизу и прерывистое дыхание Киры.
Наконец она подняла голову и хрипловато рассмеялась:
— Вообще-то давно пора в пансионат.
На ногах она держалась неуверенно, и я провожал её, взяв под руку. У пансионата мы поцеловались, а потом Кира поднялась по ступенькам. Я постоял и отправился домой. Меня переполняли теплота и нежность, я словно плыл по тёмной улице, а внизу шумело море, ворочая белки бесчисленных глаз.
Но по мере приближения к дому я шёл всё медленнее, а возле ворот остановился: за стеной угрожающе заворчала собака. Словно холодом дохнуло из темноты, вспомнились события прошлой ночи. Днём они стали казаться нереальными, а чудесно закончившееся свидание с Кирой вообще заставило забыть обо всём, но теперь вдруг показалось, что кто-то подкарауливает в темноте — то ли мужчина с мечом, то ли чёрный громадный пёс…
А если меня не оставили в покое? Ведь выследить при желании было нетрудно…
Я пробовал успокоиться — это ворчала Гела, нас в комнате двое, хозяева рядом. Что может случиться?
Вошёл в калитку.
Гела возникла чёрной тенью, несколько шагов сопровождала меня, а потом опять растворилась в темноте. Малевича не было, вместо него оказалась записка: на несколько дней снял другое жильё. Всё ясно, брюнетка…
Я разделся и лёг. Попытался вспоминать Киру и то наслаждение, что испытал, но мысли мешались: перед глазами появлялась то Аннабель, склонившаяся надо мной в зелёном ореоле, то тёмная фигура с блестящим мечом…
Чего они привязались ко мне? Кто такие, что преследуют в странных снах и наяву?
Мне становилось всё более не по себе, я в сарайчике один и без оружия. В поведении той странной парочки чувствовалась неуверенность, но кто знает, что им придёт на ум? Вот только где я им перешёл дорогу?.. Нет смысла гадать, всё слишком странно. Я спустил ноги на прохладный пол, тихо прокрался к двери и включил свет. Оконные рамы массивные, с частым переплётом — наверное, переставлены откуда-то. Я тщательно задвинул шпингалеты, теперь так просто не влезешь.
В углу лежала груда деревянных брусков — наверное, припасены для ремонта. Я выбрал один поувесистее и прислонил к кровати.
Затем осмотрел дверь, вот где слабое место. Сделана из фанеры, хлипкий крючок вместо запора. Разве подпереть чем-то?.. Я попробовал сдвинуть кровать Малевича, но тщетно: деревянный топчан был приколочен боковиной к стене. При этом задел рукой электрическую розетку, и появилась другая идея. После школы, пока не поступил в университет, мне пришлось поработать дежурным электриком, и там надо мной зло подшутили…
По окончании курортного сезона хозяин, видимо, использовал сарайчик как мастерскую: возле двери стояла циркульная пила, а к ней шёл кабель от электрического щитка. Сейчас автомат на щитке был выключен. Я нажал кнопку, и зажёгся красный огонёк сигнальной лампочки — ток пошёл.
Выключив автомат, я повернулся к двери, и снова мне повезло: она закрывалась поворотной ручкой из металла, хотя и довольно разболтанной. Я поспешно приступил к работе: достал из сумки складной нож и, обрезав кабель, зачистил концы. Чтобы найти фазу, пришлось снова включить автомат и проверить на искру. Автомат со щелчком вышибло, а я вздрогнул и как можно плотнее намотал оголённый конец на дверную ручку. Потом закрепил другой провод, опять нажал на кнопку и, несколько успокоенный видом красного глазка, вернулся к своей кровати. Для большего эффекта выплеснул на пол воду из чайника. Интересно, сработает ли? Хотя, скорее всего, беспокоюсь зря. Самому бы не забыть утром, что тут наворотил.
В тишине громко трещали цикады, сквозь открытую форточку из посеребрённой тьмы тёк прохладный воздух. Неподалёку тихо взвизгнула Гела. Я вспомнил ласковые губы Киры и, улыбаясь, стал задрёмывать…
Очнулся от скрипа дверных петель, треска вырванного крючка и оборвавшегося стона. Из открывшейся двери пахнуло ночной свежестью, что-то тяжело рухнуло на пол.
Сердце сильно забилось, я вскочил, но к счастью сохранив способность соображать — не сделал ни шага. Нашарил фонарик (незаменимая вещь для ночных походов в уборную) и в жёлтом пятне разглядел на полу скорченную человеческую фигуру.
