Часть третья
Миссис Хоум
I. Медовый месяц
1
Год моего рождения тысяча девятьсот восемьдесят восьмой, моего супруга Роберта – тысяча пятьсот пятьдесят восьмой. Получается, я замужем за человеком, который старше на четыреста тридцать лет!
Не слабо, да?
Тем не менее, мы с Робертом ровесники – нам обоим по двадцать пять. И оба впервые в браке. Уже месяц. Медовый месяц.
Вообще-то наш брачный союз – чистое безумие, и с его, и с моей стороны. Как если бы принц Уэльский женился на какой-нибудь таджичке-гастарбайтерше. Или выпускница МГИМО вышла замуж за неграмотного австралийца-аборигена.
Мой законный супруг Роберт Д. Хоум принадлежал старинному дворянскому роду, но, будучи младшим сыном в семье, по закону не мог наследовать титул и имение предков. Потому-то он и пошёл на морскую службу. С другой стороны я, хоть и была «без роду, без племени», имела среднее специальное плюс неоконченное высшее образование, да и знала столько всего, о чём Роберт и не подозревал. В этом смысле он, по сравнению со мной, трёхлетний ребёнок, которого близко нельзя подпускать к обычной электрической розетке, не говоря уже о том, чтобы доверить управление автомобилем.
Кстати, загадочная «Служба контроля и коррекции времени» напомнила мне о необходимости «соблюдать осторожность при общении с аборигенами». Буквально на другой день после венчания пришла эсэмэска, вторая весточка с «Большой земли». Из этого я заключила: «Служба» продолжает следить за мной. Но каким образом и, главное, с какой целью – непонятно.
Я не сильно горевала по этому поводу – пребывала в эйфории от нежданно-негаданно свалившегося на меня замужества.
Первую брачную ночь мы провели в каюте Роберта на «Святом Эдмунде». Моряки, что остались дежурить на борту, поздравили нас, а капитан распорядился выдать всем дополнительную порцию виски. Роберт помог мне перенести имущество из моей каюты в его, более просторную, но тоже лишённую намёка на роскошь.
Капитан привык спать в гамаке, находя подвешенное ложе очень удобным. Да, в качку, пожалуй, не придумать лучше. Но спать в гамаке вдвоём, да ещё заниматься любовью – это для экстремалов.
Я, как молодая хозяйка, взялась за устройство «семейного гнёздышка». Прибралась, и из двух набитых сеном тюфяков соорудила постель. Роберт участия в хлопотах не принимал, наблюдал со стороны.
Он вдруг поинтересовался, не было ли у меня прежде мужчин.
Не моргнув глазом, я соврала:
– Был муж, но брак наш оказался короток – всего две недели.
В шестнадцатом веке на внебрачные связи смотрели иначе, нежели в двадцать первом. Невинную девушку я изображать не могла, потому без зазрения совести поведала супругу трогательную историю о женихе, спасавшимся от царского гнева, и о том, как последовала за ним, но до этого мы якобы тайно обвенчались в сельском приходе, потом, мол, муж мой заболел и скоропостижно скончался, и так далее. Наплела с три короба, практически слово в слово повторив сказку, рассказанную в своё время Сидонии.
Конечно, я вруша. Но пусть кинет в меня камень тот, кто ни разу в жизни не лгал.
А Роберт… Что Роберт? Поверил, ясное дело. Мы, женщины, во все века водили мужиков за нос. Водим и по сей день. Как говорится, кто у нас не первый, тот у нас второй.
Сели ужинать. И отметить начало совместной жизни. Ели жареную курицу, пили вино.
Я, конечно, волновалась и переживала – как всё пройдёт. Замуж вышла, шутка ли!
Поглядывала на супруга: Роберт сидел «аршин проглотивши», словно соискатель на собеседовании у работодателя, и, похоже, робел. Бедненький мой…
Я стала напевать: «Капитан, капитан, улыбнитесь…».
– О чём эта песня, Жанна?
– О капитане, милый. Он повидал множество стран и морей, пятнадцать раз попадал в кораблекрушение, но никогда не терял присутствие духа. И вот однажды капитан повстречал девушку, в которую влюбился…
– Это же про меня!
Мы расхохотались.
Скованность моментально исчезла. Так хорошо нам было вдвоём!
Стемнело. Зажгли масляный светильник.
Роберт стоял и смотрел призывно. Я тоже поднялась, подошла. Он поцеловал меня, да так неумело, словно подросток.
Я подумала: неужели у моего Роберта ещё не было женщины?
Похоже на то.
Что ж, может, это к лучшему.
