6
Зубров пришел в себя возле старого дерева с влажной, отстающей корой. Пахло тухлятиной, прелостью, но казалось, есть в этом запахе нечто привычное и даже родное. «В город не вернусь», — подумал он и поморщился от ломоты в теле.
Невдалеке лежал поваленный ствол. Зубров подошел к нему и тяжело сел. Должно быть, он бежал без остановки не меньше семи километров. Казалось, все мышцы одновременно сводила судорога. Зубров начал растирать руки, обрывки цепи забряцали друг о друга.
Стало легче, по телу растеклось тепло. Оцепенение мало-помалу рассасывалось, оставляя в руках и ногах чувство тяжести.
Зубров осмотрел себя. Костюм перепачкан рыжей глиной, правая штанина разорвана. Проклятье…
«Самый настоящий побег, — подумал он. — Что же это, теперь я — вдвойне преступник?..»
Холод начал пробираться под пиджак. Зубров поежился и вспомнил, что плащ остался в кабинете.
Пока он бежал сюда, его преследовало странное неотступное ощущение наготы. Теперь это наваждение отпустило, но он по-прежнему чувствовал себя каким-то незащищенным, словно с неба за ним наблюдали тысячи глаз.
«Что со мной?»
Впрочем, гадай — не гадай: толку-то мало.
«Видать, я — феномен, аномалия, — думал он. — Я во что-то превращаюсь. Во что, черт побери?»
«Напрасно шерсть сбрил, — пробормотал он, задумчиво разглядывая тыл кистей. — Могла бы от холода защищать. Впрочем, ладно. Шерсть, она заново отрастет… Но неужто и впрямь теперь придется вот так, в леса уходить?..»
Он с тоской поглядел на темные стволы деревьев, на пучки серой травы, и его охватило ощущение безнадеги.
Через полчаса, когда впечатления немного ослабли, и сознание прояснилось окончательно, Зубров встал и, прохаживаясь, по влажной траве, стал себя ощупывать. Никаких повреждений на теле он не нашел, немыслимая нагрузка не вызвала растяжений или вывихов.
«Да уж… — сказал он себе. — Сверхспособности… Очень кстати. Сверхзрение, сверхслух… это предвестники. Кто я теперь? Да, как ни крути — аномалия». Он решил до поры, до времени этим заключением удовлетвориться.
Куда теперь? Домой нельзя. Не нужно семи пядей во лбу, чтобы сообразить: в квартире — засада. Наверняка, нож в печке уже найден, к делу присовокуплен, как возможные «вещдоки» преступлений, что на него повесят. Хотелось бы знать, какие показания будут давать в отделении те мерзавцы, что на стройке были? Водители, телохранители… Хотя заявление вряд ли станут писать… Как-нибудь иначе уладят. Наверняка Локков все на того лейтенанта спишет. Вот уж придется бедолаге голову поломать, выдумывая историю о сбежавшем учителе.
«С того момента, как я Арда стукнул, началась моя новая жизнь, — подумал Зубров. — Скверно, что я ему двинул, и все, что после случилось, тоже скверно. Однако есть во всем этом и плюс: эти мои сверхспособности помогут мне выжить. И думается, во всем этом заложена некая первоначальная идея…»
Ему пришло в голову, что самым верным решением было бы обратиться в академию медицинских наук или государственный университет на кафедру биологии. Там наверняка определили бы, что с ним приключилось.
«Я бы мог принести пользу отечественной науке», — сказал он себе, но тут же вспомнил свое незавидное положение беглого преступника. Он обхватил себя руками и стал нервно вышагивать вокруг поваленного дерева, пытаясь согреться. Правая нога побаливала. Зубров поставил ее на ствол, закатил штанину.
— То, что я не сошел с ума, очевидно, — произнес он, изучая продолговатый синяк — след от резиновой дубинки. — Все это было. Вот факт.
Разумнее всего было бы уехать из Алгирска. Зубров проверил карманы: насчиталось девять рублей пятьдесят две копейки.
Паспорта нет, но на эти деньги можно доехать до соседней области, хотя бы до Светловодской, да еще прокормиться в течение двух дней. А там будь что будет…
Зубров как мог вычистил костюм и пошагал в ту сторону, откуда прибежал и вскоре увидел серую железнодорожную насыпь. Выйдя из лесополосы, Зубров натянул рукава пиджака так, чтобы кольца наручников не выглядывали из-под них, поднял воротник и пошел в сторону вокзала.
