Глава 32
Бремя чемпиона
Оружие Гора починили к вечеру. Старый таргитарий Вордрик Аймен лично принес его в комнату и в новенькой кожаной портупее повесил Гордиану на стул. Тот вяло взглянул на рапиру, прошелся бессмысленным взором по гарде и ножнам, тихо поблагодарил мастера и прикрыл глаза.
Мыслей не было – голова оставалась пуста как церковный колокол. Внутри, как колокольный язык, звенела одна только боль.
Разум вернулся к нему вместе с рассветом. Воспаленные от бессонной ночи глаза, лишь немного успокоенные короткой предутренней дремой, открылись с трудом. Томимый тревогой и злостью на собственное бессилие, Гор лежал на кровати, упершись бессмысленным взглядом в потолок. За окном щебетали городские птицы, радуясь возвращению теплого летнего солнца. Мир вращался и жил установленным порядком. Но Гордиан знал: каждая секунда этого чудесного утра приближает его к выбору – собственная смерть или смерть его женщины.
Его женщины! Морщины на лбу мучительно напряглись. Иногда, обозревая мысленно бесчисленные минуты своей долгой, насыщенной жизни, он задавался вопросом: кто для него эта девушка? Зачем она ему? Несчастная ничтожная рабыня из захолустного мира! Для него, для демиурга и технобога, «Седанского палача», Творца Тринадцатимирья, властелина планет и усмирителя целых рас? Никто, если подумать!
Логика и опыт подсказывали единственный выход – наплевать на нее. Сосредоточиться на поединке, прикончить завтра поганого лорда самым жестоким из доступных способов – и жить дальше, сбежать, вернуться домой. Забыть ее. Но почему же так пусто в сердце? Почему мучительное, тягостное чувство раздирает его внутри как будто кислотой?
Лисия, Лисия… Как только веки опустились, прекрасное лицо этой совершенно «обычной» девицы возникло перед ним как на яву. Эти ямочки на щеках, этот живой и веселый смех. Можно ли променять все это всего лишь на собственную жизнь? Гор стиснул кулаки – он просто не мог так поступить! Тем временем отпущенные ему на выбор часы стремительно истекали. Нужно было решаться.
Последний раз поглядев в потолок, Гордиан мрачно кивнул.
Он избегал гибели триста шестьдесят один год и, видит Иешуа, избегнет ее сейчас.
Отель еще спал.
Гор быстро встал, оделся, прицепил на пояс оружие. Он прошел в комнату консидориев, где лежали запасные доспехи и дуэльные принадлежности. Сбил печать, вошел. Нацепил кирасу. Укутался в плащ, скрывая железный нагрудник от посторонних взоров. В большую картонную коробку положил глухой шлем для поединков тяжеловесов и разборный металлический арбалет с двумя «дугами». Нацарапал записку Трэйту (тот отвечал в том числе и за сохранность комнаты) с извинением за вскрытую без разрешения дверь и с небольшой просьбой. Записка гласила:
«Мастер Трэйт.
Прошу простить меня, что обращаюсь с просьбой, бросающей тень на вашу репутацию, но другого выхода у меня нет. Дело касается Лисии, лорда Хавьера и, возможно, исхода нашего сегодняшнего боя. Пожалуйста, сообщите Брегорту, что я подъеду к ристалищу позже – к самому поединку, поскольку должен «отработать несколько финтов». Извините за дверь в оружейную и пожелайте удачи.
Клянусь, буду вовремя.
Гор-Фехтовальщик».
Затем Гор разбудил Никия, передал ему свернутый листок для Трэйта, дал короткие указания и вышел из отеля. Спустя сорок минут пешего хода он был в узком переулке, который один из его товарищей-консидориев показал ему вчера. На углу серой глыбой возвышался мрачный, но величественный особняк – отель лорда Хавьера де Катрюшена.
Гор заочно ненавидел человека, который лишил его власти над тринадцатью мирами, сорвал Хеб-сед и отправил на планету-каверну в тело ничтожного раба. Однако, похоже, его ненависть должна быть разделена на две части. И большая из них достанется вовсе не неизвестному врагу в Нуль-Корпорации, а поганому рабовладельцу в мире Невона.
Хавьер – это имя, еще вчера днем не вызывавшее почти никаких эмоций, теперь звучало для Гордиана как плевок в лицо.
