Книга: Тюрьма для Господа Бога
Назад: Глава 32 Бремя чемпиона
Дальше: Глава 34 Анатомия бунта

Глава 33
Раб стоя, лорд на коленях

– Твою мать! – проорал ему Трэйт и схватил за грудки, как только Гордиан, пряча лицо за полами шляпы, подошел к палатке претендента. – Ты что себе позволяешь? Я уже два часа по твоей милости лгу своему лорду. Да я тебя в карцере сгною, чемпион ты хренов!
Гор молча посмотрел старому дациону в глаза. Трэйт замолчал, как будто его окатили водой. Отпустил воротник фехтовальщика и отступил на шаг.
– Что-то с Лисией? – спросил он взволновано. – Ты как?
– Нормально, мастер Трэйт. Все хорошо. У нас тут бой на носу, верно?
– До поединка двадцать минут.
– Отлично.
Гор прошел в палатку, скинул свой камзол, ворот которого закрывал его шею, и тщательней обмотал вокруг нее шарф Лисии, прихваченный с собой из отеля. Затем быстро умылся, схватил рапиру и вышел.
– Не займете мне денег, мастер Трэйт? – задал он вопрос на ходу. – На полчасика?
– А сколько тебе нужно, сынок?
– А сколько у вас есть с собой?
– Ну, – Трэйт не стал возмущаться наглости молодого бойца и мирно прикинул сумму, – в моей кассе сейчас, я полагаю, примерно двадцать сестерциев, оставшихся после всех расходов и ставок, а может, и больше. Все в мелкой монете, трудно посчитать. Весь выигрыш нынешних авеналий и касса Брегорта держатся у Сабина, ты же знаешь. А у меня только деньги на консидориев. Так мелочь.
– И каковы нынче ставки?
– Ну, не хорошие для прогнозов, но отличные, если ты выиграешь. Примерно один к двум. В пользу Хавьера, конечно.
Гор скривился. Толпа, что с нее взять!
– Так значит, четверть солида у нас наберется?
– Я же сказал.
– Займите мне все, что есть, и сделайте милость, поставьте на меня.
Трэйт сдвинул брови.
– Сдурел? Это деньги твоих товарищей. А Хавьер сильный противник. И я не стану слушать от желторотого кадета идиотские советы по поводу дела, которым занимаюсь всю жизнь!
Лицо Гордиана перекосила гримаса ненависти. Он приблизил свои глаза к старшему дациону и медленно, но отчетливо проговорил.
– Хавьер мертвый противник, сэр. Поставьте все, и я выиграю сегодня. Поверьте мне на слово, мастер Трэйт. Просто верьте!
И не говоря более ни слова, он зашагал к ристалищу.
* * *
На площади бушевала толпа. Тысячи и тысячи людей из города и окрестностей, бросив работу, пришли, чтобы посмотреть на самый невиданный поединок последних лет. Тысяча солидов – и серв против шательена!
Гор был в простой холщовой рубашке, как и всегда. Лорд Хавьер, напротив, вырядился как для театрального представления. На нем был черный камзол, чудесная черная шляпа с коротким павлиньим пером, золоченый пояс, а в руках – ножны, инкрустированные драгоценными камнями. Раскланявшись перед ликующими зрителями, Хавьер де Катрюшен лихо скинул свой головной убор, полетевший в руки стоящего за границей круга ливрейного лакея, изящным движением выхватил из ножен покрытую резьбой шпагу и выполнил ей ряд великолепных пируэтов, призванных продемонстрировать окружающим мастерство претендента.
Да-да, против ожиданий лавзейцев, лорд-шательен вышел сегодня на помост без ожидаемой сабли и именно со шпагой, современным оружием, которому было не место в примитивном мире рубак-консидориев.