***
По пути он почувствовал, что голоден.
«Буду терпеть», — упрямо подумал Зубров, перебирая в кармане брюк смятые купюры, но, пройдя по двум улочкам частного сектора, и выйдя на улицу Киевскую, купил в первом же попавшемся лотке четыре пирожка с ливером по пять копеек и тут же проглотил.
Начал моросить дождь. Прохожие кутались в плащи и открывали зонты. Зубров поймал на себе взгляд милиционера, — тот стоял метрах в сорока от него на другом конце улицы. Зубров отвернулся и ускорил шаг. Проходя мимо привокзального гастронома, посмотрел на свое отражение и понял, что если не раздобудет какую-нибудь одежду, то вскоре привлечет к себе внимание со стороны стражей правопорядка. Обернувшись, он увидел, что тот милиционер уже куда-то пропал. Зуброву захотелось домой, однако он тут же отогнал эту мысль прочь: не позволяй себе раскисать.
Как ни странно, Зубров не чувствовал больше отчаяния. Вернее сказать, нельзя было назвать отчаянием то напряжение, что не покидало его ни на минуту. Скорее, это смесь настороженности, некоторого озлобления и готовности в любую минуту дать отпор и пуститься в бегство, если кто-нибудь попытается остановить.
После пирожков во рту остался вкус говяжьих потрохов и пережаренного постного масла, но легкая перекуска придала немного сил и уверенности.
«Поездом не стоит, — решил Зубров. — На электричке рубля три сэкономлю, а то и больше. И ехать не в Светловодск надо, а на юг, к морю». Подумав еще малость, решил: «Рвану-ка в Босфорск».
Он вошел в здание вокзала. Надо было пересечь холл и выйти в противоположную дверь — во внутренний дворик: там располагались пригородные кассы. Зубров решил ненадолго задержаться здесь: пускай хоть пиджак обсохнет. Внимание привлекли кабинки междугородных телефонов-автоматов. «Позвонить матери обещал», — подумал со щемящим чувством, но тут же прогнал эту мысль: нельзя тратить на разговоры то, что отведено на пропитание. Однако в кабинку все-таки вошел, тут можно было спрятаться от посторонних глаз.
Зубров снял трубку и притворился, что вкладывает монетку в прорезь. Затем он как бы невзначай обернулся. За стеклянными дверями зала ожидания прохаживались двое милиционеров.
Идиот! Вся милиция в городе на ушах стоит: из-под стражи ушел двухметровый амбал. А те двое — что они делают? Они ходят между рядами и высматривают человека с приметами Зуброва.
Не став дожидаться, пока милиционеры выйдут из зала ожидания, Зубров покинул кабинку и, втянув голову в плечи, пошагал к выходу. За несколько шагов до дверей быстро обернулся, но тотчас отвел взгляд, — нет, его насторожили не милиционеры, они по-прежнему маячили за стеклянными дверями, — его обеспокоило другое: у противоположного входа стояла высокая рыжеволосая девица и многозначительно на него таращилась.
«Сейчас завопит», — нервно подумал Зубров и ускорил шаг. Он вошел в первую дверь, пересек предбанник, толкнул следующую дверь и столкнулся носом к носу с мордатым милиционером. Не задумываясь о последствиях, схватил его за шинель, втянул внутрь и изо всех сил швырнул на стену. Выскочив из здания, машинально глянул на кассы — там тянулись длиннющие очереди — и бросился к перрону.
Возле второй платформы стояла синяя электричка, и толпа в нее уже почти вся всосалась. Зубров бросился к вагонам, на бегу сообразил, что набирает неестественно высокую скорость, но замедлять движение не стал. Промелькнула табличка с надписью: «Алгирск-Береговое». Зубров толком не знал, где это, но выбирать не приходилось. В два прыжка перескочив через рельсы, он оказался на второй платформе и запрыгнул в тамбур.
Это был второй вагон с хвоста. Зубров вошел внутрь и глянул в окно. Погони не было видно. «Не успели еще», — подумал он. Народу внутри оказалось немного, люди распихивали котомки, усаживались. Никто не обратил внимания на его запыхавшийся вид. Было довольно зябко, и люди жались друг к другу, пытаясь согреться.
