Книга: Человек, который зажигает звёзды
Назад: Глава 8. В которой не происходит ровным счётом ничего интересного
Дальше: Глава 10. На которую были возложены большие надежды

Глава 9. В которой всё идёт не так, как следует

– Марк! Марк! Марк, твою ж налево! Ты что, вконец оглох? – озадаченно я повёл головой из стороны в сторону стараясь найти источник шума. Не знаю, к счастью или к сожалению, это не вызвало у меня особых трудностей, так как этот самый «источник» в это время нависал надо мной, разбрызгивая во все стороны лучи ненависти, и, мало того, при этом умудрялся занимать собой практически всё жилое пространство. Да, наш Большой Б. такой. Он нечасто радует простых смертных своим появлением, но если уж радует, то делает из этого эпохальное событие, о котором все будут судачить не одну неделю.
В последнее время я прямо-таки притягиваю к себе всякие из ряда вон выходящие события. Скоро я стану почти легендарной фигурой. Если уже не стал.
– Марк! – практически в лицо мне проорал он. Так, что мне удалось разглядеть забитые поры на его раскрасневшемся лице, и огромную пульсирующую синеватую вену на виске.
– Да, я вас внимательно слушаю, – как можно более отрешённым голосом практически прошептал я. Мне ещё в детстве мама всегда говорила, что с психами правильнее разговаривать тихо и спокойно. Ну вот, как знала!
– Эм… – я буквально почувствовал напряжение, происходившее в мозгах у этого борова, видел снопы искр, высекаемые шестерёнками у него в голове, видел, как тяжело ему даётся осмысление происходящего. Даже жаль стало парня.
Я молча ждал, что последует дальше.
– Тому помнишь? – неожиданно резко выпалил он. Даже меня подобный вопрос застал врасплох.
– Ну да, конечно, помню, – быстро собравшись с мыслями, ответил я, параллельно соображая, при чём здесь Тома, при чём здесь я и при чём здесь он.
– Отлично, я помню, что вы дружили. На днях тебе из бухгалтерии передадут папку с документами, отвезёшь ей, – явно довольный своей проницательностью, пропыхтел начальник, и, не дожидаясь моих комментариев, вальяжно выплыл из офиса.
– Ух ты, как у тебя, оказывается, много друзей, – развалившись на подоконнике со странной угольно-чёрной сигаретой, упёршись ногами в оконную раму, откликнулся мой двойник. Мне кажется, или в последнее время он стал наглеть?
Да и с каких это пор я стал другом Томы? Ну, перекинулись мы с ней пару раз ничего не значащими фразочками за чашечкой кофе, ну отпускали на пару язвительные шуточки на тему коллег. Но это был предел. Если опустить то, что я увидел пару дней назад, я не знал о ней ничего. Абсолютно. Да и с каких пор меня разжаловали в курьеры? Неужели больше некому это сделать, неужели наша почта окончательно прекратила существование? Кстати, как ни печально, последняя мысль была не такой уж и нелепой. Но это же никоим образом не меняет сути проблемы.
– А ты бы вообще помолчал! Достали твои вечные комментарии! – не удержавшись, прокричал я, обращаясь к Гансу. Краем глаза я нечаянно заметил, как две проходящие мимо молоденькие девчонки, увидев человека, орущего на пустой подоконник (мне кажется, для них это выглядело именно так) на мгновение замерли, и тут же, мигом выпучив глаза и яростно перешёптываясь, исчезли в глубинах коридора. Чёрт, если в следующий раз надумаю орать на этого болвана, надо убедиться, что рядом никого нет. А то и впрямь так и в психушку загреметь можно.
– О! У кого-то опять голосок прорезался! Какая прелесть! Может, ещё ударишь меня? – театрально прикрыв ладошкой рот и выпучив глаза, воскликнуло моё альтер эго.
– Да пошёл ты, – сердито выдавил я и постарался сосредоточиться на работе. Но этот чёртов болван шеф никак не желал идти из моей головы. И почему именно я? Вновь встречаться с Томой у меня не было ни малейшего желания, и, я думаю, не стоит объяснять, почему.