Но Гордиану не было дела до таких тонкостей. В отличие от лорда-консидория, он просто стоял, не сводя глаз с постамента, на котором сидел префект города. Рядом с префектом на высоком резном табурете и парчовой подушке, лежал единственный предмет, ради которого Гордиан Оливиан Рэкс, демиург Нуль-Корпорации и бог Тринадцатимирья, пришел на сегодня ристалище – кинжал с лезвием из системного металла. Ненужная игрушка и драгоценность для большинства, единственный путь к свободе и жизни для него и для его женщины. Холодное бешенство заливало ему глаза.
В последний раз перед боем Гор посмотрел на Трэйта.
– Мастер Трэйт, – спросил он чуть слышно.
– Да, Гордиан? – отозвался дацион.
– Насчет «желторотого» кадета. Вы сказали, что в случае победы на турнире, я стану консидорием. Официально турнир выигран еще вчера, и я – чемпион, титул которого оспаривается. Как насчет исполнения обещаний?
Трэйт удивленно пожал плечами.
– Да о чем речь, Гор?! Безусловно, ты уже не кадет.
– Не кадет. Значит, я – полный консидорий?
Старший дацион в негодовании тряхнул головой.
– Господи, да о чем ты думаешь, Гордиан, черт тебя раздери! Тебе предстоит, возможно, последний бой в твоей жизни. О чем ты думаешь?!
Гор молча вытащил клинок и снял портупею с ножнами. Откинул портупею в сторону.
– Мне нужна епанча, сэр, почетный алый плащ консидория. – Он изучающе взглянул на Трэйта. – Не хочется умирать в такой чудесный день, не добившись высшего звания в иерархии призовых бойцов.
Трэйт прищурился. Епанча? Через секунду он снял с себя собственную алую накидку (другой под рукой не было) и швырнул ее Гору. Снизу вверх.
– Лови. Но…
– Спасибо, сэр!
Небрежно Гор набросил вожделенный плащ себе на плечи и отошел на середину ристалища. Пробуя руку, разрезал воздух клинком.
«К смерти и победе готов!»
– Начинайте! – взревел барриста, и время пошло.
Но только оно одно.
Оба поединщика остались стоять на местах. Никто не пригнулся, согнув колени, чтобы перекатываться с ноги на ногу, постепенно приближаясь к врагу, никто не встал в боевую стойку.
Не двигаясь с места, заученным театральным движением, почти таким же, каким и Гордиан минуту назад, Хавьер снял портупею и, явно красуясь, откинул серебряные ножны в сторону.
– Ну вот, братец, и пришел твой час, – сказал он с расстановкой, самодовольно улыбаясь. – Ну что же ты стоишь? Жизнь – игра. Давай покажем красивый бой. И кто знает, может быть, я сохраню тебе жизнь. А, братец? Сначала я сделаю несколько легких уколов. Потом ты ляжешь и сдашься. Но не слишком рано. Мне нужно показать зрителям свое мастерство. Ну?
– Я тебе не братец.
– Отчего же? Лорд-шательен называет тебя родственником. Это честь для серва. Кстати, что за тряпка у тебя на шее?
Гор зло улыбнулся и сделал маленький шаг влево и как бы вбок, но в то же время приближаясь к противнику на расстояние длинного выпада.
– Это шарф Лисии Брегорт, – скромно произнес он.
– У-у! Бог мой, как романтично! – Хавьер уже откровенно издевался. – И, как думаешь, поможет?
Гор покачал головой.
– Думаю, нет, – честно признался он.
– Ха-ха! – Шательен сдержанно усмехнулся. – Тогда зачем нацепил?
– Проверить вашу дедукцию и память, сударь, – скороговоркой и не очень громко пояснил Гордиан. – Это шарф Лисии Брегорт, который был на ней вчера, во время финального боя с Гартагом. Я взял его в вашем отеле сегодня утром.
Еще один маленький шаг снова вбок и как бы направо. Незаметно, как будто переминаясь с ноги на ногу, Гор шевельнул плечом. Епанча сползла по согнутой руке вниз, на левую кисть.
