Глава 10. Тропою ложных истин
На этот раз мне позвонил Аскольд Северянин, с которым последний раз я виделся месяц назад в приватной обстановке моего кабинета. То ли в знак благодарности за благополучное разрешение кризиса, который он сам же и создал, то ли просто с перепуга, но Аскольд Германович решил срочно поделиться со мной случайно обретённой информацией.
– Возможно, то, что я хочу Вам сообщить, и не имеет для Вас большого значения, – дрожащим от волнения голосом нашёптывал в телефонную трубку «менеджер серебряного века», – я не специалист по вопросам безопасности, и не мне решать, но я был бы Вам благодарен, если бы Вы нашли возможность встретиться со мной.
– Когда? – попытался я перевести маловразумительное блеянье в деловое русло.
– Когда Вам удобно! – обрадовался Северянин.
– Вы могли бы приехать на то самое место, где мы с Вами расстались прошлый раз? – иносказательно задал я вопрос на случай несанкционированного прослушивания.
– Давайте лучше встретимся на нейтральной территории, – после короткого раздумья предложил собеседник, припомнив не особо уютный интерьер моего кабинета на Лубянке. – Я через час собираюсь забрать своё авто из автосервиса, и могу подъехать за Вами…
– К метро! – перебил я Северянина. – Вы знаете, куда именно!
– Да, знаю, – подтвердил мой собеседник и повесил трубку.
Мы сидели в маленьком уютном кафе на окраине Москвы и пили довольно приличный кофе. Северянин заметно нервничал и поэтому много курил.
– Хорошо, что мы выбрали столик на террасе, – между делом заметил я. – Иначе моё пребывание в кафе было бы сродни визиту в газовую камеру.
– Простите! – эмоционально отреагировал Северянин и яростно затушил в пепельнице сигарету. – Значит, после того, как я сблизился с Ирэн, я по её рекомендации стал посещать один закрытый клуб, – продолжил Аскольд, и, чтобы чем-то занять руки, стал нервно листать меню. – Это закрытое заведение, у него даже названия нет, и если бы не протекция моей новой пассии, меня бы к этому заведению и близко не подпустили. Вы будете смеяться, но это именно тот случай, когда количество миллионов, которыми вы владеете, не имело никакого значения. Богатых и очень богатых людей в Москве хватает, но немногие являются членами этого частного клуба.
Находится клуб в шикарном особняке, который пару лет назад был возведён вопреки всем правилам и запретам в природоохранной зоне. Представьте себе: все заинтересованные инстанции об этом знают, но почему-то делают вид, что ничего не происходит!
– Обычная коррупция в высших эшелонах власти, – пояснил я. – Не пойму, что именно Вас удивляет?
– Не скажите! – вдруг понизил голос собеседник. – Всё не так просто, как кажется. Вот, например, певица Анна Трубачёва пользуется заслуженной любовью россиян, но это не остановило чиновников, когда выяснилось, что забор её загородного дома на двадцать метров «въехал» на природоохранную территорию. Помните, какой был скандал?
– Помню, а кому именно принадлежит этот закрытый клуб?
– Вот здесь и начинается какая-то чертовщина! – с нескрываемым восхищением произнёс Северянин. – Владельцем особняка и соответственно клуба является некто Аркадий Бояринцев – личность, скажу Вам, ничтожнейшая! Откровенный мот и прожигатель жизни, и к тому же ещё страшный бабник! Корчит из себя таинственную личность, а сам толком двух слов связать не может. Этакий граф Монте-Кристо из Орехово-Зуева!
– И это не вызывает у меня никакого удивления, – охладил я пыл рассказчика. – Сделать из дерьма конфетку при помощи больших денег – коронный номер нашей новоявленной элиты. Все перечисленные Вами черты характера господина Бояринцева как нельзя лучше укладываются в жизнеописание местных нуворишей. Ну а то, что он напускает в отношении себя тумана, так это чем бы дитя ни тешилось! Пока, Аскольд Германович, я не вижу никакого криминала в вашей занимательной повести.
– Вы раньше слышали об Аркашке Бояринцеве? – придвинулся ко мне Северянин. – Хотя бы в одной «жёлтой» газетёнке его фамилия хоть раз мелькала? Или хотя бы в одной ориентировке по организованной преступности Бояринцев проходил?
