Весь день я в точности исполняю то, что он приказал: раздумываю над его предложением. Еду в метро, сижу на лекциях, но в мыслях далеко от того, что окружает.

Я думаю о нём, о нашей необычной встрече и ещё более необычном предложении. Что я могу ответить? Да? Нет? Единственный ответ, который могу осмыслить: Не знаю! Я действительно не знаю. Ничего не знаю о нём. Кто он – тот, что предлагает себя в мужья? Да и как можно думать о чём-то серьёзном после того, что он со мной сделал?

Отыскиваю в памяти детали, поступки, которые помогут сегодня вечером сказать «нет». Но всё плохое, что смогла собрать, весь мой разум, не может перевесить голос чувств: «Да! Да! Конечно, да!»

Я знаю: задержись он на минуту, не дай возможности размышлять, и я, несомненно, это бы и сказала. И сейчас, как ни мучайся, ни убеждай себя, понимаю: именно такой мужчина мне нужен. Я уже поняла, что меня не устраивают те красивые причёсанные интеллигентки, с которыми приходится общаться в колледже, в иноверец, да и положение родителей всегда ограничивало круг моего общения заумными очкариками.

В борьбе с собой я промучилась до вечера, даже когда он позвонил в дверь, я ещё не знала, что скажу, а самое главное, почему это скажу.

– Привет! Я не захотел второй раз открывать дверь сам. Вообще-то мне следует попросить у тебя ключ.

– И ты уверен, что я тебе его дам?

– Конечно, иначе я просто буду обходиться без него, а это может быстро испортить замок.

– В таком случае у меня нет выбора.

– Выбор есть всегда, другое дело, хотим мы выбирать или нет… – он снимает обувь. Сегодня он одет не так официально, на нём чёрные джинсы, футболка и чёрная кожаная куртка, которую он почему-то не спешит снять. Стоит, занимая почти всю прихожую. Я нерешительно жмусь к стене. – Я устал, ты долго будешь держать меня у порога и не собираешься ли накормить? Я специально нигде не ужинал.

– Почему специально? – не шевелюсь, тяну время, боюсь решительного разговора.

– Не догадываешься? Хочу иметь лишний повод сделать тебе комплимент, – он смотрит на меня, глаза лучатся теплотой.

– Ну что же, я старалась, хотя, признаюсь сразу, готовить не люблю.

– А я люблю. Не готовить, конечно – вкусно поесть. Так что придётся тебе или всю жизнь заниматься нелюбимым делом или полюбить это занятие.

– А почему ты решил…

– Что ты этим будешь заниматься для меня?.. – он резко перебивает, шутливая улыбка сходит с губ, лицо серьёзное, а взгляд жёсткий и холодный.

Понимаю: время шутливых перепалок окончено. У меня мурашки бегут по коже, я боюсь этого взгляда и готова сделать всё, что угодно, лишь бы он исчез.

– Я сегодня весь день думала над твоим предложением, – откладывать разговор дальше не имеет смысла.

– И что ты мне ответишь?

– Я не знаю! – признаюсь честно.

– Не знаешь чего?

– Ничего не знаю. Мы не могли бы немножко повстречаться, чтобы лучше узнать друг друга, а потом снова вернуться к этому разговору?

– Нет! – произносит он непреклонно. – К тому же я тебя и так прекрасно знаю.

– А я тебя нет, поэтому не знаю, как поступить.

– Только и всего?

– А этого что, недостаточно, чтобы сомневаться в столь серьёзном шаге?

– Да, я помню: над которым нужно много-много подумать, – снова передразнивает он меня. – Моя беда в том, что я дал тебе возможность думать. По-моему, утром ты знала ответ, а теперь просто запуталась.

Удивляюсь, как точно он угадывает мои мысли.

– Что ж, я несколько развею твои сомнения. Что нужно тебе знать обо мне, как о будущем муже? Если я предлагаю себя в этом качестве, то я, естественно, не женат, и, признаюсь честно, никогда не был. Детей нет, психически и физически здоров. Дурных привычек: алкоголь, наркотики – не имею. Зарабатываю… достаточно, чтобы содержать семью. Надеюсь, ты мне веришь, и справки не требуются. Если для тебя что-то ещё имеет значение – спрашивай.

Да, конечно, имеет! Где он работает, кто его родители, да, в конце концов, сколько ему лет? Но сейчас я точно онемела, противоречивые чувства разрывают на части. Отлично понимаю, что сейчас решается моя судьба. Я скажу «нет», и он уйдёт, но только мысль о том, что его больше никогда не увижу, причиняет тупую боль. Да и какая разница, сколько ему лет и где он работает?. С удивлением понимаю, насколько мне это безразлично. Самое главное, чтобы с его лица сошло напряжённое выражение, и он улыбнулся. Кажется, я знаю, как это сделать!

– Да! Да! Конечно, да! – хотя моя душа давно кричит об этом, произнесены слова только сейчас. Кажется, он облегчённо выдыхает и улыбается, я смущённо прижимаюсь к его плечу. Он берёт мою руку и незаметно надевает на палец кольцо. Вздрагиваю, удивлённо рассматриваю свою кисть, украшенную тонким ободком из белого золота с тремя камешками. Поднимаю на него счастливые глаза.

