Глава 2
Десант Его Величества Короля
Пятьдесят линейных кораблей, две сотни фрегатов, почти пятьсот барж и транспортных судов медленно вползали в гавань, выплывая из утреннего тумана.
В белесой влажной густоте морского муара зачастую не было видно даже очертания собственных бортов, но королевские штурманы сегодня смотрели не глазами, ориентируясь не по блеску звезд и не по положению солнца. Рядом с каждым из них стоял храмовник, сжимающий в руках мобильный телефон. А на другом конце линии сидел клерик-оператор, следящий за экранами спутникового наблюдения.
– Полрумба вправо! – прозвучала команда, и многотонная туша «Пронзителя океанов», а по-простому «Пронзителя» (так, кстати, Бориносу больше нравилось, то был намек на его любимый вид казни) чуть развернулась, корректируя курс.
И вот туман спал. Первые лучи солнца и легкий бриз, парящий над волнами, сдули эти мутные одежды в первые же минуты рассвета. Гордые силуэты кораблей открылись городу, а город – силуэтам флота, пришедшего, чтобы испить его кровь.
Медленно раскрылись тяжкие веки бойниц-портов. Медленно полезли из них рыла бортовых батарей.
Его величество стоял на мостике рядом с капитаном своего флагмана. В обычном морском бою лишь очень отчаянный флотоводец рискнул бы взойти на палубу, когда ядра пронзают воздух, дерево бортов и человеческие тела. Но сейчас ему предстоял не обычный бой, а… обычная бойня!
– А-агонь, – томно произнес Боринос, и тысяча орудий дали дружный могучий залп.
Сжав огненную смерть в своих чугунных рубашках, трехфунтовые ядра устремились к едва проснувшемуся городу, еще нежившемуся в сладкой утренней дреме.
Просыпайтесь, господа!
Кто пришел?
Это Смерть!
* * *
По словам встреченных Брандом бойцов припортовой стражи, Манзаний, комендант крепости и порта Харторикса, пребывал в перманентном шоке с того момента, как первое ядро от первого залпа коснулось подконтрольного ему прибрежного отрезка земли. Поэтому когда Бранд сотоварищи ворвались к нему в здание Центральной магистратуры, комендант был уже на грани истерики, поскольку с момента начала атаки на город ситуация только ухудшалась, стремительно скатываясь от просто неожиданной к тотально катастрофической.
Ранее расквартированные в городе регулярные войска были выведены приказом верховного командования, а оставшихся гарнизонных войск едва хватало для патрулирования и охраны городских стен, так что рассуждать об организованной и действенной обороне против превосходящих десантных сил даже не стоило.
Внезапное появление Бранда с парой десятков головорезов из числа лучших солдат Армии Свободы нисколько не обнадежило Манзания. Действительно, что могли сделать эти двадцать человек против многотысячного десанта?
Но Бранд его сомнений не разделял. Согласно приказу маршала Трэйта, отданному неделю назад в его, Бранда, присутствии, на стенах портовых крепостей должны были оставаться противодесантные батареи, огромные картауны, значительно превосходящие по дальности установленные на деревянных палубах орудия кораблей. При великолепной диспозиции, которую занимала могучая Крепость Порта над гаванью и над городом, имелась хорошая возможность оказать врагу более чем достойное сопротивление.
«О да, – думал Бранд, – имея несколько картаун на стенах, шанс будет более чем хорош!»
Манзаний, бывший ранее провиликом из числа портовых администраторов, имел увесистое брюшко, короткие ноги и круглую голову. Нависнув над низкорослым чиновником во весь свой нешуточный рост, Бранд представился, а затем немедленно высказал свои соображения по поводу портовой крепости.
Манзарий крякнул.
Как командир спецподразделения консидориев, Бранд уже давно имел на мундире нашивки армейского полковника – в армейской иерархии чин не потрясающе великий, однако в провинциальных округах он должен был производить на местных неизгладимое впечатление. Ведь командиры провинциальных гарнизонов, губернаторы целых областей и огромных городов имели от силы звания от лейтенанта до майора и командовали контингентом, наспех набранным из габеларов и желторотых сервов-добровольцев в количестве до нескольких рот. Посему Бранд с уверенностью полагал, что Манзаний окажется просто сражен внезапным появлением в его захолустном городке «большого начальства» из Бургоса и тут же изъявит готовность к сотрудничеству.