– Нет, – покачал я головой. – Об Аркадии Бояринцеве я никакой информацией не располагаю, и он раньше нигде не «светился».
– Вот именно! – снова понизил голос Аскольд. – Он не мафиози, не мошенник, не карточный шулер, не любовник престарелой миллионерши, а живёт, как баловень судьбы, и деньгам своим счёту не знает. У меня создалось впечатление, что особо больших денег у него нет, а за него кто-то таинственный и до неприличия щедрый регулярно платит по счетам.
– Нетрадиционная сексуальная ориентация отметается?
– Полностью! – замахал руками Северянин. – Я же говорил, что он ни одной юбки не пропускает!
– Богатые родственники?
– Аркадия воспитывала Анастасия Бояринцева, родная тётя по материнской линии, которая всю жизнь проработала преподавателем русского языка и литературы в средней школе и, следовательно, большими капиталами не обладала. Мать Аркадия, Екатерина Бояринцева, умерла, когда ему исполнилось семь лет.
– А отец?
– Отец с семьёй не проживал, и личность его была до недавнего времени никому неизвестна. В анкете в графе «отец» Аркашка всегда ставил прочерк.
– Тётушки и дядюшки в Дальнем зарубежье имеются?
– Это маловероятно. Спонсирует Аркашку кто-то из местных, из москвичей.
– Так где здесь угроза для конституционного строя? Из всего того, что Вы мне рассказали, я могу подозревать Аркадия Бояринцева только в уклонении от уплаты налогов и даже это надо доказывать. Налоги, уважаемый Аскольд Германович, это не сфера деятельности ФСБ. Рекомендую Вам обратиться к господам из Финансового мониторинга.
Северянин недовольно поморщился: его раздражало то, что я никак не хочу проникнуться подозрительностью по отношению к любимчику фортуны Аркадию Бояринцеву.
Он взмахнул рукой и подозвал к столику официанта.
– Коньяк, – сделал короткий заказ банковский аналитик.
– Французский, армянский, дагестанский? – так же коротко уточнила официантка.
– Французский.
– Сколько?
– Двести.
– Что ещё к коньяку заказывать будете?
– Лимон.
– Это всё?
– Всё!
Северянин снова закурил.
– Знаете, полковник, такой диалог мог произойти только в русском ресторане, – выпустив струю табачного дыма, задумчиво произнёс «менеджер серебряного века». – В Париже, когда заказываешь коньяк, гарсон не спрашивает: «Месье, сколько коньяка Вам принести»? Он просто приносит коньяк в пузатом бокале и ставит его на салфетку перед вами.
– Двести граммов без закуски – не слишком ли много для серьёзного разговора?
– Не слишком. Коньяк – не водка, его залпом не пьют. Напитки, особенно если это напитки из знаменитых виноградников Пятой республики, принято смаковать.
– Я так понимаю, что наш разговор на этом не закончен?
– Правильно, господин полковник, понимаете.
– Я мысленно с Вами уже попрощался, но, судя по всему, Вы надеетесь меня заинтриговать. Интересно, чем именно?
– Для начала закажите себе выпивку, а то мне как-то не по себе, словно я отмечаю рождество в обществе трезвенников.
– Благодарю Вас, но что-то не хочется.
– Вы язвенник или просто не хотите составить мне компанию?
– Я на службе. Кстати, Вы сейчас тоже не на рождественских каникулах, а ведёте себя, как сибарит на Лазурном берегу.
– Полковник! Не читайте нотаций, я этого не люблю.
– Мне жаль! – холодно произнёс я, вставая из-за столика.
– Чего именно? – не понял Северянин.
– Бездарно потраченного времени. Счастливо оставаться.
И тут произошло то, чего я от «белого воротничка» Северянина никак не ожидал: он неожиданно схватил меня за отвороты пиджака и силком усадил на место. Я открыл рот, чтобы, перед тем как разбить наглецу нос, выразить своё возмущение, но Аскольд с ловкостью фокусника извлёк из бумажника белый прямоугольник визитки и небрежно бросил на стол.
– Это для Вас, полковник, – произнёс Северянин, делая очередной глоток коньяка.
Я взял визитную карточку и внимательно вгляделся в чёрный безыскусный шрифт. На визитке не было ни золотого тиснения, ни виньеток с занятными завитушками, ни геральдических гербов – только надпись на незнакомом языке, которая ниже была продублирована на английском.
