Глава 31
Боссонские авеналии. День третий. Финал
Последний официальный день великого боссонского турнира «призовых бойцов» для Гора начался довольно поздно. Понимая, что бойцу следует отдохнуть, команда отбыла на площадь Ристалищ раньше. В результате в огромном пятиэтажном отеле Гордиан остался почти совершенно один. Где-то на первом этаже, в кухне и подсобке суетилась пара престарелых сервов во главе с убеленным сединой смешным и кривоногим провиликом Черухом. Остальная же челядь и прислуга отбыли глазеть на финальный тур авеналий вместе с лавзейцами. Наложницы, включая Лисию, – также.
Гордиан посмотрел на часы.
Почти двенадцать. Примерно час назад закончился бой Дакера в тяжелом весе. Сейчас, в полдень на помост поднимется Римо, чтобы драться за титул в среднем. А примерно через два часа, на ристалище выйдет и он, Гордиан Оливиан Рэкс, демиург Нуль-Корпорации, диадох, демарх, мультимиллиардер и (да!) полный придурок, не сумевший ускользнуть из города до начала самой смертельной схватки в своей жизни. Вот именно – самой смертельной, как бы глупо эта фраза не звучала!
Отель был пуст. Черух и прислуга не станут отслеживать, куда именно и как выйдет потенциальный чемпион авеналий. Можно взять оружие, прикупленные вчера вещи и попытаться сбежать. Город полон странных незнакомцев, прибывших в Бронвену со всех сторон огромной страны. И затерявшись в многоликой толпе, он сможет уйти.
Вот только…
Лисия? Конечно.
Но сегодня в его настрое появилось что-то еще.
На площади Ристалищ его ждали Трэйт и Бранд, лорд Брегорт и старая сволочь габелар Крисс.
И многотысячная толпа, которая будет в экстазе скандировать его имя.
И вызов, брошенный ему фехтовальщиком-претендентом.
Гор всегда любил спорт и ценил то сладкое чувство победы, пропахшее потом, болью натруженных мышц и невероятным наслаждением от переполняющей все естество гордости.
Может ли мужчина отказаться от такого вызова?
Может ли боец уйти, оставшись жить с подобным вопросом?
Нет!
Оставив на кровати собранный для побега рюкзак, Гор вышел из отеля и четким, быстрым, почти строевым шагом направился к площади Ристалищ.
* * *
Когда он прибыл, два первых финальных поединка уже завершились.
Вездесущий Бранд тут же посвятил его в подробности, которые, впрочем, ввиду предстоящей собственной схватки Гора интересовали не слишком сильно.
Как и предполагалось, в тяжелом весе лучшим стал Дакер, молодецким ударом своей жестокой секиры сразивший бойца из Школы Трассера, попав ему в межлатную прорезь.
Поединок в среднем весе, напротив, окончился для Лавзеи плачевно. Огромный Римо в финале сражался с не слишком высоким, но крепким черным катарцем, бойцом от Школы де Андес.
Негр был явно слабее и, возможно, менее вынослив, однако очень подвижен. Он был фанатом скьявоны, обладал сумасшедшей реакцией и был феноменально быстр. Несмотря на большой щит и значительное превосходство в мощи, а также легкое ранение, которое катарец получил во время одного из предыдущих боев, Римо сначала пропустил один легкий удар, озверел, совершенно потерял от ярости голову и немедленно пропустил второй удар мощным клинком по боковой грани шлема. Шлем смялся, но выдержал, а бедный Римо, получив сотрясение, вылетел с помоста.
Оставался последний класс, легковесы.
Играют лорды Хавьер и Брегорт – Школа Лавзеи против Школы Де Катрюшен.
Гор и Гартаг – на помост.
– Претенденты! Ко мне! – Барриста в роскошном камзоле, расшитом золотом и отделанном парчей, был великолепен. Перья диковинных птиц, украшавших плюмаж его шляпы, мягко струились по ветру. – Дамы и господа! Представляю вам консидориев-претендентов! В правом углу – неподражаемый Гор-Фехтовальщик! Алая туника! Его представляет вашему вниманию Лавзейская школа Боссона! (Аплодисменты) и лично, ее господин и владелец, знаменитый литератор, лейб-бард Двора Его королевского величества Бориноса Первого, лорд Брегорт Рэй Хаатдаф, виконт Лавзейский! Поприветствуем, господа, поприветствуем!
