Дежурство выдалось не очень напряжённым, поэтому после сдачи начальнику следственного отдела наработанных за дежурные сутки материалов, следователь Морозов не поехал отсыпаться домой, а остался часок-другой поработать у себя в кабинете.

Придя в простуженный сквозняками кабинет, Александр Иванович прежде всего заварил крепкого чая, не торопясь, выпил маленькими глоточками целый стакан, и лишь после этого открыл дверцу старого обшарпанного, но надёжного металлического сейфа. Какое-то мгновенье он задумчиво смотрел на распухшие от документов уголовные дела, словно выбирая, которому отдать предпочтенье сегодня. Александр Иванович по старой привычке почесал нос, крякнул и решительно вытащил из-под тяжести многотомного дела по банде гр. Микрюкова тоненькую папочку уголовного дела по факту насильственной смерти гр. Курдюмова С. К.

Минут пять он листал подшитые в деле немногочисленные документы, среди которых были и рапорты сотрудников службы наружного наблюдения, потом решительно закрыл дело и задумался. Слежка за Дмитрием Киквидзе ничего не дала, хотя фигурант вёл себя странно: закрыл фирму, распустил персонал и распродал всё офисное оборудование. Лишившись единственного источника дохода Киквидзе, как ни странно зажил, что называется на широкую ногу: ежедневно посещал дорогие рестораны, купил умопомрачительный серо-голубой «Порш», обновил гардероб и подал заявление в американское посольство с целью выезда на ПМЖ. Этот разгульный образ жизни молодого ещё мужчины можно было списать на полученное наследство, но Александр Иванович навёл справки, и выяснил, что после смерти Иосифа Киквидзе, Дмитрию достались сущие крохи, на которые особо не разгуляешься. При этом сам собой напрашивался вопрос: а не на пропавшие ли из сейфа покойного Курдюмова деньги гуляет Дмитрий Киквидзе? И не от российского ли правосудия пытается скрыться на берегах Потомака?

Этот вопрос он озвучил в кабинете начальника следственного отдела, куда зашёл перед тем, как отправиться на отдых домой.

— Хочешь получить санкцию на обыск? — с полуслова понял его начальник отдела, проработавший большую часть милицейской службы в следствии, — Ну что же, попробуй! Лично я бы тебя поддержал, но сейчас другие времена, и наработанного в уголовном деле материала может оказаться недостаточно, но ты всё равно рискни!

Александр Иванович рискнул и не поехал домой, а вернулся в кабинет и напечатал постановление на проведение обыска по месту жительства гр. Киквидзе Д.А.

К его удивлению, судья Семёнова, к которой он обратился за санкцией на обыск, оказалась женщиной разумной.

— Оснований для проведения обыска недостаточно, — заявила она, глядя в покрасневшие от недосыпа глаза следователя, — но я соглашусь! — и поставила в верхнем правом углу постановления размашистую подпись.

Из Дворца правосудия Александр Иванович вновь вернулся в отдел и направился прямиком к начальнику уголовного розыска Кузовкову. Майор Кузовков, или, по-простому, Кузьмич, находился у себя в прокуренном кабинете. Будучи толковым розыскником, и оперативником, как говориться, от бога, в быту и на службе Кузьмич умудрялся оставаться законченным неряхой. На службу Кузовков годами ходил в одной и той же кожаной куртке и заношенном сером свитере. Его рабочий стол всегда был завален ворохом документов, а по кабинету в художественном беспорядке были разбросаны бланки протоколов допросов, старые ориентировки, обрывки газет и пожелтевшие от времени фотографии ещё живых и уже ушедших в мир иной жуликов. В этой невообразимой мешанине вещей Кузьмич чувствовал себя уверенно и даже комфортно.

— У тебя свободные люди есть? — после рукопожатия напрямую спросил его Морозов.

— В нашей стране все свободные, пока не посадили. — отпустил очередной каламбур Кузовков и добавил в загазованную атмосферу кабинета клуб табачного дыма.

— Тогда выбери мне из этого контингента парочку толковых оперов на пару часиков, — в тон ему ответил следователь и положил на стол постановление на обыск.