Гор спрятался в небольшом сквере под сенью деревьев и стал ждать.
Прошел примерно час. Город оживился – по улицам засновали прохожие, количество которых постепенно превращалось в поток, устремленный, главным образом, в сторону Ратуши, где всего через три часа Гор должен сражаться с Хавьером и принять грудью его смертельный удар. До начала самих игр с красочным представлением, розыгрышами и раздачей шутливых призов оставался всего час.
Гор ждал.
Вскоре ворота парадного входа открылись, и великолепная шестерка антийских скакунов вывезла золоченую повозку лорда Хавьера, увенчанную алыми лентами, свидетельствующими об участии ее обладателя в «призовых» поединках. Сам лорд выглядывал настороженной мордой в раскрытое окно, и Гор пожалел, что не имеет с собой мушкета. Зарядить картечью в проклятую физиономию было бы немыслимым наслаждением, однако Гордиан понимал, что подобное непродуманное развлечение – это дань эмоциям и кратчайший путь к мучительной казни. Требовалось набраться терпения.
За повозкой проследовал эскорт из двух десятков шательенов охранения, нескольких товарищей и спутников лорда-консидория. Вслед за всадниками из парадных ворот вышла толпа пеших сервов и свободных прихлебателей, размещавшихся в отеле, и резвым шагом потопала в том же направлении.
Да, в последний незапланированный день авеналий весь город жил только одним – боем-реваншем. Гор знал, что примерно в это же время из его собственного отеля должны были выйти консидории Лавзейской школы, сам Брегорт, почти на такой же повозке, как и у Хавьера, конный эскорт из приближенных рабов и «призовых» бойцов, включая самого Гордиана. Прочие сервы должны были топать к цирку пешим ходом. Судя по тому, что к хавьеровскому отелю еще не явился наряд лавзейских габеларов, а то и сам Трэйт собственной персоной, старый дацион все же выполнил просьбу Гордиана, изложенную в записке и наврал своему лорду.
Это значит, у Гора есть еще как минимум два часа, чтобы исполнить задуманное и явиться на ристалище.
Пара часов.
Он подождал еще пару минут, пока последний из покинувших отель пешеходов не скрылся за поворотом. Быстро перешел через улицу, обогнул дом и подошел прямо к парадному. Под квадратной аркой размещались двухстворчатые ворота для конного выезда, а слева от них – обычная дубовая дверь, прошитая железными полосами. Все было заперто.
Гор постучал.
Спустя некоторое время, в течение которого сердце бывшего демиурга гулко билось о ребра, так как момент был опасный, он стоял на улице, открытый взглядам любого прохожего, с той стороны двери раздался недовольный голос, вопрошавший, какого дьявола к ним принесло в отель. Гор что-то пробурчал про забытую корзину и плащ, старательно изображая одного из только что отправившихся к Ратуше постояльцев. Тяжелый засов со скрежетом сдвинулся, и дубовая дверь приоткрылась, закрепленная цепочкой за скобу. В приоткрытую щель дверного проема просунулось щербатое лицо недовольного служки.
Не ожидая далее, Гор с силой надавил плечом на дубовый массив и вырвал цепь вместе с защелкой. Опешивший служка не ожидал такого поворота, и Гордиан, не раздумывая ни секунды, всадил ему кинжал левой рукой под кадык. Тихо побулькивая, несчастный сполз на пол. Чемпион вошел, оглянулся, прикрыл дверь и обтер лезвие. Все произошло быстро и настолько бесшумно, насколько вообще можно бесшумно и быстро вырвать металлическую скобу из дубовой доски. Как только началось дело, сердце сразу успокоилось и работало с надежной размеренностью механического насоса. Это было нормально. Не хватало еще заботиться о внутренних переживаниях, мрачно усмехнулся Гордиан, работы сегодня итак будет вдоволь. Привычной кровавой работы консидория!
Экс-демиург нахлобучил на голову шлем, надел тяжелые латные перчатки, отбросил ненужную картонную коробку и двумя движениями собрал арбалет. Спокойным, но скорым шагом он прошел расположенный за дверью холл, коридор и поднялся по лестнице на третий этаж.
Планировка всех отелей традиционна – здесь, на самом высоком этаже, с самым лучшим видом, и в наиболее роскошных апартаментах должен был размещаться сам Хавьер, а также его наложницы и приближенные сервы.
