Дерсу Узала

Он заявился ко мне в конце февраля, без телеграммы, без звонка, вообще без предупреждения – как будто его тут ждут – не дождутся круглый год. Вломился в квартиру большой, шумный, весёлый, краснощёкий и круглолицый, пропахший хвоёй, воском и морозом, весь в снегу, бросил на пол огромный мягкий мешок и принялся меня обнимать, будто закадычного друга. «Он» – это племянник Данилыча, Виктор, весельчак и балагур, человек удивительно открытый, прямой и бесхитростный, из той же деревни Михайлово.

– Какими судьбами? – насилу вырвавшись, только и смог выговорить я.

– Дык в гости! – обрадовано заявил Виктор, – как и обещал. Или забыл, как приглашал, а?

Ах ты, чёрт, ведь и правда! Было дело в Михайлово, по пьяной лавочке, приглашал я его в гости. Из чистой вежливости, разумеется. Кто ж мог знать, что он возьмёт, да и приедет.

– Как же ты меня нашёл-то, Виктор? Я же адреса не оставлял…

– А проще простого! У Данилыча взял дяди Колин адрес, а у дяди Коли – твой.

– А, ну да! Об этом я и не подумал… И надолго ты? По делам, или так, в зоопарк сходить?

– Да, понимаешь, собрался я машину купить. А где, как выбрать – не знаю. Вот и решил с тобой посоветоваться.

Оказывается, он ещё у себя в Михайлово решил остановиться у меня, чтобы я и на рынок его свозил, и помог машину выбрать. Ну что с ним с таким делать? Дал слово – держи. Пришлось оставлять у себя, в гостях, до самой субботы, ведь именно по субботам на рынке торговали подержанными машинами. Прямо с утра в субботу и поехали.

Хотел он, конечно же, «Жигуля», не простого, а фургончик, или по научному, универсал, ВАЗ-2102. Его и стали выбирать, медленно прохаживаясь между бесконечных рядов машин. Виктор всё западал на красненькие машины, с виду блестящие, но внутри, как назло, изрядно ушатанные, и приходилось оттаскивать его силой от словоохотливого продавца с глазами, такими же невинно-честными, как у кошки, только что разбившей вазу. Шатались мы часа три, и Наконец я выбрал серенькую, немного поцарапанную «двойку» в очень даже неплохом состоянии. Стояла она ровно, твёрдо, не проседая на бок, как многие другие. Ну и что с того, что невзрачная? Зато завелась с ходу, и мотор не дымит, работает ровно, без стуков. И не битая. Видишь, краска родная, потертая. Значит, геометрия в порядке и гнить будет меньше. А главное – цена подходящая, как раз пять тысяч. Её и купили. В тот же день всё оформили, как положено. Дело осталось за малым: перегнать машину в деревню.

Вроде бы вопрос простой: сел – да и поехал. Но рулить Виктор ещё не умел, и потому роль водителя доставалась мне. А зимняя дорога – она коварна и опасна, особенно дальняя. Всякое может случиться. К тому же резина на машине летняя и не первой свежести. В городе ещё ничего, дороги солью посыпают, а за городом – ужас как скользко. Однако ехать всё же надо, не отвертеться.

Путь неблизкий, пустынный, потому тронулись пораньше, засветло. Виктор закинул свой неподъёмный геркулесовских размеров мешок в багажник, мы погрели немного мотор, и – в путь! Морозец с утра кусался зло, градусов 30, не меньше. Печка в машине работала отвратительно – инеем затянуло боковые стекла, а в ветровом оттаяли только два пятнышка размером с тетрадку. Ехать приходилось согнувшись, чтобы хоть как-то видеть дорогу через оттаявшее пятно.

