Глава девятнадцатая
Он приходил ещё дважды, Геральд Спарсер, и Фелиции показалось, что он пытается ухаживать за ней. Одинокая и подавленная, она сидела в квартире, лишь изредка выбираясь, чтобы купить продукты. С продуктами она и принесла известие о смерти Спарсера: свиная ножка была завёрнута в газету, главный заголовок которой рассказывал о случившемся.
Фелиция несколько раз перечитала статью, но так и не поняла, что чувствует. С одной стороны умер неплохой человек, с другой, этот человек отнял у неё Персибала. Не будь его, они ещё пели бы в каком-нибудь баре и не думали о том, куда им бежать на следующий день. Затем Фелиция вспомнила кошмарную ночь в доме Джеральда, и сердце сжалось так сильно, что перехватило дыхание. Что же ей теперь делать? Как жить дальше?
Фелиция попыталась убедить себя, что после пары месяцев успеха с Персибалом она сможет найти работу певицы. Тем более что у неё теперь есть репертуар. Песни Персибала остались ей, как наследство. Даже ноты. Нужно лишь найти хорошего пианиста.
Фелиция представила, как будет звучать её голос без Персибала. Сохранят ли песни прежнее очарование? Гадать не имело смысла. Нужно найти пианиста и попробовать.
В трепетном волнении Фелиция пережила выходные и отправилась на поиски. Первый джаз-бэнд, в который она обратилась, был полностью сформирован. Чернокожая девушка, примерно её возраста, обладала таким глубоким чистым голосом, что Фелиция сразу отказалась от мысли пытаться петь с ней дуэтом. Во втором джаз-бэнде её встретили достаточно холодно, сразу дав понять, что у них достаточно тесный коллектив и менять они ничего не собираются. Фелиция не спешила отчаиваться, но после недели неудачных поисков решимость её поубавилась.
– Так значит, вы пели с Персибалом? – спросил улыбчивый негр по имени Финчли.
– А вы его знали? – расцвела Фелиция.
– Немного, – он позвал свою чернокожую спутницу, повергнув Фелицию в уныние. Нет. Она не придётся к месту и здесь.
– В своё время я была без ума от Персибала! – сказала ей женщина Финчли, даря широкую белозубую улыбку.
– Он умер, – очень тихо сказала Фелиция.
– Что?
– Умер.
– Ах! – улыбка ещё была на лице чернокожей женщины, но в глазах появилось новое, непонятное Фелиции выражение. – Очень жаль. У вас был хороший репертуар, – она извинилась и, отозвав Финчли в сторону, о чём-то долго и напряжённо разговаривала. – Очень жаль, – снова сказала женщина и взяла Фелицию под руку. – Если вам нужны деньги… – Фелиция услышала робкое, сбивчивое предложение продать песни Персибала. – У него ведь был богатый репертуар?
– Я не знаю, – соврала Фелиция. – У меня совершенно ничего не осталось, – она ушла, чувствуя на спине их недоверчивые взгляды.
Ничего. Нигде. Она сидела в доме, плата за который медленно съедала оставшиеся деньги и думала о том, что скоро снова придётся устраиваться посудомойкой. Прощай, вечеринки! Прощай, наряды и поклонники! Какой бар теперь согласится принять её после того, что сделал Персибал?
Фелиция вспомнила покинутый родительский дом и ужаснулась, увидев чёткий образ отца. Такой строгий! Такой справедливый! Она вздрогнула, услышав стук в дверь. – Тебя не просто найти, – сказал Финчли.
Фелиция вспомнила его девушку. Вспомнила, как они предлагали ей продать песни Персибала.
– Я же сказала, что у меня ничего нет, – сказала она, собираясь закрыть дверь.
Финчли замялся и зачем-то начал рассказывать про Гортензию. Сложная, эксцентричная, самовлюблённая.
– Я оставил её, – закончил он. Фелиция тряхнула головой, окончательно перестав понимать, что происходит. – Мы с ней уже три года, а об успехе, которого вы добились с Персибалом за пару месяцев, не может быть и речи, – сказал Финчли.
Фелиция закрыла глаза. Что всё это значит? Чего он хочет?
– Если бы могли… – Финчли кашлянул. – Если ты ещё не нашла партнёра…
Веки Фелиции задрожали. Могла ли она мечтать об этом час назад? Жизнь катилась в пропасть, а сейчас, неожиданно вспорхнула ввысь, подхватив её тёплыми порывами ветра. Фелиция недоверчиво посмотрела на Финчли. Может быть, это последний подарок Персибала: другого-то он не сможет сделать.