Пройдя между деревянными сиденьями, он присел на одну из них, в любой момент готовый вскочить.
Время как бы сжалось, с того момента, как он толкнул милиционера, прошло совсем от силы полминуты, и фигурки в сиреневых шинелях еще не успели выбежать на платформы.
Косясь в окно, Зубров поднял повыше воротник, и, как мог, вжался в сиденье.
— Эй, бродяга, куда ноги суешь? — Напротив сидела толстая тетка в синем пальто и с грозным видом глядела на Зуброва.
Он молча подтянул ноги и тут увидел, что к электричке со стороны одноэтажного почтового корпуса бегут два милиционера.
— Скоро отправляемся? — поинтересовался у соседки, но та не удостоила ответом и еще больше насупилась.
Милиционеры, переговариваясь на бегу, свернули к хвостовому вагону и исчезли из виду. Зубров отвернулся от окна и, вытянув шею, принялся всматриваться в окошки дверей тамбура, — он был готов в любую секунду вскочить на ноги, — и тут электричка тронулась.
— Слава те, господи, — сказали сзади.
Зубров досчитал мысленно до десяти, но в тамбуре никто не показался. «Чего ждать? — сказал он себе. — Надо идти проверить».
Он поднялся и, перехватываясь за спинки сидений, пошел в хвост электрички. Дойдя до середины вагона, увидел тех самых двух милиционеров. Проклятье! Развернувшись, он двинулся назад, ускоряя шаг.
Придурок… В Босфорск ему… В самую засаду приперся. Надо было пешком до следующей станции топать.
Войдя в тамбур, он захлопнул за собой двери, в то же время оборачиваясь. Милиционеры как раз входили в вагон. Один из них указал на Зуброва и что-то сказал напарнику. Оба схватились за кобуры и побежали по проходу.
«Сначала надо оторваться, а затем…» — Зубров совершенно не знал, что будет затем.
Он распахнул дверь в коридорчик между вагонами и нырнул в него. Проскочив смежный тамбур, оказался в следующем вагоне. Народу тут было раза в два больше. Какая-то женщина возмущенно кричала: «Я не понимаю!» — и, пока Зубров добежал до конца, она успела выкрикнуть эту фразу несколько раз.
Электричка набирала скорость и уже выезжала с территории вокзала. «Между станциями не меньше десяти минут езды», — прикинул Зубров. О том, чтобы играть все это время в кошки-мышки, не могло быть и речи. Еще минуту или две, и он окажется в головном вагоне, а там тупик. Значит, надо либо на ходу прыгать, либо придумать, как их задержать. Раздвижные двери можно было бы ремнем скрепить, но ремня он не носил.
Зубров на бегу высматривал подручные средства. Пробежал еще один вагон, оказался в тамбуре — там курили трое парней. Обернулся — погони не видно. В запасе пять-шесть секунд. Еще раз приценился к парням: нет — вид несговорчивый, мрачный… Зубров бросился дальше.
Оказавшись в следующем вагоне, тотчас заметил в массе котомок и сумок потертый кожаный чемодан, — он стоял на полке и был обтянут брезентовыми ремнями.
— Я возьму это! — На бегу он ткнул пальцем в чемодан.
Шум в вагоне утих, пассажиры с любопытством уставились на Зуброва. Переступая через ноги, он потянулся к чемодану, но какой-то старик заслонил дорогу, его дряблое лицо тряслось то ли от гнева, то ли от обиды. Он схватил Зуброва за руку, и тому пришлось оттолкнуть его назад, на сиденье.
Схватив чемодан, оказавшийся пустым, он стал сдирать с него ремень.
— Простите, пожалуйста, — бормотал Зубров. — Нет выхода.
Никто больше не пытался ему помешать. Завладев ремнем, он бросился к тамбуру и, заскочив в него, соединил двери. Стал торопливо запихивать ремень в металлические скобы ручек.
Милиционеры показались в конце вагона в тот миг, когда он завязывал узел. Затянув его так сильно, что грубый, пропитанный чем-то, брезент угрожающе затрещал, Зубров развернулся, и нырнул в пространство между вагонами, но еще с порога заметил в другом вагоне сиреневые шапки милиционеров.