Ночью выпал снег, и на шоссе его успели раскатать колею, скользкую, как лёд. Чтобы обогнать ползущий кое-как грузовик, приходилось выбираться из колеи и переться по глубокому снегу. Машину сразу начинало немилосердно швырять из стороны в сторону. Дважды развернуло поперек дороги – не справился-таки с управлением, и один раз – намеренно ушёл на обочину, в снег, чтобы там притормозить и остановиться. Иначе столкнулись бы с грузовиком, развесёлый (и навеселе) водитель которого неожиданно решил повернуть налево из правого ряда, забыв показать поворот. Впрочем, может и включал, не поймёшь: фонарей сзади у него всё равно не было. Местами ехали двумя колёсами по льду, двумя – по снегу, и тогда машину ощутимо тянуло вправо, в сугробы. Словом пока, всё шло нормально. Скорость приходилось держать маленькую – после восьмидесяти машина просто переставала слушаться руля и ехала куда ей заблагорассудится. Спина стала мокрой, да и руки заболели от напряжения уже на первой сотне километров. А глянешь в зеркало – за машиной тянется ослепительно-белый, сверкающий шлейф снега. Заднее стекло скоро затянуло толстым слоем, в палец толщиной.

Ближе к вечеру снова повалил снег. Мелкий, крупою, колкий и злой, с крепким ветерком. Завьюжила, закружилась позёмка. Машины стали попадаться всё реже и реже, две колеи постепенно превратились в одну, а когда стемнело совсем – исчезла и она. Ехать с тусклыми, с желта, фарами – сплошное мучение. Где дорога, где обочина, где поле – не поймёшь, порой приходилось ехать наугад, на авось. От усталости кидало в сон, и чтобы не задремать, я беспрестанно курил, выдыхая дым в едва приоткрытую форточку. А пока не курил – мусолил во рту жвачку. Виктор же сопел с похмелья, откинувшись в кресле – спал беззаботно и спокойно. ему-то что? ему хорошо, он в валенках. А у меня в ботиночках, хоть и зимних, ноги замерзли – всё тепло от печки пришлось направить на окно, чтобы не затянуло совсем.

Скорость всё падала и падала. Пришлось переключиться на третью передачу, а потом и на вторую – глубокий снег не пускал вперед. В конце концов, я остановил машину. Поперек дороги плавной широкой волной лежал роскошный свеженький сугроб. Перемёт. Вот где пригодилась лопата (кто же едет зимой в дальний путь без лопаты!). Я растолкал Виктора и целый час мы яростно кидали снег, сменяя друг друга, пока не прочистили проход. Машина кое-как, отчаянно буксуя и скользя боком, проскочила сугроб, и мы двинулись дальше. Километра через три история повторилась – перед нами опять лежал сугроб. С той незначительной разницей, что был он повыше (где-то по пояс) и существенно продолжительней – тянулся вперед насколько можно разглядеть в хиленьком желтоватом свете фар. Влипли…

Пробиваться дальше – дело просто бесполезное. Возвращаться – тоже. Вряд ли получится развернуться, да и дорогу позади наверняка тоже перемело – снег валил, не переставая. А от жилья отъехали уже далеко, вернуться не хватит бензина, стрелочка показывала четверть бака. Ближайшая деревня впереди, километрах в двадцати – тридцати, только нечего и думать до неё не добраться пешком: замерзнёшь. И тогда я сник. Заглушил машину, вышел на улицу и принялся крыть Виктора последними словами, чуть в драку не кинулся. Он слушал меня и улыбался. А в конце моей пламенной речи спокойно сказал, чтоб я не горячился, что тайга – не тундра, насмерть здесь не замёрзнешь. Особенно при наличии топора и спичек – дров вокруг предостаточно! А спички и топор имеются, припасены.

Виктор выудил из своего мешка и выдал мне ватные штаны, валенки и вачеги – тёплые меховые рукавицы (во запасливый какой!) и велел очистить от снега площадку – под чум. Или под ярангу. А сам приволок из тайги тоненьких ёлочек, срубил с них ветки – получились длинные жерди. Их он воткнул кругом, связал верёвкой вверху. Потом из того же мешка достал огромное полотнище брезента и накрыл им всё сооружение, оставив вверху отдушину, чтоб не задохнуться. И мы залезли внутрь. Через час в нашем жилище стало тепло – нас завалило снегом, как одеялом, даже свист ветра стал слышен, словно сквозь вату. И я заснул разом, словно меня выключили.