– Что? – Искра догадки мелькнула в глазах шательена.
Лицо его чуть напряглось от бурлящей под черепом мысли, однако тело по-прежнему находилось в весьма расслабленной позе, а шпага – уткнулась острием в землю, демонстрируя окружающим полное презрение благородного консидория к своему ничтожному врагу.
– Вот это!!! – Стремительно выгибаясь, Гор бешеным броском метнул на голову расслабленного шательена свою епанчу. Вперед!
Дрогнув от неожиданности, Хавьер, не ожидавший подобного хода, вскинул вверх шпагу.
Поздно! Стремительно охватив серебряный клинок, тяжелый пурпурный плащ на долю мгновения сделал оружие шательена совершенно бесполезным для боя, а самому бойцу перекрыл обзор.
Мгновенно, как сжатая стальная пружина, Гор выстрелил рапирой.
Выпад!
Единственный и последний в этом бою укол, неотразимый, как таран самолета, смертельный, как удар палача.
Сухожилия и связки ног, казалось, разорвались, как нитки, от страшного напряжения. В мгновение ока Гор вышел в полный шпагат. Сто восемьдесят, двести градусов!
И застыл.
Машина для убийства сработала. Отточенное острие рапиры, протянувшись на три метра от точки, с которой был начат выпад, торчало в сердце его врага. Ровно на ладонь в глубину.
Смерть лорда была мгновенной. Не издав даже звука, Хавьер замер и, не выпуская из рук серебряной шпаги, медленно осел на колени. Равновесие его мертвого тела поддерживало теперь только лезвие Гордиановой рапиры, в которую Хавьер уперся лбом. Гор оттолкнулся толчковой правой ногой от земли, подтянул левую и выпрямился во весь рост. Аккуратно, стараясь не сломать тонкий узкий клинок, вытащил рапиру.
Синхронно этому движению Хавьер бухнулся головой об пол. И замер в немой коленопреклоненной позе перед своим победителем. И те, кто видел эту картину, запомнили ее навсегда. На ристалище было двое. Шательен и серв. Лорд и раб.
Раб стоя и лорд – на коленях!
* * *
С огромным трудом Гор выдержал на площади Ристалищ еще один час. Драк не было в это время, однако Гордиан положа руку на сердце мог бы назвать эти недолгие вялотекущие минуты самыми страшными в своей жизни.
В отеле Хавьера лежали шесть трупов.
В отеле Брегорта, в его комнате – Лисия с разодранным до ишедного шнура хомутом. Самого Хавьера, точнее его хладные останки, унесли домочадцы и гвардейцы сопровождения. При этом последние так поглядывали на юного чемпиона и столь злобно скалились, что было ясно – с воскрешением их патрона и господина проволочек не будет, а после этого ни Гору, ни собственно Брегорту скучать не придется.
Ну и флаг в руки, подумал Гордиан. Им понадобится пятнадцать минут, чтобы доехать до отеля, пятнадцать, чтобы поднять панику и вернуться за ним обратно (и то если быстро догадаются о сути происшедшего).
Следовательно, у него есть чуть больше тридцати минут, чтобы стать свободным. И то если трупы в отеле или Лисию не обнаружит раньше кто-нибудь другой.
Если он не уложится в этот срок, о дальнейшем можно будет не беспокоиться. У мертвых, как известно, голова ни о чем не болит.
Хвала Иешуа, призы чемпионам авеналий в других весовых категориях вручили еще вчера. Считая секунды, в невероятном напряжении Гор выслушал хвалебную речь барристы, трогательный отзыв префекта, благодарственное слово Брегорта.
Под громогласные аплодисменты префект вручил лорду Брегорту сначала массивную золотую пектораль, которая в этом полусредневековом мире заменяла собой медаль и кубок чемпиона, а затем, под неслышный никому, но очень громкий стук сердца Гордиана Рэкса – вожделенный кинжал из ишеда.