Под гром аплодисментов лорд Брегорт приподнялся со своего кресла, пристроенного в первых рядах, и учтиво поклонился. Толпа ликовала.
– Мы следуем далее! – прогремел барриста. – В левом углу и в синей епанче к финальному поединку нашего невероятного турнира готовится к смертельной схватке давно известный вам, знаменитый боец – Гартаг Ар-рррр-ранец!.. (Взрыв аплодисментов). Вашему вниманию он представлен великим, неподражаемым, неповторимым… л-лооо-рдом Ха-а-авьером! Да!! Сегодня с нами, в первых рядах зрителей за ходом поединка будет наблюдать член августейшей фамилии, сам герцог Хавьер Арес Садиат и лучшие дационы его знаменитой на всех континентах Бургосской Школы де Катрюшен! Поприветствуем, господа, поприветствуем!
После представления лорд Хавьер также выдал несколько поклонов. Площадь Ристалищ уже в который раз взорвалась рукоплесканиями. Да уж, бой предстоял занимательный.
– А теперь, господа, – продолжал ведущий, – я оглашу некоторые подробности предстоящего поединка, которые стали известны мне буквально только что! На чемпионский титул, обладатель которого будет определен в предстоящем поединке, сделаны не-ве-ро-ятные ставки, господа! Лорд Хавьер ставит на своего бойца воистину фантастическую сумму. Двести солидов, господа, такая сумма – это безумие! Будет ли отвечать лорд Брегорт? Милорд, ваше слово?
Брегорт шевельнул пальцем, и Сабин гордо прошел к помосту. Одной рукой он швырнул на доски набитый золотом кошелек, сегодня утром полученный от ростовщиков под расписку о залоге отеля, а другой – величественным жестом оправил ниспадающую с плеч оторочку малинового плаща.
– Будет!!! – громогласно объявил Сабин. И рука его не дрогнула, бросая на доски эту фантастическую сумму. – Мой благородный лорд принимает вызов! И пусть собаки, которые лаят на него, подавятся собственным брехом!
– А-а-атлично! – не обращая внимания на пафос Сабина, пропел барриста. – Суммарный приз этого боя составляет, таким образом, внимание господа, пятьсот солидов! О Хепри! Я не знаю, стоит ли наша ратуша таких денег?.. Мне остается лишь посоветовать остальным гостям турнира последовать примеру благородных господ-шательенов и заработать деньги на своем умении профессионально оценивать хороших бойцов.
Он помолчал минуту, глядя, как снующие меж рядов букмекеры собирают деньги, поставленные на претендентов. А затем во всю мощь голоса торжественно и медленно объявил:
– А теперь, судари и сударыни, я объявляю начало финального поединка! Ставки сделаны, господа, ставки сделаны!
Гор замер.
Как большинство предыдущих бойцов-легковесов, Гартаг не отличался чудовищными размерами, но мужчиной был крепким и поджарым. Свирепое загорелое лицо, кривые, но явно очень сильные ноги – Гартаг был в шортах, и под загорелой кожей Гор видел отточенный рельеф играющей, «натянутой» мускулатуры.
Непропорционально длинные пальцы сухих и костистых ладоней. Длинный шрам через лицо. Сломанный нос. Узкие, выцветшие, но спокойные, буквально леденящие кровь глаза – и ровное дыхание.
Сомнений нет, перед Гордианом стоял сильный, тренированный и опытный убийца. А впрочем, сам-то Гор кто?
Злобно скривившись, бывший демиург Нуль-Корпорации, вспомнил уже почти забытый округ Седан триста лет назад. Сколько бы трупов ни было за плечами стоящего перед ним человека, о геноциде «чужих» типок явно никогда не слыхал, и его, Гора, «седанского палача», в этом сомнительном рейтинге переплюнуть ему явно слабо. А, впрочем, было бы чем гордиться!