С опаской взглянув на входную дверь, я медленно перевёл взгляд на висящие на стене часы. 4.37, сегодня у бухгалтерии было ещё полтора часа, чтобы доставить мне ненавистную посылку. Время пошло.
Никогда ещё офисный день не был таким долгим.
Сегодня, пожалуй, впервые за много лет я присоединился к подавляющему большинству офиса в их ежедневной забаве. Стоило часовой стрелке приблизиться к отметке пять, как я незамедлительно почувствовал нарастающее волнение, словно водитель гоночного болида, с нетерпением ждущего зелёного сигнала среди десятка своих конкурентов, нарастающего рёва моторов и едкого запаха высокооктанового топлива. В этом был свой собственный, особенный кайф. Но настоящий азарт пришёл чуть позже, когда длинная стрелка часов едва коснулась отметки, обозначающей сорок пять минут, тут же отовсюду послышалось лёгкое шебаршение, десятки рук медленно потянулись к личным вещам, аккуратно раскладывая их по карманам и портфелям, десятки офисных мониторов зажглись, отображая карту города, как всегда в это время наполнившуюся краснотой и агрессией, и десятки подозрительных взглядов забегали из стороны в сторону, в тщетных поисках осуждающих лиц, продолжающих упорно трудиться во благо начальства.
6.00. Время Ч. Успел! Радостный я выбежал из офиса, опережая удивлённых клерков, не привыкших видеть меня в своих рядах. Успел!
Окрылённый, я мигом влетел машину. По крайней мере, сегодня мне точно не придётся видеться с Томой. А что будет завтра, то будет завтра.
Заведя мотор, я сделал глубокий вдох и медленно растёкся по водительскому сидению. Надо подождать пару минут, пока прогреется мотор. В последние дни начались похолодания. Вяло я наблюдал, как разъезжаются вырвавшиеся из офисного плена люди. Вот, изрыгая рёв и пламя, стартанул огромный внедорожник главы отдела снабжения, а за ним, словно маленькие спутники, ведомые непреодолимым притяжением газового гиганта, потянулся жиденький рядок его коллег. Вот, резко заскрежетав застонавшими от невыносимой боли тормозами, у входной двери остановился знакомый спорткар Большого Б. Его дверца открылась, и практически тут же, вынырнув из тёмных недр офиса, в неё проскочила маленькая кучерявая брюнетка. Странно, я и не заметил, как она влилась в наш коллектив. Видимо, новая фаворитка шефа. Быстро же он оправился. Даже обидно немного.
Ну что ж, пора и мне присоединиться к общей массе. Медленно выжав сцепление, я двинулся в путь под аккомпанемент божественного голоса Френка Синатры, лившегося из динамиков. Люблю ездить по вечерам с хорошей музыкой. А ещё мягкая неоновая подсветка приборной панели создавала особую атмосферу. Хорошо.
Проезжая мимо круглосуточного продуктового магазина, я машинально завернул на парковку. Сам не знаю, зачем я это сделал. Просто сделал, и всё. Уже глуша мотор, напротив раздвижных дверей мне удалось найти оправдание своему поступку. Куплю-ка я чего-нибудь сладенького для Анны. Зачем? А просто так. Люблю делать приятное людям. Настроение неумолимо шло в гору. У меня всегда так. Если утро не задалось, то с большой вероятностью вечер будет вне всяких похвал. Закон кармы.
Закупившись на скорую руку, я добавил к своим первоначальным планам ещё небольшую барсетку с ярко-оранжевыми мандаринами и колючий ананас. Быстро закинув покупки в багажник, и закрепив их, как следует, чтобы не катались из угла в угол при поворотах, я положил руку на ручку двери и…
– Стой и не дёргайся, парнишка, – донёсся из-за спины хриплый прокуренный голос. Сильно запахло спиртным, и я почувствовал, как что-то твёрдое упёрлось мне в спину.
Я опешил. Меня что, грабили? Ошарашено переведя взгляд чуть левее, я увидел знакомую ухмыляющуюся рожу. Ганс сидел на капоте машины, свесив ноги. В руке у него дымилась всё та же угольно-чёрная сигарета. Увидев, что я его заметил, он ухмыльнулся и молча указал пальцем куда-то мне за спину.
