Глава 14
Иногда неведомое нечто было как слабый зов, а временами оно становилось попутным ветром, который в свою очередь то слегка подувал в спину, то превращался в ураган. Сейчас он вполне уверенно дул в южном направлении.
Улица была знакомой и незнакомой одновременно. Дорожные знаки отсутствовали. Стены, фасады, цоколи, эркеры, пилястры, витрины, вывески – все казалось каким-то плоским, двухмерным, все было декорацией, явной подделкой. Зачем это нужно? – думал Вадим, испытывая странное разочарование.
Среди безликой толпы Спящих то и дело попадались пожилые мужчины и женщины в таких же черных костюмах, как у него. Всякий раз при этом проходил обмен понимающими взглядами, но не более. Мертвые здесь чувствовали друг друга (его тоже принимали за мертвого!), хоть и не смели разговаривать, словно ощущая над собой надзор. В их лицах было больше одухотворенности, волнения, любопытства, страха, чем в лицах человекотеней, населяющих Город Подсознания. Впрочем, несколько раз встречались и по-настоящему живые лица. Эти горожане не походили ни на умерших, ни на человекотеней. Возможно, они были в этом мире не новички.
Странно. Почему то самое Нечто, что целенаправленно перемещало его сознание с уровня на уровень, позаботилось о нем и дало ему способность быть малозаметным в толпе, обеспечив соответствующими справками и траурным маскарадом, а некоторые здешние люди, отличные от общей массы, ведут себя вполне свободно и даже не пытаются укрыться? Как они спасаются от контролеров-надзирателей?
Те бродяги, которые составили ему компанию на одну ночь, тоже были явно не мертвецами и тем паче не спящими. Теперь он вспомнил их явственнее.
Шабрус среди них явно был лидером. Его небольшая круглая голова вертелась, как колесо рулетки. Он то и дело раздавал подзатыльники компаньонам, словно те были его непослушные чада.
Вадим припомнил ещё одного человека. Его фамилия была Карликов.
Карликов был высоким рыжеволосым малым. Он единственный среди всех помнил свое земное прошлое и знал свою настоящую фамилию.
Этот Карликов сказал тогда Расину одну очень важную вещь. Все его дурнопахнущие компаньоны, и он в том числе, – бывшие проводники. «Кто?» – спрашивал Вадим, не понимая. «Ты не можешь этого не знать, – отвечал Карликов и хлопал его по плечу. – Ты, небось, один из тех, кто идет по пути, и должен вспомнить, для чего сюда пришел и куда собираешься топать дальше».
Потом Шабрус отослал Карликова за выпивкой и в двух словах поведал Расину его историю. Оказывается, Карликов занимался переводом людей с первого уровня (то есть, с земли) на второй – как, возможно, и остальные ребята. При жизни Карликов не смог вынести возложенной на него ответственности и оттого спекулировал своими способностями. С каждого идущего он требовал налог – по тысяче зеленых, а это немало. Разжился, изменил образ жизни, а когда подошел срок убирать тяготу (это штуковина такая, через которую проводят людей), был на Мальдивах. Там и началось помрачение. Карликов успел долететь до Киева, но в Борисполе его адская воронка таки засосала. Услышав эту историю (в очередной раз), маленький бомж по прозвищу Зябагар расплакался, а его сосед-голодранец, которого, кажется, звали Война, стал его сурово утешать.
Вадим не искал на стенах домов таблички с указанием улиц. Он двигался по наитию.
Похоже, впереди начинался Броварский проспект, он был полон народу, и Расин свернул правее. Впереди домов было меньше. Вадим миновал недостроенное здание и долгое время шел по асфальту, почти не встречая прохожих.
Умственное оцепенение понемногу начинало проходить, а с ним и мышечная слабость, которая преследовала его последние дни.
Расин миновал «недострои», народу прибавилось. Некоторые Спящие стали за ним увязываться, и Вадим, вспомнив предостережения Галаха, прибавил ходу.
На широком перекрестке возле торгового центра с вывеской «Традор» (кажется, несколько лет назад здесь и впрямь была такая надпись) собралась толпа человекотеней. На невысоком подиуме стоял один из тех горожан, которые были ни мертвыми, ни спящими (Вадим про себя назвал их нелегалами). Он был молод, и на лице его читалось утомленное раздражение.