Я схватил припасённый брусок, но к двери приблизился осторожно, приставляя ступню к ступне, чтобы самому не получить шагового удара током. Оказалось, что рука непрошеного гостя уже соскользнула с дверной ручки. Я угостил его несколькими ударами по голове, а когда взломщик с хрипом вытянулся на полу, нажал кнопку автомата и нагнулся. Сердце отчаянно стучало.
Но это оказался не тот, с мечом…
Обыкновенный громила: с короткой стрижкой, белки глаз закатились, зубы оскалены. К моему облегчению, хрипло дышит — не так много времени пробыл под током, а мои интеллигентские удары вряд ли сильно повредили его черепушке. Кстати, моя идея могла не сработать, но ночной гость был в одних носках — наверное, снял обувь, чтобы ступать потише. В общем, дуракам везёт, а я тогда был порядочным дураком. И даже не испугался, увидев на полу нож…
Это теперь я понимаю, что тогда меня спасло только чудо. А за чудеса приходится платить.
Я пнул нож под кровать и осторожно выглянул за дверь: никого, только светлеет дорожка. Едва сделал несколько шагов, как шарахнулся от тёмного пятна, а сердце подпрыгнуло — чёрная собака лежала на траве. Но тут же понял, что это Гела. Неужели убита?
Я глянул на окна второго этажа: не позвать ли Нестора? Но не успел: в угольно-чёрной тени под воротами что-то шевельнулось, и тёмная фигура выступила из неё — с лучиком серебристого света в руке.
Мне казалось, что я никак не очнусь от кошмара. Это сейчас я бы только улыбнулся: подумаешь, подослали двух громил. А тогда колени ослабли, я отчаянно взмахнул руками, пытаясь удержаться за одну из нависших над тропинкой ветвей.
…И ударился костяшками пальцев о перекладину турника — Нестор по утрам делал зарядку и подтягивался на нём. Тут же возникла идея, хотя тоже не оригинальная: я схватил перекладину обеими руками и, когда фигура кинулась на меня, подтянулся и с силой выбросил ноги навстречу.
Удар пришёлся будто в каменную стену, фигура с хрипом отлетела и грянулась о створки ворот, так что те загремели. Я опустился на землю и, сунув ногу в сорвавшуюся сандалию, подошёл. Похоже, нападавший пока не собирался вставать, так что я выглянул в приоткрывшуюся створку.
Гравийное покрытие казалось белой рекой в лунном свете, и (в который раз за последние дни?) я ощутил, как ледяной холод коснулся мокрой от пота спины. Ещё одна тёмная фигура стояла на другой стороне улицы. Пока я смотрел, она подняла руку, будто салютуя, и холодный алмазный свет брызнул с длинного лезвия…
Потом фигура пропала. Я стоял, ошалело моргая, а в доме начали хлопать двери и загорелся свет.
Нестор выбежал в одних трусах и первым делом нагнулся над Гелой. Стал трясти, замер и выпрямился, держа между пальцев маленькую пулю с иглой на конце.
— Ну и дела, — озадаченно протянул он. — Первый раз вижу, чтобы воры использовали такое…
Он искоса поглядел на меня, а я содрогнулся, вспомнив Адишский ледопад. Но промолчал, что мне оставалось делать?
Обоих нападавших Нестор ловко, по-матросски, связал. Когда приехала полиция, они уже пришли в себя и хмуро озирались. Полицейские даже не стали составлять протокол. Затолкали злоумышленников в фургон, Нестор вынес бутыль вина, милиционеры выпили по стакану и, забрав бутыль, уехали.
— Выпустят этих обломов, — задумчиво сказал Нестор, трепля загривок очнувшейся Гелы. — Откупятся. Знаю их, на рынке всегда пасутся. И чего ко мне полезли? Да ещё с усыпляющими пулями?..
Он снова испытующе поглядел на меня, и снова я промолчал.
Побрёл к своему сараю и, не рискнув включать свет, ощупью нашёл топчан. Посидел, пока сердце не стало биться ровнее. Оказалось, что в помещении не совсем темно, пол отсвечивает красноватым…
Я едва сдержал лязг зубов. Уже не удивился перезвону ледяных колокольчиков.
— Он опять не достал тебя, — промурлыкала Аннабель. Она сидела на топчане Малевича, тёмная фигура со слегка выступающими грудями. — Но не надейся, что оставит в покое.
— Кто вы? — тоскливо спросил я. — Почему преследуете меня?
Аннабель помолчала. Неожиданно встала, сделала шаг и коснулась пальцем моего лба. Я почувствовал словно разряд электрического тока, и в голове посвежело. Оказалось, что Аннабель снова сидит.