Однако ничего подобного не произошло. Манзаний, конечно, несколько удивился, однако воспринял появление Бранда явно негативно.
– Вы не понимаете, – срывая голос, завывал он, – город и Крепость Порта по большому счету уже пали! Защищать нечего! У меня всего тысяча бойцов на весь порт, из которых больше половины впервые увидели мушкет месяц назад. О чем вы говорите?! У нас никакого боевого опыта, нет подготовленных офицеров. Но главное, у нас нет орудий! Все пушки из морской цитадели забрали в Бургос!
– Не понял, – удивился Бранд, – когда забрали?
– Да еще и недели не прошло, – взвизгнул вилик. – Последний артиллерийский обоз отбыл на север всего пару дней назад. Город пал, мы разгромлены!
Бранд зарычал и, перегнувшись через стол, схватил пухлого коменданта за шею, сжимая неохватные жирные складки. Затем, совсем чуть-чуть напрягшись, он оторвал толстяка от пола, подняв над стулом и над столом одной рукой. Тот в ужасе засучил ногами, но стоявшие в углах комнаты местные габелары – его непосредственная охрана – только в страхе переглянулись и с места не сдвинулись: молва о «железнобоком» лавзейском батальоне и его могучем командире давно пролетела по всему Эшвену.
– Кто отдал такой приказ? – тихо прорычал Бранд. – И как ты посмел его выполнить? Мне точно известно, что маршал Трэйт такого распоряжения не давал! Кто?! У тебя же портовый город! Морская граница! Ты не знал, с-сука, что у короля есть флот и морпехи? Отвечай, не то шею сломаю! Ну?!
Вилик захрипел, тыча рукой на кучу бумаги, валявшуюся на столе. Бранд разжал пальцы, и тело коменданта с размаху бухнулось на столешницу. Манзаний перевел дыхание, пошарил рукой в бумагах и протянул великану развернутый свиток с текстом и печатью.
– Это рескрипт префекта Бургоса, сударь, – прохрипел полупридушенный комендант. – В связи с необходимостью укрепления обороны столичного округа вывести размещенные в городе и порте тяжелые орудия до начала месяца Табис. Срочно…
Бранд пробежал глазами текстовку и поднял удивленное лицо на товарищей.
– Сегодня какое число, братцы? – спросил он сдавленно.
– Первое Табиса, сэр. Месяц Хойак закончился вчера аккурат в полночь.
Бранд вернулся к бумаге и пробежал короткую текстовку рескрипта еще раз. Волосы на его голове, казалось, зашевелились. На гербовой бумаге чуть ниже резной печати Республики стояла подпись: «Каро Сабин, префект».
Однако Бранд мог читать и между строк. Замысловатые завитки и росчерки красивого почерка складывались только в одно слово: «Измена».
Без тяжелых орудий шансы на оборону города, действительно, становились призрачными, как тени усопших на распаханном кладбище. Проходящие прямо в гавань через узкую горловину пролива корабли Бориноса были великолепной мишенью, но когда не из чего стрелять, любая мишень становится недосягаемой.
Если бы на стенах крепости стояло всего несколько серьезных стволов, объяснял Бранду старый канонир цитадели, эскадра десантных кораблей вообще не вошла бы в гавань и бомбардировки городских кварталов можно было бы избежать. А так…
По словам пожилого артиллериста, на стенах крепости еще с «королевских времен» постоянно находились восемь тяжелых картаун специально для обороны гавани со стороны моря, пристрелянных на узкую горловину харторийской акватории. То, как нагло королевская эскадра входила в гавань, и то, когда именно были вывезены могучие морские орудия, снова и снова наводило на мысль о предательстве.
Да и что тут думать? Согласно вредительскому рескрипту Сабина, все восемь титанических стволов были сняты с каменных лафетов и вывезены в Бургос якобы для защиты столицы. Не четыре, не шесть, а все восемь! Город ободрали, как изнасилованную девку, и бросили совершенно беззащитным. Легкие кулеврины, оставшиеся в распоряжении оборонявшихся, были в принципе не способны состязаться в корабельными пушками в дальности выстрела – они просто не добивали до кораблей.