– Кока-кола! Макдоналдс! Сергей Рыжиков! Масло Ойл-Траст! – охрипшим от повторений голосом выкрикивал нелегал, и толпа вторила ему с угрюмой радостью.
– ещё раз! Кока-кола, Макдоналдс, Ойл-Траст, Рыжиков. Еще… Кола! Доналдс! Рыжиков! Траст! Тьфу ты, черт бы вас побрал! Ну-ка?! Говорите! Че пьем?!
– Кока-коооолу!.. – бесстрастно и нестройно шумела толпа.
– О’кей, ребятки… Где жрем?
– В Маааакдоооонааалдсееее!..
– Ол райт, граждане-товарищи! Вэри гуд! Умники и умницы! А теперь ещё раз хором: ну-ка, кола – Доналдс – кола!
– Кола! Доналдс! Кола! – подхватила буря стонущих голосов, и у Расина на коже выпрямились волоски.
– А теперь все вместе! Сотню раз подряд мы скажем – втрое вырастут продажи! – выкрикнул нелегал.
Толпа с покорным воодушевлением повторила и эту ахинею.
– Вэри гуд! – заорал нелегал. – Помните это каждую минуту вашей сраной жизни! Помните до самой своей убогой смерти!
Вдруг он резко развернулся от одной половины толпы к другой и вопросил, приставив к уху ладонь:
– Ну, а кто же ваш отец родной, братцы? А?! Кого вы поддерживаете, хрен бы вас побрал?
Толпа вобрала в себя побольше воздуха и заунывно проскандировала:
– Рыыыы-жи-ко-вааа!..
– Ко-о-вааааа!.. – ответило эхо.
Вадиму захотелось поближе рассмотреть нелегала. Растолкав толпу, он приблизился к трибуне.
– Никому не расходиться, кретины! – хрипло продолжал нелегал. – Ну-ка, ещё раз повторим усвоенный урок… Кола – Макдоналдс – Рыжиков – Ойл-Траст!
Нелегал поднял руки и приготовился дирижировать. В эту минуту он заметил Расина.
– Вау! Жмурик! – парень скрестил руки на груди и криво ухмыльнулся. – Ты-то какого хрена сюда притащился?
Он сказал это без злобы, но Вадима такое обращение смутило, он стал оглядываться.
Толпа затихла. Хотя никто из присутствовавших на Расина даже не глянул, все как-то странно занервничали.
– Не крути башкой, чувак, я с тобой говорю, – продолжал парень. – Что, жмурик, в человеческие сообщества потянуло? Захотел узнать, как все на самом деле происходит? Я тебе сейчас объясню: это в тебе старая программа работает. Любопытство называется. Только ты давай, вали на хрен отседава! Тебя эта фигня, что я своим баранам в их тупые бошки вдалбливаю, никаким боком уже не должна касаться! Ты теперь неплатежеспособный!.. – Он отчаянно захохотал. – Понимаешь мою речь, жмурик?.. Иди-иди! От тебя мертвечиной разит, а бараны мои это чуют! Вали, сказал! Справку в зубы – и шагом марш! Понял? Бегом, говорю, а не то красного щас кликну, он из тебя кишки выпустит! Ну!..
Вадим поспешил ретироваться, опасаясь, что толпа примет меры. Но страх оказался напрасным: толпа оставалась по-прежнему сонной.
– Продолжим! Че остолбенели? – кричал за спиной нелегал.
– Кола!.. Рыжиков!.. Ойл-Траст!.. – отозвалась толпа.
Расин выбрался и пошагал дальше. Несколько спящих тоже поначалу побрели за ним. Пришлось на них прикрикнуть, чтобы они отстали.
– Тьфу ты! – прошептал Вадим. – Кто же знал? Покруче двадцать пятого кадра!
Спустя сотню метров Вадим наткнулся ещё на одного проповедника. Этот был старше, солиднее и выкрикивал единственное слово – название одной из марок автомобилей. Толпа вторила ему многоголосо и тоскливо, как зимний прибой.