Проснулся я от назойливого монотонного шума и уже сквозь сон понял, что это молотит дизель. По дороге кто-то ехал! И этот кто-то наверняка трактор. Спаситель. Надо растолкать Виктора и срочно выбираться наружу. Но Виктор, оказывается, проснулся раньше меня – он уже свирепо орудовал лопатой, расчищая выход на свободу: в неровном свете я отчётливо различил его широкую спину. Наконец, он откинул полог, и по глазам больно ударило ослепительное солнце! Куда девалась метель, злой колкий снег, стылый ветер? На улице – тишь, приправленная бодрящим морозцем, свежий воздух прозрачен, чист и спокоен. Сосны в серебристом снегу – и те не шелохнутся. Торжественное безмолвие тайги нарушает только чумазый трактор. Тарахтит себе натужно, волоча за собой сооружение из брёвен и досок. Оно походило на букву «А», если посмотреть на него сверху. Этой штуковиной (а называется она «раздвига») трактор чистил дорогу, расталкивая снег на обочины. Он уже миновал поворот и бодро приближался к нам. Сейчас поравняется с огромным сугробом, смахнет его, как хлебную крошку со стола, и поедет себе дальше. А в сугробе том – наша машина!

– Эй, эй, стой! – Мы рванулись наперерез, размахивая руками. Бежать по глубокому снегу в валенках и огромном тулупе оказалось совсем неудобно, ноги застревали на каждом шагу, и валенки быстро набились снегом. Хорошо, что тракторист нас заметил и остановился. Из кабины высунулась весёлая физиономия, чего, мол, надо?

…У тракториста с собой были лопаты. Две. Настоящие, сколоченные из фанеры, с узкой металлической полоской по краю. Кидать таким инструментом снег – одно удовольствие. У нас с собой тоже была одна лопата, большая сапёрная. Так что машину мы откапывали втроём. Причём Виктор и тракторист перемежали работу короткими перекурами – опрокидывали по стаканчику припасённой «Столичной», вкусно закусывая солёными огурцами. Минут через сорок наш спаситель в телогрейке откланялся, ободрав нас как липку (за работу и за задержку стребовал целых двадцать пять рублей), закинул свои лопаты в раздвигу, и его трактор, отчаянно дымя, двинулся дальше. Дорога вперед была открыта! Ещё через час не без мук (пришлось мастерить факел и жечь его под двигателем, чтобы согреть масло в картере) удалось завести машину. И мы поехали.

Трактор очистил снег не до асфальта, оставил сантиметров пять, поэтому машина, прокладывая свежую колею, шла тяжело, на третьей передаче. Но всё равно – ехать оказалось намного веселей, чем стоять на месте. Через час с небольшим мы въехали в посёлок Талицу, где была самая настоящая заправка с тремя сортами бензина, с колонками, шлангами, пистолетами и впридачу с увесистой королевой бензоколонки лет пятидесяти. Мы залили полный бак самого дорогого бензина, АИ-93, и тронулись дальше. Ехать оставалось сущую малость – километров тридцать. Дорога после Талицы пошла лучше, накатанная, отлично вычищенная бульдозерами. Я ожил, жизнерадостно крутил баранку, предвкушая горячую баньку, парное молоко и обещанные пирожки с картошкой. Увы, надежды лопнули, как мыльный пузырь! Мечты о берёзовом венике и русской печи разлетелись в прах, едва из-за поворота показался подъём. Кривая дорога вела в невысокую, но достаточно крутую гору (Плешивую, как объяснил Виктор), а внизу, у подножья, скопилось несколько машин. Стояли там и пёстрые легковушки, и усталые грузовики, и один МАЗ с огромной фурой «Совтрансавто». Пробка! Откуда она здесь, на захудалой дороге, вдали от городов? Может, авария? Стоят, видно, мужики давно: из машин повылазили, сгрудились кучкой, что-то живо обсуждают, а один, в красной вязаной шапочке, нервно размахивает руками, очевидно, доказывая кому-то истину. Мы остановили машину в хвосте колонны и пошли к толпе – за новостями.

