Глава 5. Мы все не то, чем кажемся порой друг другу

Дождь никак не унимался. Казалось, солнце прогневалось на грешный город, и вместо того, чтобы разрешить нам провести последние дни стремительно уходящего лета в ласковых лучах, навсегда скрылось за непроницаемой свинцовой пеленой. Всё вокруг медленно пропитывалось запахом приближающейся осени. Постепенно исчезали с прилавков лёгкие вещи, нещадно вытесняемые тёплыми свитерами. Извлекались из тёмных уголков давно забытые кожаные куртки и лёгкие пальто. И это было только начало; прислушавшись можно было различить лёгкие смешки из дальних пыльных уголков квартиры, это посмеивались, чувствуя неминуемое освобождение из почти годового плена массивные вязаные шарфы, меховые шапки, толстые пуховики и величавые норковые шубы. Скоро придёт их время, скоро, но не сейчас. А пока маленькие тёмные фигурки, закутавшись в строгие костюмы и спрятавшись под тёмными шапками нейлоновых зонтов, спешили как можно скорее забраться в уютное нутро своих металлических друзей, стараясь не намочить по дороге туфли, стоившие жизни паре живых созданий.

– У тебя всё хорошо, любимый? – донеслось откуда-то справа, я обернулся и увидел её. Она стояла чуть в паре шагов от меня, лёгкая кружевная ночнушка едва прикрывала тоненькие загорелые коленки. Медленно, не касаясь пятками пола, она подпорхнула ко мне, нежно обняв и положив голову на плечо.

Это было моей маленькой особенностью. Я очень бурно реагировал на запахи и прекрасно их запоминал. У каждого человека, считал я, есть свой собственный аромат, который очень сложно скрыть под посторонними запахами. Я, например, помнил запахи всех девушек, с которыми меня связывали более-менее близкие отношения, на мужские запахи почти не реагировал. Ну, пожалуй, в этом нет ничего удивительного. Но её запах был не сравним ни с каким другим, он одурманивал, манил, опьянял. Порой, лёжа вместе с ней в кровати, я зарывался в её волосы и моментально забывал обо всём вокруг. Мне было хорошо.

– Да, я просто немного устал, – слегка натянуто улыбнулся я, – Пойдём, тут дует.

Бросив прощальный взгляд в окно, на моросящий дождь и чёрные точки, пытающиеся как можно быстрее покинуть неблагоприятную среду, я захлопнул окно.

Сегодня была суббота. И хотя многие компании продолжали работать в выходные, плавно обходя трудовое законодательство и ублажая подчинённых сверхурочными или подгоняя их кнутом материальных лишений вплоть до увольнения с ненавистной должности, наш Большой Б. был в этом смысле консервативным гуманистом, что позволяло нам, простым смертным, вздохнуть полной грудью на день больше, чем менее везучей части серого мегаполиса.

– Чем ты вчера занималась? – уплетая утреннюю яичницу, спросил я.

– Да так, просто очень много работы, – ответила она, как-то очень неестественно засмеявшись, и уронила ложку, громко звякнувшую о кафель пола, что вызвало ещё один приступ смеха, такой же неестественный, как и предыдущий.

– Ясно, – пробормотал я, машинально отделяя жидкую часть желтка от твёрдой.

В любое другое время я бы, несомненно, насторожился, но не сейчас. Сейчас меня занимали события куда более чудные. На протяжении всей минувшей ночи я, не отрываясь, наблюдал за миром. Я видел, как восходит солнце над горами Тибета, как огромная туша кита вздымается над бездонными водами Тихого Океана, как ветер колышет кроны трёхсотлетних дубов, я видел всё. Это было необычайно прекрасно. Но вскоре меня ждало ещё одно, не менее удивительное открытие. Когда пришло время, и я затушил последнюю звезду, до меня вдруг дошло, что я ни капли не устал. Минули практически сутки с того момента, как я последний раз встал с кровати, но сон словно забыл обо мне.