В любом случае оружие гад выбрал довольно удачно. К удивлению как Гордиана так и его товарищей, Гартаг взошел на ристалище без меча. Клинковое оружие, которое противник сжимал в руках, относилось к типу, почти неизвестному Гордиану. По крайней мере, как драться с таким чудовищем, Гор не знал, хотя название вспомнил легко.
Нагината! В руках Гартаг держал именно ее. Традиционное, как и лук-юми, боссонское оружие. Длинное древко, как у копья или алебарды, но вместо обычного для копья наконечника – лезвие слегка изогнутого меча: можно рубить, можно колоть.
Пусть примитивно, но противник угадал основу тактики своего юного визави. Гор сравнительно легко выигрывал предыдущие поединки не только благодаря своей более передовой технике работы клинком, но и – прежде всего! – благодаря дальнобойности своего оружия. Как бы ни был вооружен противник, Гор всегда бил дальше.
А с нагинатой такой фокус не пройдет. Длиннодревковое оружие достанет дальше, чем оружие рапириста. А две руки, сжимающие древко, смогут вертеть нагинатой с адекватной скоростью.
Выбор Гартага – почти идеален. Нагината легче алебарды, а в отличие от копья или пики может не только колоть, но и рубить. Благодаря относительной легкости это оружие достаточно верткое в умелых руках и при этом явно достанет дальше, чем любое клинковое оружие без древка.
А, к черту! Гор выставил вперед правую ногу, левое плечо отвел назад. Клинок, сжав двумя руками, направил под углом вперед и вверх. Правый кулак выше. Левый соответственно – под ним. Классическая стойка «Pflug» или, в другой школе, извините за грубость, «какающий носорог».
Встав почти так же, но «зеркально» (левая нога вперед), Гартаг взялся правой рукой за самый конец древка, а левой, с широким разводом, дальше чем за середину. Опасно. Используя левую руку как «кольцо» и совершая движения одной правой, он сможет «выстреливать» в Гора своим клинком-наконечником, проводя внезапные, быстрые уколы и резко сокращая дистанцию до врага.
Шаг вперед. Придвинувшись, Гартаг сделал легкий выпад, чуть-чуть, чтобы «разведать» противника. Выпад был пробный, и Гор, понимая, что враг лишь «пробует его», небрежно отклонился.
Еще шаг вперед…
Р-раз!
Простейшим «страмзоном» Гартаг стремительно атаковал Гора в голову.
Гор снова отклонился, ушел влево и, попытался достать Гартага «реверсом» и, естественно, промахнулся, поскольку дистанция, определенная длиной древка нагинаты, была слишком велика, чтобы без глубокого проникновения достать врага мечом.
Дьявол, вот и вся тактика! – выругался Гордиан. Ты не можешь достать врага, поскольку твое оружие короче. Ты не можешь опередить его в скорости, поскольку его оружие весит почти так же, как и твое. И ты не можешь сыграть на силе сшибки, поскольку и меч, и нагината одинаково крепко сжимаются двумя руками и при этом одинаково тяжелы. И что остается – выносливость?
Глядя на гладкие движения и слушая ровное дыхание оппонента, Гор понимал, что в партии с этим противником выносливость – не его конек.
Пробы кончились! Так же осознав бессилие мечника перед длинным древком, удерживаемым двумя руками, Гартаг начал стремительную, но последовательную атаку, нанося разнообразные удары.
Снова «страмзон» – ужасающий прямой удар сверху! Атака снизу, атака слева. Уход.
Уйдя от очередной атаки движением, Гор выполнил «вольт», словно танцуя, уклонился от нагинаты, отведя корпус едва ли не на сантиметр от свистящего в воздухе клинка. Но тут же вернулся, придвинул лицо вперед, как бы провоцируя врага на рефлекторный удар, но тут же отвел, стремительно брызнул сталью сам, снова уклонился и снова атаковал, пытаясь дотянуться до молниеносно двигающегося Гартага.
«Аппель», «реприза», «вольт»! – кажется, так это называлось!
Но Гартаг увернулся. Тогда, войдя в плотное соприкосновение с оружием противника, Гор прижал свой меч к клинку нагинаты и скользнул по нему до древка, попытавшись уколоть врага в кисть.
Мимо.
Последовала контратака Гартага, и прямой укол в корпус.
