10
Когда умнеешь, начинаешь чувствовать себя старше — такое уже случалось и с Дзендзелем в его дикарском прошлом, и с Зубровым в его несуществующей жизни.
Сигурд мог теперь праздновать полную капитуляцию Руны, и это ему было по душе. Постоянное ощущение, что албианка может его перехитрить, должно было смениться уверенностью, что теперь она целиком в его власти.
И все же ему было как-то не по себе. Он даже проникся сочувствием к Руне, попытался убедить себя, что у него не было другого способа выудить из нее нужные сведения.
Сигурд помог развесить игрушки и разноцветную мишуру.
— Забудь, — сказал он. — Все в прошлом. Представь, что все, что ты видела, просто твое воображение. Но я слыхал, всех албианок тянет к чему-то такому…
— Я — не все…
Ну да, разумеется… Он вспомнил стоны, чуть ли не каждый день доносившиеся из угла, гда обитал Мохнатый Уилл.
— Ладно, не буду больше спрашивать. Но, стало быть, в ремнях все дело. Избавляться вам надо от них.
Она покачала головой.
— Что? — спросил он.
— Они дают нам возможность жить.
— А это уж байки! Наверняка и без них можно. Это все та ваша дурацкая программа.
«Плохо дело, — прикинул он. — Терракотеры — не единственная проблема».
***
К вечеру подморозило, пошел снег.
В этот раз Сигурд надумал прогуляться к дому Инзы Берка. Само собой, заходить к нему он не собирался, — его интересовали те четыре терракотера, что стояли по углам большого квадратного двора. Может, просто так совпало, но в тот распроклятый вечер гопники его как раз в середине этого квадрата били. Скопище железяк не помогло Сигурду. Однако когда он потом, в одну из своих разведок, вновь побывал в тех местах, эти терракотеры привлекли его внимание. Их было четверо там, где вполне хватило бы и одного.
Хотя, с другой стороны, с чего это он взял, что одного будет достаточно? Разве он уже разобрался во всех железячьих премудростях?
Часы показывали семнадцать пятьдесят. Воздух был чист, дышалось легко. Сигурд бежал по улице Алых Роз параллельно проспекту Меламеда. Он думал об албианке и ее истории.
Винить ее не в чем. Она, конечно, пыталась использовать Сигурда, но ведь он и сам давно бы уже избавился от нее, если бы проку в ней не видел. Раз уж на то пошло, то потому они и оказались в одной связке, что друг в друге для себя полезность видели. Оплошность ее только в том, что юлила, и его в заблуждение вести пыталась, но неужели сам он не ошибался?
Сигурд вспомнил о пране и тех гнусных албовских обрядах, что она описала. Что-то подобное было и в несуществующем прошлом того мира, представления о котором было заложено в Зуброва. Оргии. Мистерии. Культовые ритуалы. Кровосмешения. Жертвоприношения… чхарь бы их…
Вот они, темные пятна их бытия. Стало быть, албы куда криводушнее, чем представлялись раньше. Жизненный университет, пройденный в лаборатории Алгирска, едва ли станет легким путем к захвату власти в большой общине, хоть именно на это Сигурд и надеялся. Нет, схватка непростая ждет.
Албов тянет к албам, албы помогают албам, албы делают одно дело, албы безжалостно уничтожают албов… Найдется ли вообще ему место в этом замысловатом муравейнике?
Странные у них нравы, они не похожи на нравы бигемов и уж тем паче на мораль граждан Федерации. Последнее Сигурд не только не отметал, но все чаще использовал в рассуждениях. Руна говорила, что терракотеры копировали древние человеческие эпохи, да и сами терракотеры не дураки. Все, что логике поддавалось, теперь для Сигурда обретало смысл. И еще — он мог глубоко мыслить и чувствовать благодаря программе, записанной в него терракотерами.
Итак, албы разумны, жестоки, противоречивы. Как ни странно, от бигемов они отличаются даже принципиальнее, чем граждане Федерации, поскольку их гуманизм, если вообще можно о нем говорить, представляется каким-то перевернутым. Ну и ну! Бигемы — дикари, албы — людоеды, граждане Федерации — куклы. Так кто же тогда настоящие люди?