– Чего же тут удивительного, – пожал плечами старичок, когда я, слегка приоткрыв дверь, спросил его о моём необычном открытии, – Это же было в нашем с вами договоре. Помните? Третий пункт. Освобождение от сна.

Поражённый, я тихо поблагодарил его и аккуратно прикрыл дверь. Кажется, моя жизнь начинает принимать кардинально иное направление. И я бы солгал, если бы сказал, что мне это не нравилось.

И вот вновь я сижу на привычном месте. Выходные пролетели незаметно, мои новые «друзья» сказали, что мне надо немного передохнуть, и они с радостью будут ждать меня в понедельник вечером. Не помню, чем я занимался эти два дня. Ел, спал, посетил тренажёрный зал, где раздутые до неимоверных размеров люди, если они всё ещё таковыми являлись, с довольными лицами по несколько часов не отлипали от зеркала, вмонтированного в стену зала. Довольно скучно, но мне не хотелось никуда идти. Я устал.

Пальцы мерно стучат по клавиатуре, отсчитывая драгоценные секунды. Взгляд невольно отрывается от монитора и падает на висящие напротив часы. 14.32. О боже, как, уже? Но я же только что пришёл, кто-то украл драгоценные 5 часов моей жизни! В погоню! В погоню! Ладно, это была минутка глупого фарса. Глаза вновь плавно переходят к монитору. И всё же, что я делал всё это время? Наверное, что-то важное, естественно, ведь мне за это платят деньги, да и какой человек, находясь в своём уме согласится попусту выкинуть целых пять часов из жизни.

– Ты обедать скоро? – звонко постучав костяшками пальцев о дверной косяк, в мой кабинет просунулась Тома, нижней частью туловища упираясь в пол, а верхней под опасным углом нависнув над полом.

– Нет, я что-то не голоден, – натянуто улыбнулся я. Интересно, а она замечает это? Замечает, как её жизнь медленно вытекает через тысячи, миллионы дыр в её теле, словно вода из изрешечённого сосуда. Или я сошёл с ума? Не может один человек видеть то, чего не видят миллионы. Но время шло. Часы неутомимо продолжали вечный бег в никуда. А пальцы всё медленнее и медленнее отбивали ритм, словно барабанщик на галере, задавая темп прикованным цепями к вёслам рабам.

И вот вновь раздался стук каблуков, знаменующий конец смены. Измученные, выпитые досуха люди посыпались на улицу, чтобы накопить побольше сил и вновь ринуться в бой.

И вновь моросил дождь. Большинство людей воспринимали его как проклятье, кару небес, обрушившуюся на наши головы. Проклинали вечные пробки, простуду, слякоть, всё, что угодно. Если человек хочет быть несчастным, ничто не остановит его в этом порыве. А я любил дождь. Он словно смывал все грехи, очищая, делая лучше. Не замечали, как легко дышится после дождя? Учёные говорят, что это из-за разреженного воздуха, а я считаю, что это спадает с нас грязь, накопленная за годы жизни во враждебной среде. Ведь мегаполис априори враждебен всему живому, как это ни парадоксально. Всё, созданное человеком, ненавидит его. Хотя, конечно, дождь навевает грусть. Стойте, о чём я вообще говорю? Что-то сегодня мои мысли витают слишком далеко. Вот вновь задрожала, оживая, моя металлическая подруга, спеша овеять уставшее тело искусственным теплом, заглушая тяжёлые мысли бодрыми голосами вечно весёлых радиоведущих. Порой мне кажется, что, представься мне как-нибудь случай заглянуть в их рубку, мне бы представились два робота, прикованные к креслам, вечно весёлые и энергичные. Хотя, может быть, я один такой вечный зануда, взирающий на мир из-за свинцовой пелены. Дальше, спустя полчаса взаимной ненависти и агрессии, прорвавшись через пробки, я медленно подъехал к зданию, ставшим мне неожиданно родным. Стоило лишь распахнуть входную дверь, как знакомый запах, ударивший в нос, опьянил не хуже бутылки вина, выпитой залпом.

