Рабочий день неумолимо близился к обеду, когда Егорка Еремеев подошёл к Дорошенко и незаметно для окружающих положил на стол фотографию молодой брюнетки с короткой стрижкой, жгучими чёрными глазами и большим чувственным ртом.

— Это кто? — удивилась Василиса. — Твоя новая пассия? Если хочешь знать моё мнение, то она очень даже ничего, хотя по лицу видно, что твоя зазноба — большая плутовка.

— Это не моя зазноба. — вполголоса пояснил Егорка. — Мне на таких дамочек никакой зарплаты не хватит, даже если буду работать по двадцать четыре часа в сутки. Это жена банкира Рудольфа Сатти — Эльвира.

— Рада за него, — хмыкнула Дорошенко и подняла на Еремеева недоумённый бирюзовый взгляд. — Это каким-то образом нас с тобой касается?

— Меня нет, а вот тебя очень даже возможно. Ты ведь хотела выйти на след таинственного «офицера для особо деликатных поручений»?

— Хотела, но ты же сам сказал, что это невозможно.

— Я и сейчас в этом не уверен, но если хочешь, можешь попытаться. Эльвиру Сатти неоднократно видели в компании этого самого офицера ФСБ. Можно попробовать через Сатти выйти на прямой с ним контакт.

— Осталось только найти эту самую Эльвиру Сатти и подружиться с ней.

— Это не так трудно, как ты думаешь. Эльвира девушка контактная, особенно когда выпьет, а найти её можно в одном из столичных клубов. Чаще всего она бывает в «Раю» — это ночной клуб для богемы и заезжих толстосумов.

— Знаю! Я как-то в «Вестях» делала «убойную» статью о «золотой молодёжи», так что в этом клубе лично знакома и с его владельцем и с администратором.

— Ну и как?

— Что как?

— Как статья? Получилась?

— Статья вышла замечательная, но в то время, когда верстался номер, кто-то из «небожителей» позвонил нашему главному редактору и посоветовал мой материал в номер не давать. Дескать, эта статья бросает тень на достойных людей. Слушай, Еремеев, а откуда у тебя эта фотография?

— От двугорбого млекопитающего. Что ты, как маленькая девочка, задаёшь такие вопросы!

— Поняла. Я тебе, Егор, благодарна по гроб жизни! Помадой измазать?

— Не надо, — зарделся довольный юноша, хотя в душе против поцелуя такой красивой девушки он был не против.

Помещение клуба было выполнено в помпезном стиле: интерьер был ярким, броским, в то же время современным, и источал запах сандалового дерева, хорошо выделанной кожи и больших денег. Ближе к полуночи воздух в клубе был предельно насыщен децибелами ультрамодной музыки и световыми спецэффектами. Василиса и Егор сидели за столиком в глубине зала, и, потягивая очень дорогой, но невкусный коктейль, активно вертели головами.

В этот вечер Василиса с трудом, но уговорила Еремеева сопровождать её в клуб. Егорка, зная о тамошних ценах не понаслышке, активно упирался, что-то мямлил про срочную работу и дефицит свободного времени.

— Егорка! Я тебя как самого близкого мне друга прошу! Пойдём со мной, посидишь, расслабишься! Ты же понимаешь, что если я в эту обитель свободных нравов заявлюсь одна, меня тут же примут за проститутку! И вместо журналистского расследования я весь вечер буду вынуждена скрываться в женском туалете от пьяных в хлам и сексуально озабоченных Аликов и Гариков! — плаксивым тоном затянула Василиса, и Еремеев, обречённо вздохнув, сдался.

В клубе они сидели второй час, но Сатти не появлялась.

— Может, она вообще сегодня не придёт? — с надеждой вопрошал Егорка, которому эта ярмарка тщеславия изрядно надоела.

— Может и не придёт, — соглашалась Василиса, продолжая вертеть головой. — Но для нас лучше, если мы её сегодня отыщем. Иначе тебе, Егорушка, придётся стать завсегдатаем ночных заведений, и ты промотаешь все сбережения.

— Да нет у меня никаких сбережений, — бубнил Еремеев. — Живу как все — от аванса до получки.

— Плохо, Егорушка! Поэтому ты до сих пор и не замужем.

— Ты хотела сказать, не женат, — поправил её юноша.