Все. Сопровождаемый рукоплесканиями, абсолютный чемпион боссонских авеналий сполз с ристалища и отправился к палатке «призовых» лавзейцев.
Переоделся. Сменил оружие. Умылся (черт его знает, когда еще придется) и, время от времени поглядывая на происходящее на площади, стал ждать.
Наконец-то, спустя немыслимо длинные десять минут, Брегорту наскучило махать перед толпой бесценным артефактом, и он переслал приз-кинжал в палатку под охрану двух бургосских габеларов, прибывших с ним из столицы.
Трэйт и Бранд их знали. Гор также видел сегодня и даже здоровался. Это, однако, не помешало ему быстро вырубить обоих со спины предательским ударом тяжелого набалдашника кинжальной рукояти – извините, ребята.
Засунув за пазуху немыслимой стоимости игрушку, Гор побежал в отель.
Там он заставил себя подняться по ступеням вверх спокойным размеренным шагом и сначала проверил Лисию.
Девушка порывисто метнулась к нему с кровати, обняла.
Несмотря на бурлящее в нем страстное желание никогда не выпускать ее из своих объятий, он осторожно отодвинул любимую.
– Еще немного, милая. Потерпи!
Они сели. Она на ковер подле него, он – рядом на табурете, чтобы было удобнее использовать инструмент, и ближе к свету. Оттянув ошейник, Гор обнажил трофейный ишедовый кинжал и принялся пилить.
Десять, пятнадцать надпилов.
К невероятному облегчению Гордиана, металл поддался, а затем лопнул, раскрыв наконец проклятые объятья рабского хомута. Свободной рукой Гор смахнул со лба леденящий пот. Дьявол! Он так долго борется с этим электронным чудовищем, что ожидал уже всего чего угодно.
Первый ошейник полетел на пол.
Его ошейник поддался так же легко, и вскоре ворсистый ковер его спальни украшала пара поганых изделий.
Они начали торопливо собираться. Лисии оставалось всего лишь накинуть на плечи единственный женский плащ, который Гордиану за время прошлого визита удалось отыскать в ближних комнатах. Мужские же сборы на этот раз были более долгими.
Гор засунул за пояс заряженный пистолет, накинул новую, захваченную с площади епанчу, нахлобучил шляпу, запихал в нагрудный кошель выигранные деньги и, закинув за спину походный мешок, поглядел в зеркало. На вид – типичный ронин из тех, что не имеют права на земли, оклады и титулы, но сохраняют дворянское достоинство шательена, «золотой пояс», фамилию предков и вечно пустующие карманы. Учитывая, что до паспортной системы еще никто в этом мире не додумался, вероятность его поимки, если удастся уйти из Бронвены, практически равна нулю. А там – весь этот новый мир принадлежит им, удачливым и отважным. Гор резко развернулся на каблуках своих блестящих сапог, сверкнувших шпорами, и потянулся к двери.
В этот момент дверь открылась сама, явив взору Гордиана недоумевающее лицо Никия.
– Ты куда-то собрался? – выдохнул тот, пораженный открывшимся зрелищем экипированного к походу молодого «ронина». Лисия, по счастью, оставалась в соседней комнате и, услышав знакомый, но третий голос, испуганной птичкой замерла на пороге, невидимая для гостя.
– Заходи! – Гор затащил Никия внутрь и, осмотревшись, нет ли кого снаружи, прикрыл дверь.
– Ты точно один? – уточнил Гордиан.
Кадет кивнул.
Вот же нелегкая принесла, – подумал Гордиан. Но действовать нужно быстро – либо уговорю, либо…
Он выпустил одежду Никия, все еще глядящего на него широко открытыми глазами, подошел к кровати, нагнулся и поднял останки рабского ошейника.
– Ты видишь это? Это мой «хомут», брат, его можно снять, и я только что решился на такой поступок. Скажи мне, Никий, сейчас или никогда, ты хочешь стать свободным?