– Здорова, как сам? Не промок? – всучив мне чашку с кофе, приветливо ухмыльнулась Анна. Интересно, а она даже душ принимает вместе с чашкой и сигаретой?

– Да нет, успел спрятаться в машине, а у вас как? Что-нибудь новенькое? – сделав глоток, поинтересовался я.

– Ха, смешная шутка, у нас никогда ничего не меняется, здесь время замерло, – ухмыльнулась девушка, и, легонько стукнув меня кулачком в плечо, развернулась и быстро зашагала прочь.

– Удачных грёз! – напоследок повернувшись, выкрикнула она.

Да, грёз. Последнее время мне начинает казаться, что всё это сон, и в один прекрасный момент я проснусь в камере, прикованный к кушетке, а вокруг меня будут ходить люди в белых халатах и что-то бормотать себе под нос. От подобных мыслей меня передёрнуло. Незавидная перспектива.

Ну что ж, не будем об этом думать. И, стараясь отвлечься от тяжёлых мыслей, я, насвистывая ненавязчивую мелодию, направился к рабочему месту. На самом деле всё складывалось как нельзя удачнее. Последнее время Карина помогала своему дяде в организации нового дела. Буквально пару недель назад он попросил её на время (или если ей понравится, то и навсегда) посидеть в кресле администратора нового ночного клуба. Так что мои ночные похождения пока не вызывали у неё логичных вопросов, так как уже которую ночь подряд она сама находилась вне дома. До чего удивительно, как иногда всё удачно складывается.

Ну что ж, приступим.

– Прости! Прости! Я не хотела, не злись, пожалуйста! Я сделаю всё, что ты захочешь!  – резко затараторила она, чувствуя, что переступила невидимую черту.

– Естественно, он не может, – раздался позади низкий женский голос. – Узнал парня?

Я отрицательно покачал головой.

– Это возлюбленный твоей светлоголовой подруги, – ухмыльнулась Аня, её привычка появляться словно из ниоткуда уже стала приедаться. Сейчас она стояла позади меня и вглядывалась в ночной пейзаж, медленно раскуривая сигарету.

– Естественно, он без неё не может, – продолжила она. – Он зависим. Хотя себе он в этом никогда не признается, скорее найдёт тысячу оправданий своим поступкам, ведь себя оправдывать легко. Но факт остаётся фактом: без неё он не справится. Он зависим от неё на бытовом уровне. Этот мачо не в состоянии сам себе приготовить завтрак, да он скорее с голоду сдохнет, или дом спалит. Он зависим от неё материально. Сейчас он якобы занимается каким-то левым бизнесом, не суть важно, чем. Главное то, что стартовый капитал твоя знакомая достала сама, всю документацию ведёт также она, потому что этот осёл не в состоянии выполнять элементарную работу. И я молчу о том, чего ей стоит доставать средства на поддержание дела на плаву, так как с таким директором, как этот красавец, получать сверхприбыль сложно. Да и просто прибыль, пожалуй, тоже.

– Но почему же она тогда не бросит его? Ведь он якорь, тянущий её ко дну! – воскликнул я.

– Тебе никогда не понять женщин… – после минутной паузы прошептала собеседница, выпустив клуб сизого дыма.

Светало. Первые робкие солнечные лучи сонно прорывались сквозь ночную мглу, предвещая скорое наступление царства света. Я сидел на кухне, окружённый кучей бесполезного бытового хлама. Только трое в этом хаосе были мне близки. Холодильник, сохраняющий еду свежей так долго, как возможно, микроволновка, способная разморозить небольшую пиццу за пять минут и сделать относительно пригодной для употребления, и кофе-машина, каждое утро пробуждающая во мне желание жить. Откуда берётся другая еда, я не знал. Да и, по сути, мне было плевать, этим занималась Карина, я же терпеть не мог участвовать в данном процессе. Предпочитаю иметь дело с готовым продуктом, а какие до этого ему пришлось пережить метаморфозы, меня ни капли не волнует. Может, это и неправильно, скажете вы, самая изящная половина моих читателей, но это так, я считаю, что всегда надо быть честным, по крайней мере, с самим собой.