Фелиция отошла в сторону, впуская Финчли в дом. Два с лишним часа они обсуждали возможность совместных выступлений. Финчли показывал Фелиции ноты своих песен, но она ничего не понимала в них, и ему приходилось каждый раз напевать мотивы, спрашивая её мнение.
– Очень жаль, что здесь нет пианино, – досадовал Финчли, снова и снова предлагая Фелиции пойти к нему, но она отказывала. Лишь ближе к вечеру, когда предложение выступать дуэтом начало казаться ей весьма заманчивым, она согласилась. Всю дорогу до дома Финчли она настырно пыталась сдерживать волнение. Знает ли он, что сделал Персибал? Знает ли, что в тихих барах им, скорее всего, не дадут выступать? И сможет ли она заменить Гортензию? Понравится ли ему её голос?
Однако, как только она услышала первые аккорды, все сомнения развеялись, уступив место разочарованию и тоске. Нет. Эта музыка далека от божественного очарования. Слишком простая. Слишком прямолинейная.
– А у тебя есть другие песни? – осторожно спросила Фелиция.
Финчли пожал плечами и заиграл что-то ещё более невнятное, чем прежде. Фелиция помрачнела. Спела безрадостно несколько песен своего нового знакомого и поняла, что из этого не выйдет ничего хорошего.
– Ты, правда, расстался с Гортензией? – спросила она, получила утвердительный ответ и, тяжело вздохнув, протянула листок с нотами.
– Это песня Персибала? – просиял Финчли.
– Всё что осталось, – снова соврала Фелиция. Финчли заиграл, а она подумала, что у Персибала, кажется, были действительно божественные руки.
– Нужно потренироваться, – успокоил её Финчли.
Она согласно кивнула. После нескольких репетиций музыка зазвучала почти безупречно. Не хватало лишь какой-то крупицы, песчинки, капли, без которой дивный источник песни звучал немого иначе, нежели в исполнении настоящего автора. Но это уже было лучше, чем ничего.
С этой песней они выступили на частном приёме, став одними из многих приглашённых музыкантов и певцов.
«Будь у нас репертуар, то можно было бы отправиться в турне, как когда-то с Персибалом, – думала Фелиция, оставаясь одна. – Несомненно, на одной песне далеко не уедешь, но разве стоит продолжать беречь остальные, тем более что Финчли, кажется, уже доказал, что не способен на ложь и предательство».
Фелиция отобрала два десятка своих любимых песен и отдала их новому партнёру. «Если бы у него был голос, как у Персибала!» – думала она, когда они часами тренировались петь слаженно.
– Может быть, нам попробовать петь порознь? – предложил Финчли, понимая, что голоса их совершенно не звучат дуэтом.
Решено было поделить песни и увеличить репертуар. Происходящее не понравилось Фелиции, но и отрицать, что в предложении есть доля здравого смысла, она не могла. Им действительно лучше петь порознь.
– Я принесу ещё песен, – сказала она за две недели до запланированного турне.
Все мечты и надежды, увядшие после смерти Персибала, распустились с необычайной силой. «Всё наладится, – говорила себе Фелиция. – Всё станет, как прежде».
Её хорошее настроение передалось и Финчли. Высокий и худощавый, он радовался, как ребёнок, подхватывая её на руки и кружа по комнате, когда песни, особенно его игра, начинали звучать настолько хорошо, что даже Фелиция соглашалась с тем, что песни Персибала обрели второе дыхание.
Ночью, лёжа в кровати и подолгу не в силах заснуть, она думала о том, смогут ли они с Финчли стать так же близки, как и с Персибалом. Это обстоятельство казалось ей особенно важным, словно последний пункт договора, скрепляющий участников нерушимой клятвой. «Может быть, это случится в турне? – думала она. – После пары удачных выступлений, когда поймем, что только вместе можем добиться успеха и славы? Ведь с Персибалом всё именно так и случилось. Только на этот раз не будет страха и сомнений».