Согласно примитивной логике, Лисия, вероятно, тоже должна находиться именно здесь, в «господской части». Она ведь наложница, «постельная девка», не в подвал же ее сажать к рабам-штрафникам и не в комнаты к кухаркам. А вместе с Лисией, возможно, найдется и другая цель – побивший Римо средневес-катарец, подколотый, но весьма подвижный.
Гор не знал, конечно, сколько именно людей может оставить Хавьер для охраны отеля. Одного-двух человек? Лорд Брегорт, например, не оставлял никого, хватало и служек. Но все же за Лисией следовало кому-то присматривать, и Гор не видел, чтобы чернокожий катарец вышел из отеля вместе с эскортом лорда Хавьера. А значит, если Гор доберется до Лисии, его встретит как минимум один противник.
Черный катарец! Консидорий, мечник и тоже чемпион. Говорили, что этот негр даже спит с мечом, настолько любит холодное оружие и презирает порох. Если это так, то Гора наверняка ожидает любимая чернокожим «скьявона», а не пистоль под подушкой. В этом случае Гор не сомневался – в кирасе и латных перчатках, он изрубит бездоспешного противника в рагу за пару секунд.
Если нет, то Гор просто умрет, получив заряд картечи и не дожидаясь, пока другой поганец в поясе шательена не зарежет его на ристалище сегодня днем.
Сам Гордиан не мог использовать при налете огнестрельное оружие, поскольку звук выстрела наверняка насторожил бы всю округу. В его арбалете имелось два «лука» и, соответственно, два болта. Перезаряжать оружие долго, поэтому в решающие минуты у него будет возможность сделать только два выстрела. Гор искренне надеялся, что этого хватит.
Он отворил дверь. Апартаменты Хавьера начинались с обширного общего зала, где на широких диванах тот сиживал с друзьями и приближенными по вечерам, и сейчас были пусты.
Гор двигался короткими шажками, приставляя ногу к ноге и уткнувшись взглядом в «мушку» арбалета, а точнее – в заменявшую ее стальную рогатку прицела. Он тихо прошел через весь зал, стараясь ступать по пышному ковру, в котором утопали его ботинки, и не издавать ни звука.
Приоткрыв следующую дверь, Гордиан увидел катарца, сидевшего в глубоком кресле с перевязанной левой рукой. Помимо чернокожего консидория в комнате было еще два охранника без лат, но вооруженных.
Один стоял с задумчивым взглядом у окна, теребя рукоять меча, висевшего на боку. Второй полулежал в соседнем с катарцем кресле, играя коротким кавалерийским мушкетом.
Фигурка Лисии, прикрученной веревками к стулу в углу комнаты, казалась настолько маленькой по сравнению с могучей мебелью и тремя мощными мужскими тушами, что в первое мгновение Гордиан просто ее не заметил, скользнув бездумным взглядом по хрупкому телу со впившимися в нежную плоть пеньковыми веревками. Осознание пришло с толчком запоздалой мысли. Она здесь! – возопило его сознание. Дело оставалось за малым.
Первым среагировал, разумеется, чернокожий – все-таки он был профессионалом-консидорием. Цепанув взглядом арбалет в руке вошедшего, мечник резко откинулся назад и перевернулся вместе с креслом, как бы прикрывая им свой зад. Шум падающего тела вывел из себя на мгновение оцепеневших охранников.
Как в замедленной съемке, сидящий в другом кресле вояка начал поднимать свой мушкет, но тут же рухнул, получив в лоб тяжелый арбалетный болт из первого «лука» Гордиана.
Есть! – отметил про себя Гор.
Однако в этот момент второй стражник стремительно протаранил его всем корпусом, буквально впечатав в стену! Метнувшись к Гору почти одновременно с первым и страстно желая увернуться от следующего выстрела, он не упустил свой шанс. Расстояние было слишком маленьким, а нападение быстрым. В результате Гор не успел развернуть свое оружие – и второй болт ушел в потолок!
Тяжеленный габелар тут же принялся давить ребра Гордиана, но понял, что сражается с металлом кирасы и попытался провести болевой прием на руку.
Глупец!