Ещё не вчитавшись до конца в текст, я понял, что где-то это я уже видел.
– У Вас должна быть такая же, – подсказал Северянин и спрятал бумажник из крокодиловой кожи во внутренний карман английского костюма.
Я последовал его совету: проверил портмоне и выудил на свет божий точно такую же визитку. В этот момент я наконец прочёл на белом прямоугольнике фамилию: Майкл Стравински. Я никогда не был знаком с господином Стравински, но хорошо помнил, что визитку мне вручил мой школьный друг Игорь Сафонов во время утреннего визита ко мне на квартиру, после прилёта из Малайзии.
– Откуда она у Вас? – задал я вопрос Северянину.
– Сегодня в автосервисе ко мне подошла милая девушка и, улыбаясь, вручила эту визитку. Я автоматически спрятал визитку в бумажник, даже не прочитав, что на ней написано.
– Просто так вручила визитку и ничего не сказала?
– Сказала. И то, что она сказала, меня удивило больше, чем все приключения Аркашки Бояринцева! «Я знаю, с кем Вы сегодня встречаетесь, – сказала она. – Передайте ему эту визитку».
– А Вас, господин Северянин, не смутило, что на визитке мужское имя?
– Я же говорил, что не читал, что на ней написано.
– А откуда Вам известно, что у меня есть такая же визитка?
– Со слов юной незнакомки, которая, кстати, уехала из автосервиса на очень дорогом спортивном автомобиле.
– И Вас не смутило, что девушка знала о нашей с вами предстоящей встрече?
– Вы знаете, я в тот момент об этом почему-то не подумал, а вот сейчас, после ваших слов, начинаю понимать, что наша встреча, как у вас говорят, под «колпаком».
– Вот именно. Они не знали, где мы с вами встретимся, но в телефонном разговоре Вы упомянули, что будете забирать авто из автосервиса. Для специалиста вычислить, где именно ремонтировался ваш автомобиль, не составляет труда. Именно в автосервисе Вас и перехватили.
– Полковник, говоря «они», Вы кого имели в виду?
– Я имел в виду группу лиц, заинтересованную в негласном получении информации, которую Вы мне собирались сообщить. Что ещё успела сказать Вам юная незнакомка перед тем, как укатить на своём спортивном авто?
– Больше ничего. Хотя нет! Я сейчас припоминаю, что она сказала ещё одну странную фразу…
– Какую? – нетерпеливо перебил я собеседника. – Какую фразу? Что Вы цедите информацию в час по чайной ложке!
– Она сказала: «Передайте вашему знакомому, что не страшно, когда полковнику никто не пишет! Страшно, когда впереди сто лет одиночества».
– И что всё это значит?
– Понятия не имею! Я думал, Вы знаете, о чём речь.
– «Полковнику никто не пишет» и «Сто лет одиночества» – это названия двух известных романов Габриэля Гарсия Маркеса. Это всё, что мне приходит на ум.
– Хм! Интересно, что она этим хотела сказать?
– Мне тоже очень интересно! Гадать над этой фразой можно до бесконечности, поэтому предлагаю вернуться к предмету нашего обсуждения – к Аркадию Бояринцеву.
– Вы же не хотели говорить о нём!
– А теперь хочу! Особенно после вашего занимательного рассказа о таинственной юной незнакомке и наличие у неё визитки на имя Майкла Стравински. Бояринцев действительно родом из Орехово-Зуева?
– Точно не знаю, но то, что он учился в местной средней школе, знаю точно. Потом на пару лет отъехал в Забайкальский военный округ для прохождения срочной службы, а через два года вернулся в родное Орехово-Зуево, где на местном рынке торговал из-под полы порнокассетами. Говорят, этот период Аркадий вспоминать не любит. Оно и понятно: нищета, полуголодное существование, регулярный мордобой со стороны местных рэкетиров. И вот однажды Аркашке досталось так сильно, что он попал в травматологию и пару суток находился в коме. Потом наш герой пришёл в себя, но долго не мог вспомнить, кто он, где живёт и чем зарабатывает на хлеб. Сюжет о жертве рэкета, потерявшей память, даже показали в криминальных новостях.
– И что было дальше?
– Дальше этот сюжет случайно увидел отец Аркадия и признал сына. С этого момента для Аркашки началась жизнь, полная чудес и чувственных удовольствий.
