Примета № 19. Если закат ярко-красного цвета, это значит, что кто-то отдал небесам свою жизнь прошедшим днем

После их ухода возвращаться, по сути, стало некуда. Без Юлия, без людей, его окружавших, зараженных его идеями, Дом, Где Никогда Не Запирается Дверь снова стал лишь старым обветшалым зданием бывшего детского садика. Руинами, где мы оставили так много дней своего прошлого.

Ничего не значащие для меня стены были чужими, едва знакомыми. Они больше напоминали о тех днях, когда мы приходили сюда с Никки. Только лестница на второй этаж, почти полностью заваленная сумасшествием в виде сердечек-оригами, свидетельствовала о недавнем пребывании той, которая ушла, так и не дождавшись своего кумира. Да, Вэл действительно осмелилась покинуть этот дом.

Горечь в душе чуть разбавляла одиночество в первые дни. Тод больше не подшучивал, не льстил мне. Он больше не приходил. И неприятное чувство от того, что он больше не настаивал на наших отношениях, немного раздражало меня. Мне было неприятно, что я вообще реагирую на такую мелочь.

Молодая зима кружила по набережной у реки. На холодных железных перилах сидела парочка кривоносых, потрепанных жизнью ворон. Они даже не каркали, они умирали, распушая от ветра свои перья. Мне вспомнились мертвые птицы в доме Серого Кардинала. Те самые, что были подвешены за лапки к потолку, словно новогодние игрушки.

У моих ног бежала лопоухая черная кошка, изредка натягивая тонкий поводок, желая мчаться быстрее, чем шла я. Мы гуляли вдоль реки, под светом вечерних тускло-желтых фонарей.

Кошка потёрлась о мои ноги, когда я задумчиво остановилась, уставившись на неподвижных черных птиц.

– Да, дорогая, – сказала я кошке. – Бросила тебя твоя хозяйка. Как же она могла? А хозяин…

Так мы продолжали идти, ненужные друг другу и остальному миру.

– И в самом деле, где же твой хозяин?.. – Я подняла дрожащее от холода существо на руки, когда она стала шипеть на мопса и немолодую женщину, проходящих мимо нас. Кошка тут же забралась мне под расстегнутую куртку, царапая сквозь свитер мою шею и грудь.

Я вспомнила, как увидела Юлия вот так же идущего под светом фонарей. Это был тот самый вечер, когда я пришла в его дом, приглашенная Тодом. Он шел, встревоженный чем-то, с задумчивым выражением лица, переступая из одного круга света в другой. Тогда он действительно показался мне кем-то нереальным, магическим. Не человеком, а полубогом.

Подошвы на мгновение примерзли к брусчатке набережной. Кошка предательски мурлыкала на моем остановившемся сердце.

Юлий стоял, обняв блондинку за плечи метрах в двадцати от меня. Сноп желтого электрического света окружал их, уничтожая тени. Серый кардинал что-то говорил девушке, по выражению его лица было понятно, что Юлий пытается её в чем-то убедить. А она хочет поверить. Он замолчал, и она кивнула. И прижалась лицом к его груди. Юлий прижал её к себе чуть крепче, нежно гладя по голове.

Но это не была Сатира. Белые африканские косички доказывали это.

Серый Кардинал снова склонился над ней, шепча что-то на ушко. Вэл запустила руки ему под френч, обнимая его спину. То же самое однажды сделала я. А теперь мне оставалось только наблюдать со стороны, как они берутся за руки и медленно уходят, пересекая набережную и исчезая за первым поворотом, в безлюдные грязные дворы жилых домов.

Первой мыслью было окликнуть его. Только кошка цепко впилась в меня когтистой лапой, заставляя обдумать поспешное решение.

Юлий вернулся. И вернулся он к Вэл. Он бы не встретил её в Доме, Где Никогда Не Запирается Дверь, значит, Серый Кардинал целенаправленно искал её.