Роберт тактично отвернулся, давая возможность мне раздеться. Я быстро скинула всё, улеглась, прикрывшись лоскутным одеялом.
Чуть слышно потрескивал фитилёк в нашей «лампадке», разливая терпкий горьковатый запах. В неровном свете нагое мускулистое тело супруга, скинувшего парадное облачение, казалось изваянием греческого божества. Я прерывисто дышала, сгорая от вожделения, когда он наклонился надо мной, а потом заключил в объятия.
О! Я, похоже, заблуждалась, считая его девственником.
В упоении страстью мы не отпускали друг друга до тех пор, пока не изнемогли окончательно, и пока нас не сморил сон.
Через три дня мы с мужем сошли на берег – перебрались в небольшую квартирку недалеко от Сити. Что-то вроде частного пансиона: первый этаж занимала хозяйка, второй (две комнатки) мы с Робертом. Как Холмс с Ватсоном. У нас даже своя миссис Хадсон имелась – хозяйка дома Сара Смит, женщина средних лет, вдова. Мы не только жили, но и столовались у неё.
Вместе с миссис Смит проживала её родственница Джулия, которая выполняла всю домашнюю работу – богатая тётушка держала племянницу прислугой. За небольшую доплату Джули (так её звали мы с Робертом) прислуживала и нам.
Я бы и сама прекрасно справилась, но нет – нельзя. Теперь я женщина с положением, и должна чураться чёрной работы. Моё дело – ублажать мужа, следить, чтобы его одежда всегда находилась в надлежащем состоянии, чтобы дома был уют и покой, чтобы деньги, выделяемые мне на хозяйство, не расходовались, как попало.
– Милый, я совсем не знаю английских обычаев. Ты, пожалуйста, подсказывай мне, что и как делать, – попросила я мужа.
Он, ни свет ни заря, ушёл на службу – проверить, всё ли в порядке на корабле, и ещё по каким-то делам, и только что вернулся к ленчу. Снимая камзол и передавая его мне, Роберт сказал игриво:
– Милая моя дикарка, я совсем забыл, что ты прибыла из далёкой загадочной страны. Я слышал, там ездят верхом на медведях. Это правда?
– Да, – ответила я, прыснув в кулак, – и летают на железных птицах.
Роберт расхохотался, оценив шутку.
Знал бы ты, милый, что про «птиц» – истинная правда.
– Ходят также слухи, что тамошний царь Иоан – настоящий злодей – он, подобно барону Жилю де Рецу, по прозвищу Синяя Борода, замучил и убил уже дюжину жён. И это правда?
– Да, Иван Васильевич, московский царь, женат не в первый раз. Все его жены умирали… но знаешь, что думаю я, милый? Царь не убивал их нарочно, просто они не выдерживали его необузданной страстности, ха-ха-ха!
Мы хохотали, подобно расшалившимся подросткам. Роберт вдруг подхватил меня на руки и понёс к кровати. Я притворно сопротивлялась:
– Что, если кто-нибудь войдёт?!
– Пусть. Я не могу ждать ночи, – говорил обуянный страстью супруг, снимая с меня платье.
Так и вышло, как я опасалась: в самый интересный момент услышала голос миссис Смит:
– Мистер Хоум, вы… Ой!
Роберт и не подумал разжимать объятий. Крикнул, не оборачиваясь:
– Я занят!
– Извините, – пробормотала хозяйка, удаляясь и прикрывая за собой дверь.
Ну почему тут не ставят на двери внутри дома задвижки!
Досадное недоразумение не огорчило нас, а напротив – рассмешило.
– Завзятой сплетнице будет о чём посудачить с соседками, – отметил Роберт, когда мы отдышались.
Он сел на кровати, свесив ноги. Я приподнялась и лежала, опершись локтем, водила пальцем по груди супруга, повторяя линии мускулов. Из маленького окошка лился тусклый свет.
Роберт наклонился, поцеловал меня, поднялся и стал неторопливо одеваться. Я ленилась, продолжала нежиться в кровати.
– Нас, наверное, ждут к ленчу, – решил поторопить Роберт.
– Уже встаю, – сказала я, продолжая валяться.
– Забыл сказать тебе, моя жёнушка: я исхлопотал отпуск. И хозяева «Сирены» выплатили нам деньги за корабль. Мы с тобой теперь богачи! Вот, погляди…
Он небрежно бросил на стол увесистый кошель. Монеты в нём жизнерадостно звякнули.
