II. Сарынь, на кичку!
1
Путь на восток мы продолжили спустя сутки: моряки позволили себе (с одобрения капитана) пропьянствовать ещё день. Но на следующее утро капитан Рысь поднялся, ни свет, ни заря, на мостик и гаркнул:
– Боцман!
Через минуту появился старый знакомый – «Тарас Бульба» (на самом деле он звался Горой), исполнявший обязанности боцмана.
– Разбудить команду, – приказал Роде. – Шнель! Снимаемся с якоря. Шевелись, ядрёна-матрёна!
Капитан прибавил ещё парочку непечатных выражений, демонстрируя отменное владение «русским устным». Боцман Гора одобрительно ухмыльнулся, сдвинул на затылок шапку и голосом, сравнимым по звучанию с пароходной сиреной, заорал:
– Босяки, так-перетак! Подъём! <…> Все на палубу, ермох-перемох <…>, тудыть-растудыть и <…>!
Такого витиеватого мата мне не доводилось слышать даже тут, на пиратском корабле с русским экипажем.
Наш боцман обходился без традиционной дудочки-свистульки. В считанные минуты команда была на палубе и под дружное «эй, ухнем!», ставила паруса.
«Единорог» поймал ветер, и проливом Большой Бельт двинулся к острову Попланн, чтобы обойти его с юга и попасть на Балтику.
Все эти мудрёные названия я запомнила, изучив карту, которой пользовался Роде. О, это была не просто географическая карта, а настоящее произведение искусства: с розой ветров, сиренами, морскими чудищами и гербом Датского Королевства. Мне пришла мысль, что у нас, в двадцать первом веке, коллекционеры заплатили бы за такой раритет любые деньги…
Ах, нет – правильнее сказать «у них, в двадцать первом веке». Пора бы привыкнуть.
Балтика встретила нас отличной солнечной погодой и бодрым попутным ветерком. «Единорог» уверенно рассекал мелкую волну, плавание обещало получиться приятным во всех отношениях.
Только капитану и его доблестной команде морская прогулка ради удовольствия, похоже, совсем не по душе. Эти ребята не в круиз отправились, а на охоту. Поэтому, когда из «вороньего гнезда» вперёдсмотрящий крикнул: «Парус слева по курсу!», Роде живо влез на фок-рей.
– Ганзеец, – сказал он, определив национальную принадлежность встречного судна, – из Гданьска. Сам идёт к нам в руки. Клянусь святым Кнудом, отличная будет пожива!
Когда я услышала клич капитана: «Все по местам! К бою!», внутри все захолодело: началось!
Прежде думала: Роде только со шведами воюет, оказалось – нет, не только. Как и любой пират – пусть он даже именуется капером, – Роде грабил всех, кто подвернётся под руку, делая исключение лишь для своих – соотечественников и их союзников, да и то не всегда.
Ганзейский Союз, куда входил и вольный город Гданьск, я знала, держал нейтралитет, что очень удобно для торговли, но отнюдь не гарантировало безопасность его кораблям.
Ганзейцу приходилось лавировать – шёл против ветра. Роде направил «Единорог» ему наперерез.
Корабли стремительно сближались. Я могла в деталях разглядеть ганзейское судно. Его флаг, красное полотнище с золотой короной в углу и двумя белыми крестами, горделиво развевался на ветру. Роде приказал поднять свой «мятежный» кумач. Видно было, как на палубе ганзейца сгрудились матросы, числом около двух десятков. Они уже поняли, что пират-датчанин напал, и готовились драться: одни воинственно потрясали алебардами, другие направляли в нашу сторону аркебузы.
Не знаю, на что рассчитывали эти люди, готовясь к схватке с отчаянными головорезами, превосходящими их числом вдвое. Может, у них просто не было выбора – так и так погибать. Здесь, в шестнадцатом веке, иначе смотрели на вопросы жизни и смерти. Не то, чтобы они меньше любили жизнь, чем люди двадцать первого, нет, просто смерть не воспринималась как что-то из ряда вон. Сейчас живой, а через секунду – кто знает. На всё воля Создателя, с ним не поспоришь.