Даже не пытаясь извернуться и заломать более тяжелого противника, Гор изо всех сил ударил его по черепу рукой в латной перчатке. Перчатка состояла из множества пластинок, нашитых на кожу и заходящих одна на другую. На каждой такой пластинке имелся острый шип, превращающий рукавицу из элемента доспеха в жестокий кастет. Шипы возились в кожу, однако дистанция была мала и удар вышел слабый, накоротке. Тогда демиург, продолжая давить кулаком, с силой провел кистью вниз, сдирая с головы противника эпителий и мясо. Один из шипов скользнул сквозь бровь, и шар глаза хлюпнул под жестокой рукой лавзейца!
Заверещав, как подстреленный поросенок, габелар дико дернулся, выгнулся дугой, оттолкнулся от Гора и стремительно выскользнул из захвата – вместо глаза у него на лице зияло красное болотце.
Только этого и ожидая, Гордиан прыгнул вперед и немедленно нанес врагу мощнейший хук в подбородок одной бронированной перчаткой, и тут же в висок – другой, круша в пыль челюсть, зубы и височную кость. Вследствие полного отсутствия кулачной подготовки ни увернуться, ни защититься от страшных ударов несчастный не смог и мешком повалился на пол, заливая красивый ворсистый ковер тягучими сгустками крови.
Кончено!
В это мгновение перекатившийся через кресло катарец быстро поднялся. Его глаза хищно сверлили Гордиана, а в руке вертелся меч. Как и ожидал Гор, это была «призовая» скьявона с мощным односторонним клинком – то самое оружие, с которым негр обычно сражался на ристалище. То самое оружие, с которым тот «сделал» Римо, этого чудовищного лавзейца, от одного вида которого у Гора бежали мурашки.
Тело первого охранника лежало рядом, и катарец при желании мог вполне дотянуться до ружья за то время, пока Гордиан возился со вторым габеларом, но не стал, предпочтя любимый клинок пороховому пугачу, с которым и не умел толком обращаться.
Гор надеялся именно на такую реакцию мечника при выборе оружия, однако не ожидал, что окажется против него с пустыми руками. Бастард висел за спиной, а на поясе был закреплен кинжал, но Гор понимал, что как только он дернется, чтобы достать оружие, катарец немедленно атакует.
Вся надежда оставалась на доспех. Плюнув на все, Гор обозначил движение к врагу. Негр тут же сделал резкий выпад и ткнул Гордиана прямо в грудь, но лишь скользнул по железу и порвал скрывавший кирасу плащ. Только этого и ожидая, демиург схватился за клинок левой рукой в латной перчатке и резко выгнул лезвие скьявоны вниз на излом. А правой – сжал противнику горло! Сломать каленое лезвие таким способом было, конечно, невозможно, но катарец, вынужденный спасать клинок, задрал руку вверх, прекращая атаку.
Следующим движением он выдернул меч из захвата, попутно сорвав с перчатки несколько пластин.
Руку Гора сильно засаднило – перчатка спасла пальцы и кисть, но еще один захват за клинок сделать ей уже было невозможно. Не обращая внимания на боль, он сдавил правой рукой горло черного поединщика. Порыв лавзейца был так силен, что, казалось, под пальцами захрустел кадык, но враг только отбросил палаш, схватился за перчатку двумя руками, царапая кожу о шипы, и вывернулся из захвата.
Переводя дыхание, противники застыли друг напротив друга на расстоянии пары метров. Их взгляды пылали! Оба теперь были безоружны, катарец держался за поврежденный перчаткой кадык, с ладоней капала кровь. Гор задыхался в глухом шлеме и левая рука в ошметках бронированной рукавицы сильно саднила.
В следующее мгновение противники бросились друг на друга!
Гор прыгнул открыто, вынимая меч на ходу, но чернокожий лишь сымитировал бросок. Уклонившись от столкновения с панцирным консидорием, он метнулся правее, кувыркнулся, что было сложновато с его больной рукой, и с ловкостью циркового гимнаста подхватил с пола свой меч!
Прежде чем Гордиан обернулся, ворочая телом в тяжелой кирасе, «черный» взмахнул клинком и с размаху ударил по правой руке, выбивая тяжелый полутораручник.
О, дьявол! – выдохнул Гор.
Бастард со звоном отлетел в сторону, а онемевшая от удара кисть бессильно повисла.
– Умри!!! – заорал катарец, нанося своим палашом удары по прикрытому металлом боку и плечу Гордиана. – Сдохни, тварь!
Лавзеец пошатнулся. Кираса выдержала, однако положение стало критическим. Если позволить «черному» еще несколько мгновений безнаказанно лупить мечом, лезвие найдет свою щель.