Но Бранд не сдавался. Быстро расспросив Манзания о расположении и численности оставшихся в городе частей, о характере укреплений и имевшихся в распоряжении коменданта готовых к бою легких орудий, командир консидориев встал перед простым выбором.
Гарнизон города действительно составлял всего тысячу двести человек, включая и габеларские роты, и охрану порта – это против, как минимум, тридцати тысяч мушкетеров-десантников. При таком соотношении сил город не удержишь, это очевидно.
Далее, крепость порта, размещенная на прибрежной скале напротив входа в гавань, даже без артиллерии по-прежнему оставалась единственной серьезной фортификацией Харторикса. При этом стояла она достаточно высоко и имела настолько сильное укрепление, что могла с презрением взирать на орудия корабельных батарей. Остальные фортификации, в частности архаичная круговая стена, опоясывающая город со стороны суши и немного прикрывающая по молам пирсы гавани, серьезной защитой не служили. Флотские канониры легко расстреливали их со своих линкоров, превращая древние оборонительные сооружения в руины, лишенные какой-либо архитектурной ценности.
«Что у нас остается?» – подумал Бранд.
Оставалось всего два варианта.
Первый – сдать город и сваливать в хорошем темпе на север к Литавре и Бургосу. А второй – запереться в мощной крепости и ждать подмоги от Трэйта. Здравомыслящий человек, Крисс, например, или даже Гор, разумеется, выбрал бы первое. Но Бранд был, в первую очередь, чемпионом-консидорием, и только во вторую – командиром, а значит… здравомыслие к числу его достоинств относилось не в полной мере.
Зато сюда относились беспримерная личная отвага, беспредельное упрямство и способность быстро принимать решения. Так что, оперативно сориентировавшись, Бранд соскреб со всего города не разбежавшихся к этому моменту бойцов габеларских рот и заперся в крепости вместе с Манзанием и несколькими десятками тех немногочисленных добровольцев, кто выразил желание присоединиться к защитникам. Но главное, он успел это сделать всего за один час. Остальные жители были оповещены о сдаче родного города и призваны к срочной эвакуации.
К несчастью, именно к этому моменту линкоры закончили обстрел и сквозь дым пожарищ и развалины пирсовых построек на песок и доски гавани спрыгнули первые десантники короля.
В коротких мундирах-бушлатах, вооруженные кто карабинами типа кавалерийских, кто обнаженными кривыми морскими кошкодерами, морпехи-мушкетеры в несколько минут затопили гавань сплошным живым морем синих, под цвет волны, треуголок. Они растекались по улочкам гавани тягучим маслянистым пятном, вулканической лавой, волнами накатывая на портовые склады и комплексы торговых домов, не снесенных огненным шквалом залпов корабельной артиллерии. Спустя несколько минут первые крики, и выстрелы, и удары коротких сабель, разрывающих кости и плоть «проклятых сервов», зазвучали на улочках Харторикса.
Первыми жертвами морпехов стали жители города, не успевшие бросить дома и убраться за стены. Некоторым просто не хватило времени сделать это, но многие элементарно проигнорировали призывы Бранда к эвакуации и остались в домах и подвалах, надеясь, что возвращение короля не принесет им несчастий, кроме очередной смены власти и некоторых беспорядков. Какая горькая ошибка!
Морпехи шли по городу убийственной саранчой, оставляя за собой мохнатый ковер из трупов. Об ужасах, якобы творимых сервами на захваченных землях, в Антике ходили легенды, поэтому «морские мушкетеры» считали вполне справедливым жестокое убийство каждого, кого застали на улицах этого первого города, встреченного ими в королевском походе возмездия!
Кровь за кровь и око за око! Вот непреложное правило всякой затянувшейся войны, когда нет места справедливости и доводам разума, а царят только всеобщее ожесточение и кровавое состязание в умении убивать.
Да и, собственно, в какой-то мере морпехи не так уж и ошибались. После двух месяцев безраздельного господства сервов ни в городе, ни в провинции не осталось так называемых «бывших свободных граждан». Не только шательенов, но и простых обывателей без разбора развешали на деревьях и вдоль живописных южных дорог. А труп королевского префекта, уже прогнивший чуть не до костей, до сих пор болтался на центральных воротах порта, дрожа на ветру, разносящем смрадный запах разлагающегося тела и сопряженный с ним ужас едва ли не до центра относительно небольшого городка.