И мне показалось – ветер ударил в лицо. На самом деле просто налились горячей влагой глаза и защемило сердце. Или это просто царапалась кошка – не поймешь.

Вытащив черное существо из-под куртки, я поставила её на землю, отстегнув поводок. Лопоухая тут же скрылась в тени перил мостовой. Я подошла на то самое место, где стояли Юлий и Вэл. Почувствовала его запах. На мгновение, словно тепло снова побежало по моим венам, пробуждая сознание. Но зима расплескала воздух вокруг меня, перемешивая его с мелким назойливым снегом.

Только опустив взгляд, я заметила, что под фонарем сидит Тод. Одет он был не по погоде, в какой-то черный школьный костюм. Пиджак и белая рубашка были расстегнуты, в глаза бросался висевший на шее маленький деревянный тотем. Он смотрел мимо меня на протекающую за перилами воду странным, стеклянным взглядом.

Я хотела нагнуться и потрепать его за плечо, чтобы он очнулся и заметил меня, но не успела. Кто-то сжал моё предплечье, останавливая меня. За спиной послышался надломленный шепот:

– Не надо. Оставь его, тебе не нужно вмешиваться.

Обернувшись, я увидела Наркомана:

– Ты здесь? – И сразу же обняла его, не желая отпускать. – Мне очень плохо. Где же ты был, Наркоман?

Он устало вздохнул, и я была так рада этому ничего не выражающему знакомому звуку.

– Два кофе, пожалуйста, – он даже не притронулся к листку с меню кафешки, в которую мы зашли.

Здесь было не слишком уютно и грязновато. И не очень тепло, поэтому я даже не стала снимать куртку. Наркоман засунул замерзшие руки в карманы толстовки, надувшись, словно большая костлявая птица.

– Наркоманы тоже пьют кофе? – Я попыталась пошутить, но на его лице не появилось даже тени улыбки.

– Нет, они гранеными стаканами вливают в себя этиловый спирт и закусывают горстями экстези, – взгляд Наркомана стал немного черствым, осуждающим: – Может, ты не будешь пытаться подколоть меня на эту тему?

– Хорошо.

Кофе нам принесла белокурая девушка с двумя длинными косами, начинавшимися «дракончиками» на очаровательной голове. Она заинтересованно посмотрела на Наркомана, а потом ушла, несколько раз оглянувшись. Грустным было то, что он даже этого не заметил.

– Почему Тод не пошел с нами? – Я потянула одну из чашек к себе, радуясь тому, что кружки не слишком маленькие, а кофе действительно горячий. – Мне показалось, или он тоже был под кайфом? Такой взгляд странный, он меня, кажется, даже не заметил.

– Тод мертв, – оборвал меня Наркоман.

– Что?.. – Я неловко уронила чашку, и ароматная жижа густого коричневого цвета поползла по столу, заливая его. Теперь я жалела, что чашка не была крохотной, как в дорогущих ресторанах.

– Извини…

– Черт, Кнопка, это были мои любимые джинсы, – но он не кричал, а просто говорил раздосадованным голосом.

Я ошарашено смотрела, как он бросает на стол с десяток бумажных салфеток, чтобы они впитали горячую лужицу, растекшуюся у самого края.

– Повтори, что ты сказал?!

– Это были мои любимые джинсы.

– До этого! – Я прекрасно знала, он понял, что именно я попросила его повторить, просто он опять начинал поддразнивать меня, отвечая невпопад.

– Но ведь ты расслышала, что я сказал, – его хитрый взгляд оценивал выражение моего лица. – Иначе ты бы не опрокинула кофе. Держи, – он пододвинул ко мне свою чашку и отрицательно покачал головой, когда я попыталась жестом от неё отказаться. – Ты замерзла, тебе нужно согреться. А ещё ты в шоке.

– Я не замерзла и ни в каком ни в шоке! – Язык заплетался, хотя в голове было ясно. – Я видела Юлия за пару минут до того, как встретила тебя. Он вернулся к Вэл, представляешь?