Мимо!
Резко пригнувшись, Гор развернулся разгибающейся пружиной, наотмашь рубанул своим оружием по ногам противника и тут же выполнил отскок.
И снова мимо!
На самом деле, несмотря на долгое описание, схватка развивалась чрезвычайно быстро, удары и отскоки, атаки и контратаки занимали не секунды – ничтожные доли секунд! Металл сверкал и пел, застывая в воздухе неразличимыми для глаз кругами и дугами! Реакции неподготовленного человека, например реакции зрителей, не хватало даже на то, чтобы отследить те или иные движения претендентов.
Как быстро сверкает сталь. Как же быстро!
Воистину эти бойцы стоили друг друга.
Стремительные и злые, они наседали то один, то второй, перемещаясь по всему ристалищу со скоростью бешеных танцоров.
Нагината и меч-бастард. Извращенное полукопье-полусабля и извращенный полугладий-полудвуручник…
Поединки на клинковом оружии всегда скоротечны. Два-три удара, пара атак – это максимум, на что способны бойцы. И это понятно: одно неловкое движение кисти, один неудачно подставленный для защиты эфес – и все. Человеческая плоть слишком мягка для стали, а сталь слишком опасна для человеческих сухожилий и мышц, чтобы бои на мечах длились дольше нескольких уколов или нескольких рубящих движений клинком. Однако этот бой продолжался уже явно дольше положенного – невероятное мастерство, с которым ринулись в бой претенденты, растопило время!
Не отвлекаясь и не видя ничего кроме клинка своего врага, бойцы сплетали в воздухе замысловатую вязь уже более минуты, что в принципе для активной рубки (просто стоять, бросаясь в пробные атаки, прицениваясь к врагу и выжидая, можно и дольше) было невероятно!
Но Гордиан начал уставать.
Бурлящий в крови адреналин подстегивал его, сердце и легкие пока работали уверенно и спокойно, но Гор понимал, что еще минута подобного мельтешения стали и один из них не выдержит, настолько быстро и разнообразно развивался их поединок!
Бойцы позабыли о технике. Оба спасались только благодаря вспышкообразной, почти подсознательной реакции рук и всего тела на движения своего врага, предугадывая направления его атаки и молниеносно, невероятным образом выкручиваясь из незнакомых комбинаций и лихо закрученных финтов.
Слишком разное оружие, чтобы было иначе, слишком сложный расклад.
Сосредоточиться, велел себе Гор. Сосредоточиться! Главная проблема, как всегда, это дистанция.
Нагината вертится как пропеллер, Гартаг бьет его то клинком, то острым шипом древка, но всегда его оружие разит на дистанции дальше, чем у Гора. Бастард, конечно, хорош: лезвие полутораручника тяжелее небольшого клинка нагинаты, и в столкновениях Гору легче отклонять выпады противника. Однако у Гартага хват шире, что почти сводит на нет всю тяжесть бастарда.
Чутье подсказывало Гордиану, что счет до окончания схватки пошел уже на секунды.
Бастард тяжелее… Поймав основанием своего клинка чуть ближе к эфесу клинок нагинаты, Гор резко толкнул его в бок, сильно, но коротко отклонив стальную часть вражеского оружия всего сантиметров на десять. Благодаря превосходству в тяжести, отшибка прошла идеально. Так!
Стремясь отыграть движение, Гартаг совершил резкий финт. Опытный боец, он немедленно обвел клинок Гора, как делал сегодня уже десятки раз, и вынырнул с прежней стороны.
И снова провел «страмзон». Какая предсказуемость! Прямой удар в голову сверху вниз. Глупо: нагината рассекла только воздух!
Продолжая начатое откатное движение и не отвлекаясь на мелочи типа стального лезвия, летящего в лицо, Гор не отбил, а наоборот, ускорил падение вражеского клинка, ударив по нему сверху и, одновременно, оттягиваясь назад.
Нагината бессильно скользнула вниз…
…И время застыло!
До этой секунды схватка развивалась слишком стремительно. Ни мгновения на размышления, ни мгновения на остановку. Длиннодревковое оружие замерло на уровне солнечного сплетения бывшего демиурга. Из такого положения, если продолжать стремительный натиск, возможен только один удар. Один! Прямой и быстрый укол в грудь. Вперед, как штыком.
