Возвращаясь вечером из универа, вижу машину родителей во дворе. У мамы есть ключ, поэтому быстро поднимаюсь на свой седьмой этаж в предвкушении тёплого приёма. Не успеваю войти в квартиру, как в коридор из кухни выбегает мама. Судя по её лицу, тёплый приём откладывается. Судорожно припоминаю, что я натворила. Не помыла посуду? Не застелила постель? Пыль под шкафом? У меня всегда порядок, но предугадать, что на этот раз не понравилось моей властной мамочке очень трудно.

– Привет, мамуль. Что-то случилась?

– Да, – странно озираясь, шепчет она.

– Что? С отцом что-нибудь, да?

– Отец в порядке, заходи!

Я облегчённо вздыхаю. Последнее время мы очень беспокоимся за здоровье отца, у него проблемы с сердцем.

– Но так что же всё-таки произошло? Мама, у тебя такой вид, как будто тебя, по меньшей мере, ограбили.

– Ты угадала!

– Что?

– Правда, не успели. Но собирались ограбить. И не меня, а тебя!

– Мама, что ты говоришь такое, и почему ты всё время шепчешь?

– Скажи честно, у тебя есть кто-то, кому ты доверяешь ключ?

– Нет.

– Ты недавно теряла ключи?

– Нет.

– У тебя иногда живёт кто-нибудь из знакомых?

– Да нет же. Почему ты так странно разговариваешь?

– Почему? Ты спрашиваешь, почему? Иди сюда. Как ты объяснишь это? – она указывает рукой на гостиную.

– Да что, собственно, происходит? – бросаю в прихожей сумку и, не раздеваясь, вхожу в комнату.

– Привет! Прости, что без предупреждения.

В кресле сидит Он. Мой насильник, мой мучитель. В костюме, при галстуке. Нога за ногу, вальяжно откинувшись на спинку. Целая гамма чувств проносится в душе: удивление, страх, ненависть, негодование, радость… Радость?

Всё это, наверное, отражается на моём лице, потому что Он, видя, как одно сменяет другое, улыбается.

– Так мне объяснит кто-нибудь, что это за нахал, который проник в квартиру без хозяйки, и мало того, что не позволил нам выйти, даже не дал позвонить до твоего прихода.

– Вы хотели вызвать милицию, а это, по-моему, лишнее. Я же сказал, Оксана придёт и всё объяснит. Верно?

Все выжидательно смотрят на меня. Я прихожу в себя и понимаю, нужно объяснять или хотя бы что-то делать, а не стоять столбом. Решение играть приходит на каком-то подсознательном уровне.

– Мама, это мой знакомый, друг, я просто забыла, что пригласила его. Ничего страшного. Мне жаль, что так получилось.

– Он твой друг? Этот грубиян, этот верзила, этот… С каких пор ты дружишь с бандитами? – на повышенном тоне завершает она.

– Мама, это всё не так, – пытаюсь говорить убедительно, удивляясь прозорливости матери.

– Что не так! У него всё на лице написано! Да, и как он вошёл без ключа, когда мы приехали, он уже был здесь!

– У него был ключ, – соображаю на ходу. – Я же сказала, что забыла. Мама, я завтра позвоню. Всё хорошо. А сейчас тебе лучше уйти.

– Мне? Мне уйти, а не ему? Нет, я всё-таки вызову милицию, мне это совсем не нравится.

– Оля, нам действительно пора, – в комнату вдруг входит отец.

– Папа! – целую его в щёку. – Я не знала, что ты тоже приехал. Где ты был?

– Там, где твой друг приказал нам находиться – на кухне.

– Что? Ой, папа, прости меня, я такая забывчивая, эти экзамены сводят с ума, я завтра позвоню и всё объясню. Но вам действительно сейчас лучше уйти, – с импровизацией у меня, надеюсь, порядок. Только что я буду сочинять завтра!

– Ты уверена? – переспрашивает отец.

– …Да, – помедлив, но всё же уверенно говорю я.

– Оля, твоя дочь взрослая, она вправе решать сама, пошли.

– Нет, я этого так не оставлю, я не уйду, я сообщу в милицию. Да я просто боюсь оставлять её с ним, – мать пытается сопротивляться, но отец решительно берёт её под руку.

– Мама, не волнуйся, вы его неправильно поняли, вы его не знаете. Он пришёл по делу, он скоро уйдёт. Я завтра позвоню. До свидания. Я вас люблю.

– Уверена, что ты его знаешь? – уже у порога ещё раз спрашивает отец.

Я улыбаюсь, пожимаю плечами и закрываю дверь.