– Умница, а теперь без глупостей. Гони сюда кошелёк. Живо, просто отдай его мне, и я уйду, – вновь послышался слегка дрожащий хриплый голос.
Раньше мне казалось, что такое бывает только в голливудских фильмах, хотя, если сравнить происходящее с тем, что происходило со мной в последние дни, то это кажется просто детской шалостью.
– Ты что, оглох?! – проорали мне на ухо, от жуткого запаха перегара слегка заслезились глаза. Я буквально чувствовал, как дрожит рука грабителя.
– Ты бы делал, что он говорит. Смотри, парень нервничает! – выпустив клуб дыма и ещё раз указав сигаретой куда-то мне за спину, абсолютно спокойно проговорил Ганс. Похоже, ему вообще плевать на меня! Вот сволочь! Он же может помочь, я знаю!
– Вот, держи, – нащупав в кармане кошелёк я не глядя сунул его грабителю. Как ни странно, я был абсолютно спокоен. У меня всегда так в критических ситуациях: кругом всё рушится, а я при всём моём желании взволноваться не могу. Зато потом, регрессом, когда всё успокоится, на меня может накатить не на шутку.
Я почувствовал, как чья-то шершавая дрожащая рука выхватила кошелёк и мигом отдёрнулась.
– Извини, друг. Спасибо, – неожиданно сбивчиво пробубнил грабитель, и я почувствовал, как то, что упиралось мне в спину, исчезло, и позади послышались быстрые шаркающие удаляющиеся шаги. Когда я, собрав мужество в кулак, обернулся, он был уже далеко. Слегка прихрамывая, сгорбившись, укутавшись посильнее в грязное выцветшее зелёное пальто, грабитель перелезал через ограждение стоянки.
А я стоял и смотрел ему в след.
– Почему ты не помог мне? – когда фигура грабителя окончательно растворилась в вечерней мгле, тихо проговорил я, не оглядываясь.
– Ты не был в опасности, – донёсся мне в ответ столь же тихий голос, впервые сильно напоминающий мне собственный.
– Он мог пристрелить меня.
– Нет, не мог.
– Он забрал мои деньги.
– Сколько там было?
– Не помню, не очень много. Банковская карточка в нагрудном кармане.
– То есть, ты почти ничего не потерял.
– Похоже на то.
– Поезжай, куда ехал. Скоро ты поймёшь, почему я так поступил.
Я обернулся. Но на капоте никого не было, лишь маленькая горсточка пепла и едва тлеющий окурок сигареты напоминали мне о том, что я пока не сошёл с ума.
* * *
Его звали Альберт. Вернее, когда-то его так звали. Сейчас вряд ли кто-то помнит это имя. Да и кому захочется разговаривать с таким, как он. Прохожие, которые волей случая обращали внимание на медленно бредущего среди людского потока старика, старались как можно быстрее пройти мимо, демонстративно отворачиваясь, боясь соприкоснуться с ним взглядами. Бывало, первое время, в людской толпе, он нарочно поднимал голову, стараясь зацепится хоть за одни человеческие глаза. Но тщетно. Эта привычка быстро прошла. Можете себе представить, каково это – годами не соприкасаться взглядами с другим человеком? Ведь именно этот контакт позволял хоть на мгновение, но прикоснуться к чужой душе. Но вскоре его глаза потухли, и вряд ли даже самый внимательный прохожий сумел бы разглядеть в них хоть что-либо. Его звали Альберт. И он был Никто. Единственное, что держало его в этой жизни – маленькая собачка по имени Чаппи. Он подобрал её щенком, когда всю её семью выловили люди, занимающиеся отловом бродячих собак. А Чаппи брать не стали. Он валялся в мусорном баке, и они сделали вид, что не заметили его. Никому не хотелось лишний раз рыться в чужих отбросах. Но Альберта это не пугало. Они встретились восемнадцать лет назад. Раньше ему и в голову не могло прийти, что ему суждено прожить ещё целых восемнадцать лет. Одному, в многомиллионном мегаполисе. Медленно, прихрамывая, опершись левой рукой на погнутые металлические перила, он поднимался по лестнице. Это был старый заброшенный дом на окраине. Когда-то, года три назад, здесь был большой пожар, и все внутренности выгорели. Никто толком не знал, почему дом до сих пор не снесли, кто-то говорил, что он находился в муниципальной собственности, кто-то, что это памятник архитектуры и его планируют в скором времени восстановить, но точно не знал никто. Но Альберту было всё равно; вот уже больше года, как эта пятиэтажка, с наскоро заколоченными окнами и покосившейся чёрной от копоти дверью стала ему и Чаппи родным домом.