Новости были неутешительными. Нет, аварии не было, покалеченных и трупов, соответственно, тоже. Но подняться на Плешивую оказалось невозможно: дорога обледенела. Можно, конечно, попытаться пробиться в объезд, но это крюк без малого верст в сто, да по разбитой в хлам дороге, да ещё неясно, чищеной ли, или же заметённой. Однако отчаиваться не стоит: мужики уже отрядили гонца в ближайшую деревню (рукой подать, во-он за тем лесочком), и скоро придёт трактор. Он-то и затащит машины по одной в горку. Оказалось, дорога в этом месте льдом покрывается уже не в первый раз, что тракторист местный – мужик опытный, машины затягивает умело, ровнёхонько, без единой царапинки. Не впервой ему нас, нерадивых, из беды выручать. Даже твёрдая такса у него имеется, и берёт по-Божески: по рублю с легковушки и по трояку с грузовика. Все дешевле, чем вокруг ехать, там на бензине больше истратишь. Пока я выяснял всё обстоятельства дела, у мужиков, Виктор исчез. Я повертел головой, разыскивая его. Эх ты, вон куда залез! Он, оказывается, поднялся до самого верха по снежному брустверу и бродил на вершине, ковыряя дорогу прутиком. А потом свернул в лес и скрылся из глаз. Но едва я выяснил все обстоятельства дела, едва разузнал все подробности процедуры подъёма машин в горку, Виктор уже вернулся.

Народ обсуждал загадочные причины появления льда в одном отдельно взятом месте. Выдвигались самые разные гипотезы, от таинственного родника, который временами открывается и заливает всё вокруг, от особых погодные условий этого места до происков инопланетян и нечистой силы (слыхали, эта гора раньше не Плешивой называлась, а Шайтан-камнем. Говорят, тут черемиска, девица, невинно убиенная, похоронена). Виктор слушал с интересом, но с лица его не сползала змеиная улыбка. Он незаметно вплёлся в нить разговора и спокойно, со знанием дела, разбил в пух и прах все версии. Какой родник, мужики? Кто видел родники на вершине горы? Какие такие погодные условия? Была бы речка рядом, или пруд, или ещё какой источник влаги, а ведь тут летом – сушь. Ну и почему снег рядом с дорогой не тронутый, а? И Шайтан-камень – это не Плешивая, а Красная горка, в пяти километрах отсюда.

Обозлились на него мужики, чего, мол, умничаешь? Гляди, не посмотрим, что ты сосед! Если знаешь чего – выкладывай, нечего над нами тут измываться. Что в лесу углядел, что на горке приметил? Говори, гад! Поехидничал немного Виктор, но всё ж рассказал. Начал он с вопросов, загибая на каждом пальцы. Вечером выпал снег? Выпал. Почему его на дороге нет? На обочине есть, а на дороге – нет. Почему на этом склоне лёд, а на противоположном – нет? Почему лёд лежит поверх тонкого слоя снега, то есть после того, как дорогу почистил бульдозер? Почему в конце концов лёд появляется регулярно? И почему только по утрам? не знаете? Да потому что его СДЕЛАЛИ. Долго ли затащить наверх цистерну с водой? Почём, говорите, благодетель с машины берёт? А сколько их тут за день пройдёт, покуда он весь лёд гусеницами не искрошит? Вот и считайте, мужики! А там, наверху, я увидел то, что ожидал увидеть. Следы трактора, приметные, один трак в гусенице поломан, и следы саней, не иначе как из-под цистерны. На горке останавливался, стоял с полчаса, потом обратно в лес уехал, скорей всего, в соседнюю деревню, в егозиху. Мужики слушали молча, и с каждым загнутым Виктором пальцем, накалялись, всё плотнее сдвигались друг к другу и невольно напирая на Виктора. В наэлектризованном воздухе отчётливо запахло мордобоем. Я хотел было разрядить обстановку шуткой и заодно окоротить Виктора, чтобы не вёл себя настолько вызывающе (хитрая ухмылка не сползала с его физиономии), но не успел: из лесочка выкатил трактор. Старый, пошарпаный, некогда жёлтый, а ныне просто грязный. Марки Т-100.