Никий был «призовым» кадетом, почти консидорием, а значит, по определению должен был приходить в себя быстро. Он помотал головой.
– Конечно, хочу, Гор! Брат, зачем ты спрашиваешь такое? Но ведь тебя поймают! Ты же бежал однажды и избежал казни чудом. Куда ты собираешься теперь? Если даже тебя не поймают, чем ты станешь заниматься? Ведь ты чемпион. Лавзея – твой дом. Там тебя ждут товарищи. Да и Бронвена полна габеларов – тебе не уйти!
Гор вздохнул.
Правая рука, спрятанная за спиной, все еще сжимала тяжелый пистоль, направленный стволом вниз, так, чтобы удобнее было бить тяжелым навершием рукояти. Бить исподтишка, с короткого размаха и резко, в висок – насмерть.
Кисть сжимала оружие крепко, почти до судороги. Пару мгновений назад Гор был готов убить лучшего и настоящего друга, просто ради того, чтобы увеличить шансы на успешное бегство, предотвратив человекоубийством возможность слишком скорого доноса. Куда ты катишся, Гордиан Рэкс, демиург и диадох?
Человек ты или животное, убивающее, чтобы жить самому? Сколько еще трупов должно удобрить кладбищенский чернозем, чтобы ты насытился?
Десять? Сто? Тысяча?
Стало слишком легко убивать, Гор покачал головой. Это не нормально.
– Я уйду, Никий. Смогу, – сказал он вслух, бросая пистолет на кровать. – И вернусь, чтобы освободить всех в школе. Сейчас нет времени рассказывать тебе все подробно, но поверь – у меня есть возможности, которые и не снились вашим церковникам. Нужно только уйти. И я спрашиваю тебя об одном – идешь ли ты со мной? А если не идешь – не предашь ли?
– Бог с тобой, брат. Мы прошли вместе весь путь от клонической колбы до авеналий. Но… – Ник быстро прошел к окну: – Посмотри.
Гор подошел к товарищу и аккуратно отодвинул занавеску.
Внизу у входа в отель помимо обычного габелара, охранявшего здание и не чинившего препятствий никому из постояльцев, стояли четыре королевских гвардейца, из свиты покойного ныне лорда Хавьера. В роскошных, шитых золотом камзолах, плащах, без доспехов, но с мушкетами за спиной и мечами на поясах. Они расспрашивали стражника о чем-то.
О чем? О, пожалуй, тут не было вариантов.
– Полчаса назад на площадь явились гвардейцы Хавьера, – пояснил Никий. – Говорят, ты перерезал у него пол-отеля, украл девушку, зверски убил черного катарца. Трэйт и Сабин арестованы по обвинению в попустительстве, а Брегорт сейчас торгуется с префектом, пытаясь высвободить их под залог. Эти гвардейцы направились сюда. Кстати, с ними Черух. Брегорта обязали, чтобы он оказал шательенам всю возможную поддержку.
Гордиан кивнул. Только сейчас он заметил рядом с дверью маленькую фигурку местного старца-провилика. Вот не повезло старику! Впрочем, он опять думает не о том.
Чемпион авеналий повернулся к Никию. Отстегнул от ремня увесистый кошель с выигранными сегодня деньгами – ровно сорок сестерциев. Прикрыл глаза.
– Значит, так, – слова ложились гладко и ровно, как будто придуманные заранее. – В той комнате Лисия. И она, так же как и я, – без ошейника. И у меня есть одна просьба к тебе. Самая важная просьба, Ник, о которой я когда-либо просил в своей жизни…
* * *
Пятью минутами позже Гор вышел за дверь.
Сумевшие за это время пройти в отель гвардейцы, заметив Гордиана, замерли, но убедившись, что он один, приняли довольно наглые, расслабленные позы.
Гор молча спускался по лестнице, как ни в чем ни бывало.