«Инза Берк… вот кому были бы интересны албы, — ни с того, ни с сего подумал Сигурд. — Он бы под них быстренько целую концепцию подвел. Во всех отношениях он и сам похож на алба. Разве не так? Он и циник, и лицемер, хотя это противоположности. Он и партийный, и бунтарь — все вместе. Жаль, что ему нельзя обо всем рассказать, интересно было бы его мнение услышать…»
Размышляя, Сигурд приблизился к Южному микрорайону. Это место было самым любопытным на плане города, который он составил. Тот квадрат из терракотеров, что его интересовал, находился внутри более просторного равнобедренного треугольника, составленного из больших терракотеров, а он, в свою очередь — внутри полукруга малых терракотеров, и этот полукруг был открыт на север. Что это значит?
Может, это большая радиостанция для приема передач из космоса? Или генератор какого-нибудь особого поля для защиты от албов с юга? Ответов не было. Все, что было доступно Сигурду, — бродить вокруг, таращиться, прикидывать, анализировать и делать выводы — один фантастичнее другого.
Он дошел до дома Инзы и окинул взглядом двор. Все фонари были перебиты, но от снега и окон было светло, и Сигурд видел все почти так же хорошо, как днем.
Посреди двора стояла кирпичная трансформаторная будка. Похоже, ее построили лет пятнадцать — двадцать назад. Будка была побелена известью, но уже вся облезла. Сейчас, когда все вокруг было припорошено рыхлым снегом, она единственная портила торжественную новогоднюю картину двора. Отчего-то при виде этой будки у Сигурда тревожно застучало сердце. Странно, но раньше, когда он хаживал к Инзе, он ее почему-то не замечал.
Сигурд выбрал путь таким образом, чтобы пройти как раз мимо наглухо задраенной двери. Стараясь шагать как можно шире, он свернул в сторону подъезда Инзы. Ему не нравилось, что на снегу за ним остаются следы. Да уж, то, что заложено с детства, никакими программами не сотрется.
До будки оставалось метров тридцать, когда он услышал слабое жужжание трансформаторов. Еще через несколько шагов к этому присовокупился необычный шум — ритмичное металлическое всхлипывание. Подойдя ближе, он уже четко различал звук, напоминающий завывание центрифуги. Когда оставалось несколько шагов, ему показалось, что шум скорее не механический, а как будто синтезирован множеством разноголосых динамиков — таким непривычным он был. Впрочем, мало ли звуков может издавать электрооборудование? Что он в этом понимает?
Зубров покосился на деревянную дверь, обитую жестью. Большой навесной замок, да еще замочная скважина. Хороший удар ногой — и дверь слетит с петель. Что там — в этом мрачном сооружении?
Он прошел мимо. Чуть свернул, чтобы не идти к знакомому подъезду, вышел на тротуар, глянул на окна. На втором этаже, у Инзы, свет. Любопытно, что он сейчас делает? Смотрит телевизор? Пьет коньяк? Строчит диссертацию? Или развлекается с очередной пассией?
Послышались негромкие голоса. Несколько человек спускались по лестнице в соседнем доме. Скрипнула дверь.
Сигурд оглянулся и увидел, как из подъезда вышли пятеро парней. Внутри что-то лихорадочно поскреблось, — нет, не холодок страха привычно разлился в животе трусоватого Зуброва, — горячая кровь зашумела в голове Дзензеля. Он сжал кулаки.
Да¸ это были они. Двоих, по крайней мере, он точно узнал. Сигурд оценил обстановку. Впереди — угол, образованный двумя домами, никакого прохода. Можно завернуть к Инзе. Можно вернуться назад, но тогда он наверняка столкнется с гопниками.
Сигурд искоса глянул на терракотеров. О чем могут думать железяки, видя одинокого громилу в рыбацком плаще и группу молодых хулиганов? О чем они подумают, если громила внезапно бросится на стену и как прыткая ящерица заберется на крышу? Или если он набросится на хулиганов и за доли секунды превратит их в горку отбивных?
Пока Сигурд соображал, один из парней его заметил и что-то сказал остальным. Издали они, конечно, вряд ли могли разобрать, что это тот же самый «пролетарий», которого они шмонали пару недель назад, и который им пять червонцев задолжал. Скорей всего их просто заинтересовал одинокий человек, застывший на тротуаре, как раз между подъездом и детской площадкой. Видя, что он не уходит, парни, должно быть, решили, что жертва сама на неприятности напрашивается, и не спеша двинулись к Сигурду.