С трудом поднявшись на последний этаж, отдышавшись, аккуратно приоткрыв обугленную дверь, Альберт вошёл домой. У порога его встречал Чаппи, радостно виляя хвостом. Медленно проковыляв в угловую комнату, старик упал в старое пропахшее пылью кресло, найденное им в соседнем районе около свалки. Ему понадобилось почти два дня, чтобы перетащить его в своё убежище. День, чтобы донести до дома, и день, чтобы поднять на пятый этаж. А ещё у него была Роза. Она жила в небольшом, слегка треснувшем горшке. Он нашёл её около месяца назад, возле цветочного. Этот прекрасный цветок, вместе с остальными увядающими растениями, выкинули на мусорку.
Он постарался спасти все, но прижилась только Роза. В последние дни явно чувствовалось похолодание. Альберт знал, что эту зиму ему не пережить. Но это его мало волновало, он думал, что будет с Розой и Чаппи. Он не мог так просто уйти, не позаботившись об их благополучии.
– Привет, приятель, – тихо прохрипел он, почувствовав как что-то твёрдое и волосатое упёрлось в его свесившуюся с подлокотника руку. – У меня сегодня для тебя подарок.
С трудом выпрямившись в кресле, он медленно засунул дрожащую руку за пазуху и достал небольшой завёрнутый в полиэтилен лоточек. Чаппи недоверчиво опрокинул голову набок, уставясь на неожиданный подарок.
– Вот, держи, дружище, – с третей попытки Альберту удалось прорвать плотную упаковку старческими пальцами и высыпать на пол перед собакой, не верящей своему счастью девять свежих куриных филейных грудок. – Приятного аппетита.
Тяжело дыша, старик вновь провалился в тяжело застонавшее под его весом кресло, и медленно прикрыл глаза.
Он старался успокоиться. Его сердце билось тяжелее, чем обычно, а приступы кашля, выворачивающего наизнанку, наступали всё чаще. На самом деле он не знал, сколько ему лет. Он перестал вести счёт с того самого дня, как убежал из приёмной семьи, и, забравшись в вагон с углём, отправился в никуда, в поисках своих настоящих родителей. Тогда ему было пятнадцать. Целая вечность минула с того времени. Ради чего всё это было? Почему он не вернулся назад, как только осознал, что ему никогда не достичь цели. Хотя, в глубине души, он всегда знал это. Когда ему было лет семь, волей случая маленькому Альберту удалось прошмыгнуть в архив, где смышлёный юнец без особого труда отыскал папку со своим личным делом, из которого впервые услышал о том, что у него были родители, и звали их Элизабет и Михаил Гамильтон, погибшие в возрасте двадцати семи и тридцати четырёх лет в автокатастрофе. А маленький Альберт выжил, выжил вопреки всем законам логики. Выжил, чтобы прожить долгую и тяжёлую жизнь, полную лишений и скитаний, жизнь, постепенно подходящую к концу.
Громкий хруст прервал размышления старика. Резко открыв глаза, он окинул окрестности подозрительным взглядом, но тут же успокоился, увидев два удивлённых карих глаза, уставившихся на него снизу вверх. В зубах Чаппи держал предпоследний кусок курицы. Похоже, где-то была косточка. Ничего страшного, просто косточка. Облегчённо откинувшись обратно в кресло, старик почувствовал, как что-то мокрое и холодное упало ему на колени.
– Брось, друг, ешь. Это всё твоё. Я не голоден, – не открывая глаз, пробубнил он. После пару секунд замешательства, где-то на уровне пола вновь, послышались чавкающие звуки и спустя минуту, тяжёлая голова собаки аккуратно легла на колени Альберту.