Он и последовал.
Сжимая древко двумя руками, Гартаг выбросил нагинату вперед.
Вот оно, вот!
Не защищаясь, Гордиан рухнул вниз.
Меч его порхнул влево, правая кисть разжалась и отлетела вбок, разрезая воздух пустой ладонью. Тяжеленный бастард в это мгновение сжимался теперь за середину рукояти одной лишь левой, став на секунду до падения наземь сверхмощным подобием одноручной рапиры. Правая нога ушла назад, корпус развернулся – и стойка, таким образом, сменилась на «зеркальную».
И далее с размаху, всем весом, вдребезги дробя коленную чашечку, Гор коснулся земли тремя конечностями из четырех. Правое колено в землю, правую руку в пол!
Где-то над вжавшейся в плечи головой, свистя смертельную песнь, проплыло лезвие нагинаты.
Укол!!!
Гор нанес его прямо с земли, на которой распластался в немыслимой позе, нанес одной рукой, удержавшей тяжелый бастард только благодаря скорости своего движения.
Ррррр-раз…
На древней родине, о которой Гордиан не помнил практически ничего, это движение называлось «inquartata», оно же «пасато сото», оно же «обратный выпад», удар левой рукой из «зеркальной» позиции с падением на три точки. Вот только выполняться оно должно в спортзале на батуте, а не пробиванием коленом досок на запачканном внутренностями деревянном ристалище для убийств.
Вся площадь застыла.
Бастард все же слишком тяжел. Гору не хватило бы силы одной рукой проткнуть таким мощным мечом своего оппонента насквозь.
Скорее всего, завершая свой «штыковой» удар, Гартаг наткнулся на лезвие сам, насадив себя полностью на широкий клинок полутораручника. Теперь он стоял, тихонько дрожа с металлом в животе и с кончиком клинка из спины.
Широкое лезвие разворочило в нем чудовищную дыру.
Руки разжались, и он выпустил нагинату. Ударившись о доски, та несколько раз подскочила, глухо стукнула о помост.
– Как?.. Как?.. – прошептал он. И поперхнулся, и харкнул кровью.
– Извини, – глухо прошептал Гордиан.
С трудом он поднялся (черт, колено действительно разбито) и, уперевшись ногой в грудь противника, одним движением вытащил свой меч.
Вокруг все кружилось.
Затем, воздев окровавленное оружие над кружащейся от напряжения головой и повинуясь какому-то неизвестному, но страстному порыву, он заорал во всю мощь своих легких, со всем наслаждением выжившего в смертельной схватке бойца:
– Ла-а-взея! Лааав-зеее-яяя!
Огромная площадь взорвалась вместе с ним.
Все лавзейцы, включая бойцов тяжелого и среднего веса, включая провозглашенного чемпионом Дакера, включая поверженного Римо, пришедшего на площадь с перевязкой вокруг головы, ликовали и обнимались. Улыбались судьи, и в каком-то неистовом экстазе скандировала толпа.
«Лав-зе-я! Лав-зе-я!!!» – орала тысяча глоток. И аккомпонемент этой какофонии звука составляли рукоплескания десятка тысяч ладоней.
«Вот так вот, вашу мать, – выдохнул Гордиан. – Вот так!»
* * *
Внезапно в этом шторме ликования на помост поднялась знакомая фигура.
С пистолетом.
Гор попятился. Взошедший на помост лорд Хавьер взвел курок и… выпалил в воздух!
Пораженные пороховым громом, зрители застыли. Возглавляющий судейскую комиссию префект Бронвены поднялся с кресла, дрожа от негодования.
– Что вы позволяете себе, сударь? – напряженно обратился он к лорду. – Бой окончен и ваш боец проиграл. Уйдите!
– Я хотел лишь привлечь внимание, сударь.
– И вы, сударь, ей-богу, привлекли. Немедленно спускайтесь.
– Идите к черту.
– Что? Габелары – стащить его с помоста!