Да этим четверым слова и не были нужны – одного взгляда на экипировку чемпиона Боссона хватало, чтобы раскусить его мысли о побеге.
Тяжелый походный мешок, туго набитые узлы на поясе были красноречивей любых признаний. К тому же, сняв шарф Лисии, Гор не соизволил застегнуть ворот своего камзола, и идущим навстречу габеларам стала отчетливо видна белая полоса, оставшаяся от его «хомута». Случайные обыватели, если бы нелегкая занесла их в этот миг в отель, наверняка ничего не заметили, приняв Гора за молодого шательена, собравшегося в дальнюю дорогу, – таких было много в Бронвене в последние дни авеналий, – но четверо прибывших гвардейцев прекрасно знали лавзейца в лицо и были более чем осведомлены о его рабском состоянии.
Для них его шея буквально сияла своей чистотой и открытостью.
С невозмутимостью мертвеца. Гордиан продолжал спускаться.
– Осторожнее, господин консидорий, – начал первый гвардеец, по всей видимости старший в группе. – Выньте меч, бросьте его на пол. И куда вы дели свой койн, с позволения сказать? Неужто ваш придурковатый хозяин даровал вам свободу?
– Да нисколько, господин гвардеец, – в тон ему ответствовал Гор, которому уже нечего было терять, ибо свобода по-видимому отодвигалась на неопределенное расстояние, если он не сможет оперативно решить данную конкретную задачу. – Его светлость лорд Брегорт, вероятно, слишком занят сейчас пересчитыванием денег вашего хозяина, а потому ему недосуг даровать вольности своим чемпионам. Что же до меча, то здесь нет пола, господин гвардеец. Это лестница, а значит, клинок скатится вниз и может повредить кого-нибудь из посетителей сего достойного заведения. Уж лучше я спущусь как-нибудь с ним.
– Ну извольте, извольте! – Шательен сделал знак товарищам, и те сдернули с плеч мушкеты, вместо того чтобы вытянуть из ножен мечи. Мушкеты при этом остались без взведенных курков – парни явно недооценивали Гора.
– Надеюсь, вы в курсе, – продолжал шательен, – какую участь уготовил уголовный закон Королевства тем сервам, что дерзнут поднять руку на шательена? А тем более на Гвардию!
– Вы про вертел и медленный огонь, сударь? Фу! – Гор громко фыркнул.
Похоже, жизнь их не учит, – подумал он. Говорят человеческий гений не знает пределов, но ведь и человеческая дурость – вещь безграничная.
Гвардеец открыл рот, чтобы ответить и…
Одним движением Гор скинул заплечный мешок, двумя руками крутанул его и с силой метнул в ближайшего противника! Мешок был плотно забит и весил не менее пятнадцати килограммов. Брошенный сверху вниз, он врезался в свою жертву с силой орудийного ядра и сбил с ног сразу двоих из четверых.
Моментально выхватив клинок, Гордиан скатился по перилам лестницы и с размаху всадил свое оружие в живот первого противника. Тот неуклюже попытался отбить выпад мушкетом, но в этом мире даже полевую пехоту, а уж тем более стражников не обучали фехтованию на ружьях (да что там говорить, здесь даже не удосужились выдумать штык), поэтому стрелки из огнестрельного оружия изначально ориентировались на производство из него выстрела и уж никак не на использование в рукопашной.
Сглотнув воздух, сраженный гвардеец со стуком приклада о пол медленно осел, а Гордиан освободил шпагу из трупа и легкой походкой двинулся ко второму. Видя незавидную участь своего товарища, тот отбросил мушкет и начал доставать меч.
Стремительно…
Движения тонули как в густом зыбком тумане, все летело слишком стремительно. Лезвие противника вышло всего наполовину, когда Гор резким выпадом разрезал несчастному горло. Затем развернулся – первые двое из четверки, сбитые его мешком и еще остававшиеся в живых, только что поднялись и начали вынимать клинки.