Смерть за смерть!
Бранд стоял на передовом бастионе крепости порта, откуда открывался вид на город и единственную улицу, соединяющую Харторикс с занимаемой им цитаделью. Отсюда его взору открывались игры Хаоса в визжащем от боли, сгорающем в огне старинном портовом городе.
Бранд перевел взгляд внутрь крепости на суетящихся товарищей. Тысяча двести человек его маленького гарнизона спешно освобождали проходы внутри казематов и каменных коридоров, заколачивали одни окна, а у других раскладывали мушкеты. Кто-то спешил отлить или умыться, кто-то проверял оружие и снаряжение. Командиры, уже получившие от Бранда короткие и простые инструкции по диспозиции, расставляли бойцов по границам контрольных участков.
Кто-то заряжал чудом оставшиеся в крепости длинноствольные легкие полукулеврины, подтаскивал к стенам добытые в недрах оружейных хранилищ бронзовые мортиры с боезапасом.
Небольшой городок при полном отсутствии сопротивления можно было захватить очень быстро, но морпехи чересчур увлеклись вырезанием населения под корень, и это сильно замедлило их движение. При такой скорости движения к стенам крепости первые королевские мушкетеры должны подойти не ранее чем через полчаса. Этого с лихвой хватало Бранду для подготовки обороны на том уровне, который вообще возможно обеспечить с гарнизоном из габеларов и в крепости без тяжелых орудий.
Основную ставку Бранд делал на мушкеты. Стены крепости крепки и хороши. Тяжелые корабельные пушки сюда не достают. А те, что достают, бьют на излете, так что стены Бориносу не сокрушить.
Расположить орудия со стороны города тоже вряд ли возможно: крепость имеет преимущество по высоте, а значит, дальность обычных мортир и кулеврин у Бранда на уровень выше, чем у осаждающих. Да и попробуй дотащи серьезные орудия по кривой улочке, соединяющей ближайший городской квартал с крепостными стенами и петляющей по горному склону, как лента в руках танцовщицы.
Еды в крепости полно – здесь располагался городской продуктовый склад, пуль и пороха не меряно, так как испокон веков подвалы цитадели служили арсеналом гарнизона. Вода поступала не из городских источников, а из собственной скважины. Так что в любом случае пару дней они продержаться смогут. А там – посмотрим.
Но помимо вопросов обороны Бранда волновало еще несколько вещей.
Прежде всего его беспокоило, где сейчас Гордиан и Никий.
Парочка отбыла за Лисией еще до рассвета и должна была уже давно добраться до поместья работорговцев. В успех акции по освобождению девушки Бранд верил безоговорочно и ни секунды не сомневался, уж если Ракир Жало чего решил, да еще и рассчитал все пошагово – так добьется наверняка. Но его волновало другое. Поместье работорговцев располагалось в предгорьях, а значит, вид на гавань и порт оттуда отличный. Гор, безусловно, увидит, как сотни королевских кораблей входят в гавань Харторикса. Увидит он и залпы орудий, и дым от пожарищ. Как тогда поступит Фехтовальщик? Вернется – или пойдет на север без них?
Второе, разумеется, было предпочтительней во всех отношениях и для всех участников их маленькой экспедиции. Если Гор уйдет, это гарантирует скорейшее прибытие помощи и снятие осады, если же останется – это гарантирует, вероятно, только общую смерть. Его чудесный доспех и многозарядный мушкет – серьезная техника, но для налета, не для войны, тем более при таком численном вражеском превосходстве.
У Гора только один бронированный доспех и только два автомата. В каждом – цилиндрический диск-магазин на сотню патронов. Плюс в сумке запас – еще два диска-магазина. Итого: четыре сотни свинцовых подарков для желающих вскрыть скафандр вручную. Но даже если каждый выстрел найдет свою жертву, он, Ракир Жало, обойдется Бориносу всего в четыре сотни морпехов – ничто для многотысячного десанта!