Ноги шагали на удивление легко. С тех пор, как в голове стало проясняться, усталость почти прошла, хотя тело не получало ни отдыха, ни пищи. Осознание правильности направления придавало сил. Контролер говорил, что надо спешить и что в шесть часов должны открыться ворота. Сколько Вадим ни справлялся у прохожих, который час, он ни разу не получил ответа. В лучшем случае пожимали плечами. Один интеллигентного вида мертвец сказал: «Полагаю, малдой-члавек, надо поспешить».
Порой ему хотелось бежать вприпрыжку. Медленно ползущая безгласная толпа преграждала дорогу, но Расин не сбавлял ход. Он ловко изворачивался, ныряя в щели, огибая чьи-то выступающие бедра и плечи. В конце концов, он побежал вприпрыжку, словно мальчуган. Ему стало весело, он начал размахивать руками – все шире амплитуда, все дальше прыжки, он замечает просвет, бросается в него, на миг тормозит, толкается, меняет направление, впереди несколько шагов свободного пространства, он преодолевает их одним прыжком, он почти летит. Вдруг – приземистая старушка (не мертвая – спящая). Он реагирует мгновенно, делает толчок левой ногой и… перепрыгивает ее.
Он подпрыгнул так высоко, что увидел всю улицу – широкую реку, заполненную людьми. Прыжок был плавным, как во сне. Зависни, сказал он себе и завис в воздухе.
Никто не поднял головы, не остановился. Старушка прошла под ним, а за ней прошагали ещё несколько человек, и они так и шли, не останавливаясь, не поднимая удивленных взглядов на человека, висящего в воздухе. Спящие не могли видеть того, что произошло.
И тогда он двинулся дальше, по воздуху, над беззвучной толпой.
Летелось легко и естественно. Не надо было задумываться о механизме и причинах полета. Мозг отдавал сигналы телу, и оно двигалось. Вот и все.
Это было восхитительно! В груди вспыхнула радость, стала нарастать. Черт возьми, стоило сойти с ума ради этого! Расин не выдержал и заорал на всю улицу. На бешеной скорости он описал синусоиду из нескольких десятков волн и замер в позе распятого Христа. Он чуть не выплеснулся из самого себя – это был неописуемый кайф!
Вадим посмотрел вверх, в серое небо, и взмыл к фронтонам и крышам домов, а затем поднялся ещё выше. И увидел Киев.
За близлежащими плоскостями крыш находились провалы, за которыми вставали новые ряды домов, микрорайонов, жилмассивов, разделенных улицами, проспектами и парками. Окна в домах были темны и безжизненны, а по всем видимым улицам двигались мрачные потоки. И не было видно Днепра, на его месте раскинулась низина.
А справа, за лесом начиналась пустота – зловещая пепельная пустота, в которой тонул взгляд.
Закружилась голова. Вадим плавно спланировал на одну из крыш, на самый край. Присев, он оперся на колено, посмотрел вниз.
Куда идут? Кто создал человечество таким? В этом бессмысленном движении не угадывались черты общества или нации, или признаки индивидуальной души. Не было в нем даже животной естественности.
Поток двигался так, как стекает лава вулкана, – он был безжизнен. И Вадим, сидя на крыше, не находил ни одной разумной мысли, чтобы объяснить все это. Ему не оставалось ничего другого, кроме как созерцать.
В какой-то миг он почувствовал себя каменной химерой, и от этого ощущения мороз прошел по коже.
Чтобы страх не поглотил его, он спрыгнул с крыши, мягко приземлился на тротуар и пошагал среди прохожих в направлении того места, где предположительно находился его дом…
Расин шел быстро, не останавливаясь и не разглядывая больше нелегалов-проповедников.
Он прошел не меньше километра и добрался почти до Братиславской, прежде чем что-то заставило его вздрогнуть.
(Прочь отсюда, ибо следующий шаг не будет быстрее.)
Он повернулся и посмотрел.