Гор легко уклонился от первого неуклюжего рубящего удара, просунув полотно своей шпаги чуть вперед и вбок от направления вражеского меча. Нанесший удар противник начал рефлекторно оттягивать ушедшее далеко вперед оружие на себя, чтобы вернуться в стойку для атаки, и в этот момент лезвие Гордиана совершило откат перпендикулярно к возвратному движению его руки с горизонтальной протяжкой.
Кисть мечника столкнулась с отточенной кромкой Гордиановой шпаги, и мечник фактически сам отсек себе руку!
Кровь хлестнула фонтаном, обдав окружающих ярко-красными брызгами! Тихо вереща, изувеченный боец согнулся, вперив выпученные глаза в собственную отрезанную ладонь, по-прежнему крепко сжимающую свалившееся на пол оружие. Гордиан остался один на один со старшим из королевских гвардейцев, с тем самым, который предлагал ему сдаться шестью секундами ранее.
– Мне бросить оружие, сударь? – поинтересовался лавзеец. – Или теперь ваша очередь швыряться железом об пол?
– Идите к черту!
Злобно ощерившись и понимая, видимо, некоторую ущербность сложившейся ситуации, но все же на что-то надеясь, отважный гвардеец резко дернул своим клинком.
Глупец! Не прекращая хаотической чечетки, которую отбивали по паркету ноги, Гор одним незримым движением рапиры вышиб его оружие, а уже другим – пробил навылет кадык.
Кончено.
Великолепный королевский гвардеец был почти наголову выше Гордиана и значительно шире его в плечах. С огромным удивлением, почти с ужасом глядел он теперь на мелкого консидория, столь стремительно выкосившего его бравую команду.
– Привет Хавьеру! – Гор выдернул рапиру и отсалютовал.
Тело в красивом камзоле грохнулось на пол.
Сделав два шага назад к лестнице, лавзеец коротким уколом рапиры в глаз добил гвардейца с отсеченной рукой, который все это время визжал, сидя на ступеньках. Затем спрятал оружие, схватил мешок и, не теряя драгоценных секунд на размышления, повернулся к выходу.
Что за черт?!
Дверь наружу была открыта настежь. Однако в метре от приглашающего на улицу дверного проема стояла маленькая скрюченная фигурка.
Провилик Черух, старец. Древний истукан с подслеповатыми глазами, с повязкой вокруг головы и страшными длинными пальцами на узловатых руках.
«Оказать всю возможную поддержку», – мелькнули в голове слова Никия.
Фигурка выглядела решительно.
Как и всегда, пожилой администратор отеля был облачен в свою грубую хламиду и деревянные сандалии с оплеткой из высохшей травы. Он по-прежнему казался смешным карликом, однако что-то в облике пожилого человека заставило смертоносного чемпиона застыть.
Взгляд ничтожного старикашки был суров и серьезен.
Да, что там, под выцветшими зрачками и глупым лицом вечного привратника пылало страшное пламя.
– Твоя бежать не надо, – сказал Черух тихим, чуть писклявым голосом и замотал головой. – Нет-нет. Твоя раб мастер Брегорт. А я принес ему клятву, да.
Гор тряхнул головой, как будто отгоняя наваждение. Что он несет? Конечно, Гор уважал старость и немощь, но не в таких обстоятельствах.
Шаг вперед – он всего лишь старец.
– Вы слишком большое значение придаете подобным клятвам, сэр, – вежливо сказал Гордиан. – И я советую вам отойти. К сожалению, вас не было на турнире, и, возможно вы не совсем в курсе. Я только что разделал под орех четверых гвардейцев короля. А еще час назад – был провозглашен чемпионом Боссона в легком весе. Это вам что-нибудь говорит?
– Говорить? – ответил вопросом на вопрос Черух. – О, я плоховато говорить на «эшвен», юноша, но я говорить понятно. Твоя так: убирай оружие и иди наверх. Это все.