– И кто же отец этого любимчика фортуны?
– Этого никто не знает, но по пьяной лавочке Бояринцев несколько раз показывал письмо от человека, который назвался его родным отцом. Сам я письма не видел, но, по слухам, отец своего имени сыну так и не назвал, объясняя тем, что ввиду сложившихся обстоятельств пока не имеет права открыться никому, даже родному сыну. Однако он гарантирует Аркадию защиту и безбедное существование до конца жизни.
– Чьей жизни?
– Этого я не знаю, но мне кажется это подозрительным, так как на момент обретения таинственного папаши, Аркашке уже исполнилось двадцать семь лет. Как можно во взрослом мужчине узнать родного сына, которого никогда не видел?
– Возможно, он навёл справки о матери Бояринцева, и предположил, что Аркадий его сын. Возможно, Бояринцев внешне похож на своего отца, и это облегчило последнему принятие такого непростого решения.
– То, о чём Вы говорите, не лишено смысла, но дело не в этом. Дело в том, что с некоторых пор Аркашка пресытился деньгами и женскими прелестями, и его потянуло в политику.
– Пожелал войти в когорту неприкасаемых?
– Не думаю! Защиту ему обеспечивает таинственный папаша. Скорее всего, Бояринцев возжелал попробовать самый сильный и самый сладостный наркотик – власть!
– Ну, это ещё бабушка надвое сказала! Реальная власть не портовая девка, её даже за очень большие деньги не купишь! Даже если Бояринцеву помогут создать какую-нибудь «опереточную» партию – это не гарантия того, что он будет реально влиять на политику государства.
– Может, Вы, полковник, и правы, а может, мы на данной стадии просто не можем в полной мере оценить серьёзность политического момента. Помните, в Германии в двадцатых годах прошлого века никто всерьёз не воспринимал художника-самоучку по фамилии Шикльгрубер? Никто из здравомыслящих политиков не брал его в расчёт, когда он выступал в пивных Мюнхена, когда начал создавать штурмовые отряды, и даже когда попытался организовать знаменитый «пивной путч». Никто не смог разглядеть в бесноватом и бедно одетом ефрейторе будущего фюрера нации. Надеюсь, чем всё это обернулось для Европы, напоминать не надо?
– Вы не сгущаете краски?
– Как говорится, лучше перебдеть, чем недобдеть!
– А таинственный папаша поддерживает политические поползновения своего сынка?
– Точно сказать не могу, но главное, что он все его проекты финансирует, и последнее время Аркашка стал превращаться в Аркадия, а там, глядишь, имиджмейкеры придумают ему звучный политический псевдоним – и вперёд, на выборы!
– Не всё так просто, как Вы нарисовали. Нужна программа, нужен не просто политический лидер, нужен вождь, способный увлечь и повести за собой массы! А для этого нужен талант, который ни за какие деньги не купишь! Можно брать уроки ораторского мастерства, можно посещать специальные курсы, где вас научат определённым приёмам в общении с массами, но если у вас нет в глазах огонька, если нет харизмы, если вы тлеете, а не горите, то это напрасная трата времени и средств! Народ за вами не пойдёт! Ваш Аркадий способен повести за собой массы?
– В настоящий момент нет, но хочу напомнить, что и автор «Mein Kampf» тоже не сразу стал выдающимся оратором.
– Аскольд Германович! Вы так усиленно пытаетесь «слепить» из Аркадия Бояринцева образ грядущего Антихриста, что мне кажется, что Вы чего-то не договариваете.
Северянин пожевал губами, задумчиво почесал за ухом, вздохнул и лишь только после этого произнёс:
– В последние полгода по Москве ходит сплетня, что таинственный отец Аркаши не кто иной, как неуловимый Таненбаум!
– И Вы, банковский аналитик, человек, привыкший подвергать все, даже очевидные, факты анализу, искать причинно-следственные связи там, где их нет, верите в эту галиматью? Вы же сами сказали, что это сплетня!