…Егозиха оказалась действительно рядом – об этом я узнал, когда гнался с толпой разъярённых шоферов за трактористом: деревня открылась взору минут через двадцать бега. Уж не помню, кто первым крикнул «Бей его, мужики!», помню только, что первым нёсся по сугробам коротенький толстый дядька в красной вязаной шапочке, размахивая над головой увесистой монтировкой. Помню, как тракторист, увидев нас и сообразив, что близкая встреча вряд ли будет радушной, как-то боком, по-вороньи, выскочил из кабины и бросился наутёк, к деревне. Тракторист бежал бодро, поминутно оглядываясь и смешно подбрасывая колени, но мы всё же понемногу нагоняли его. Расстояние до беглеца, однако, уменьшалось медленнее, чем хотелось бы: такими темпами он окажется в деревне раньше нас, выскочит на чистую дорогу и успеет спрятаться. Наподдай, мужики! Уйдёт! Окружай его, с флангов заходи, с флангов!

В этот горячий момент из деревни выскочили четверо мужиков. Они показались из-за ближайшего дома и, увидев нас, бросились навстречу, причём один из них, тот, что слева, с совковой лопатой наперевес. «Что такое? Подмога?», – прокричал мужик слева от меня и прибавил ходу, – «Ах ты, блядь, Суворов, я те покажу переход через Альпы! Фуфырла!»

Но тракторист повёл себя странно: вместо того, чтобы примкнуть к своим, он резко свернул и чесанул прямиком к лесу. Деревенские – за ним. Они догнали его раньше нас. Сбили с ног и ну колотить! Особенно старался тот, что с лопатой – лупил плоским совком от всей души куда попадёт. Попадало больше по спине. Минуту спустя подоспели и наши. Били тракториста молча, зло, долго, но – аккуратно, чтоб не покалечить. Через полчаса пинков мужики устали и остановились – передохнуть. Тут и выяснили, что вчера давали аванс. И вчера же Коле (так звали тракториста) велели вычистить от снега школьный двор – завалило его за зиму напрочь, по пояс, только тропки – ниточки и остались. Ошибка руководства была в том, что чистить снег Колю отправили после получения аванса, а не до. И потому своим огромным бульдозером он вычистил не только снег. Всё, что было в школьном дворе под снегом, он собрал в один огромный сугроб и вытолкал его на задний двор. А были там металлические ажурные заборчики, кустарники элитных сортов, которые учитель ботаники выращивал лет пять, качели, лавочки и ещё не совсем старый «Жигуль» завуча (он-то и оказался мужиком с лопатой). Наутро же у Коли пересохло в горле, и он страстно захотел опохмелиться. И, поскольку аванс закончился ещё вчера, вместе с водкой, Коля поехал на своем Т-100 на МТС, где прицепил к трактору цистерну, наполнил её водой и покатил на Плешивую – зарабатывать на опохмелку.

Мужики, выслушав исповедь, решили дело полюбовно. Коле вменялось в обязанность затащить все машины наверх совершенно бесплатно, ликвидировать ножом бульдозера и гусеницами весь лёд и впредь следить на дорогой – чтоб была всегда чистой. Тоже бесплатно. А также: восстановить заборчики, кустарники, качели, лавочки и починить ещё не старый «Жигуль» завуча.

Прибыли домой мы с Виктором лишь вечером, часам к девяти, живые и весёлые. И было всё, что обещано: горячая банька с берёзовыми вениками, парное молоко и пирожки с картошкой. А Виктору я придумал прозвище Дерсу Узала, и оно, как ни странно, прижилось, вернее, первая его половина: и поныне его в родной деревне иначе как Дерсу не называют. И он совсем не обижается. Привык. Коля успешно починил «Жигули» завуча. А потом «Москвич» бригадира. А потом ещё несколько машин: у него оказалась легкая рука к легковушкам. Говорят, сейчас у него свой маленький сервис. А я с тех самых пор перестал доверять трактористам. Всем подряд, вне зависимости от возраста, национальности и образования. И зимой стараюсь за город на машине не выезжать.