— Да нет Егор, такие как ты, не женятся. Таких, как ты, девки сами женят на себе, не дожидаясь предложения руки и сердца…

— Вот она! — перебил Василису «незамужний» Егорка и даже привстал от возбуждения. Василиса развернулась в сторону барной стойки и увидела стройную брюнетку с короткой стрижкой в облегающем чёрном коктейльном платье. Девушка цеплялась за руку высокого мужчины примерно пятидесяти лет, с пивным животиком и обрюзгшим лицом. Это и был банкир Рудольф Сатти — законный, но явно нелюбимый муж взбалмошной брюнетки. Девушка, усевшись за барную стойку, сразу заказала себе выпивку, а её спутник, опершись спитой о стойку, закурил и стал кого-то выискивать взглядом в зале.

— Мой выход, — засуетилась Василиса.

— Погоди, не торопись! — поймал её за локоть Еремеев. — Пускай она сначала выпьет, расслабится, а там, глядишь, и её муженёк куда-нибудь отлучится.

Скоро его расчёт оправдался: банкир что-то шепнул жене на ушко и исчез в кабинке, откуда ему призывно махала унизанная браслетами женская рука.

Эльвира допивала второй коктейль, когда к ней подсела Василиса. Учитывая непростые семейные отношения «объекта», о которых ей поведал всезнающий Еремеев, а также в расчёте на женскую солидарность, журналистка решила предстать перед Эльвирой в образе брошенной жены. Она звучно шлёпнула ладошкой по стойке и пьяным голосом потребовала для себя водки. Потом пристально посмотрела на Сатти, и, придав голосу трагические нотки, проникновенно спросила: «Ну что, подруга? Я вижу, ты сегодня тоже одна»? Эльвира покосилась на подвыпившую большегрудую красотку и сдержанно кивнула.

— А я сегодня гуляю! — натурально изображая пьяную женщину, вскрикнула Василиса. — Одна гуляю! И никто мне не нужен. Выпьешь со мной? Я угощаю! Давай выпьем с тобой за нашу нелёгкую женскую долю!

Эльвира молча протянула бокал и коснулась им рюмки в руке Дорошенко.

— Нет, — воспротивилась Василиса. — Это не по-русски! Допивай свою кислятину и давай выпьем водки. Бармен! Где ты там, нерусская твоя душа?

За барной стойкой в этот вечер работал чернокожий выпускник университета Дружбы народов имени Патриса Лумумбы, который за время учёбы в Москве привык к различным эпитетам в свой адрес, поэтому на выпад пьяной, но очень красивой русской девушки с васильковым взглядом не обиделся.

После третьей рюмки Сатти почувствовала в Василисе родную душу, и, обняв её за плечи, доверительно кричала ей в ухо. — Я тебе так скажу, подруга — все они по жизни кобели! Может быть, семья и школа пыталась сделать из них хороших мальчиков, но карма у них такая! Кобели они! Все без исключения, и ничего они с этим сделать не могут. И то, что с тобой случилось — не более чем эпизод твоей женской биографии. Мелкий и пакостный эпизод! Ты на него плюнь и разотри! С такой фактурой, как у тебя, тебе печалиться о каком-то недоноске, который по скудности ума не смог оценить тебя по достоинству — просто глупо. Давай выпьем за твою поруганную, но непонятую женскую душу!

— Давай! Бармен! Ещё водки!

Когда Рудольф Сатти вернулся к молодой жене, то обнаружил её в компании сильно пьяной, но ослепительно красивой блондинки.

— Это моя подруга! — заплетающимся языком пояснила Эльвира. — Сегодня она ночует у нас!

Банкир плотоядно хмыкнул, и, подхватив обеих женщин под руки, поволок к выходу.

Пробуждение пришло вместе с головной болью. То, что она проснулась в чужой постели, Василиса осознала не сразу. Виной тому был невидимый, но горячий обруч, который больно сжимал голову, отчего в глазах плыли противные зелёные мушки, а сама комната неприятно покачиваясь, вызывала приступы тошноты.

— Где я? — прохрипела Василиса, глядя на своё обнажённое тело. — И кто меня раздел?

— Как говорил один мультяшный герой из моего детства — ты, девочка, у друзей! Что же касается раздевания, то я сама смутно помню вчерашний вечер, но подозреваю, что это сделал мой муж, — спокойно произнесла Сатти, сидя в кресле напротив широкой супружеской кровати и попивая из широкого стакана кроваво-красный напиток.

— Боже! Что же вчера здесь было? — обхватила голову журналистка. — И что обо мне подумает твой муж?