Гор начал злиться. Возможно, в эту секунду к зданию уже бегут городская стража и шательены Хавьера. Никий и Лисия, неся с собой боvльшую часть его выигрыша, выбегали сейчас через черный ход. Время истекало.
– Я не хочу калечить тебя, старик, – рыкнул он, уже еле сдерживаясь. – Ну-ка в сторону, дед, быстро!
В полном молчании губ старого Черуха коснулась печальная улыбка. Он поднял свою сухую, тонкую, испещренную морщинами руку. В руке была клюка – посох или костыль, с которым «пенсионер» бродил по отелю холодными вечерами. Всего лишь палка. Всего лишь.
Нога старика выдвинулась вперед. Палка зависла над головой, удерживаясь горизонтально чуть вниз и вбок. В лицо врага острием.
Острием? Внезапно и остро Гор понял, что перед ним не просто поза. То был Ochs, или «Бык», – еще одна классическая стойка для поединка мечников. Дерьмо! Перед ним стоял консидорий!
А, к черту! Не убирая шпагу, Гор бросился вперед. Он чемпион и сделает старикана шутя.
Удар. Палка пронзила воздух и по широкой дуге просто, без изысков порхнула ему в лицо.
Поймав на эфес, Гордиан с легкостью отразил эту простейшую атаку. Не останавливаясь, схватил клюку свободной рукой и дернул к себе Черуха. На короткое мгновение противники застыли, вырывая из рук друг друга старческий посох.
Пламя!
Огненный язык лизнул его левое бедро. Что-то жгучее омыло ногу. Какая боль! Гор с ужасом глянул вниз. Правой рукой удерживая свой посох, свободной левой, одним мастерским ударом Черух вспарывал его бедро ножом от колена до таза, разрывая артерии и профессионально выворачивая клинок поперек разреза в его ноге. Прямо в ране.
Кровь брызнула бешеным фонтаном, и Гор выпустил из внезапно ослабевших рук посох, затем рапиру.
«Все кончено… Все кончено, – мелькнуло в его голове. – Ведь я чемпион, неужели так просто? Проклятый старик!..»
Сознание медленно истекало из него вместе с алым и вязким потоком.
Старик вырвал палку и с громким «хеканьем» одним ювелирным ударом сбил Гора с ног, а другим – в кровавое месиво разбил переносицу…
Пульс бил его по вискам.
Свет был цвета крови.
И струны боли, вибрирующие в пустоте.
И веки его опустились. И он закрыл глаза…

 

Сквозь густой пурпурный туман, накрывший холл Брегортова отеля, сквозь опущенные веки, сам не понимая как, Гор видел Черуха. Гротескная фигура в нелепой хламиде, полы которой в этом странном, багровом мире без глаз и без света напоминали скорее крылья демона, нежели обрывки человеческой одежды.
Пульс бил по вискам… Пульс бил по вискам…
Вместо лица у старого провилика, так ловко «сделавшего» чемпиона турнира, был шар, надутый изнутри. Воздухом? Кровью? Шар-голову распирало во все стороны и то ли от натяжения, то ли от смеха над поверженным консидорием, шар мелко трясся, вздрагивая в судорожных, отвратительных спазмах.
По стенам бежали пурпурные линии – электрическая проводка, спрятанная внутри кирпича и бетона. А сам шар удерживался на плечах только тонким, таким же пурпурным ободом, стянувшим его на шее.
Хомут?
Да, он сверкал. Блики пламени плясали вокруг него, а внутри тонкой галогеновой нитью мигал сигнал. Тоненький голосок электронного разума, удерживающий в этой дьявольской игрушке все замки и запоры.
Как в кошмарном бреду, Гор вытянул руку, красную как мясо без кожи. Коснулся.
Нить ошейника вспыхнула сверхновой, разбрызгав ослепительный свет и…
Погасла…
Назад: Глава 32 Бремя чемпиона
Дальше: Глава 34 Анатомия бунта