Их было человек пять, не меньше. Возвращаться бессмысленно — те двое уже на подходе, и, наверняка, достали пистолеты и вот-вот начнут высаживать стекло. Зубров бросился в тамбур, и в эту же минуту из вагона навстречу ему выбежала та самая рыжая девушка, которую он видел в здании вокзала. Она взглянула ему в глаза, затем куда-то за его плечо. Он обернулся. Девушка ухватилась за стоп-кран, рванул на себя. Ужасный скрежет ударил по ушам, электричку тряхнуло… Незнакомка успела вцепиться в Зуброва, а он, расставив руки, уперся в простенок. Милиционеры, как домино, высыпались в проход.
— Двери! Скорей! — шепнула девушка, подталкивая.
Раздумывать было некогда. Зубров кинулся к выходу, просунул пальцы в щель и резким движением распахнул двери. Девушка сиганула ему на спину и чуть не столкнула.
— Давай! — завизжала она.
Безотчетно подчиняясь ее команде, он прыгнул и едва не свалился, поскользнувшись на сыпучем гравии.
— Беги! — выдохнула девушка и сильнее прильнула к нему.
Он, не успев толком удивиться, помчался вперед, отпуская на свободу скрытые силы.
***
Зубров взбежал по склону и прыгнул в овраг, проскочил его, снова взобрался, пересек узкую лесополосу и гигантскими прыжками понесся через скошенное поле. Вслед не прозвучало ни единого выстрела или крика. Ветер и капли дождя били в лицо, ноги не успевали вязнуть во влажной земле. В голове — ни единой мысли, только тревожное изумление.
Добежав до конца поля, он свернул на грунтовую дорогу и помчался между двумя тракторными колеями. Когда дорога закончилась, свернул на луг, спустился по склону к шоссе, — там к счастью не оказалось машин. Пробежав километра полтора по асфальту, снова свернул на поле. В отдалении виднелась посадка. Добравшись до нее, он заскочил в заросли и, отыскав небольшую полянку, ссадил девушку.
— Кто вы такая? — крикнул Зубров, тяжело дыша.
С того момента, как девушка дернула стоп-кран, прошло не больше десяти минут, но теперь они были на порядочном отдалении от железной дороги — километрах в семи, а то и больше — попробуй, разберись при таких-то скоростях. Даже если милиция и станет преследовать, то прибудет сюда не раньше, чем через час.
Рыжая посматривала по сторонам, оправляя на себе красное клетчатое манто. Она что-то обдумывала.
«Какого черта я притащил ее сюда, эту подсадную утку!» — мелькнуло в голове Зуброва. Впрочем, предположение он тут же отверг. «Да какая там утка? Что я, иностранный шпион какой-нибудь, чтобы со мной в игры такие играть?»
Нет, он даже не крамольник, вроде Инзы Берка. С их точки зрения Зубров — заурядный хулиган. Тогда кто же она такая?
— А ты совсем меня не помнишь? — спросила девушка с надеждой.
«Выговор странный, — подумал он, разглядывая ее. — Эстонка? Нет, все-таки она в самом деле какая-то агентка…»
У нее были огромные миндалевидные глаза редкого серебристо-болотного цвета. В чертах худого, вытянутого лица читались воля и даже некоторая жесткость. Вместе с тем, губы были хоть тонкими, но по-девичьи нежными. Зубров впервые видел такое необыкновенное лицо, и в самом деле у него было чувство, что они где-то виделись. Разве что в прошлой жизни.
Растирая руки, он обошел ее со всех сторон и сказал:
— Запомнил бы, если бы раньше встречал.
Он старался говорить сурово, однако из-за бега и внезапно нахлынувшего волнения голос дрогнул.
«Агентка» усмехнулась и тронула пряди волос.
— Маскировка.
Она стащила парик, и волна молочно-белых волос упала ей на плечи.
Зубров отошел к серым зарослям кустарника и, раздвинув ветви, посмотрел на поле. Там никого не было. Вернувшись, он продолжил рассматривать девушку.
— Что-то в тебе не так, — сказала она. — Ах да! Дошло! Раньше взгляд не был таким… серьезным.
«Нет, не агентка, — Соседка по дому или бывшая однокурсница, — предположил Зубров. — Может, она из Багровска? Зачем я ее притащил?»
— Не тяни резину, — сказал он. — У меня времени в обрез, некогда твои шутки слушать. Говори, откуда меня знаешь.
— Как всегда, недоволен. — Она игриво улыбнулась. — И все же за эти несколько дней твои манеры стали получше.