– Сплетня! Но в прошлом году у Аркадия случилось горе: кто-то изнасиловал и убил его несовершеннолетнюю троюродную сестру Олю Цаплину. Так вот Аркадий каким-то образом сумел снестись со своим папашей и сообщить о постигшем семью горе. Через три дня труп насильника нашли на том самом месте, где он изнасиловал и убил несовершеннолетнюю девочку. Этого насильника вся московская полиция искала…
Дальше я не слушал Северянина. В моей памяти были свежи воспоминания о том дне, когда я, будучи оперуполномоченным уголовного розыска, вместе с остальными членами следственно-оперативной группы в помещении школьного склада стоял над трупом Шоколадника – насильника и убийцы, последней жертвой которого стала Оля Цаплина.
– Это не факт! – выдавил я через силу. – Возможно, у Аркадия или его родственника хорошие связи в МВД.
– Вы меня не слушаете? Я Вам только что сказал, что вся Московская милиция вкупе с остальными службами полгода без выходных и праздников искали этого самого насильника, и безуспешно. За это время были сняты с должностей заместитель начальника МУРа и начальник отдела по раскрытию серийных преступлений, а уж сколько взысканий было объявлено, я и подсчитывать не берусь! Это ли не стимул для активизации розыска насильника?
– Хорошо! Будем считать, что Вы меня заинтриговали. Посмотреть на этого баловня судьбы вблизи можно?
– Думаю, я смогу устроить Вам аудиенцию: Аркаша падок на известные имена, поэтому я сначала как бы невзначай поведаю об офицере ФСБ «для особо ответственных поручений», а через пару деньков обмолвлюсь о том, что Вы хотели бы стать членом его закрытого клуба. Членство в клубе я Вам не гарантирую, так как там собирается публика, для которой Ваше присутствие крайне нежелательно, но на беседу к Бояринцеву приглашение получу.
Северянин не обманул: ровно через два дня я получил по почте приглашение, в котором мне вежливо предлагали «…посетить усадьбу г-на Бояринцева А. Н. 1 июля 2013 г. в 4 часа пополудни».
Добираться пришлось по грунтовке пешком, так как автомобиль Северянина пришлось оставить на стоянке при въезде в природоохранную зону.
– Оригинал! – сказал я Северянину, показывая приглашение, когда мы после двадцатиминутной прогулки подходили к парадному входу загородного дома Аркаши Бояринцева. – В 4 часа пополудни! Нет, чтобы взять и написать чётко и без выкрутасов: так, мол, и так, приходите, гости дорогие, ровно в 16 часов.
Северянин ничего не ответил, только кивнул в знак согласия головой.
– И время выбрано какое-то странное для визита: для завтрака поздно, для ужина рано, – продолжал брюзжать я.
– Аркашка раньше полудня не встаёт, – пояснил Аскольд. – Так что для него это время между поздним завтраком и ранним обедом.
Разгильдяйство хозяина усадьбы передалось и обслуживающему персоналу. С первого взгляда было ясно, что охрана службу не несёт, а имитирует: ветки деревьев по периметру усадьбы не подрезаны, что затрудняло круговой видеообзор, сигнализация либо отключена за ненадобностью, либо неисправна. Это я определил по неработающим на входе видеокамерам и незафиксированной на внутренний замок входной двери. Как только мы перешагнули порог расположенного на входе караульного помещения, я понял, что мои предположения подтвердились.
– Мы по приглашению, – сказал Северянин дежурному охраннику, который внимательно пялился в экран монитора.
– Проходите! – сказал дежурный и, не отрывая взгляда от монитора, нажал кнопку. Электрозамок зажужжал, и калитка открылась. Проходя мимо охранника, я краем глаза успел заметить, что на экране была не панорама обзора периметра, а новый вариант видеоигры «Танки». Судя по всему, в настоящее время мозг охранника был далеко от места несения службы: его танк успешно форсировал реку, но на берегу в гусеницу ударил снаряд. Это я понял из не совсем цензурных выкриков, когда мы миновали калитку, а судя по повышенному накалу ругательств, второй снаряд угодил в башню.
– Бардак! – сказал я на ухо Северянину. – Охрана даже не проверила моё приглашение!
В ответ Аскольд пожал плечами.
У входа в дом, на мраморном крыльце, через плитки которого стали пробиваться первые ростки травы, нас встретил ещё один охранник. Его наушник безжизненно покоился на плече, и я сразу понял, что связи ни с дежурным, ни с охраной в доме, он не имеет.
– Нам назначено на шестнадцать часов, – сообщил ему Северянин.