Родители ушли. Почему я так поступила? Почему не кричала, не возмущалась вместе с матерью, не пыталась вызвать милицию. Понимаю, что поступила импульсивно, не подумав, просто почувствовала: я должна так сделать. Но почему? А теперь не могу понять, как быть дальше, как вести себя с ним, как Он поведёт себя, зачем вообще Он здесь? Я помню, что совсем недавно думала, что хочу его увидеть вновь. И вот он здесь. Нужно сделать несколько шагов, и он будет передо мной. Но я боюсь. Все мои противоречивые чувства заглушает страх и какое-то необъяснимое волнение.

И вот я стою в прихожей, не решаясь войти в собственную комнату.

– В конце концов, кто здесь хозяин… хозяйка, – говорю себе и принимаю решение вести себя дерзко, разыгрывая возмущение, чтобы за этим спрятать страх и ещё какие-то чувства, совсем непохожие на ненависть, что так смущает и удивляет.

Репетирую первую фразу, смотрю на себя в зеркало, поправляю волосы, набираю в грудь больше воздуха и шагаю в гостиную. Стараюсь не смотреть на него, потому что знаю: под его взглядом растеряюсь.

– Итак, я хотела бы узнать… – начинаю от порога, глядя в окно поверх его головы.

– …Какого чёрта я здесь делаю? – перебивает он меня.

Я, наконец-то, решаюсь взглянуть на него. Он сидит в той же расслабленной позе, подпирая рукой подбородок, и невозмутимо улыбается. Трудно сохранять маску возмущения перед этой обезоруживающей улыбкой, но я отчаянно стараюсь:

– Я бы выразилась мягче, но всё-таки мне интересно узнать, как вы сюда попали. Уж я-то знаю точно: ключ вам не давала.

– Это совсем несложно. Кстати, я бы посоветовал сменить замок, твоя дверь слишком лёгкое препятствие для грабителей.

– Наподобие вас? – выдаю я резко.

– Ну, это уж слишком! – улыбка на его лице сменяется жёстким холодным огнём, от которого мурашки бегут по коже.

– Так что же вам от меня нужно?

– Абсолютно ничего. Я пришёл не за твоим, а за своим. Ты вернёшь мне плащ?

– Что? Ах, да!

Так просто. Это объяснение окончательно сбивает меня с толку, я уже не могу играть роль обиженной хозяйки. Он вовсе не вор, не злодей – он просто пришёл забрать свой плащ. Ослепительно улыбаюсь:

– Сейчас принесу его, он в прихожей, – проговариваю чересчур поспешно и выбегаю из комнаты.

Я совершенно забыла о нём, после того, как повесила в шкаф в то утро. Хватаю плащ, как, наверное, утопающий хватается за соломинку. Вхожу в гостиную.

– Вот он! – с плохо скрываемой радостью и каким-то облегчением подаю ему.

– Давай выпьем!

– Что? – я ещё протягиваю плащ.

– Да чёрт с ним! – он хватает его и отшвыривает в сторону. – Ну что, ты выпьешь со мной?

– Выпить? Зачем? Что мы будем пить?

– Вино, конечно.

Он встаёт с кресла и подкатывает журнальный столик на колёсиках, на котором бутылка вина, коробка конфет и сверху огромный букет алых роз. Как я раньше не заметила этот натюрморт!

– Это тебе, – говорит он, не глядя на меня, так как занят. Одной рукой открывает коробку с конфетами, а другой протягивает букет, как-то неловко, стеблями вверх, будто веник.

– Мне? Зачем? – растерянно выдаю я.

Он смотрит на меня, приподняв бровь, положение цветов не меняется:

– Знаешь, до сих пор не понимаю, зачем девушкам дарят цветы. Пустая трата денег. Через два дня всё равно выбросишь. Хочешь, выброшу сейчас?

И он намеревается запустить букет туда, где сейчас валяется его плащ.

– Нет! – ору я и хватаю букет. – Их дарят потому, что девушкам они нравятся. Поставлю в воду.

Подхожу к стенке, чтобы достать вазу. Он следует за мной:

– Я могу взять твои бокалы?

– Да, конечно, – отвечаю и убегаю на кухню с букетом.

Розы великолепны. Огромный букет из… не могу сосчитать, скольких цветов, изящно и просто перевязан золотой ленточкой. Набираю воду, втискиваю букет в вазу. Любуюсь. Перевожу дыхание. Заставляю себя успокоиться. Возвращаюсь в гостиную. Он стоит посредине, держит в руке два наполненных бокала, протягивает один мне. Хватаю вино, сразу подношу к губам, понимаю, что тороплюсь, нервно улыбаюсь. Он отвечает снисходительной улыбкой. Подносит свой бокал к моему, слышу лёгкий звон.