Наряженные по случаю праздника в старинные оранжево-золотистые одежды почетной городской стражи, местные габелары, сверкая рокантонами, нехотя потянулись к ристалищу. Но наверх никто не полез. Маленьким людям не охота связываться с носителями королевской фамилии.
Хавьер лишь усмехнулся и призывно махнул кому-то разряженным пистолетом. На площадь, повинуясь этому безобидному движению, хлынули всадники – свита Хавьера. Двадцать гвардейцев его полка, двадцать шательенов.
По периметру ристалища и рядом с судейской скамьей стояли в полном вооружении свыше двух сотен габеларов префектуры Бронвена и еще свыше тысячи вооруженных сервов-консидориев, пришедших кто поучаствовать, а кто поглазеть на турнир. Но никто не дергался, ибо связываться с благородными никто не хотел. Все знали: посягнувший на шательена простолюдин подлежит повешенью, а серв – медленному сожжению на вертеле.
Всадники, распугивая зевак, подъехали к компактной группе лавзейцев во главе с лордом Брегортом, окружили и дружно нацелили на них пики.
Дакер, Трэйт, Бранд, Римо, Карум и прочие (даже Сабин) схватились за мечи. Смешно, но, по мнению Гора, один только Дакер при желании мог бы разметать половину гвардейцев, поскольку, придя с последнего поединка, доспехи не снял и оставался в тяжелой кирасе, с пластинчатой защитой для рук, ног и плечей. А доказывать абсолютное превосходство закованного в сталь воина над воинами, облаченными в камзолы, вряд ли кому-то нужно.
Но что толку? Конечно же Дакер не посмеет. Пожалуй, из всех лиц на площади поднять оружие на гвардейцев, не опасаясь уголовного закона, могли только лорд Брегорт, префект, да те несколько десятков шательенов, которые в качестве владельцев школ или в качестве зрителей присутствовали на турнире.
Но Брегорт с префектом не смели, а остальным до происходящего не было никакого дела, один лишь зрительский интерес.
Помахивая пистолетом, обнаглевший Хавьер удовлетворено кивнул.
– Есть древние привилегии, – сказал он, – по которым лицо королевской фамилии, имеет право оспорить результат авеналий. Что молчит префект? Ну же, сударь, подтвердите.
От ярости префект аж побелел.
– Такая привилегия есть, – дрожащим голосом негромко сказал он, что, впрочем, в абсолютной тишине, накрывшей площадь Ристалищ, прозвучало вполне отчетливо, – однако, сударь, смею напомнить вам, что «оспорить» авеналии означает лишь возможность бросить вызов объявленному победителю и провести с ним еще один смертельный поединок, выживший в котором станет новым чемпионом турнира. У вас есть еще один боец в легком весе, милорд?
– Это я, сударь! – и Хавьер поклонился.
В первый раз с момента утихомирившего толпу выстрела префект улыбнулся.
– Вы рискуете, сударь, ибо лавзеец хорош, – тут он кивнул на Гора. – А потому я смею напомнить вам еще об одном условии. Имеющийся у нас победитель в легком весе, а именно Лавзейская школа лорда Брегорта по итогам последнего боя получает приз в размере пятисот солидов. Двести – их собственная ставка, сделанная на финальный бой, двести – ваша ставка, сделанная на него же, и сто – приз города Бронвены, выставленный мной для финалиста.
Префект перевел дух и продолжал:
– Согласно древним правилам авеналий, ставка на бой-реванш должна быть в два раза больше ставки на бой, результаты которого оспариваются. Но имеются ли у вас подобные деньги, сударь? Вы готовы показать мне здесь и сейчас, в присутствии наблюдающих за турниром тысяч людей тысячу солидов золотом?
Последние три слова он произнес медленно и чеканя слог.
Тысяча золотом – вот это да!
Осторожно и глухо площадь снова зашумела: немыслимые суммы, немыслимые! Призы этого турнира, ей-богу, превышали ставки как минимум трех последних авеналий.
Гвардейцы припустили оружие, лавзейцы оживились.
– Действительно, – засуетился Брегорт, – действительно, сударь, мой боец итак чемпион, и вам придется очень расстараться, чтобы заставить меня рискнуть титулом победителя. Ха! Нет денег, нет чести, сударь, вы так говорили? А у вас есть такая сумма? У вас есть? – И он рассмеялся.