— Хорошо, я отвечу тебе, — задумчиво произнесла она. — Нас можно назвать метагомами, следующей ступенью человеческой эволюции. Одна древняя цивилизация мечтала о бессмертии и могуществе. Их учёные овладели искусством биоконструирования — и создали нас. Однако этим перешли грань, их цивилизация была стёрта с лица земли. Но нас невозможно уничтожить, поэтому только заточили. Лишь недавно удалось разрушить энергетические стены…
Что за бред? Я облизал пересохшие губы.
— Допустим. Но что столь могущественным существам нужно от меня?
Слова Аннабель будто холодными пальцами трогали мой мозг.
— Мир не останется прежним. Наше появление сместило вероятности. Ты многое видел, хотя и не понял. Но ты знаешь, что будет война. Ты знаешь, что будет применено новое оружие. По твоему описанию физики могут разгадать принцип его действия. Ты стал опасен.
— И вы хотите меня устранить? — уныло спросил я.
— Я хочу, чтобы ты шире открыл дверь, — непонятно ответила Аннабель. — Но ты оказался между волком и собакой, Андрей. Мой спутник хочет убить тебя, у него есть веские причины, и ты ещё узнаешь о них. Люди из организации Сибил будут контролировать тебя и тоже убьют, если сочтут опасным.
— Чего они-то хотят? — буркнул я.
— Изменить мир, — серебристо рассмеялась Аннабель. — Ты для них лишь орудие. Похоже, одна я хочу помочь тебе.
— Почему? — устало спросил я. Сплошь загадки в темноте.
— Возможно, я испытываю к тебе симпатию. А возможно, я самая коварная из всех. Кто может знать сердце женщины?
Я скрипнул зубами:
— Буду рад помощи, тем более от такой красавицы.
Аннабель снова рассмеялась, на этот раз резковато.
— Оказывается, ты умеешь льстить. Неплохо, это тебе тоже понадобится. Так вот, чтобы выжить, тебе нужно прикинуться, что ты на нашей стороне. Потом сам будешь решать. Но от моего спутника это не спасёт. Ты должен увидеться с Рарохом.
— С кем? — приуныл я.
— Увидишь. Только приходи на встречу. — Аннабель снова оказалась рядом, и в мою руку скользнуло что-то продолговатое.
Странный пьянящий аромат. Мимолётное жгучее прикосновение к щеке. Стук открываемой двери и порыв холодного ветра из темноты. Словно я не на юге…
Я сидел без сил, но потом всё-таки встал и включил свет. На ладони лежал плотный конверт необычного вида — с тиснёной зелёной вязью буквой «L». Конверт был открыт, внутри лежал листок бумаги и карточка красноватого цвета, тоже с зелёной единственной буквой «L».
На листке с удивлением прочитал:
«Тот, кому выпала эта карта, приглашается на встречу с Прекраснейшей». Тут же был адрес со схемой проезда с Садового кольца. Можно было и пешком от станции метро «Смоленская». Указывалась дата — на следующий день после моего возвращения в Москву, а время стояло странное: «в час после заката». Карточку следовало показать охране на входе.
Я заснул только под утро. И увидел сон…
Стены сарайчика постепенно сдвигаются, и я оказываюсь как в тёмном ящике. Ящик потряхивает, словно он куда-то едет. Понемногу я различаю голоса, будто отдалённо звучит радио. Мужской говорит:
— Проще всего сбросить его со скалы. Тут как раз подходящее место. Гулял и сорвался. Никакого расследования.
— Нет, — отвечает женский голос. — Мы встретились с уникальным источником информации. Имплантированная программа действует, раз он приехал в Ялту. Мы лишь модифицируем её, чтобы быть уверенными…
Молчание, будто выключили звук…
— Не настаивай. Иначе я сообщу Растусу, что создаёшь нам трудности.
Мужчина буркает в ответ, и снова молчание.
Немного светлеет. Я сижу в помещении, на голову надето что-то холодное. Передо мной в темноте роятся светляки, вот они упорядочиваются, вот меняют строй. Такое впечатление, что на грани слышимости звучат слова, но я не улавливаю смысла…
Снова темно.
Просыпаюсь на своём топчане, а в голове всё ещё звучит, удаляясь:
— Ты видел сон… видел сон… сон.