Первой его мыслью было проучить их так, чтобы вечер этот остался в их памяти на всю жизнь. Однако, злость его, как ни странно, стала рассеиваться по мере их приближения. Они подходили все ближе, а угроза чувствовалась все меньше. Программа в них проста, а тела хрупки. Позор, что он совсем еще недавно дрожал от страха перед горсткой этих молокососов!
— Эй, пролетарий! — Это был тот же голос.
Сигурд думал теперь о терракотерах. Им, конечно, дела нет до уличных драк, но, может статься, они не реагируют лишь в случаях, когда случайные инциденты отвечают сценарию? А что будет, если он этот сценарий изменить попытается? Не объявят ли всеобщую тревогу?
Так что же ему все-таки, черт побери, делать? Снова дать себя поколотить?
Импровизируй!
— Стоять на месте! — крикнул он. — Кто атаман? Шаг вперед!
Парни и впрямь остановились. Похоже, они были сбиты с толку. Признавать себя атаманом никто не захотел.
Сигурд откашлялся, стал не спеша приближаться.
— Нет атамана? — спросил сурово. — Значит, шпана. А я подумал: настоящая банда.
Парни молча смотрели на приближающегося. Должно быть, в просторном рыбачьем плаще он казался великаном. Двое, сдрейфив, отделились от остальных: боком, по-крабьи, начали отступать.
— Ну, допустим, я атаман, — неожиданно выпалил тот, что назвал его пролетарием. — А что такое?
— Поди-ка сюда, — сказал Сигурд.
— А в чем проблема? — пробормотал парень растерянно.
— Сюда иди, говорю, — строго велел Сигурд. — Ну, живо.
«Атаман» нервно двинулся с места. Сигурд признал в нем того самого, что больше всех задирался. Ростом он оказался поменьше других, но, видать, был посмелее.
— Заколымить хочешь? — спросил Сигурд заговорщически.
Услышав деловое предложение, гопник расслабился и махнул рукой остальным. Те подошли. Сигурд на миг испытал беспокойство, но, вглядевшись, понял: едва ли мог кто-нибудь догадаться, что перед ними тот самый «лошара», которого две недели назад отпинали ногами.
— Ты, — Сигурд ткнул наугад. — Кликуха?
— Флай…
— Хм… — Сигурд не верил ушам. Еще бы — это же бигемовское имя, мало того — имя соперника. Черт… бывшего!
— Флай… Ну ладно, Флай. Замки ломать можешь?
— Не понял.
— Все ясно. А кто может? — Он заглянул в лица одному, второму, третьему… — Слушай, атаман, что за дела?
Парень обиженно покрутил головой.
— Какая вы на хрен банда? — с презрением сказал Сигурд. — Несколько лет назад тут была настоящая банда. Не узнаю Алгирск… Ладно. Надо, чтобы вы вошли в тот сарай. Не поворачиваемся, повернетесь, когда скажу. На двери два замка — навесной и врезной. Находим лом или монтировку, открываем дверь, входим, выносим то, что лежит на столе, получаем каждый по четвертному. Вопросы, атаман?
— Э-э… Как насчет задатка?
Сигурд стряхнул снег с узкого плеча «атамана».
— Сколько тебе лет, дружок? — он сам удивился тому, как угрожающе прозвучал его голос.
— Да я пошутил, — махнул рукой «атаман». — Где вы будете нас ждать?
— Работаем! — гаркнул Сигурд ему в лицо. — Буду держать в поле зрения.
— Так, пошли, — коротко скомандовал парень. Его спутники сорвались с места и двинулись за ним.
Сигурд улыбнулся им вслед. Неужто и впрямь получится одним ударом двух зайцев убить? Вдруг, отойдя на несколько шагов, «атаман» остановился. Велев приятелям ждать, он вернулся и сказал:
— Только я не понял, какая будка.
— Та, что за спиной у тебя, — сказал Сигурд.
— А?.. Какая это? — парень завертел головой.
— Да вон та! — Сигурд кивнул на сооружение. — Хочешь, чтобы я пальцем показал?