Зря.
Хавьер вышел вперед, подойдя к самому краю ристалища и горделиво задрав подбородок. Ничуть не наклоняясь, оскорбительно и небрежно, прямо с высоты своего роста и с высоты помоста, делавшего его еще более высоким, он бросил перед судьями одну маленькую вещицу, глухо стукнувшую о доски стола.
– Этой ставки достаточно? – надменно спросил лорд-консидорий.
Все потрясенно зашевелились.
Брегорт сдавленно кивнул, а Гордиан, вздрогнув от удивления, взглянул на предмет.
На парчовой скатерти судейского стола лежал простой кинжал, отделанный без изысков и украшений. Стукнувшись о поверхность, лезвие выскочило из ножен почти наполовину и торчало теперь, играя холодными переливами света на гладкой желтой поверхности. Ножны были кожаными, очень старыми и совершенно простыми. Однако само оружие – и лезвие, и рукоять с короткой перекладиной гарды – были вылиты из цельного куска металла.
Металлом этим был ишед!
Голова Гора, и без того весившая почти тонну, налилась тяжестью еще больше и тихо поплыла. Снова драться? Да еще с бессмертным психом-шательеном? О, нет.
– Принято, – сказал префект.
– Принято, – проблеял Брегорт.
– Завтра в полдень, – определил время Хавьер и указал на Гора, стоявшего рядом с опущенной головой: – Только я и он. Но есть одно «но», господа! Кинжал из ишеда стоит дороже, чем тысяча солидов. Господи, весь ваш паршивый город стоит меньше моей ставки! Но я оцениваю его всего в полторы тысячи солидов. Имеется ли у милорда Брегорта сумма, чтобы компенсировать мне разницу?
Префект оживился.
– Пятьсот солидов? – развел он руками. – У него, возможно, нет такой суммы, а поскольку поединок проводится исключительно по вашей инициативе, то вы должны или выставить ставку, оцениваемую сторонами ровно в тысячу солидов, или договориться с милордом об иной компенсации.
Хавьер внимательно посмотрел на Брегорта и стоящих вокруг него лавзейских рабов.
– В качестве компенсации разницы я готов взять любого из его рабов, кроме, разумеется, самого завтрашнего бойца. Годится?
Брегорт поперхнулся.
– И вы, сударь, готовы оценить одного моего раба в пятьсот солидов?! Вы сумасшедший!
Хавьер пожал плечами.
– Так вы, сударь, согласны или нет?
– Конечно, – Брегорт всплеснул руками, посмотрев на противника как на умалишенного, а затем весело взглянув на префекта; тот молча покрутил пальцем у виска.
– Ладно, – сказал префект, – мне уже надоел этот фарс. Если стороны не возражают, то я, как представитель префектуры Бронвена, предлагаю лорду Хавьеру выбрать любого раба, который будет выставлен в качестве компенсации стоимости кинжала, кроме самого Гора-Фехтовальщика. Назначаю поединок на завтра ровно на полдень. – Он махнул рукой: – Выбирайте, сударь, не затягивайте!
Глаза Хавьера сузились. На какое-то мгновение он внезапно стал похож на того самого хищного коршуна-сапсана, который красовался у него не гербе.
– Я выбираю ее! – резко воскликнул он.
И показал на Лисию, вместе с другими наложницами скромно сидевшую за спиной своего господина.
Гор вздрогнул.
Трэйт молча прикрыл глаза.
Бранд тихо выругался.
Хавьер же дружески обнял полумертвого Гордиана за плечо и вместе с ним по лесенке спустился вниз.
– Ты ведь понял меня, братец, – прошептал он ему тихо-тихо, так, чтобы не слышал никто из стоящих рядом. – Завтра, во время боя, ты ляжешь, иначе сразу же после драки получишь свою сучку по частям. Ты понял?
Совершенно лишенный сил, Гор тупо кивнул.
– Тогда до завтра!
Лорд Хавьер взлетел на лошадь и, схватив ошарашенную исходом дня девушку за волосы, подтянул к себе, грубо перебросил поперек седла и умчался прочь.