– Четыре фунта десять шиллингов… Тебе нужно обновить гардероб: жена капитана Хоума не должна одеваться как простолюдинка. Мы спросим у миссис Смит адрес хорошей швеи…
– Спасибо, милый! – воскликнула я, вскакивая с кровати и бросаясь на шею мужа. Прямо как и была, без ничего.
– Что делаешь ты со мной, – сказал Роберт, заключая меня в объятия, – только оделся и опять раздеваться.
– А как же ленч?
– К дьяволу! Ленч подождёт.
Вот так проводили мы медовый месяц.
2
Судьба – очень капризная дама. Никогда не знаешь, каким боком она повернётся к тебе в следующий момент. Отпуск Роберта неожиданно перешёл в бессрочный.
Вначале все шло замечательно.
Мне пошили платья, чтобы не стыдно на люди показаться: два выходных – из темно-бордового и пурпурного бархата, и одно на каждый день. Кроме того, для меня стачали башмачки, украшенные серебряными пряжками, ну прямо как у девочки Элли из «Волшебника Изумрудного города». А главное, вместо до смерти надоевших дурацких чепчиков я теперь носила золотистую сеточку, вроде той, что видела у Сидонии фон Борк.
Одним словом – приоделась. Муж холил и баловал меня. Чтобы не скучала в четырёх стенах, нанимал коляску, вывозил, показывал город.
В глаза бросался размах – ни Антверпен, ни Гамбург не могли сравниться со стремительно растущей и день ото дня богатеющей английской столицей. Но это был не тот Лондон, который мы знаем по фильмам и книгам. Насколько помню я из исторической литературы, в дальнейшем городу предстоит пережить несколько катастрофических пожаров, которые выжгут его дотла, и опустошительных эпидемий. Здесь не было ещё ни Вестминстерского дворца с Биг Беном, ни Трафальгарской площади. На месте Лондонского моста стоял его далёкий предшественник. Впрочем, существовал уже Гайд-парк – королевская собственность, куда простым смертным доступа ещё не было, и Тауэр, мрачные башни которого высились на левом берегу Темзы.
Роберт рассказал мне, что за последние полвека в этой крепости-тюрьме были обезглавлены три королевы: Анна Болейн, Кэтрин Говард и Джейн Грей. Последняя пробыла на престоле всего девять дней, бедняжка.
Я жила барыней, что, честно говоря, тяготило. Нет, с одной стороны, неплохо, когда не нужно готовить, ходить за продуктами, мыть посуду и прибираться в доме – всё это делала Джулия. Другой вопрос, как делала. Взять, скажем, уборку. О мытье полов здесь слыхом не слыхивали: примерно раз в две недели посыпали каменный пол опилками, а потом выметали их вместе с накопившейся грязью. С точки зрения нормального человека из двадцать первого столетия у нас в доме (как, впрочем, и повсюду) царил, извиняюсь за выражение, жуткий срач. Уж лучше б я сама занималась уборкой. Но нет, нельзя. Не положено. Меня не поняли бы – ни муж, ни все остальные.
На светские рауты нас не приглашали. Близких друзей у Роберта в Лондоне не было, а родня жила далеко – в Северном Йоркшире. Да он, похоже, и не стремился поддерживать с ними отношения.
Всё время мы проводили вдвоём.
Скучно не было.
Роберт часто просил любимую игрушку – телефон. Пристрастился слушать песни, благо у Лариски их накопилось – вагон и тележка. Особенно нравились ему русские романсы.
«Не уходи, побудь со мною», – пела Елена Проклова. Помню, мой бойфренд Алекс как-то сказал: «Когда слушаю эту песню, у меня бывает эрекция».
Роберт был от романса в полном восторге, хотя не понимал ни слова.
– Милая, расскажи, о чём поёт эта женщина?
– Она просит возлюбленного не уходить, говорит, что покроет его лицо поцелуями и что утомит огненной страстью… Милый, не могу точно передать смысла, лучше покажу тебе не на словах.
Я принялась целовать мужа.
Потом, в постели, мы долго не могли отдышаться, лежали нагие и совершенно обессиленные.
– Какие удивительные песни в вашей Московии. Я начинаю влюбляться в эту волшебную страну. Мы с тобой обязательно поедем туда, – сказал Роберт, лаская мою грудь.
– Ох, милый, знал бы ты, как лютует царь Иван и его опричники. – Я вспомнила речи Афони Рябова. – Ровно волки, не щадят ни старых, ни малых. Поехать туда – всё равно, что в клетку с голодными зверями войти.