И тогда, уже задыхаясь от тяжести кирасы и жаркого шлема, Гор просто протаранил своего противника, как бронебойный снаряд крепостной вал. Ускорение, помноженное на вес доспеха и отчаяние бывшего демиурга, сделало столкновение сокрушающим!
Гор буквально впечатал катарца в стену, как за несколько секунд до этого его самого вбил в штукатурку охранник с мечом. Однако результат был иным. Гор находился в доспехе, разогнался с большего расстояния и столкнулся с катарцем с гораздо большею силой. Металл кирасы врезался в кости и плоть! Со стен посыпалась пыль.
Удар пришелся к тому же на больную руку, и чернокожий громко застонал, однако не выпустил своего оружия. Через мгновение оба противника, как два потерявших равновесие бегемота, оказались на полу. Гор навалился, стараясь сломать выпуклым обводом кирасы грудь своего врага и вырвать из его окровавленных рук эфес злосчастной скьявоны, но тщетно.
Силы уже оставляли обоих консидориев. Гор был физически мельче и слабее негра, но серьезная рана у того уравнивала шансы. Тогда, не в силах вырвать рукоять единственного оружия, Гор зафиксировал руку врага, прижав ее к полу и принялся с размеренным упорством долбить козырьком своего шлема в лицо «черного консидория»…
Негр закричал…
После четвертого или пятого удара тело нового чемпиона в среднем весе судорожно дернулось и затихло. «Легкий чемпион» Гор вырвал из омертвевших рук меч и, не желая удостоверяться в своей победе иным способом, вонзил лезвие в солнечное сплетение, пригвоздив живучего фехтовальщика к полу его же оружием.
Тело даже не дернулось. Значит – труп.
Сдернув окровавленный шлем, Гор вытер дрожащими руками красные брызги с физиономии и посмотрел на врага. Палаш монотонно покачивался в середине его распластанного тела, а вместо лица был ужас из обнаженных костей и рваной плоти.
Гор посмотрел на шлем. Надо же, козырек ни капли не пострадал. «Ни капли!» Учитывая способ, которым только что было совершено убийство, выражение «ни капли» звучало как-то нехорошо. А, к черту! – подумал Гордиан и поднялся на ноги.
Легкое головокружение мешало двигаться, но он развернулся и взглянул наконец на Лисию. Затем на часы – от момента, когда он вошел в комнату, прошла всего пара минут. Шум они подняли изрядный, но до того, как кто-нибудь из прочих постояльцев сюда ворвется, еще есть время.
Отбросив шлем, который более невозможно было использовать из-за мерзкой кровавой слизи, залепившей забрало, он подошел к девушке, вытащил кляп и срезал путы. Лисия упала в его объятия, тихо всхлипывая от только что увиденной кровавой бойни. Да уж, это не развлекательное видео.
На шее девушки, прикрывая хомут, был намотан шелковый шарф, который в Бронвене носили многие наложницы. Гор снял красивую тряпку, спрятал шелк в карман, затем погладил Лисию по спине и зашептал, успокаивая:
– Тихо! Тише-тише-тише. Соберись. Нужно уходить.
Вероятно, это были не те слова, которые следует говорить только что спасенной и любимой девушке, однако Гордиан нужных слов не знал. К тому же счет шел уже на секунды и из здания следовало выбираться.
К его удивлению, Лисия кивнула и быстро вытерла остатки слез. Все-таки она была рабыней, а значит, хорошо владела собой и умела сдерживать эмоции. Гор еще раз приобнял бедняжку и повлек к выходу.
На ходу он подхватил валявшийся на полу укороченный мушкет и проверил оружие. К сожалению, в ствол была вогнана пуля, а не картечь – в данной ситуации картечь была бы предпочтительней.
Хранить тишину уже не было смысла – на авеналии должны были уйти почти все, но наверняка в доме осталось несколько человек. Все эти люди явно подняты на ноги шумом с верхнего этажа, так что тихо выскользнуть не получится.
Что же, подумал Гор, тогда выйду с шумом!
Они пробежали через общий зал и оказались в коридоре. По лестнице навстречу уже поднимались три человека, судя по виду – привратники и служки, не более того. У одного, впрочем, в руках был мушкет, обычный, а не обрезанный, как у Гора.