Бранд напряженно всмотрелся вдаль и вверх, где в туманной дымке высились скалистые горы. Там, около их подножия, где-то в оливковых рощах и виноградниках, укутанных туманной дымкой, пребывали сейчас его верные товарищи. Куда пойдут они – на север или на юг?
Бранд вглядывался так, как будто на самом деле надеялся увидеть их за блеклым утренним туманом. Но, разумеется, глаза упирались только в размытые очертания далеких домиков и игрушечной растительности.
Снизу раздался свист, и консидорий окончательно пришел в себя. На противоположном краю пустоши, отделявшей фасад крепости порта от закончившейся здесь же последней городской улицы, вышли с десяток морпехов. Праздной походкой, без строя и слегка пьяные. Если не от алкоголя, то от некой дикой эйфории, в которую приходит человек, в течение часа усердно резавший собратьев по генотипу.
Свистел один из морпехов, по всей видимости, призывая товарищей по оружию к обнаруженному им укрытию недобитого врага. С улицы из-за домов, углы которых скрывал ближайший поворот, на этот свист поспешили новые королевские бойцы. Гордые морские мушкетеры, прошедшие весь город, заливая его человеческой болью и кровью, были уже слишком расхлябаны успехом и не воспринимали ничего всерьез.
Отсутствие потерь среди своих и горы трупов чужих, которыми они считали каждого попавшегося навстречу жителя Харторикса, включая детей, женщин, стариков и не успевших убраться из города инвалидов, придали им силу и уверенность в себе. Походкой победителей они выходили на пустошь с мушкетами наперевес и с обнаженными саблями, лезвия которых уже не сверкали на солнце из-за запекшейся на них крови.
Бранд быстро прикинул – человек двести, значит, полная рота. Больше на пустошь в ближайшие минуты вряд ли кто выйдет, поскольку морпехи наверняка рыщут по городу только полными подразделениями – где ротой, а где и взводами. Он повернулся к своим и, в нарушение устава, дал отмашку молча, без команды голосом. Только рука и горящий взгляд!
О, этот взгляд был красноречив! Поймав этот взгляд, капралы консидориев, вооружившихся сегодня не мечами, а мушкетами, взмахнули в свою очередь, давая сигналы стрелковым расчетам. Тысяча указательных пальцев коснулись спусковых крючков и тысяча кремневых бойков стукнули о запал. Порох на полках вспыхнул, придавая огненный импульс свинцовым чушкам в стволах. Те с визгом дернулись и вместе с потоком газов и пламени вырвались на свободу!
И грянул залп, и крепостная стена окуталась облаками дыма.
Когда дым рассеялся, на пустоши лежало ровно двести трупов. Где-то в городе без малого тридцать тысяч голов других морских мушкетеров вскинулись и посмотрели туда, где стояла крепость порта Харторикс.
«Город не взят!» – услышали они в грохоте тысячи мушкетов и, пинками отшвыривая истерзанные трупы жителей города, бросая награбленное добро, морпехи кинулись к цитадели Бранда.
«Выбор сделан, – подумал чемпион, – итак, господа, началось!»
* * *
За три часа с момента первого залпа Бранд со своими людьми выдержали три штурма. Пустырь перед основным фасадом крепости усеяли горы тел. Виной тому было, конечно, самодурство морпеховских командиров и опьянение победой у рядовых, которое, как наркотик, вскружило королевским солдатам головы после их победоносного шествия по изуродованному и окровавленному штурмом Харториксу.
Первые два раза мушкетеры валили толпами, пытаясь взять крепость с лету, задавив защитников массой. Оттого и накрошили их без счету. «Тысячи, пожалуй, две, как минимум, а может, и больше», – прикинул Бранд. На самом деле он толком не считал даже навскидку и полагался в деле подсчета вражеских потерь на чутье и размеры заваленного телами поля перед стеной.
Но уже третий штурм оказался серьезнее. Во-первых, атаку поддержали дружные залпы с кораблей, не принесшие, впрочем, никакого вреда защитникам – скала была высоковата, и крупные ядра, способные разрушать бастионы, до нее не долетали. Во-вторых, мушкетеры полезли не только напролом через хорошо простреливаемую пустошь, но и по крутым скалистым склонам на фланги маленькой цитадели. Особых успехов этот маневр не принес, и сервы-консидории в доспехах легко скинули фланговый отряд со скалы.