Англия – я знала – в отношении тирании недалеко ушла от Московского царства. Реформация и восшествие на престол королей-протестантов сопровождалось чередой кровавых расправ над католиками, пытками на дыбе и отсечением голов, невзирая на чины и титулы, вплоть до монарших особ. Впрочем, уже без малого тридцать лет на английском троне восседала Елизавета, королева, годы правления которой назовут «золотым веком».
Медовый месяц пролетел быстро.
Наше финансовое благополучие тоже оказалось не вечным. Казна задерживала выплату жалования за последние три месяца. Роберт раз пять наведался в Адмиралтейство, но денег так и не получил. А к исходу второго месяца нашей совместной жизни из очередного вояжа принёс половину суммы, что задолжало ему государство, и печальную весть о полученной отставке.
Чем мой Роберт не угодил чинушам Адмиралтейства – не знаю. Кажется, имели место интриги и под ковёрная борьба, возможно, не последнюю роль сыграла его женитьба на мне, «женщине с сомнительным прошлым», с которой не снято подозрение в пособничестве пиратам.
Это был жестокий удар судьбы.
Роберт тяжело переживал явную несправедливость начальства, ходил угрюмый, мрачнее тучи. А я чувствовала себя виноватой и, в то же время, было обидно до слёз – и за моего славного капитана, и за себя, не совершившую никакого преступления, но с клеймом неблагонадёжности.
Я не могла утешить супруга, поскольку сама нуждалась в утешении.
Роберт, надо отдать ему должное, всеми силами старался показать, что на его отношение ко мне не может повлиять мнение начальства. Очень благодарна ему за это.
Предвидя финансовые трудности, я предложила:
– Милый, давай продадим эти дорогие платья. Я вполне могу обойтись тем, что на мне.
– Ты делаешь мне больно, дорогая! Капитан Хоум пока ещё в состоянии обеспечить жену! Да, «Святым Эдвардом» теперь командует другой моряк, но меня рано списывать со счетов, поверь!
Несколько дней Роберт пропадал непонятно где. Уходил ни свет ни заря, возвращался к ночи, часто под шафе. Но не похоже, что решил утопить неприятности в вине – не производил впечатления горького пьяницы. Всегда опрятен, подтянут, сдержан – истый англичанин.
Я не лезла с расспросами. Оставаясь одна, просила Бога оградить мужа от бед.
Не знаю, помогли ли мои молитвы, но как-то раз Роберт пришёл раньше обычного. Радостный. С деньгами.
– Жёнушка моя дорогая, я поступаю на судно! Капитаном!
Он объяснил: торговая компания «Вильсон и Беркс» снаряжает экспедицию в Африку. Пойдут три судна, одним из которых, галеоном «Коричневая звезда», станет командовать он, капитан Хоум.
– Ты возьмёшь меня с собой, мой капитан?!
Роберт, вместо того, чтобы обрадоваться ещё больше, стал серьёзен и покачал головой:
– Я не могу тобой рисковать. Это очень опасное предприятие.
Всё оборвалось у меня внутри: во что он ввязался?
– Милый, ты пугаешь меня! Умоляю, скажи: зачем вы отправляетесь в Африку?
– Мы просто возьмём там груз и отвезём его на Эспаньолу.
– Как на Эспаньолу?! – воскликнула я. – Вы от Африки поплывёте через Атлантику?
– Да.
– Значит… значит тебя не будет очень долго?
– Дорогая, я сделаю всё, что в моих силах, чтобы вернуться как можно быстрее.
Я бросилась мужу на грудь:
– Милый, я не могу без тебя так долго! Я здесь совсем одна. В чужой стране… Возьми меня с собой! Пожалуйста. Я буду членом команды, корабельным лекарем.
– Нет, не могу.
Я разрыдалась. Совершенно искренне, без всякой показухи.
– Не плачь, моя радость. – Он запрокинул мне голову и осыпал поцелуями, осушив слезы. – Я позаботился, чтобы ты не оставалась тут одна.
Он рассказал: сейчас в Лондоне находится его родич Ричард Беркли из Уорикшира, Там у него небольшое поместье. Жена сорокадвухлетнего Беркли скончалась, и джентльмен приехал в столицу, чтобы жениться во второй раз. В жены взял небогатую родственницу – кузину, и теперь возвращается с супругой домой.
– У меня с Ричардом дружеские отношения, кстати, именно он составил мне протекцию – свёл с представителями «Вильсон и Беркс», и он не откажет в любезности опекать тебя. Ты поедешь с ними, согласна? И там, в их доме, будешь ждать меня, а все расходы по твоему содержанию я заранее оплачу. Ну, так как?
– Согласна, – ответила я.
А что ещё мне оставалось делать?