Сославшись на усталость, Фелиция пропустила пару песен и, отойдя к окну, наблюдала за Финчли, пытаясь представить трепетный момент, который ждёт их в турне. «Если бы он был чуть постарше! Чуть больше похож на Персибала! Тогда, возможно, не было ни капли сомнений», – Фелиция закусила губу, заставляя себя прогнать шорохи недоброго предчувствия. Но вместо того, чтобы растаять, исчезнуть за пеленой дня и ярким светом, их стало только больше.
– Насколько близки вы были с Гортензией? – вкрадчиво спрашивала она. – Как сильно ты любил её? – ей даже как-то приснилось, что они с Финчли ночуют в отеле. Она крадётся по затянутой во мрак комнате к его кровати. Забирается под одеяло, но там никого нет. – Ты ведь не оставишь меня? – спросила Фелиция на следующий день, задержав дружеские объятия чуть дольше положенного.
– Оставлю?! – на его лице появилось неподдельное удивление. – Как я смогу это сделать, после того, как ты дала мне так много!
– Я могу дать больше, – хотела сказать Фелиция, но решила, что это будет слишком преждевременно. Нужно хоть что-то оставить в качестве залога. Она высвободилась из объятий и пошла к пианино.
– Мы нужны друг другу, – заверил её Финчли. Обнял за плечи и поцеловал в затылок. Фелиция замерла, но он отпустил её и сел за пианино. Они репетировали до позднего вечера, проверяя на прочность терпение соседей. Фелиция пела, стараясь ни о чём не думать. Одинокая, всеми покинутая, без надежд на будущее – всё это больше никогда не вернётся.
Но ночью снова приснился родительский дом и строгий осудительный взгляд отца. Он ничего не говорил, но она чувствовала его гнев, чувствовала, как горят её щёки и стыдливо опускается голова. Но что она могла сделать? Как можно выжить в большом городе? Как прикоснуться к своей мечте?
Фелиция проснулась в поту. Было раннее утро, но заснуть ей больше не удалось. Мысль о том, что должно произойти в турне, показалась вдруг до отвращения омерзительной. Если бы можно было остаться навсегда с Персибалом, со своим первым и последним мужчиной?! Но это невозможно.
Фелиция, как наяву, увидела все, что случилось в доме Джеральда. Могла ли она что-то изменить? Могла ли как-то помочь возлюбленному? Если бы он рассказал ей обо всём! Тогда она смогла бы его уговорить отказаться. Как бы крепко ни держал его Гарольд Спарсер – а в том, что Персибал не стал бы так поступать по доброй воле, она не сомневалась, – сыщик не стал бы преследовать их вечно. Сбежать в другой город, сменить имена.
Она вспомнила газету, из которой узнала, что Спарсер был застрелен возле своего дома. Если бы они рассказали обо всём управляющим всех тех баров, то тогда не пришлось бы даже долго прятаться. Кабала спала бы с их плеч, позволив воплотить все мечты в жизнь.
Фелиция расплакалась и долго не могла успокоиться. После умылась, и начала собирать вещи, готовясь к очередному турне, но на этот раз совершенно с другим человеком. Нет. Она не может позволить себе снова вернуться на кухню. Не может вернуться домой. Она должна продолжать двигаться.
Эти мысли придали ей уверенности. Может быть, с прошествием времени поступок Персибала забудется, и ей снова позволят выступить в одном из «тихих» баров. В конце концов, можно будет пойти к мистеру Джеральду и объяснить ему, что она никогда не причиняла им вреда.
Настроение улучшилось. Фелиция забыла о ночных тревогах. Часы показали двенадцать. Сердце тревожно забилось, понимая, что скоро начнётся новый этап в этой сложной жизни. Этап, в котором можно будет строить планы и пытаться воплотить свои мечты.
Фелиция нахмурилась, но тут же попыталась прогнать оставшиеся тревоги. Всё будет хорошо. Финчли неплохой человек. Лучше многих. С ним она будет в безопасности. Он позаботится о ней, а она, насколько это возможно, позаботится о нём, проследит, чтобы не случилось ничего плохого. Часы тем временем показали два. Затем четыре.
У Фелиции не хватало храбрости, признаться себе в происходящем. Одевшись, она вышла на улицу и отправилась в квартиру Финчли. Дверь была закрыта, а соседи сказали, что он съехал. Фелиция поблагодарила их и спешно ушла, боясь, что не сможет сдержать слёз отчаяния. Она снова осталась одна. Брошенная и всеми забытая. Фелиция шла по улице, и прохожие оглядывались, тронутые её заплаканным лицом.