Лестница была узкой, люди шли один за другим и остановились как вкопанные, увидев окровавленное лицо консидория и растрепанную девушку со следами веревок на плечах и запястьях.
Промедление в этой ситуации было подобно смерти! Резко и довольно грубо сбив девушку наземь, Гор поднял свой мушкет и выпалил вниз с расстояния в десять ступенек. Пуля прошила первого вооруженного слугу, пройдя тело навылет, и зацепила второго, который с поросячьим визгом рухнул на пол и попытался уползти с места стычки на четвереньках. Потом дернулся и затих. Человек с ружьем, напротив, осел довольно медленно, глядя изумленными глазами на своего убийцу.
Гор резко оттолкнул первого ногой, ускоряя его падение, и пнул сапогом под зад второго, чтобы освободить проход. Отбросил в сторону мушкет, широким движением выхватил из-за спины полутораручник, не переставая, впрочем, все это время сокращать расстояние до врага, шагая по ступенькам в прежнем спокойном темпе.
Увидев устрашающее холодное оружие, третий несчастный, стоявший все это время как вкопанный и с раскрытым от шока ртом, попытался немедленно ретироваться, развернувшись, чтобы прыгнуть через ступени вниз.
Взмахнув огромным, для метательного оружия бастардом, с разделявшего их короткого расстояния Гордиан метнул тяжелый меч через голову как молот.
Промахнуться на такой дистанции было невозможно, и горе-прислужник с раскроенным черепом, гулко перекатываясь, слетел по лестнице.
Гор подобрал свой меч, быстро обтер его от крови и, подхватив под руку Лисию, вышел через парадную дверь.
* * *
Через час они были в отеле.
Здание пустовало – так же как и у Хавьера, в отеле Брегорта оставалась лишь незначительная прислуга, охраны не было вовсе.
Вместе с Лисией Гор прошел мимо открывшего им дверь провилика Черуха и в ответ на его вопросы только помотал головой. Они поднялись в комнату Гордиана и, отбросив пояс с оружием, консидорий прикрыл дверь и задвинул массивный засов.
Как только они оказались одни, девушка сникла и ее тело стало содрогаться от конвульсивных рыданий. Обняв несчастную, Гордиан почувствовал, что та вся дрожит как будто бы в лихорадке. Еще бы, ночь у нее была трудной, да и утро выдалось не из легких.
Но главный вопрос заключался в другом: каким будет их день, ведь ошейники по-прежнему украшают их шеи?
Гор знал одно: Лисия официально как объект залога принадлежала Хавьеру и, как только кровавый налет на его отель будет обнаружен, ей и Гордиану придет конец.
Время летело с умопомрачительной быстротой.
Часы, проведенные в лавзейской библиотеке, оказались потрачены не зря. Гор теперь был прекрасно осведомлен о свойствах и даже особенностях производства этих электронных чудовищ. В некотором смысле он был экспертом. Он знал, например, что после поломки ошейника, сигнал перестает поступать в соответствующую службу храма, в котором ошейник произведен и зарегистрирован. Однако сигнал может перестать поступать не только в случае снятия хомута, но и по множеству других естественных причин.
Например, в ситуации, если носитель попадает в жерло горящего вулкана или в топку кузнечного цеха. Или, что еще проще, ему отрывает голову пороховым взрывом, или же он падает с большой высоты на скалы. Или тонет в океане – и труп опускается на значительную, не доступную радиоволнам глубину.
Но даже если при этом каким-то нелепым образом раб остается жить, его убивает скрытый заряд в ошейнике, который срабатывает перед отключением.
Означало это две вещи.
Первое: отключенный или уничтоженный ошейник – это мертвый раб, без вариантов.
И второе. Учитывая статистику несчастных случаев, а также то, что население одного только Эшвенского континента Королевства Бориноса приближается по численности к 260 миллионам человек, ошейники должны отключаться часто. Практически – каждый день.
Так что в храме вряд ли среагируют на задуманные им действия слишком оперативно. Но даже если некто в храме, обнаруживший отключение ошейников Гордиана и Лисии, по необъяснимой причине в тот же миг озаботится их обнаружением и попытается подать сигнал об этом властям города, этому «некто» потребуется слишком много времени!
Ведь современной системой связи оборудованы только храмы, а до ближайшего почти двадцать—тридцать километров. В Бронвене так же как в большинстве других городов, храма Хепри нет, ибо храмы Эшвена строят только за пределами городов.