– Дружище, – тихо прохрипел он, запустив руку в густую собачью шерсть. Так прошло около часа. Затем, тяжело кряхтя, опершись на подлокотники кресла, старик встал и медленно направился к окну. Стоило ему сделать буквально пару шагов, как что-то блестящее выпало из его кармана, и, соприкоснувшись с полом, громко звякнуло.
На мгновение Альберт зажмурился: он знал, что это было, и непроизвольно его руки задрожали. Он прекрасно помнил сегодняшний вечер. Помнил, как, дрожа от холода и нервов, заметил молодого парня, резвым шагом выходящего из светлых дверей магазина на безлюдную стоянку. Помнил, как, спотыкаясь и проклиная себя, подкрался к нему сзади. Помнил, как достал из кармана простую металлическую трубочку, найденную им буквально в десяти метрах от этого места. Как, зажмурившись и собрав всю волю в кулак, потребовал денег. Он понимал, что стоит парню просто обернуться, и его, Альберта, ничто не спасёт. Но парень не повернулся.
Он прекрасно помнил, как плакал, возвращаясь домой. Впервые за всю свою долгую жизнь он ограбил человека. Он был слишком слаб, чтобы, как раньше, подрабатывать грузчиком в дешёвых ларьках, а никуда больше его не брали. Даже для дворника он был слишком дряхлым и неопрятным. У него просто не было другого выбора. Он должен был позаботиться о Чаппи и Розе. Спасибо тебе, незнакомец. И прошу тебя, не держи на меня зла. Медленно подойдя к окну, старик дотянулся до небольшого пластикового графина, раньше, по всей видимости, служившего фильтром для очистки воды. Он стоял прямо под обвалившимся во время пожара водостоком, так что во время дождя практически моментально наполнялся до верха. Медленно развернувшись с графином в руках, Альберт подошёл вплотную к Розе.
– Привет, моя девочка, – ласково проговорил он, улыбнувшись.
И так дико смотрелась улыбка на его испещрённом морщинами лице.
* * *
Я медленно открыл глаза. Вокруг было пусто. Не спеша поднявшись с парапета, взмахом руки погасил звёзды. Пришло время ночи уступить место стремительно приближающемуся дню. Со всем его шумом, суетой, десятками тысяч машин, источающими тепло и ярость в вечной толкучке. Естественный ход жизни. В слегка философском настроении я спустился вниз. Вчера вечером мне, как ни странно не удалось застать кого-либо. Когда я, расстроенный, со сладостями в одной руке и колючим ананасом в другой, исхитрился открыть дверь и проникнуть внутрь помещения, меня встретила пустота. Это было даже как-то странно. Растерянный, я заглянул в кабинет старичка, но и там меня ждало разочарование и пустота. Что за дела?
Оставив гостинцы на стойке ресепшена, я направился в свою комнату, решив отложить выяснение происходящего на потом.
Закрыв за собой дверь, я вышел в коридор.
– Есть тут кто-нибудь? – как можно громче выкрикнул я. Да что же это происходит?
Вдруг где-то в глубине коридора хлопнула дверь, и я различил торопливые приближающиеся шаги. Ну вот, так-то получше будет.
Прислонившись к стойке ресепшена, я взял в руки ананас, оставленный мною вечером, и стал ждать, пока ко мне подойдут.
– Ну, привет, а я вчера хотел… – начал я за мгновение до того, как собеседник показался из-за угла, но стоило мне на мгновение приглядеться, как слова застряли в горле.
– Ой, это ты! – это была Анна, но как чертовски непохожа она была на ту девушку, которую я знал до этого. Её волосы были спутаны, словно она только что встала с кровати, дыхание прерывисто, одежда измята, но самое главное – глаза. Стоило ей появиться передо мной, как её взгляд уставился в пол и больше не поднимался. И, чёрт возьми, почему так резко запахло палёным… или нет, скорее то был запах серы. Чёрт. Чёрт. Чёрт. Долбаный ублюдок.
– Это тебе, – пробубнил я, поставив ананас рядом с тортом, и, не дожидаясь ответа быстрым шагом, с трудом сдерживая желание пуститься бегом, вышел из здания. Свежий воздух ударил мне в лицо. Город просыпался. Кажется, я начинал ненавидеть утро.