– Тебя это волнует больше, чем смерть друга?

– Ты шутишь? – Мне не хотелось верить в сказанное, но его глаза не лгали.

Тишина прерывалась только стуком чайной ложечки о края керамической чашки. За соседним столиком кто-то размешивал сахар в чае. Жутко пахло разлитым кофе, Наркоман разочарованно смотрел на потемневшие пятна на своей одежде:

– А ведь это и вправду, были мои любимые джинсы. Хотя, если честно сказать, единственные.

– Прости, – воспользовавшись паузой, я попыталась оценить свое состояние. – Я ничего не чувствую. От чего он умер, Наркоман?

– У него очень распространенный диагноз, – Наркоман скрестил руки на груди, вытягивая ноги под столом. – Тод полез не в свои дела. Юлий был крайне зол, когда узнал, что он поспособствовал уходу Вэл из его дома.

– Ты сказал ему?

– Нет, – он покачал головой. – Фред.

– Неужели из-за такой мелочи Юлий способен убить? – По моей коже поползли мурашки, воздух в кафешке резко сделался холодным и сырым.

– Неужели тебе страшно? – Наркоман чуть улыбнулся, вопросительно поднимая брови. – Почему?

Тон моего голоса начал повышаться с каждым словом:

– Это я просила Тода увести Вэл из дома Серого Кардинала, и если это Юлий убил Тода, то он ошибся, – я выпалила всё это так, что за соседними столиками начали оглядываться на нас.

– Говори чуть тише, ладно? – Наркоман недовольно поморщился: – А на счет твоего участия в этой истории ты ошибаешься. Ты здесь вообще не причем.

– Как это? – Мне не нравилось, когда он говорил загадками.

Но Наркоман уже словно «переключился», и теперь задумчиво рисовал что-то пальцем в пятнах высохшего кофе на столе:

– Мы ещё и не доиграли, а Фред, кажется, всё же победил…

– Да что за чушь?!.. – Вскипела я: – Ты обычным человеческим нормальным языком умеешь говорить? Или ты всё время в астрале с кем-то общаешься? У меня постоянно такое ощущение, что ты из какого-то параллельного мира сюда свалился! Мне надоело слушать твой бред, я и половины не понимаю! – Застегнув куртку, я порывисто встала из-за стола, едва не опрокинув вторую чашку с кофе. Но уйти мне не позволил его негромкий ломающийся бас:

– Я встретил Фреда шесть лет назад. Я не знаю, был ли он человеком когда-то до этого…

– Что ты имеешь в виду? – я тут же уселась на свой стул, придвигаясь к Наркоману ближе.

Наркоман смотрел прямо перед собой, словно не слыша моего голоса. Казалось, он рассказывал свою занятную историю столу, а не мне:

– Он никогда не рассказывал, что с ним было до нашей встречи. Только когда в нашей компании появился Режиссер, я понял, что существует какая-то связь между его бывшей девчонкой и…

– Режиссер? – Я пыталась направить его рассказ в том направлении, которое было мне хотя бы отчасти понятно.

– Да, Режиссер. Знаешь, когда у тебя появляется много имен, то поначалу это даже весело. Но потом ты начинаешь желать того, чтобы у тебя совсем не было никакого имени. В сущности, нас можно было бы называть просто «эти люди».

– Давай не будем торопиться. По порядку, – когда он сбивался и начинал перескакивать с одной мысли на другую, в моей голове всё путалось: – Шесть лет назад ты встретил Фреда…

– Шесть лет назад я встретил Фреда. Но тогда его ещё никто не звал Фредом, это имя он сам себе придумал. Но это было потом. Тогда он представился мне как Одиночество, сказал, что он ищет друга в компанию Пороков. Мне тогда показалось, что это какая-то чушь. С ним был ещё один парень, я не помню, как его звали. Они мне рассказали много всего странного.

– Например, что?