– За знакомство. Меня зовут Александр. Можно Саша.

– Оксана, впрочем, вы это и так знаете.

– Да, знаю. Кстати, я не преподаватель английского в твоём университете, прекрати говорить мне «вы», заметила, я тебя всё время на «ты» называю.

– Вы… Ты знаешь, что я учусь в университете? А что ещё ты знаешь?

– О! Гораздо меньше, чем хотелось бы. Когда-нибудь ты расскажешь мне всё, что меня интересует.

– Когда-нибудь?.. – я не договариваю, потому что замечаю, как он медленно приближается ко мне.

– Почему ты не пьёшь?

Он подталкивает мой бокал к губам. Я машинально, исключительно повинуясь ему, пью. Он, не отрываясь, смотрит на меня, я тоже не могу отвести от него глаз. Меня охватывает нервная дрожь, быстро ставлю бокал на стол, чтобы не заметил, как дрожат руки. Беру конфету, кладу в рот.

– Нравится? – спрашивает он, то ли о конфетах, то ли ещё о чём.

– Да, я обожаю сладости, только не говори, что ты и это знаешь, – вино начинает действовать, я заметно расслабляюсь, по крайне мере язык не примерзает к нёбу.

– Об этом я догадываюсь. У тебя своеобразная коллекция. Пока тебя не было, я с интересом её рассматривал, – говорит он, показывая на полку, где мои книги, атласы, сувениры в виде кораблей, ракушек, экзотические маски. – Похоже на квартиру любителя путешествий и приключений.

– А я и есть любитель приключений. Правда, пока удаётся читать о путешествиях, а не участвовать в них. Эту библиотеку я собирала лет с девяти. Наверное, выросла на этих книгах. Обожаю романы о сильных людях, где они открывают новые земли, пиратствуют, покоряют моря, народы…

– …женщин, – добавляет он.

Щёки мои моментально вспыхивают, но стараюсь не терять самообладания.

– Иногда и женщин. А эти экзотические сувениры, – спешу сменить тему разговора, – зная мои увлечения, мне привозили из загранок родители.

– Крутые у тебя родители.

– Они сотрудники МИДа, частые командировки. Я выросла с бабушкой и дедом в этой квартире. Даже вопроса о дальнейшей учёбе никогда не возникало. Мы с бабушкой часто гуляли в парке возле университета. В детстве меня приводили в восторг красивые жизнерадостные студентки, которые спешили мимо нас на занятия. Я всегда знала, что стану одной из них. Дед умер, когда мне было шестнадцать, а бабушка, когда я оканчивала второй курс. Квартира досталась мне по завещанию, я не захотела ничего менять. Тем более ехать к родителям на другой конец Москвы. Здесь мой дом, да и привыкла я уже к самостоятельности, бабушка в конце болела, и мне пришлось на себя взвалить заботы и бытовые проблемы. Родители всегда далеко, и ничем, кроме денег и совета по телефону, помочь не могли. Теперь они живут в Москве, отец на пенсии, а мама ещё работает.

– Но всё-таки полную свободу тебе не дают, наведываются проверить, как ведёт себя дочь.

– Вообще-то они нечасто здесь бывают и в мою жизнь особо не вмешиваются, просто сегодня так получилось. Я всю неделю им не звонила и трубку не брала, вот и решили проверить, всё ли в порядке.

– Почему же ты не звонила? – допытывается он.

– Были причины.

Так я и призналась, что эта причина – ты, добавляю мысленно.

– Почему они не выдадут тебя замуж, так им было бы спокойней, за тобой бы муж присматривал, – иронизирует он.

– Ты знаешь, они пытаются, – улыбаюсь я. – Мама постоянно старается познакомить меня с «хорошими мальчиками», но мне кажется, замужество очень серьёзный шаг, нужно хорошо подумать, прежде чем связывать свою жизнь с кем-нибудь. К тому же я пока не встретила того, над чьей кандидатурой стоило хотя бы задуматься. А те, с которыми пытается меня познакомить мать, такие… такие…

Я замолкаю, заметив, как внимательно он слушает.

– Извини, я кажусь тебе ужасной болтушкой, не пойму, что это меня угораздило изливать тебе душу.

– Да нет, всё нормально, мне очень интересно.

– Почему? Ты же всё обо мне знаешь. А впрочем, что именно?