 

Что меня теперь удивляет, я не унёс ноги сразу, а остался до дня, на который был куплен обратный билет. Сейчас-то я научился удирать, камуфлируя это изящным термином «тактическое отступление». А тогда из меня только начали выбивать дурь. Но меня совсем очаровала Кира…
Днём мы лежали на пляже или прогуливались по крутым улочкам, а вечерами шли в парк. На траву и цветы опускались сумерки, таинственный полусвет разливался среди деревьев. Мы находили какую-нибудь скамейку и садились. Целовались сначала робко, оглядываясь по сторонам. Но ливанские кедры укрывали нас своей глубокой тенью, и мы распалялись…
Но дальше поцелуев Кира, к моей досаде, больше не шла. Между тем подходило время отъезда. В последний день моего пребывания в Крыму собрались наконец в Ласточкино гнездо. Катер оставлял пенный след, Кира прятала лицо от брызг за моей спиной.
Наконец высокая скала выросла над взбаламученным морем, катер вошёл в прохладную тень зубчатых стен, и я вспомнил, что уже видел этот причудливый замок — в старом детском фильме «Синяя птица». Там это был замок Ночи.
Мы поднялись по каменной лестнице. Кира перелезла через парапет и на самом краю обрыва сорвала красный цветок на длинном ворсистом стебле. Покачала его перед глазами, а потом бросила. Цветок падал долго — красноватое пятнышко над синей бездной вод. Кира задумчиво смотрела ему вслед.
В Алупку возвращались на такси — почти беззвучный полёт среди тёмных сосен. Убывающая луна слабо выбелила обрывы Ай-Петри. После оживлённого кафе, где нам хорошо танцевалось вдвоём, Кира притихла.
У пансионата сели на теннисный стол в густой тени шелковицы, и я обнял Киру. Она покорно прижалась, позволив моей руке пробраться под платье. Я ощутил пальцами шелковистую гладкость внутренней стороны бёдер и мигом возбудился…
Вдруг Кира надавила рукой сверху так, что кончики моих пальцев, будто раздвинув лепестки скрытого цветка, погрузились в мягкую глубину. Кира прерывисто вздохнула, а потом резко отодвинулась.
— Что?.. — начал было я.
И умолк.
От стола спускалась тропинка, по ней я впервые проник в этот заброшенный сад. Сквозь чёрную крону шелковицы сквозил свет, осветляя выщербленные плиты. Между деревьев был проём, где днём виднелось море. Сейчас море исчезло, зато горели звёзды. Они образовали что-то вроде яркого венца, и я подосадовал, что не знаю, какое это созвездие.
Что-то вроде серебристого сияния поднималось над тропинкой к нам. Моё сердце замерло, потом начало прерывисто стучать.
Листва шелковицы над нами сделалась как серебряная филигрань…
И вдруг всё погасло. Исчезло серебристое сияние, а звёздный венец рассыпался на тусклые угольки.
Много раз я потом искал это созвездие в звёздных атласах через Интернет. Но не нашёл…
— Ты видел? — странным голосом спросила Кира.
— Да, какой-то свет… — пробормотал я.
Кира долго молчала.
— Это была женщина, — наконец прошептала она. — Женщина необычайной красоты, вся будто сотканная из света. У меня до сих пор мурашки бегут по коже. Кто это мог быть?
Я не ответил. Ещё недавно я остро хотел Киру, но теперь всё ушло. На душе стало тревожно, темнота и звон цикад угнетали. Я поцеловал Киру и простился. Она, кажется, недоумевала. Адресами обменялись ещё днём.
Я уехал утром, простившись с Нестором и потрепав за ухом Гелу. Странно, на сей раз она приняла это благосклонно. Малевич уехал ещё два дня назад, похудевший, но довольный брюнеткой. Крым разворачивал за окном автобуса свои открыточные красоты, а потом застучали по рельсам колёса.
Я жевал купленные дёшево груши и, глядя сквозь пыльное стекло, с досадой вспоминал Киру. Всего-то раз и был секс. Ну что же, скоро я забуду её. Женщин будет много в моей жизни…
Любовь — это нежный цветок и, когда срываем его, быстро вянет. Вянет и тогда, когда не срываем. Увядает от разлуки, от каждодневных семейных будней… Так думают обычно люди, и в общем правы. Я тогда не знал, что иные цветы клонятся, но не горят даже под огненным дыханием Армагеддона.
Назад: Интерлюдия. Сибил
Дальше: 4. Ветер будущего

Антон
Перезвоните мне пожалуйста по номеру 8(953)367-35-45 Антон.
Антон
Перезвоните мне пожалуйста по номеру 8(921)740-47-60 Антон.
Антон
Перезвоните мне пожалуйста 8 (953) 367-35-45 Антон.
Виктор
Перезвоните мне пожалуйста 8 (996)762-22-97 Евгений.