Прижав хрупкую фигуру мощной рукой к шершавой штукатурке, красный контролер, точь-в-точь такой же, как тот, что с ним недавно толковал, дубасил рыжую девушку. Он бил её в живот, в грудь, по лицу, отчего вид у нее был как у куклы, из которой собрались вытрясти говорящее устройство.
– Незнание… законов… природы… не освобождает от ответственности! – приговаривал контролер своим дивным бас-сопрано, нанося тяжкие удары. – Не!.. Освобождает!.. От!.. Ответственности!!!
Контролер широко улыбался.
Прочь отсюда!
Сейчас, когда он так близок к пониманию своей цели, ввязаться в историю для него грозит не просто потерей времени. Не останавливайся, говорил Галах.
Вадим делает шаг, усиливая скорость. Только… Следующий шаг вряд ли будет быстрее.
До того места, где улица становится шире, не больше семидесяти метров. Раньше здесь было шоссе, а теперь просто какой-то поворот.
Если он сильно оттолкнется ногами от асфальта, то окажется там через секунду-другую.
– Пребывание без документов запрещено.
Прочь отсюда.
Он посылает импульс. Следующий шаг становится чуть быстрее.
Но чем быстрее шаг, тем медленнее течение времени.
Краем глаза он замечает…
Рука гермафродита взмывает вверх, с ней вместе летят по воздуху несколько капелек крови, сперва рука обгоняет их, но, когда локтевой изгиб превращается в развернутый угол, кулак плавно прекращает движение, и капельки, свободно двигаясь дальше, опережают его; нога Вадима делает толчок, и уже на лету приходит понимание: вот почему на контролерах красные комбинезоны – чтобы кровь их не слишком марала; на полпути к разбитому лицу девушки кулак контролера меняет траекторию, все это похоже на удачный выход из пике, на бешеной скорости Вадим совершает поворот, и его выбрасывает высоко вверх, но за секунду до этого руки успевают намертво вцепиться в мускулистое предплечье красного контролера.
Расин не почувствовал груза, который вместе с ним взмыл в воздух.
Он разжал пальцы и в одночасье остановился, а контролер, переворачиваясь на лету, понесся дальше.
Интересно, умеет ли он летать? – отстраненно подумал Вадим.
Почти касаясь стены, он скользнул вдоль водосточной трубы и замер между седьмым и шестым этажами.
Контролер достиг наивысшей точки и, не переставая вращаться, стал падать. Равнодушная толпа и не подумала уступить место для приземления, и туша гермафродита погребла под собой человек пять или шесть горожан.
Что случилось с этими людьми там, на поверхности? – подумал Расин, прежде чем услышал звук сирены.
То там, то здесь стали появляться красные комбинезоны контролеров.
Контролеры, как крысы, ринулись изо всех щелей. Один, распахнув железные ворота, выбежал из арки между двумя домами, двое других показались из-за поворота, ещё один выглянул из темноты окна дома напротив.
– Предъявите ваш ид… – послышался откуда-то сзади божественный голос, от которого в жилах застыла кровь.
Вадим не обернулся.
– Пошел ты… – пробормотал он и бросился вниз.
Чудом он успел заметить свитер удаляющейся девушки. ещё мгновение, и она бы затерялась в толпе.
Девушка была резва. Расин спрыгнул в двух шагах от нее, схватил за локоть, развернул к себе. Отняв руки от залитого кровью лица, девушка с криком вырвалась, но он перехватил, на этот раз крепче.
– Пусти!.. – завопила она. – Я не пойду с тобой!
Этот голос Вадим уже слышал. Он привлек девушку к себе.
Это была она – та девушка из психдиспансера. Рыжая.
Теперь она была похожа на провинциальную студентку – свитер, потертые джинсы.
– Я не враг! – Вадим стиснул её ещё сильнее. – И не мертвец, как некоторые тут…
Ранка на брови пульсировала, но, похоже, не представляла опасности. Маленький шовчик – и через семь дней дефекта не будет.
Он сделал шаг навстречу и крепко обхватил девушку руками.
– Пусти! – опять крикнула она и задохнулась.
Земля провалилась под ногами. Ветер ударил обоим в лицо, засвистел в ушах.
Через мгновение они мчались над Городом Подсознания. Навстречу огненно-серому солнцу.