— Гм, — глубокомысленно произнёс Кузовков, — и взял бланк подписанного постановления в руки.

— Наш пострел везде поспел! Молодец! Это, насколько я помню, по делу мёртвого шашлычника? — тряхнул постановлением старый опер.

— Ты не ошибся, — поддержал его Морозов. — По убийству Курдюмова.

— Ладно, будут тебе люди. В соседнем кабинете Сашка Пыльев отсыпается после дежурства, а вторым возьми Соловьёва — он сегодня как раз дежурит. Машина внизу, бери людей и дуй в адрес.

— Спасибо Кузьмич! — растрогался Морозов. — Век не забуду! Если что… обращайся!

— Ага, — скептически сказал старый опер. — Все вы так говорите! На старости лет хоть бы камеру посуше подобрали.

Кузовков не шутил. Как любой российский опер, который реально «пашет» на своей земле, а не занимается дежурными отписками и прочим бумаготворчеством, он из-за несовершенства уголовного законодательства и закона об оперативной деятельности ежедневно рисковал очутиться в одной камере со своими подследственными и относился к такой нерадостной перспективе вполне философски.

Обыск двухкомнатной квартиры № 17 в доме № 57 по Волгоградскому проспекту, где проживал Дмитрий Киквидзе, много времени не занял. На момент прибытия оперативников, хозяин квартиры, после вчерашнего похода в ночной клуб, крепко спал. Разбуженный настойчивыми трелями дверного звонка и не менее настойчивыми пинками в дверь, Дмитрий, находясь в состоянии глубокого похмелья, слабо понимал, что от него требуется, но сотрудников милиции в квартиру пустил.

— Ознакомьтесь с постановлением на обыск, — казённым тоном произнёс следователь и поднёс к носу Киквидзе заверенный подписью и гербовой печатью документ.

— Вы-ы-ым! — неразборчиво отозвался стоявший посреди квартиры в семейных трусах Киквидзе и поискал взглядом, чем бы похмелиться.

— Конкретней, пожалуйста, — вежливо, но холодно попросил следователь.

— Вы-ы-ым! — снова протянул Дмитрий и покачнулся. — Вы мне тут обыск…? А зачем?

— Чтобы отыскать запрещённые в обиходе предметы. Оружие, боеприпасы, наркотики имеете? Если имеете, то перед началом проведения обыска прошу выдать добровольно.

— Наркотики? Не-е-ет! Наркотики мне ни к чему. Мне бы пивка сейчас холодненького! Пойду в холодильнике поищу.

Следователь скосил взгляд на Сашку Пыльева и тот еле заметно кивнув, направился следом за хозяином квартиры. Соловьёв тем временем в качестве понятых притащил в квартиру Киквидзе жившую по соседству перепуганную семейную пару, после чего оперативники приступили непосредственно к самой процедуре обыска.

Примерно через полчаса, когда ванная комната и туалет были тщательно осмотрены, и опера принялись «шерстить» зал, внимание Александра Ивановича привлекла картонная коробка, доверху набитая различными предметами и какими-то бумагами.

— Не подскажете, Дмитрий Алексеевич, что в коробке? — вежливо поинтересовался следователь.

— А-а! — лениво протянул Киквидзе и сделал из горлышка пивной бутылки очередной глоток. — Барахло всякое! Из офиса привёз, а разобрать руки не дойдут.

— Сейчас, — произнёс следователь и снял пиджак. — Сейчас руки как раз и дойдут! Самое время разобрать вещи! — и высыпал содержимое коробки на ковёр. Сверху груды бесполезных вещей оказался немного помятый почтовый конверт с весёлым красноносым дедом Морозом на лицевой стороне и витиеватой надписью «Поздравляем с наступающим 1991 годом!».

Дмитрий вздрогнул и мгновенно протрезвел: это было письмо его деда Иосифа Киквидзе, содержание которого следственно-оперативной группе знать было необязательно. Следователь мгновенно уловил перемену в поведении хозяина квартиры и отследил его тревожный взгляд. Киквидзе нерешительно потянулся к помятому конверту, но опер Соловьёв мгновенно перехватил инициативу и одним движением завладел письмом.