Обычные человеческие учреждения Королевства не соединены даже башенным костровым семафором, не говоря уже о таких фантастических средствах связи, как телеграф или телефон. Единственный способ передачи информации здесь – курьер или голубиная почта, паспорта и фотографии также не применяются. Значит, все, что беглецу и беглянке необходимо сделать после снятия ошейника, – это быстро убраться из этого города в другой и укрыться там. В принципе, план реален.
Оставив девушку в спальне, Гордиан прошел в зал и достал из шкафа припасенные вещи.
Как и большинство принадлежащих богатым шательенам зданий, отель Брегорта, по счастью, был освещен электричеством, что весьма порадовало Гора еще четыре дня назад в день их приезда. Но даже если бы это было не так, в городе имелось несколько заведений, где он смог бы спокойно получить доступ к проводке. Та же ратуша, например, или расположенные в центре города элитные бани-термы.
Гор включил свет, взял в левую руку резиновый шланг, разрезал его на две неровные части и, внимательно следя за линией шва, стал осторожно разрезать более короткую половину по внутреннему ободу на всю длину.
После этого Гор нажал на выключатель, и свет в комнате погас. Тяжелым лезвием своего метательного кинжала, не жалея заточки, он вскрыл слой штукатурки, скрывавший коммуникации, протянувшиеся от выключателя к потолочной люстре, и одним ударом отсек обесточенные концы.
Затем вытянул два кабеля из стены метра на два-три. Пожалуй, такой длины ему хватит. Концы проводов он очистил от изолирующего покрытия на несколько сантиметров. Потом прикрутил один очищенный конец к шнуру своего «хомута» и стал тщательно просовывать разрезанный шланг, создавая изоляцию вдоль окружности ошейника.
«Хомут» прилегал к шее очень плотно и засовывать за него толстую резину шланга оказалось непросто, но Гор справился. Второй зачищенный конец провода он просто скрутил более плотным узлом, чтобы увеличить площадь контакта с «хомутом», и крепко зажал (за изолированную часть) в левой руке. Далее он поставил под выключателем стул, сел, приложил «узел» свободного кабеля к «бляшке» ошейника и включил свет.
Блеснула яркая вспышка, сопровождаемая треском. Ошейник заискрил, мигнул красным индикатором и погас, издав на прощание тонкий «би-ик», после чего наступила тишина.
Гор был готов ко всему. К тому, что ошейник спалит к чертям его нервную систему, к тому, что он вообще не прореагирует на разряд, к тому что его тело прошьет электрическим ударом и остановится сердце.
Но ничего подобного не произошло – просто погас индикатор ошейника и запахло паленой проводкой.
Выключив свет, Гор снова обесточил концы, достал инструмент и приступил к снятию ошейника. Прошлый опыт, приобретенный в лесу под Лавзейским поместьем, рождал кошмарное воспоминание: он очень опасался, что запасное питание ошейника сработает снова и по его нервам ударит парализующая волна боли. Но «хомут» был мертв, по-настоящему мертв, и, помучив кусачками тонкий шнур, Гордиан услышал волшебную музыку – с легким шуршанием металл стал поддаваться.
Еще немного в нетерпении покрутив сам шнурок, Гор отпустил его и схватился кусачками за главную часть ошейника – металлическую пластину, в которой скрывался энергетический блок и процессор этой адской машинки. Корпус пластины был очень крепким, однако после нескольких зацепов и захватов поддался и начал отходить от шнура. С невыразимым наслаждением Гор почувствовал, как пластина отрывается от ошейника.
Не в силах сдерживаться и действовать спокойно, он стал тогда просто кромсать пластину короткими сжатиями кусачек, отрывая от ненавистной техники куски и ошметки. В конце концов на шее остался только сам тонкий шнурок ошейника, а его основная часть – мозг и питание – валялись под ногами по частям.
Несколько секунд Гордиан сидел неподвижно, не веря своему счастью. Пожалуй, он может стать первым сервом за всю писаную историю Эшвена, который смог самостоятельно и без вреда для себя избавиться от этой напасти. Хотя нет, наверняка кто-то уже проделал такое до него, ведь три тысячелетия – слишком большой срок, чтобы Человек с его гением и волей не смог справиться с примитивным техническим приспособлением. Но даже если это имело место – официальные хроники умалчивали о таком.