— Успокойся! Ничего такого, за что бы тебе сегодня было стыдно, вчера не случилось. Я припоминаю, что нас обеих раздел мой муженёк, но после того, как стянул с тебя трусики и попытался пристроить своё морщинистое тело между нами, ты мастерски заехала ему пяткой в грудь.

— И что же было дальше?

— Дальше? Дальше ничего не было, но зеркало в спальню придётся покупать новое.

— Зачем?

— Затем, что после твоего каратистского удара мой Рудольф с такой силой влетел спиной в зеркало, что, кажется, порезал свою старую задницу. Не переживай! Так ему, извращенцу, и надо! Похмелиться хочешь? — и Эльвира протянула ей свой стакан.

— Что это? — сморщилась Василиса, после того, как сделала большой глоток.

— Это «Кровавая Мэри», традиционное утреннее пойло богатых бездельников.

— Боже мой! Я же на работу опоздала! — заметалась Василиса, не зная, куда пристроить стакан.

— Какая работа, подруга? Сделай ещё глоток и успокойся. Сегодня воскресенье.

— И действительно, чего это я всполошилась? — уже более спокойным тоном произнесла гостья и машинально сделала из стакана ещё один глоток.

Получив очередную дозу алкоголя, организм стал медленно восстанавливаться, головная боль притупилась, зелёные мушки пропали, и в голове у девушки прояснилось. В это время Эльвира быстро соорудила себе второй стакан похмельного напитка и вновь забралась в кресло с ногами. Минут пять обе девушки молчали, сосредоточенно потягивая коктейль, потом Сатти отставила пустой стакан и потянулась всем телом.

— Сейчас одиннадцать часов утра, — констатировала хозяйка. — Предлагаю выработать дальнейшую программу.

— Программу чего? — уточнила Василиса, которая чувствовала себя гораздо лучше и была готова к дальнейшим приключениям.

— Программу развлечения на день, а если повезёт, то и на ночь тоже.

— Я так понимаю, для твоего мужа в этой программе места нет?

— Угадала. Я думаю, у моего дражайшего супруга наступает полоса воздержания.

— Почему? — удивилась Василиса. — Я ему, кроме груди, ещё куда-то пяткой попала?

— Нет! — засмеялась Эльвира. — Просто с залепленной пластырем задницей он не то, что к любовнице, к проститутке поехать постесняется! Я его хорошо знаю.

— Я вижу, его супружеская верность тебя не больно волнует.

— О чём ты говоришь! Какая верность? Наша семья никогда не была образцом благодетели, а наше супружеское ложе помнит не одну ночь групповой любви. Если припомнить всё, что здесь творилось, Калигула просто отдыхает!

— А у тебя сегодня есть кто-то на примете? Я имею в виду не партнёра для любовных утех, а мужчину, интересного во всех отношениях?

— Ты как-то двусмысленно сформулировала вопрос! — улыбнулась Сатти. — Не смущайся, я тебя поняла правильно. Есть у меня знакомый супермен из ФСБ, только чур в него не влюбляться!

— Это твой любовник?

— Любовник, но не только мой! К сожалению, Кантемир напоминает мне кота, который гуляет сам по себе. Он не привязывается ни к одной из женщин, хотя женщины его обожают, да ты и сама это скоро поймёшь.

— Чего там понимать? Тоже мне — бином Ньютона: ловелас — он и есть ловелас! Ты же сама вчера говорила, что мужики все до одного кобели.

— Говорила, не спорю, но с Кантемиром это как-то не вяжется. Он не ищет любовных приключений, и обладать женщиной для него не является самоцелью. Он, конечно, не монах, но и не бабник. Для него общение с прекрасным полом — это часть жизни, и он воспринимает её такой, какой она есть.

— Это какой такой Кантемир? — прикинулась Василиса дурочкой. — Не тот ли самый, с которым тебя видели в клубе?

— В клубе? Может быть, хотя мы с ним встречались, в основном, у него дома. Хочешь, я ему сейчас позвоню?

— А это удобно?

— Не парься! Мы же не на групповуху собираемся. Так, просто посидим, немного выпьем за нечаянное знакомство, поболтаем, короче — приятно проведём время!

— А если он мне понравится? — с невинным видом промурлыкала гостья.

— В этом-то я как раз и не сомневаюсь, — холодно ответила Эльвира. — Но запомни, подруга — это будет безответная любовь. Ещё ни одной женщине не удалось его приручить, и ты даже не пытайся. Ну так как? Звонить?

— Звони! — решилась Василиса, не веря своей удаче. — Звони, а что из этого получится, видно будет.