Ни убитых, ни серьезно раненных у Бранда пока не случилось, не считая нескольких человек, зацепленных случайными пулями. В общем, до поры до времени все складывалось неплохо, однако последняя передышка между штурмами была длиннее прочих, и Бранд понимал – это не результат усталости или страха королевских солдат, а свидетельство тщательной подготовки или неких решительных мер, которые проявят себя в скором будущем.
И он оказался прав – будущее себя ждать не заставило.
Еще через час дополнительного ожидания из-за дома, скрывавшего поворот улочки, упиравшейся в пустошь перед крепостью порта, на тяжелом лафете, а точнее, огромном уродливом деревянном брусе, размерами чуть ли не три нормальные телеги, на место действия была вытянута суперкартауна. Выглядело орудие словно некое чудовище: огромное рыло, толстый торс, короткие мощные лапы лафетных упоров. Десяток каменных ядер – подвезли каждое на отдельной повозке.
Бранд почесал затылок: да, вот тебе и передышка!
Стоящие рядом с ним мушкетеры вскинули было свое оружие, но Бранд только раздраженно махнул рукой, чтобы не дергались. И действительно, мушкетная пуля на таком расстоянии никого не достанет – слишком далеко.
Между тем вокруг чудовищного орудия засуетились канониры и подсобные рабочие. Гигантское ядро подтащили с помощью лебедки и примитивным краном с противовесом подняли его жерла титанического ствола.
Удивляло, как только морпехи умудрились затащить такую махину на скалу, но удивление ничего не меняло: огромная пушка стояла перед крепостью.
Спустя еще минут двадцать несуразной возни вокруг картауны орудие наконец изготовили к стрельбе. Старший канонир осторожно поднес фитиль к винграду, и чудовище громоподобно ухнуло, исторгнув из себя облако пепла и яростный столб пламени. Огромное ядро диаметром около метра раскаленной каменной болванкой в мгновение ока пронеслось над пустошью и с силой вонзилось в стену чуть выше фундамента.
Крепость и земля вокруг вздрогнули, серою тучей взметнулась пыль. Каменные блоки брызнули в стороны, словно песок от удара сапога. Бранд и все защитники цитадели, кто в этот момент стоял на ногах, рухнули наземь. В месте, куда вонзилось ядро, часть стены держалась еще мгновение, а затем мягко, как водопад в замедленной съемке, в осколках камня и каменной крошки слоями сползла вниз.
Образовавшийся проем имел в ширину, по меньшей мере, пять метров – более чем достаточно для прорыва. Сотни морпеховских глоток прорычали громогласное «Ур-ра!» и рванули в крепость, перескакивая через обломки и ликуя в предвкушении возмездия.
Встав на ноги, Бранд еще секунду смотрел на разрушенную стену. Не хотелось себе признаваться, но он и его ребята, стоящие сейчас вокруг пролома, смотрели не просто на кучу кирпичных осколков и рухнувших каменных балок. Они смотрели в лицо собственной судьбе. Пятиметровый пролом в стене в их случае означал почти стопроцентную смерть.
Плавным движением Бранд Овальд вытащил меч и, стукнув эфесом по шлему, опустил забрало.
– Габелары – первая линия! Консидории – вторая! – услышал он собственные слова.
По команде, как часовой механизм, тонкая линия габеларов, вооруженных мушкетами без штыков, выдвинулась в пролом.
Как всегда, первый ряд упал на колено, второй, пригнулся, третий – стол во весь рост. Прогремел единственный залп, выкосивший несколько стремительно приближающихся вражеских рядов, а затем волна нападавших накрыла обороняющихся.
Не приученные к рукопашному бою, габелары слегли все как один, в первые же мгновения ожесточенной драки. Морпехи, сверкая кривыми кошкодерами, резали их, как поросят, сминали массой, втаптывая в покрытую слоем каменных осколков землю.
В каком-то яростном ожесточении и веселье они кромсали тела городских стражников, даже когда те уже были мертвы и держались на ногах исключительно благодаря тесноте, в которой велась драка в относительно узком проеме. «Победа! Победа!» – стучало в головах королевских солдат, пульсировало в сердце, ударяя кровью в виски. Презрение к сервам, не способным сражаться на равных с профессиональными бойцами, но поднявшихся на борьбу, упоение местью за павших от мушкетных пуль товарищей и жар горячего боя – вот что вело их вперед. Казалось, еще несколько шагов и последний стрелок падет под ударом сабли с раскроенной головой.