Я – другое дело. Не собиралась умирать за здорово живёшь. Пусть они дерутся, а моё дело сторона. Воевать не нанималась, о чём и в договоре прописано. Не прямо, конечно, но смысл такой: лекарь, и не более, даже в дележе добычи не участвую. Я благоразумно спустилась на нижнюю палубу и наблюдала за происходящим из маленькой бойницы.
Когда «Единорог» подошёл к кораблю из Гданьска почти вплотную, раздался грохот орудий. Ганзеец защищался, ударив по нам из всех своих пушчонок. А их у него три-четыре, не больше. Да и калибр, похоже, не самый крупный – кулеврины, должно быть, стреляли. Для нашего судна – комариные укусы. Следом за пушками стали бухать аркебузы, тоже не причинив большого вреда, если не считать одного убитого и двоих легко раненных (об этом я узнала позже).
Роде заложил крутой вираж, «Единорог» подошёл к ганзейцу правым бортом.
– На абордаж! – дико заорал капитан.
Тотчас десятки крючьев, закреплённых на верёвках и длинных жердях, вцепились в такелаж и борт обречённого корабля. Под дружное «эй, ухнем!», его подтянули впритык. И началось ужасное.
– Мать-перемать! – прозвучал «трубный глас» боцмана Горы, перекрывая остальные крики и грохот выстрелов – Сарынь, на кичку!
Под этот клич разбойников-ушкуйников с Волги-матушки пираты с «Единорога» ринулись на палубу ганзейца.
Наверное, нет на войне страшнее рукопашной схватки, когда противник вот он – дышит в лицо и собирается раскроить тебе череп, а ты, чтобы этого не допустить, рубишь его наотмашь, вкладывая в сабельный удар всю ярость, что клокочет в тебе. Хруст костей, запах крови, крики и стоны…
Мне, по счастью, не доводилось переживать это самой. Собственно, и видеть воочию ничего подобного не приходилось раньше. Зрелище кровавой бойни вогнало меня в ступор.
Пришла в себя, когда всё было кончено. Большая часть экипажа захваченного корабля полегла убитыми, а нескольких моряков принудили сдаться.
Оказывается, кровожадность моих товарищей-пиратов не совсем беспредельна. Не по злобе они убивали, а по необходимости, и ровно столько, сколько нужно, чтобы подавить сопротивление.
Пленные сложили оружие, их тут же впрягли в работу: убирать с палубы трупы (попросту сбрасывая за борт), и перетаскивать груз со своего корабля на «Единорог»: то есть помогать захватчикам грабить их судно.
В глаза мне бросилась характерная деталь поведения наших моряков. По окончании схватки, они прежде всего помолились за всех убиенных: и своих, и врагов. И лишь совершив, на скорую руку, импровизированный молебен, приступили к грабежу.
А для меня началась настоящая работа.
Раненых было много. Но, слава богу, в основном легко. То есть таковыми считали свои ранения сами моряки, участвовавшие в схватке. Голова цела, брюхо не вспороли, ноги-руки на месте – порядок. А царапины – одной больше, одной меньше… Заживёт, как на собаке. Но были и очень серьёзные повреждения, в том числе ампутация. Этому бедолаге отрубили левую руку ниже локтя, и крови он потерял порядочно. Я сделала всё, что в моих силах: перетянула нитью сосуды и зашила рану. Если удастся избежать воспаления, он выкарабкается. Как и остальные, в числе которых наш капитан.
Я не видела, как ранили Роде. Похоже, он получил пулю из аркебузы, когда началась абордажная схватка.
Заряд аркебузы правильнее назвать маленьким ядром – две германских унции (почти 50 грамм) свинца. Роде «повезло»: пуля задела бедро по касательной, вырвав кусок мышцы. И здесь не обошлось без серьёзной кровопотери. Впрочем, в худшем случае ему могло оторвать ногу.
Раны я обработала спиртом, наложила повязки, да ещё напоила всех пострадавших маковым настоем «по Дёминой» (так для себя именовала обезболивающее средство).
Главное же – предупредить развитие инфекции.
Но тут мне оставалось лишь уповать на Всевышнего.