— Благодарю, — сухо произнёс Александр Иванович и взял конверт из рук оперативника. — Продолжайте обыск. Понятые, будьте внимательны! А я пока чужие письма почитаю.

Содержимое письма повергло Морозова в шок.

— Дальше можно ничего не искать, — не своим голосом произнёс следователь, аккуратно упаковывая письмо в полиэтиленовый пакет для вещественных доказательств. — Понятые, внимание! В ходе обыска изъят конверт и находящийся в нём лист бумаги с рукописным текстом. Соловьёв, занеси это в протокол обыска и дай подписать понятым. Всё! Мы сворачиваемся.

— Александр Иванович! А спальню «шерстить» не будем? — удивился Сашка Пыльев.

— Я сказал, сворачиваемся! Всё, что мне было нужно, я нашёл! Гражданин Киквидзе! Вам предстоит проехать вместе с нами в отделение. Можете позвонить своему адвокату. Думаю, что бесплатного адвоката Вам предоставлять нет никакой нужды! Судя по полученной из письма информации, средства для оплаты защитника у Вас имеются.

Ровно в 9 часов, как и требовала того служебная инструкция, дежурным по городу в Управлении ФСБ по г. Москве и Московской области заступил старший следователь Алексеев. Не успел он разобраться с документами, наработанными за дежурные сутки его предшественником, как телефон в чёрном эбонитовом корпусе залился пронзительной трелью.

— Нехороший звонок, — отметил про себя Алексеев. — Тревожный! — и потянулся к трубке.

— Дежурный слушает. — безлико представился Алексеев.

— Вас беспокоит старший оперативный дежурный УВД «Центральное» майор Власов, — хрипло ответила телефонная трубка. — Час назад наши сотрудники при обыске изъяли один документ, который может представлять для Вас оперативный интерес.

— Где и у кого изъяли?

— У бывшего предпринимателя Киквидзе по месту жительства.

— Что представляет собой изъятый документ?

— Это письмо, в котором…

— Не надо комментариев, — перебил собеседника Алексеев. — Особенно по телефону. Письмо и все материалы дела, в рамках которого оно было изъято, приготовьте к моему приезду, но никому не показывайте. Я выезжаю.

Через полчаса старший следователь Алексеев уже сидел в кабинете Морозова и вчитывался в материалы уголовного дела по факту убийства гр. Курдюмова. Письмо, из-за которого и начался весь сыр-бор, Алексеев отложил в сторону и зачем-то прикрыл ладонью левой руки.

— Вообще-то — чистой воды уголовщина! — захлопнув дело, подвёл итог Алексеев. — И если бы не изъятое в ходе обыска письмо, я бы сказал, что Вы меня зря побеспокоили. — Однако полученная информация даёт мне основание предположить, что в ходе предварительного расследования могут вскрыться факты, затрагивающие безопасность государства, поэтому я забираю у Вас это дело.

— Когда? — с затаённой радостью спросил Морозов, у которого в сейфе, кроме дела по факту убийства гр. Курдюмова, лежал ещё десяток уголовных дел, и каждое требовало своей доли внимания и здоровья следователя.

— А прямо сейчас и заберу, — посмотрев на часы, решил Алексеев. — Печатайте «Постановление о передаче уголовного дела по подследственности», и дело вместе с вещественными доказательствами я забираю. Да, и последний вопрос: где сейчас находится «Оперативный журнал», о котором упоминает автор письма? В протоколе осмотра места происшествия о нём ни слова.

— Этого мы выяснить не успели, — виновато признался милицейский следователь.

— Ладно, это мы сами выясним, а пока заполните и подпишите вот это.

— Что это? — пододвинул к себе чистый бланк Александр Иванович.

— Как что? Вы меня удивляете, коллега! Это подписка о неразглашении сведений. Можете со спокойной совестью забыть и о потерпевшем Курдюмове, и о свидетеле Киквидзе, и особенно о содержании письма, которое Вы имели неосторожность прочитать. Как говорится, следствие закончено! Забудьте!