— Прикалываетесь? — У парня появилось глупое выражение. — Там же ни хрена нет.
Сигурд почесал затылок. До него дошло: слепые куклы не моги видеть проклятую будку.
— Черт!
Этот спонтанно пришедший и такой многообещающий эксперимент не удался. Сигурд сунул руки в карманы плаща и побрел прочь. «Банда» в молчании расступилась. Он чувствовал спиной недоуменные взгляды гопников до тех пор, пока не свернул за угол.
***
Было начало восьмого. Сигурд бесшумно крался по лестнице между вторым и третьим этажом, когда внизу хлопнула входная дверь.
Он ускорил шаг и через несколько секунд тихонько постучал в дверь. Руна чем-то загремела на кухне. Она все не шла, а тот, кто шагал по лестнице, приближался.
Что если это милиционер Коля?..
Надо этажом выше подняться… переждать, пока уйдет…
Но Руна сейчас откроет дверь… как раз перед Колиным носом…
Он снова настойчиво побарабанил пальцами по панели замка. Ну!
Было слышно, как Руна открыла кран… кажется, моет руки. Да быстрее же!
Нельзя больше ждать, надо вверх… или вниз, разминуться с ним… тем, кто поднимается, но… черт! Коле могут быть известны приметы Ореста Зуброва.
Наконец послышались шаги Руны, она спешила к двери. Отступать поздно.
«Будь, что будет», — решил Сигурд, а внизу снова заскрипела дверь, и звонкий детский смех разнесся по подъезду.
— Ну-ка молчок! — раздался женский голос. — Тетушка Флорочка ругает непослушных мальчиков!
Щелкнул замок, дверь открылась, — у Руны были припухшие веки и красные глаза. В эту минуту на площадке между четвертым и пятым этажами появился толстяк в пестрой кроличьей ушанке и коричневом пальто в обтяжку. В одной руке он держал гвоздику, в другой — коробку с тортом. Увидев, что Сигурд собирается входить, он радостно запыхтел:
— Постойте, товарищ, мы тоже!
Руна выглянула.
— О нет, — в ужасе прошептала она. — Брат.
Человек в ушанке уже приближался.
— Попалась? — с притворной суровостью воскликнул он, но тут же благодушно рассмеялся. — Ну, с наступающим, сестрица! А мы тут всей семьей, не ждала, да? Так уж вышло, на праздник к теще собрались, потому и решили тебя загодя навестить. На-ка вот, прими тортик, дорогуша!
Он протянул Руне коробку и гвоздику и тут же схватил Сигурда за руку.
— Позвольте отрекомендоваться: Гахраманов Сергей Витальевич, брат этой красивой девушки. — Он заважничал, захлопал белобрысыми ресницами. Глаза у него были маленькие, быстрые и блестящие, как тараканы.
— Зубров Орест Крофович, — представился Сигурд.
Гахраманов поклонился и крикнул через плечо.
— Нюша! Детки! Скоро вы там?
Тут на площадке показался мальчик лет пяти в девчоночьей шапке, из-под которой выбивался ситцевый платок. За ним вышагивал другой, постарше, в такой же пестрой ушанке, как у Гахраманова. Завершала процессию румяная женщина в очках, вальяжная, накрашенная, с золотистыми локонами, выбивавшимися из-под сиреневого берета. Полные щеки ее подрагивали, как студень. В руке она несла хозяйственную сумку.
— Здравствуйте-здравствуйте, — сказала она нараспев. — Сержик, сперва мы с мальчиками, потом ты.
Сигурд, собиравшийся войти, отступил назад. «Расслабься, — сказал он себе. — Это всего лишь обычные люди… хоть они и куклы».
Женщина не спеша поднялась по лестнице, Сигурда окутало облако приторного лавандового запаха. Одного за другим она запустила в прихожую детей и, озадаченно взглянув на рыбацкий плащ Сигурда, вошла сама.
— Флорочка, милая! Ну как ты?.. Мы ненадолго. Антошка, стой здесь… Мишутка, помоги ему…
— Заходите, заходите… — пробормотала Руна. — Как я рада… Вы очень кстати…
Поставив торт на тумбочку, она с растерянной улыбкой принялась помогать ей стаскивать с мальчиков их клетчатые пальто. Она бросила Сигурду короткий вопросительный взгляд, — в ответ он незаметно пожал плечами: раньше надо было этот вариант обсудить — теперь-то уж по обстоятельствам.