И всё же было кое-что, что не давало мне спокойно наслаждаться дарами нашего техногенного мира.

Вам никогда на протяжении жизни не приходилось слышать фразу «Большая сила влечёт большую ответственность?». Скорее всего, доводилось, она пафосная и напыщенная, а уже этих двух качеств достаточно, чтобы её использовали в каждом втором фильме про супергероев. Но, как ни странно, именно это сейчас не шло у меня из головы. Совсем недавно я получил возможности, о которых прежде не мог и мечтать, но только сегодня всерьёз задался вопросом, а что дальше? Что? Неужели моя судьба – быть безучастным свидетелем чужих страданий. Неужели это всё, на что я способен?

Хлопнула, закрываясь, входная дверь. Слегка качалась пустая вешалка в прихожей. Медленно остывала оставленная на столе чашка с кофе. В город возвращалось утро.

– Привет! – выпалил я, и, не раздумывая, врезал этому мешку с дерьмом в челюсть. Не успев опомниться, он пошатнулся, и, не переставая отливать, рухнул вниз, слегка зацепив затылком соседний писсуар.

– Что за… – только и успел пропыхтеть он, стараясь подняться. Но я не дал ему такой возможности, коротким пинком в живот вернув это бревно в вертикальное положение.

– Да какого… – следующий мой пинок окончательно отбил у него желание говорить.

– А теперь слушай сюда, ты, ублюдок. – тяжело дыша, я навис над ним, словно дикое животное, стараясь казаться больше, чем есть на самом деле, – Сегодня же ты уйдёшь от Томы, тебе ясно? А если ты этого не сделаешь, тебе до конца дней придётся ходить на толчок с бейсбольной битой. Ты меня понял?

Он отчаянно закивал, размазывая кровавые сопли по сальному лицу. До чего же он был мне отвратителен. Резко выпрямившись, борясь с соблазном ещё разочек двинуть по его рыхлому телу, я быстро зашагал прочь, пока какой-нибудь зашедший выпивоха не поднял шум.

Медленно я брёл вдоль переулка, придерживаясь рукой за стену, адреналин душил меня не хуже виселичной петли, казалось, меня вот-вот вырвет наизнанку. Не знаю, что на меня нашло, но впервые я чувствовал себя таким свободным. Мне казалось, что я могу всё. Мне казалось, что я всё сделал правильно. Мне казалось…

– Да как ты посмел, ублюдок!

Раньше я считал, что утро можно считать неудавшимся, если вместо тридцати минут в пробке пришлось провести сорок пять или если перед самым выходом вдруг обнаруживается, что неожиданно кончились капсулы для кофемашины. Но сегодня утром, когда дверь в мой кабинет распахнулась чуть быстрее обычного, по пути создав ветряной поток, сдувший пару листиков с рабочего места, а в мою задумчивую физиономию, философски созерцающую полосу загрузки рабочей программы, полетел увесистый калькулятор, мой обыденный мир буквально перевернулся. Опять.

– Да как ты посмел!

Давайте проведём зарядку на воображение! Представьте себе Ганди, или Будду, или миленькую панду, жующую алое. Представили? Молодцы! А теперь представьте, как эти милые существа вдруг достают из-за пазухи по куску деревяшки с торчащими из неё гвоздями, и, скорчив злобную мину, идут убивать новорождённых котят. Представили? Не получилось? Я вас понимаю. Наверное, поэтому, когда вслед за калькулятором в мой уютненький офисный мирок, словно фурия, ворвалась Тома, я на мгновение впал в ступор. Наверное, будь на её месте штурмовой отряд пришельцев, это не произвело бы большего фурора.

– Ублюдок!