– Что? Сейчас припомню. Ты оканчиваешь университет, довольно успешно. Специализируешься по иностранным языкам, ты единственный ребёнок в семье, у тебя классный отец, а мать чистая мегера. Знаю, что твои друзья в основном сокурсники, что у тебя не было постоянного партнёра или друга, если хочешь, что девственности ты лишилась в девятнадцать лет на заднем сиденье автомобиля со слизняком, не стоящим твоего мизинца, что…

– Хватит!!!!

Я задыхаюсь от возмущения. Глаза гневно сверкают.

– Да как ты смеешь!

– Я не хотел тебя обидеть. Просто однажды ты меня очень заинтересовала. Мне захотелось узнать тебя лучше. Признаюсь честно, я открыл много неожиданного и интересного для себя. Наверное, поэтому я здесь.

Он приподнимает за подбородок мою голову. Я вглядываюсь в глубину его тёмно-серых глаз и замечаю в них нежность. Мой гнев улетучивается от его завораживающего взгляда. Поражаюсь, как этот взгляд, излучающий тепло, не соответствует его устрашающей фигуре, состоящей, кажется, из одних мускулов. Его рост заставляет меня сильно запрокидывать голову. Я не пытаюсь отвести от него глаз. Его глаза успокаивают и в то же время заставляют сердце учащённо биться.

Он обнимает меня одной рукой за талию, другая впивается в волосы так, что я не могу пошевелить головой. Я чувствую на губах поцелуй, нежный и требовательный одновременно. Мои губы приоткрываются, и если до этого где-то в уголке сознания была мысль: «Я не должна так делать!», то сейчас поцелуй заглушает все разумные побуждения. Отвечаю, отдавшись воле чувств и инстинктов.

Он стремительно подхватывает меня на руки и направляется в спальню. Пока движемся по коридору, немного прихожу в себя и снова думаю, что не должна позволять ему этого, что должна защищаться, должна хотя бы ненавидеть его. Но, Боже, как трудно делать всё то, что должна.

Он останавливается посреди спальни, опускает меня на ноги, пытается снова поцеловать, но, воспользовавшись замешательством, я резко отталкиваю его, отбегаю в сторону.

– Нет!

– Почему? – он смотрит с таким удивлением.

– Я не хочу!

– Ты уверена? – медленно подходит ко мне, на губах непристойная усмешка. – Ты действительно не хочешь? Даже тогда, в прошлый раз, я не стал бы утверждать этого.

Он проводит ладонью по щеке, касается большим пальцем губ, его рука легко и нежно движется по шее, опускается на грудь. Я чувствую лёгкое покалывание, каждое его движение эхом отзывается где-то внизу живота. Мне трудно дышать. И тут я понимаю, что он видит, отлично видит моё желание. Игра окончена. Я проиграла. Он опускает руку.

– Раздень меня, – этот приказ звучит так требовательно, что я и не думаю возражать. Стаскиваю с него пиджак, развязываю галстук, расстёгиваю рубашку, прихожу в трепет от вида его обнажённой груди.

– Запонки, – говорит он тихо, предупреждая мою нервную попытку стащить рубашку, не расстёгивая манжет.

Аккуратно вынимаю запонки, серебристо-серая рубашка летит на пол. Я кладу руки на пояс его брюк и нерешительно замираю. Он убирает мои руки, отходит на шаг.

– Теперь сама, – продолжает приказывать он.

Почему-то меня это возмущает.

– Нет! – шепчу я пересохшими губами и для убедительности трясу головой.

– Послушай, крошка! Никогда не говори мне «нет», «не хочу», «не надо». Неужели ты не поняла: я не верю этим словам, потому что знаю, чего ты действительно хочешь.

Он быстро подходит ко мне и просто срывает с плеч блузку.

– Тебе помочь ещё?

– Не надо, – я думаю, чтобы порвать джинсы, которые сейчас на мне, нужно усилий больше, чем для кофточки, и вряд ли это доставит мне удовольствие.

Медленное раздевание буквально бросило нас в объятья друг друга, поэтому первый раз закончилось всё быстро, но потом было ещё и ещё, пока мы оба не выбились из сил и не провалились под утро в сон.

Просыпаюсь по привычке в семь, хотя можно поваляться, на лекции к десяти, спать совершенно не хочется. Приподнимаюсь на локте, смотрю на него. Он спит, раскинувшись на спине, занимая почти всю кровать. Приходит в голову, что сейчас, когда он спит, выражение его лица какое-то наивно-трогательное, что он хоть и не блещет классической красотой, но красив своей мужественностью, и, самое главное, я уже не боюсь его, наоборот, рядом с ним чувствуется душевное спокойствие и защищённость. Удивляюсь, насколько выглядит естественным, что в постели не одна, и рядом мужчина, о существовании которого неделю назад даже не подозревала, а имя узнала только вчера.