* * *
Я гнал, как ненормальный. Знаете, я, как и большинство жителей мегаполиса, не всегда придерживаюсь правил дорожного движения, хотя искренне стараюсь их соблюдать. Все, за исключением правил, ограничивающих скоростной режим. То есть, я считаю, что данные правила «слегка не соответствуют нашему времени», и хотя противники моей теории в один голос утверждают, что в Европе с этим в разы строже, у меня всегда находится один неопровержимый аргумент: а при чём здесь Европа? Эта привычка времён развала СССР, во всём подражать Европе, утверждая, что там в миллион раз лучше и правильнее, мне порядком осточертела. Но я отвлёкся.
Так вот, я мчался, как ненормальный. Раньше я никогда не превышал допустимых пределов. Не потому, что не мог, просто не хотел. Зачем? Сейчас мне было плевать. Стрелка на тахометре медленно переползла за отметку шесть. Что-то душило меня изнутри, нечто стремилось вырваться наружу, и я мечтал так, как не мечтал ещё никогда и ни о чём, чтобы ему удалось это сделать. Прямо, налево, налево, на кольцо, прямо, налево, прямо, резкий поворот вправо, тормоз. Я стоял перед небольшим пятиэтажным зданием с обуглившимися окнами. Стоял и тяжело дышал. Я смотрел на него, а оно смотрела на меня. Смотрело своими выжженными глазами, смотрело своим выжженным нутром. Задыхаясь от переполнявших меня чувств, я медленно вышел из автомобиля. Не чувствуя ног, поднялся на пятый этаж. Вот она, та самая дверь, которую я видел совсем недавно. Сделав глубокий вдох, я толкнул её.
Меня встретила тишина. Сглотнув, чтобы прочистить моментально забившееся горло, я шагнул внутрь.
Он знал, что я приду. Прямо посреди комнаты, недалеко от старого зеленоватого кресла, стоял горшок с розой, завёрнутый в старую тряпку, так, что его легко можно перенести. А ещё чуть поодаль стояла жёлтая миска с нарисованной на ней маленькой коричневой косточкой. Подойдя поближе, я различил рядом надпись, выцарапанную чем-то острым. «Чаппи, друг, лучше которого нельзя желать». А чуть правее лежал старый теннисный мячик с хорошо заметными многочисленными следами зубов. И последнее: на маленьком, на удивление чистом платке, аккуратно лежал мой кошелёк. А рядом с ним записка с корявыми, выведенными угольками буквами: «Я взял немного денег. Прости, что не смогу вернуть. Спасибо тебе».
Покачав головой, я наклонился, и, засунув вновь приобретённый кошелёк в карман, другой рукой подхватил вязанку с цветком, развернулся и побрёл обратно.
Это всё, что я мог для него сейчас сделать.
Я шёл. И старался не думать, о двух телах, съёжившихся в углу комнаты. О старом человеке, повидавшем на своём веку немало зла и жестокости, и старом псе, не бросившем своего верного друга.
Аккуратно поставив горшок на заднее сиденье, предварительно подперев его курткой, чтобы во время поворотов, не дай бог, не сломать растение. Я медленно сдал назад.
Ситуация чем-то напоминала мне знаменитую историю о маленьком принце, правда, моя роль в этой драме пока оставалась для меня загадкой.
– Цветочком обзавёлся? Может, ещё вязать начнёшь?
Я моментально дал по тормозам. Сзади, разрываясь, заорала сирена, и справа от меня, совершив небывалый пируэт, вылетела чёрная иномарка. Представляю себе, что он обо мне подумал. Но я достиг цели. Я сразу подметил, что этот «плохой парень никогда не пристёгивается».
– Да ты вконец охуел, что ли?!
Я прикидывал, как мне поступить, если прямо сейчас Ганс набросится на меня. Из его разбитого носа неудержимым потоком лилась кровь. По ходу он неслабо приложился о приборную панель. Значит, я всё затеял не зря.
– Пристёгиваться надо, – как ни в чём не бывало констатировал я, и медленно нажал на газ.
Назад: Глава 8. В которой не происходит ровным счётом ничего интересного
Дальше: Глава 10. На которую были возложены большие надежды