Она снова заговорила на незнакомом языке.
— Ну, хватит, — проворчал Зубров. — Я тебя не понимаю.
Но она, не сводя с него взгляда, продолжала говорить, старательно артикулируя. Впрочем, некоторые слова показались ему знакомыми.
«Не эстонский, — подумал он, припомнив, как Томас Роосаар разговаривал по телефону со своими домашними. — Раз слова знакомые, должно быть, языковая группа родственная. Йорупский, что ли?».
— Ты все забыл, — разочарованно вздохнула девушка и, собрав волосы в пучок, снова нахлобучила парик. — Ладно, раз уж не вышло с ходу, без толку объяснять на пальцах, что происходит. Давай сперва поищем место понадежнее, что ли?
День клонился к вечеру. Дождь уже не моросил, но было холодно.
— Что за место? — недовольно спросил Зубров. Ему не нравилась перспектива снова тащить на плечах незнакомку, которая пудрит мозги. Куда разумнее бросить ее тут и топать в сторону Босфорска?
— Да хотя бы в город вернемся, — предложила девушка, словно догадавшись о его планах. — У меня квартира в Шестом микрорайоне. Никто и не подумает тебя там искать.
— Слушай, ты, — он стал выходить из себя. — Хватит меня за нос водить. По-твоему, я идиот? Свалилась на голову, а теперь еще командует. А знаешь, что меня милиция всюду ищет? Преступник я… И очень опасный. Бешенный! Видала, как бегаю? Тебе не странно, что я могу так быстро бегать?
— Привычно, — пожала плечами девушка. — Иногда ты бегал и быстрее.
Ну, все! Терпению есть предел! Он заскрежетал зубами и шагнул к ней.
— Так! Или выкладываешь все, что тебе известно, или остаешься одна в лесу.
— Хорошо, хорошо, — быстро заговорила она. — Не знаю, кем ты себя считаешь, но ты все равно не он. Скажем так: ты — жертва иллюзий, твоя жизнь придумана. В городе все поддельное, все вокруг — игра. Все, кто был в электричке, — ненастоящие. Они — марионетки! В самом прямом смысле. Ну что, как тебе такое?
Зубров смотрел на нее, скрестив руки на груди и склонив голову. Девушка молчала, видимо, ожидая, что он скажет, но в голову ему ничего не пришло, кроме одной единственной дурацкой фразы, кажется, почерпнутой из курса политэкономии: «Основу федеративного государства составляет совокупность духовно и экономически мотивированных человеческих сообществ».
— Так, — сказал он после минутного раздумья. — Я должен знать, как тебя зовут.
— Для тебя я Руна. А для них, — она кивнула туда, откуда они только что прибыли, — для них — Флора Гахраманова.
— Хм… А моё имя… ты его знаешь?
— Здесь?.. Зубров Орест Крофович. Услыхала около часа назад, когда по Алгирску объявили розыск. Все приметы на тебя указывали. А потом сообщили, что видели, как ты в сторону вокзала вышагивал. Объявили, что опасен, группу захвата выслали. Бедный, куда ж ты ехать думал?.. Ага, я же не сказала, что тоже в милиции работаю, диспетчером. За коммутатором сижу, вот уже неделю, с тех самых пор, как мы с тобой в дурдом этот угодили. Надеюсь, меня никто не опознал. Те оперативники в электричке… они видели меня со спины.
Зубров взял девушку за плечи и заглянул ей в глаза.
— Так, Руна-Флора. Вот что я думаю. Раз уж ты меня нашла, значит, я тебе для чего-то нужен.
Она молчала, и он подумал, что сейчас она расколется и начнет выкладывать свои коварные планы, но девушка только улыбнулась.
— Ладно, — сказал он. — Если так, то справедливости ради и я должен решить: а нужна ли мне ты? Резонно? Так что давай сейчас ты будешь говорить, а я — слушать. Ну! Только постарайся быть убедительной.
— Ты прав, — согласилась она. — Я не так начала. Просто теперь тебя не узнать. Надо привыкнуть к этой твоей рассудительности. Прежде ее тебе так не хватало… прости. Кажется, у меня единственный выход — выложить все начистоту. Раз так, то с того и начну, что никакой ты не Зубров на самом деле, а бигем по имени Сигурд Дзендзель, охотник-мутант.