Решаюсь встать и приготовить завтрак. Сама каждое утро обхожусь чашкой кофе с бутербродом. «Но я же не одна!» – эта разумная мысль помогает подняться с постели. Накидываю халат и тихонько выхожу из спальни. На кухне задумываюсь, сколько же еды нужно такому крупному мужчине, чтобы утолить голод. И вообще, как он любит завтракать? Этого я не знаю. Да что я вообще знаю, кроме его тела до мельчайшей чёрточки, а также того, каким необыкновенно нежным он может быть. И требовательным. И властным. И неутомимым. Заливаюсь краской при воспоминании о прошедшей ночи. В животе зарождается что-то жгучее. Отгоняю эротические воспоминания, решительно открываю холодильник.

Завтрак почти готов, когда он заходит на кухню.

– Доброе утро! Здесь такие запахи, спать просто невозможно! – звучит как комплимент.

– Доброе утро! Извини, если разбудила, я хотела приготовить что-нибудь на завтрак, – смотрю на его сонное лицо, перевожу взгляд ниже, не могу сдержать улыбки.

– Что ты на меня так смотришь? Почему ты улыбаешься? Да что во мне такого смешного? Ксюша, прекрати хохотать или хотя бы объясни причину своего веселья.

– Саша, ты видел себя в зеркало? Твоя о-о-очень помятая рубашка классно смотрится с галстуком, который ты тщетно пытаешься завязать.

– Да? И почему же она такая помятая?

– Наверное, она всю ночь пролежала под грудой одежды на полу, куда я её вчера бросила, – краснею, вспомнив, при каких обстоятельствах это сделала. – Сними, я её сейчас поглажу; и прекрати завязывать галстук, по-моему, ты это неправильно делаешь.

– Подчиняюсь, – он отшвыривает галстук, снимает рубашку. Лёгкая волна возбуждения прокатывается по мне, когда снова вижу его крепкое обнажённое тело. Хватаю рубашку и быстро выхожу из кухни.

Я привела в порядок пиджак, который так же лежал на полу, почти доглаживаю рубашку, когда он тихонько подходит ко мне сзади и обнимет за талию.

– Ты хочешь, чтобы я её сожгла?

– А ты оставь утюг.

– Но совсем чуть-чуть…

– Как знаешь, – его руки скользят под халат, нежно касаются обнажённой груди. Он целует шею, в поцелуе спускается ниже, на плечо, на спину. Ему мешает халат, он пытается стащить его с плеч, как всегда не думая о том, что пуговицы можно расстегнуть. Наконец эта единственная преграда без половины пуговиц и с порванным воротом падает на пол. Внезапно понимаю, что за две встречи он порвал моей одежды столько, сколько я не умудрилась испортить за всю жизнь. Но я почти смирилась с его привычкой, и звук рвущейся ткани уже возбуждает.

То, что это может произойти на гладильной доске, я узнала только что. Я вообще много узнала за последние дни. В основном это касается моего загадочного тела, которое способно зажечься от одного его прикосновения. Расслабившись, лежу на кровати. Так не хочется ничего делать и никуда идти! Он заходит в спальню в костюме и в галстуке.

– Я ухожу, мне пора.

– Как, а завтрак! – вскакиваю с постели.

– Ты думала, я буду ждать, пока ты тут лежишь? – он целует меня в щёку. – Не волнуйся, ты отлично готовишь, думаю, ты не сомневаешься, что это я знал ещё до того, как попробовал твой омлет и кексы.

– Спасибо за комплимент.

– И ещё. Прежде, чем уйду, я хотел сказать…

– Что?

– Выходи за меня замуж.

Я не сразу понимаю смысла его фразы. Сейчас, в такой обстановке, ожидала услышать всё, что угодно, но только не предложение о замужестве. От удивления я вытаращила глаза и у меня, наверное, открылся рот. Он не может сдержать улыбки, глядя на меня.

– Что? Я…

Он прикладывает палец к моим губам, приказывая молчать:

– Можешь не отвечать. Во-первых, у меня нет времени, к девяти я должен быть на работе, во-вторых, я отлично знаю, что тебе нужно серьёзно подумать над моей кандидатурой, – повторяет он мои вчерашние слова. – Вот и думай, я даю тебе время до вечера. А вечером ты мне скажешь ответ, договорились?

Он целует меня в приоткрытые губы и быстро выходит из квартиры.

А я долго стою на том месте, где застало неожиданное предложение, пока не вспоминаю, что нужно бежать в универ.