И тут в дело вступили консидории. Ситуация повторилась с точностью до наоборот! Морпехи со своими короткими саблями, защищенные только ловкостью и привычкой к хаотической рубке, оказались просто детьми против закованных в латы панцеров с полуторными мечами. Бранд выстроил своих бойцов клином, сам встав впереди, словно острие тарана, и прошел этим клином из глубины крепости до самого пролома, выталкивая накативших внутрь морских мушкетеров, как газы выталкивают пробку из бутылки с игристым вином.
Дойдя до пролома, панцеры встали. Сверкая латами, они перегородили все его отверстие несокрушимой, железной стеной, о которую разбивалась одна атака морпехов за другой. Эйфория, охватившая врага в первые минуты после выстрела чудовищной картауны, теперь играла на руку лавзейцам. Морпехи поперли все сразу, без линий и эшелонов, одной сплошной массой, надеясь раздавить упорного противника числом и сабельным мастерством, но не тут-то было!
В давке королевские солдаты практически лишались возможности целиться и стрелять. Бой шел в рукопашную – сабля против меча, шелковая рубашка и мундир моряка против стального доспеха и глухого шлема консидория.
Следующие несколько минут Бранд просто поднимал и опускал меч. В латном доспехе, с хауберковой подстежкой он даже не сильно уклонялся, отводя лишь наиболее опасные удары, и с каждым взмахом своего чудовищного меча сносил голову очередному мушкетеру или раскраивал его от плеча до пояса.
Хек! Хек! – скрипел меч о позвонки.
Первый, второй, десятый, двадцатый. Считать дальше не имело смысла, поскольку свою «обычную» для удачного боя норму он уже выполнил. Теперь оставалось только достойно умереть. Поэтому вместо того, чтобы распороть пузо очередному вражескому бойцу, он просто толкнул его ногой, отбросив в сторону и освободив себе место, а затем широко шагнул вперед, вонзаясь в плотные ряды морских пехотинцев.
Бранд откинул забрало – было тяжело дышать – и, не сбавляя темпа ударов, запел старинную боссонскую песню, которую его предки, возможно, пели, умирая на полях древних сражений под знаменами древних своих королей.
«Сражайся, если хочешь жить вечно!» – говорилось в ней.
И Бранд – хотел, потому он и бился, и пел песню смерти, и меч его вертелся, словно крылья смертоносной мельницы, создавая своему хозяину странный аккомпонемент хлюпанья плоти от вонзившейся в нее стали и взвизгивания лезвия о вражеские клинки.
Удар! Удар! Удар!
Бранд оторвался от своих почти на три метра, глубоко проникнув во вражеские ряды и очистив вокруг себя настоящую площадку, заваленную горой трупов. Никто не дерзал приблизиться к великану в кровавом железе, возвышавшемуся над толпой почти на две головы. На мгновение опустив свой меч, он поднял мокрое лицо кверху, прокричал боевой клич и широко раскинул руки в стороны, приглашая подавленных мистическим ужасом морпехов к продолжению зверской резни.
Никто не дерзнул. Но из дальнего ряда, пользуясь передышкой и свободным пространством вокруг несокрушимого серва, поднялась рука неизвестного с зажатой в ладони пистолью. Щелкнул курок, и пуля с ревом покинула ствол!
Бранд покачнулся, опустил глаза вниз, взглянув на небольшое отверстие в левой части груди, слишком ничтожное на фоне его огромного тела, откуда тонкой струйкой стекала по железу кровь.
Качнувшись еще раз, как подкошенная крепостная башня, непобедимый чемпион авеналий с грохотом рухнул на землю.
«Сражайся, если хочешь жить вечно! Или умри!» – таков был припев.
В следующее мгновение очищенное Брандом пространство заполнилось морпехами, и тело великана скрылось под подошвами вражеских сапог. Консидории сдвинули ряды и дружно взмахнули мечами.
Резня, несмотря ни на что, продолжалась.