Наркоман внимательно посмотрел на меня:

– Ты веришь хоть в одну религию?

Его вопрос поставил меня в тупик. Озадаченная, я молчала. Наркоман не утруждал себя ожиданием ответа. На его лице плавало немного отстраненное выражение:

– Вот и я нет. Но я же существую. Хотя, можешь проверить, в 2001 году я умер в квартире своих родителей в возрасте восемнадцати лет. Причина смерти: гиподинамия, слабое сердце.

– Что это значит?

– Это значит, – начал пояснять мне Наркоман: – Это значит, что я мало двигался и сердечная мышца…

Я резко перебила его:

– Я понимаю, что такое гиподинамия. Что значит, что ты умер шесть лет назад?

– Это обязательное условие для того, чтобы стать Пороком. Таким, как Одиночество.

– Как это возможно? – Мое недоверие росло с каждым новым словом, произнесенным Наркоманом. Скорее всего, он снова находится под действием наркотика, и это его очередная байка.

– Просто поверь, – он тяжело вздохнул, устало качая головой: – Если бы я не был Пороком, откуда бы тогда я мог знать, о чем ты думаешь? Ты ведь заметила это ещё тогда, когда пришла утром в дом Юлия и споткнулась об меня.

У меня голова шла кругом. Всё смешалось, осколки сказанного не клеились между собой, пазлы прошлого, о котором пытался рассказать мне Наркоман, не составляли единой картинки.

Он продолжил говорить:

– Всё просто, смотри. У каждого человека есть недостатки. Я никогда не мог найти для себя интерес в жизни. Само течение времени навевало на меня скуку. Когда Одиночество появился в моей жизни, мне было уже всё равно. А он предложил что-то новое, о чем я ещё никогда не знал.

– Хорошо, допустим, это правда, – согласилась я осторожно. – Что же он предложил тебе?

– Жизнь Порока – это игра. Вокруг нас существует масса людей с разнообразными качествами, чертами характера, темпераментами. Суть игры в том, чтобы вмешаться в чью-то жизнь и повлиять на неё.

– Повлиять как? – Мне всё это ужасно не нравилось.

– Нужно буквально сломать жизнь человека, перевернуть в ней всё. А там уже, куда кривая выведет…

– И зачем?

Наркоман простодушно развел руками:

– Чтобы выиграть. Понимаешь, Кнопка, это просто развлечение, не более того.

– Ладно, – я растерла глаза рукой, голова раскалывалась на части. – Ты стал Пороком, что было потом?

– Потом мы разыгрывали историю. Тот парень, что был с Одиночеством, погиб. Он проиграл. Тогда мы нашли Режиссера, которого ты знаешь под именем Юлий. Он был идеальным Пороком, его жажда манипулировать людьми затмевала всё. Это из-за его девчонки, Алисы. Он считает, что она всё время, пока они были знакомы, только и делала, что управляла его жизнью.

– Подожди, – я умоляюще замахала ладонями. – У меня сейчас голова взорвется.

– Ты мне не веришь, – его грустный голос был очень тихим.

– А как тебя зовут на самом деле?

– Я уже забыл, – Наркоман усмехнулся. – Одна девушка зовет меня Нуто.

– Что за глупость?

– Она – не глупость, – я впервые увидела, как глаза Наркомана загорелись. – Она странная, неуклюжая такая… Фред прячет её от меня. Но я найду. И проиграю окончательно.

– Зачем ты всё это мне рассказываешь? – Трудно было выбрать, верить ли словам Наркомана или же нет.

– Потому что ты никогда не будешь иметь ко всему этому отношения. Ты – серая мышь, в которой нет ничего интересного для Пороков. Хотя, в какой-то момент мне показалось, что Юлий сумел изменить образ твоего мышления. Я ошибся, – он начал стучать пальцами по столу. – Когда Режиссер попросил у меня ключи от квартиры, я понимал, что он бросит тебя очень быстро. Но это был уникальный шанс чтобы убрать со сцены Сатиру. Если бы рядом с Юлием никого не осталось, ему некому было бы изувечивать жизнь. Он бы сердился на Фреда, потому что тот не хотел принимать Сатиру в нашу компанию Пороков. Я собирался всё подвести к тому, чтобы рассорить этих двоих, и тогда один из них уничтожил бы другого.