Оставалось лишь снять сам шнур. Гор вновь взялся за кусачки и с нетерпеливым упорством принялся крутить шнурок, чтобы сломать его на изгиб…
Прошла минута, затем еще одна. Его коснулось легкое беспокойство. С раздражением Гордиан отбросил кусачки и взялся за напильник. В прошлый раз, как он помнил, металл поддавался достаточно легко. Впрочем, тогда он не пропилил слишком много – сработала система защиты. Но сейчас время есть. Возможно, шнурок «хомута» сделан из нескольких слоев, внешний – попроще, а внутренний – попрочней.
Он пилил массивным инструментом тонкий шнурок, и на руках уже начали проступать красные пятна будущих мозолей. Вот черт! Действительно, сначала материал шнурка пилился достаточно легко. Буквально в несколько движений он пропилил больше половины его диаметра. Но что-то внутри мешало двигаться дальше. В отчаянии Гор вновь схватил кусачки и, хватая за край шнурка, принялся ожесточенно отдирать более податливую часть ошейника, не пытаясь «прокусить» твердый центр. Через минуту все было кончено.
Голова закружилась от отчаяния и ужаса. Содрав с ошейника «мясо» из обычного металла и пластика, Гор обнаружил, что внутри шнура идет тонкая проволока из «ишеда», системного металла! Общая толщина «хомута» не превышала пяти миллиметров. Тонкая же нитка из «крови демонов» оказалась менее полумиллиметра и была почти не видна на коже. Эта нитка была несколько более тусклой и значительно более светлой, чем обычный ишед (возможно дешевый сплав), однако Гор знал, что даже сплав ишеда с обычной медью разрубить, пробить, перепилить или раскусить невозможно.
Что же за хитроумная сволочь выдумала это устройство? Надо же, и денег не пожалели. Ведь даже крошка от такого шнурка стоила дороже раба, который его носил!
Ладно, к черту экономику, нужно сосредоточиться! Итак, что мы имеем?
Ошейник лишен питания и управляющего компьютера, но не снят. Бродить по королевству рабовладельцев пусть с очень тонкой, но неснимаемой железкой вокруг шеи – это чистой воды самоубийство. Ничтожная, тонкая металлическая полоска вполне конкретно определяла его рабский статус – и бежать с такой штукой было заведомо бессмысленно. Первый же патруль сможет их опознать.
Потрясенный Гордиан с отчаянной яростью ткнулся головой в стену. Затем он закрыл глаза и попытался сконцентрироваться на проблеме, хотя мысли скакали, как перепуганные зайцы.
Ишед, ишед. Системный металл.
Не поддается воздействию температуры, кислоты, механическим повреждениям, нанесенным более мягкими материалами. Учитывая, что теоретически ишед – это самое твердое вещество во вселенной, он вообще не поддается повреждениям, кроме повреждений, нанесенных самим ишедом.
Ишедом…
Единственными предметами из системного металла, которые он видел в этом мире, были стены храмов и кинжал Хавьера, выставленный вчера на повторный розыгрыш чемпионского титула.
Кинжал Хавьера!
Гор вскочил – время стремительно убегало.
Не мешкая более, он достал из кармана шарф Лисии, снятый им с шеи девушки в отеле Хавьера, и старательно обвязал вокруг шеи, так чтобы не было видно останков хомута. Потом метнулся в спальню, осторожно приподнял находящуюся на грани обморока Лисию за спину и, шепча ей на ушко что-то ласковое, вынес любимицу Брегорта в зал.
– Ты веришь мне?
– Да.
– Тогда закрой глаза и ничего не бойся. Это нужно, чтобы нас не засекли.
Лисия кивнула. Гор быстро проделал с ее ошейником те же манипуляции при помощи проводки и обрезка шланга. Щелкнул выключатель, заискрил металл, и ее «хомут», также мигнув индикатором несколько раз, погас навсегда.
Расширенными от ужаса глазами красавица смотрела, как Гор срывает с нее части ошейника, лихо орудуя кусачками, оставляя на шее один лишь неуничтожимый металлический шнур.
– Вот и все, – наконец сказал он. – Оставайся здесь, а я скоро вернусь.
Поцеловав красавицу в губы, – кто знает, быть может, в последний раз, – Гордиан быстро опоясался мечом, спустился по лестнице, прошел через коридор в конюшню, оседлал скакуна и галопом, распугивая горожан, припустил к ристалищу.