— Ноженьку подымай, — приговаривала Гахраманова. — Не топчи, а не то тетушка Флорочка тебя взбучит.
— Ты — Флорин жених? — капризно крикнул малыш, стоявший ко всем спиной. Сигурд сообразил, что вопрос адресован ему.
— Я ее друг, товарищ и приятель, — немного смутившись, ответил он. Это была известная фраза из «Приключений Неуловимого».
Взрослые посмеялись, а мальчики привычно побежали в комнату, где был балкон. Гахраманова, которую Сергей Витальевич представил как Нюша, пошла вслед за Руной на кухню, объявив с загадочным видом, что сейчас она научит Флору важным премудростям, которых та, возможно, еще не знает. Мужчины остались в прихожей одни.
Сергей Витальевич снял пальто, ушанку, и Сигурд к своему удивлению обнаружил, что он такой же альбинос, как и Руна. Нет, это явно не простое совпадение. Выходит, они и это как-то просчитали.
— В милиции работаете? — полюбопытствовал Сергей Витальевич.
— Ну, не совсем… — Сигурд стащил плащ и неторопливо повесил на вешалку, пытаясь на ходу что-нибудь придумать, но так и не придумал. — Вернее, я там не работаю. Я — школьный учитель.
— Вот как? — На лице Сергея Витальевича нарисовалось недоумение.
«Должно быть, знает о существовании Коли», — подумал Сигурд.
— Учиться, учиться и еще раз учиться — завет великого Лининга! — нашелся Сергей Витальевич.
— Это и мой лозунг, — кивнул Сигурд с улыбкой.
— Поверьте: и мой! — радостно воскликнул Сергей Витальевич.
«Простой и безобидный», — подумал Сигурд. Добротная федеративность Гахраманова навеяла на него какие-то забытые светлые чувства. «Ну, ладно, поглядим», — сказал он себе.
Они прошли в спальню. Сергей Витальевич сел на кровать, Сигурд в кресло.
— Баскетболист? — поинтересовался Гахраманов.
— Да так, было дело, — отозвался Сигурд: он решил довериться чутью и играть до конца. Беда в том, что они с Руной порознь могут такого наплести, что потом вовек не распутаешь. Так что лучше помалкивать, а если говорить, то коротко. Впрочем, разговор, вроде, и так не особо клеился.
Сергей Витальевич встал, включил телевизор. Шла программа «Время». Люди с горящими глазами, разукрашенными лицами, в широких балахонах с надписями на болгарском швыряли камни в окна многоэтажного здания.
— Довели народ, — вздохнул Гахраманов.
Не обращая внимания на диктора, он заговорил о политике Федерации в ближнем зарубежье, затем постепенно переключился на свою работу: он был мелким служащим в серьезном тресте. Стало ясно, что работу свою он любил, хотя кое-какие ее недостатки все же его возмущали. Пока он бубнил, мальчики два или три раза с гиканьем забегали в комнату и тут же уносились. Сигурда все больше охватывала ностальгия, он стал вспоминать Багровск.
Когда Сергей Витальевич рассказывал о необходимости наличия на рабочих местах каких-то «апээшек», вошла Руна. Она глянула сначала с некоторой тревогой, но, увидев, что все в порядке, заулыбалась.
— Мужчины, все готово!
Они прошли на кухню и расселись вокруг стола. Тут было тесно. Дети уже успели забиться к стенке и теперь шепотом о чем-то спорили и толкались.
— Может, в комнату стол переставим? — предложил Сергей Витальевич.
— Нет, это я настояла, — пояснила Нюша. — Так проще для Флорочки. И убирать легче.
Она покосилась на Сигурда, словно хотела что-то спросить, но не спросила и отвела глаза, снова покосилась, и снова отвела.
Руна включила радиолу, приглушила звук, чтоб можно было спокойно разговаривать. Лео Буриан исполнял свой незабвенный «Ноктюрн».
«Опасности нет», — подумал Сигурд. Он с облегчением вздохнул и ободряюще улыбнулся Руне.