– И что? – У меня перед глазами появилось видение, как Юлий и Фред дерутся, пытаясь убить друг друга.

– А то, что выигрывает тот, кому простят разбитую жизнь и падение. Представь, что кто-то не позволил сбыться твоим мечтам, уничтожил твоих близких людей, стал причиной того, что ты несчастна, раздавлена, едва трепыхаешься на самом дне. И ты прощаешь его, несмотря на то, что он стал причиной твоей гибели.

– Неужели, такие люди есть? – Я была удивлена.

– Есть, – кивнул Наркоман: – И я люблю её. Но, очевидно, именно мне Пороки будут искать замену после окончания этой истории.

– Почему?

Он склонился ко мне, тихо и с улыбкой прошептав:

– Меня убьют. Вот увидишь. Фред выиграет. Теперь, когда Юлий вернулся к Вэл, я ничем не могу помешать им.

– Кто может убить тебя?!

– Я же просил говорить тише! – Шикнул он на меня, заметив, как беспокойно реагируют окружающие на мои восклицания. Одна из сидящих неподалеку пар поднялась и ушла, торопливо рассчитавшись, едва накинув куртки на плечи. Наркоман горько засмеялся, выдавливая улыбку. – Ты поверила?

Я глубоко вздохнула, чтобы привести мысли в порядок:

– То, что ты рассказал – это правда?

Он пожал плечами, словно сам не знал, может ли он себе доверять. Я молча раскачивалась на стуле, пытаясь всё обдумать.

– Чем же я не подхожу для вашей истории? – Спросила я, наконец.

– Понимаешь, есть люди, которые живут повседневной жизнью. И им это нравится. Ходят на работу, встречаются с любимыми. А есть те, которые постоянно всё переставляют с ног на голову. С такими интересно, но абсолютно невозможно жить. Они как вечные двигатели безжалостной машины, которая каждый день уничтожает всё вокруг себя, чтобы построить заново. С такими интересно играть, они необычные, таких предсказать нельзя.

– Это безжалостно, делить людей на интересных и неинтересных. В каждом человеке есть что-то…

– Но это правда, Кнопка. Понимаешь? – Его сочувствующий голос почти тонул в окружающем шуме. – Ты не принадлежишь к особенным людям, ты обыкновенная. Но кто сказал, что это плохо?

– А Сатира? Что в ней такого особенного? И почему Фред сказал мне, что о ней нужно спрашивать именно тебя?

– Он сделал глупость, – Наркоман задумался. – Мы все наделали массу ошибок. Тебя не должно было быть в нашем окружении. Юлий собрал в своем доме бестолковое сборище глупых людей, откуда-то взялась Сатира на мою голову…

– Какая между вами связь? – Мне было интересно узнать это.

– Мы учились в одном классе. Никто из Пороков не ожидал, что история может повернуться именно так. Сатира раньше не была такой, она сильно изменилась. Во всем. Она бегала по школе в джинсах и любимой черной футболке. Ее жизнь изменилась, потому что Юлий так захотел. Мне показалось, что она меня узнала после одной из наших встреч. Или, мне просто этого очень хотелось. Лично я думаю, Сатира была способна понять многое о существовании Пороков. Возможно, именно поэтому она больше не появляется в доме Юлия.

– Неубедительно, – я покачала головой: – Всё это слишком сложно и накручено…

– Это твоё дело, поверишь ты мне или же нет, – Наркоман поднялся, собираясь уходить. – Мы не увидимся больше. Прощай.

Он оставил меня одну, расплатившись за остывший кофе. А я всё сидела, пытаясь переварить сегодняшний день.