– Считай, это в честь помолвки. И, по-моему, после этого следует поцеловаться, – говорит он.

Приподнимаю голову, тянусь к нему, и с трепетом ощущаю вкус его властных тёплых волнующих губ.

Он так сильно прижимает меня к себе, что перехватывает дыхание. Проводит ладонью по внутренней стороне бедра, его нежные пальцы скользят под кружево белья. Чувствую обжигающую волну желания. Без ума от этих нежных губ, от этих умелых рук, я хочу, здесь, сейчас. Готова умолять об этом, а он не спешит. Мы оба одеты, только мой халат он стащил с плеч. Молния его куртки царапает кожу, хочется снять её, но он убирает мои руки, потом вовсе отходит от меня. Чуть ли не стону от разочарования. Он снимает куртку, вешает на крючок и буднично произносит:

– Я бы хотел поужинать.

Вот как ему это удаётся? Я доведена до крайности, а он невозмутим и спокоен!

– Да, конечно, идём ужинать, – смиренно произношу и иду на кухню.

Я настолько возбуждена, что не могу скрывать дрожь, охватывающую всякий раз, когда приближаюсь к нему, накрывая на стол. Он, кажется, понимает это. Посматривает на меня из-под длинных ресниц, откинувшись на спинку стула, на губах – улыбка искусителя.

Ужинаем молча. Не могу поднять на него глаз, он же неотрывно смотрит на меня, и я чувствую это. Есть абсолютно не хочется, он замечает:

– Ты почему не ешь?

– Я ем.

– Да ты за весь вечер проглотила только кусочек хлеба.

– Мне не хочется.

– Не выдумывай, если так пойдёт, мне придётся кормить тебя.

– Не надо! – желание пронзает тело при одной мысли, как это будет выглядеть.

– И всё же я попробую.

Он быстро допивает вино, встаёт из-за стола. Если он сейчас подойдёт ко мне, я или оттолкну его или брошусь на шею, но сидеть за столом, тыкать вилкой в салат и пытаться скрыть огонь, бушующий внутри, не смогу. Спасает то, что он не подходит близко и не прикасается. Садится напротив, накалывает кусочек мяса и подносит к моим губам.

– Саша, не надо, я сама, – пытаюсь отобрать вилку, но он гневно сдвигает брови и произносит: – Убери руки!

Кусок в прямом смысле не лезет в горло. Я с трудом проглатываю, кашляю. Он берёт бокал с вином, я протягиваю руку, снова раздаётся: «Убери руки!», – и я понимаю, что теперь мои ладони будто приклеились к коленям, заставить их пошевелиться сможет лишь его всемилостивейшее желание, а он не желает этого. Подносит к моим губам бокал. Я думаю, что немыслимо пить из чужих рук, но оказывается вполне возможно, даже не пролилось. Он ставит бокал на стол, от уголка моих губ стекает капелька вина, я чувствую это, но вытереть не смею. Он проводит ладонью по моему лицу. От этого жеста всё, что внутри только тлело, воспламеняется. Жалобно гляжу в его тёмные глаза. Вместе с дыханием вырывается непроизвольный стон.

– Ты что-то хочешь сказать? – его голос звучит нежно и вкрадчиво.

– Нет, нет, ничего, – спешу ответить, как можно спокойно.

– Тогда идём, – он резко встаёт, хватает меня за руку и буквально тащит за собой.

От выпитого вина или от чего-то ещё кружится голова. Я не поспеваю за ним. Мы входим в спальню, он быстро стягивает футболку, а потом немедленно снимает с меня халат и бельё. Я хочу обнять его, он отстраняет мои руки, и, как мне кажется, раздевая меня, старается не прикасаться к моему пылающему телу. И вот я стою перед ним обнажённая, и не знаю, что делать дальше. Он не подпускает меня близко. Но подсказывает:

– Теперь ты. Раздень меня.

Вчера мне пришлось снять лишь пиджак и рубашку, дальше он справился сам, но сейчас на нём только джинсы, поэтому задача труднее, но и в мыслях нет возражать. Наоборот, я хочу этого.

Опускаюсь на колени, очень медленно, насколько позволяют непослушные пальцы, расстёгиваю и тащу вниз всё. Его мужская гордость упирается в лицо, я чувствую упругую твёрдую плоть. Обхватываю его руками и нежно целую. Мне кажется, это самое естественное, что я могу сейчас сделать. Хотя в следующую секунду пугаюсь своей смелости. Больше он не позволяет, с шумом втягивает в себя воздух, стонет и резко подхватывает меня на руки. Кладёт на кровать, целует долго, нежно. Я льну к его рукам, мне нужно больше. Почему он медлит? Что его до сих пор удерживает?

– Скажи это, – требует он, и я прекрасно понимаю смысл странного приказа.

– Саша, я не могу больше, я хочу, возьми меня, пожалуйста, пожалуйста, – шепчу я сквозь стон.

– Именно этого я ждал, – хрипло произносит он.