Не останавливаясь на достигнутом, в мгновение ока подскочив к моему столу, она подхватила лежащий справа офисный телефон и принялась что есть силы лупить меня им. И откуда в хрупкой женщине взялось столько силы! Я с трудом мог обороняться! Волны ненависти, исходившие от неё, буквально испепеляли меня!

– Успокойся, что с тобой, чёрт возьми! – с трудов вырвав телефон из рук бестии, тяжело дыша, пропыхтел я.

– Ты избил моего парня, тварь! – проорала она мне в лицо. Это было страшное зрелище: её доселе невозмутимое лицо, с идеальным макияжем и безупречной причёской, которое я привык видеть каждое утро вот уже не один месяц, исчезло, а на его месте появилось нечто жуткое. Доселе бледная кожа раскраснелась, а на лбу отчётливо виднелась пульсирующая вена. Её обычно аккуратно уложенные или собранные в пучок волосы сейчас больше напоминали причёску печально известной Медузы-Горгоны. Казалось, каждая клеточка прекрасного тела налилась яростью и мечтает впиться в меня, разорвать, уничтожить.

– Я просто хотел помочь! – кое-как промямлил я, параллельно стараясь защитить жизненно важные органы.

– Это не твоё собачье дело! – проорала она, в очередной раз, словно мясник, опуская своё орудие на моё беззащитное тело.

Краем глаза я уловил толпу, собравшуюся у входа. Ошалело мотающего головой Большого Б… маленькую рыженькую девчонку из бухгалтерии, в ужасе прикрывающую конопатое лицо толстенной папкой с отчётами, и даже моего давнего «приятеля» с плохо скрываемым удовольствием наблюдающего за сценой избиения.

Но вот удары становились всё слабее, кажется, она наконец-то выбилась из сил.

Рассказывать, как всё было дальше в подробностях, я не вижу смысла. Для самых любопытных вот краткий перечень более-менее значимых событий. После описанного в последних строчках, Тома ещё поколотила меня пару минут, а затем гордо, стараясь сохранить последние островки самообладания, когда-то переполнявшего её, прихрамывая, молча удалилась из кабинета, а затем и из офиса, так не обмолвившись больше ни с кем ни словом, и аккуратно прикрыв за собой дверь. О том, что буквально на следующий день шеф обнаружил у себя на столе заявление об увольнении, магическим образом материализовавшееся там за ночь, я узнал лишь к концу недели, но не сказать, чтобы это меня сильно удивило. Но вернёмся к дальнейшим событиям этого дня, правда и тут мне нечего рассказать. Всё оставшееся время я просидел в кабинете в гордом одиночестве, даже те, кому волею случая приходилось пройти мимо двери в моё логово, старались сделать это как можно быстрее и незаметнее, переходя на шёпот, если при этом они разговаривали. Не сказать, чтобы меня это сильно задевало, даже наоборот, как ни странно, мне это очень нравилось.

Дорога домой тоже прошла без особых приключений, казалось, все автомобилисты сторонились меня, так что свой путь с Голгофы я преодолел в рекордные сроки. Раздвинулись створки лифта, добродушно впустив меня в озарённое неестественно бледным светом чрево. Вот вновь послышались звуки далёкого прошлого. Я зажмурился на мгновение, и, казалось, вновь почувствовал жар горячего испанского солнца, обжигающего кожу, солёный запах воды, бережно ласкающей обожжённое тело, всю безумную гармонию запахов, смешавшихся воедино, опьяняющих мою измученную душу, нежные прикосновения любимых рук, проникающих ещё глубже, под пристальным взором луны. Сделав глубокий вдох, я медленно переступил порог.

Я дома. Похоже, ночь обещает быть тёмной.

В квартире приятно пахло мускатом, значит, сегодня я буду спать не один. Дома было темно. Лишь слабый лучик света пробивался через слегка приоткрытую дверь спальни. Прислушавшись, я различил лёгкие звуки испанской гитары. Ну что ж, это был долгий день. Слишком долгий. И, сбросив с себя оковы серых будней, я окунулся в пучину страсти.