Охранник неторопливо посмотрел на ручные часы: пятнадцать часов пятьдесят минут. Однако, судя по выражению лица, это его не смутило.
– Проходите, – равнодушно произнёс он и сделал шаг в сторону.
– Если бы я знал, что здесь так служба поставлена, – шепнул я на ухо Северянину, – то мог бы обойтись без вашей помощи! Колхозные сады и то лучше охраняют!
– Тихо, полковник! – цыкнул сопровождающий. – Не забывайте, что я за Вас поручился, поэтому никакой самодеятельности. Помните, что Вы не на плацу и не в инспекционной поездке.
Мы прошли по широкой лестнице на второй этаж, и перед входом в Аркашкины апартаменты нас тщательно обследовал третий охранник. В отличие от своих собратьев, порученную работу он выполнил без малейшего намёка на халтуру.
– Новенький? – тихонько спросил я парня, когда он при помощи металлоискателя обследовал моё тело. В ответ охранник задержал на мне взгляд, и, немного подумав, еле заметно кивнул. В это время из-за двери послышался очередной всплеск хохота и кокетливое женское повизгивание.
– Можете пройти, – разрешил охранник и сделал шаг в сторону.
Первое, что я увидел, войдя в просторную залу – девушка в рыжем парике «а-ля Пугачёва», поверх которого надеты маскарадные лисьи ушки. На девушке были ярко-рыжие стринги и рыжая полоска материи, призванная играть роль бюстгальтера, завязанная пышным бантом на спине. Но больше всего меня поразил настоящий лисий хвост, который каким-то образом крепился к копчику девушки. Рыжеволосая незнакомка, укрывшись за колонной, жадно курила дешёвую сигаретку.
– Тяжко? – шёпотом спросил я «лисичку».
– И не спрашивай! – мазнув по мне похмельным взглядом, ответила рыжеволосая. – Утром думала, что загнусь, а сейчас ничего, жить можно. У тебя, случаем, пивка нет? Или хотя бы минералочки?
В это время к нам подошла женщина с колючим взглядом и лицом учительницы математики. На женщине был строгий деловой костюм, а на кончике носа каким-то чудом держались очки в круглой металлической оправе. Женщина открыла рот, чтобы задать вопрос, но я наморщил лоб, махнул рукой и самым серьёзным тоном произнёс:
– Понимаю! Всё понимаю! У вас идут ролевые игры: это лисичка-сестричка, – кивнул я в сторону рыжеволосой девушки, – а Вы школьная учительница!
Женщина закрыла рот и прикусила губу, так как сказать ей было нечего, потому что в эту самую минуту в глубине зала шла потрясающая постановка эротической драмы «Дед Мазай и зайцы». Надо сказать честно: режиссёрскому прочтению пьесы позавидовали бы самые знаменитые постановщики московских театров.
В центре освещённого софитами зала возвышалось кресло с высокой резной спинкой, чем-то напоминающее трон Снежной королевы. И на этом импровизированном троне, в пёстром узбекском халате, небрежно накинутом на голое тело, восседал небритый Аркаша Бояринцев, являя своей персоной нечто среднее между сильно пьющим падишахом и торговцем дынями с центрального рынка.
В руках Аркаша держал пучок свежей моркови, а вокруг игриво прыгали сестрёнки-близняшки, одетые в карнавальные костюмы зайчат. Костюмы зайчиков, так же, как и костюм лисички-сестрички, отличались ярко выраженной эротической направленностью. На головах девушек крепились заячьи ушки, а сзади на узеньких кожаных шортах кокетливо белел «плейбоевский» заячий хвостик.
На бюстгальтер модельер решил не тратиться, поэтому маленькие девичьи грудки с коричневыми сосками трогательно колыхались из стороны в сторону, особенно в тот момент, когда зайчата пытались ртом поймать морковку, которую со смехом бросал в них Аркашка.
– Это секретарь! – дёрнув меня за рукав, прошипел Северянин и кивнул головой в сторону строгой «учительницы».
– Господин Бояринцев лично принимает маскарадные костюмы, – потупив взор, пояснила секретарь. – Видите ли, господа, мы готовимся к ежегодному балу, который пройдёт в ночь Ивана-Купалы. Уже готовы костюмы русалок, водяного, лешего, сегодня мы представляем костюмы зверей – лисички, зайчиков, волчицы. А где волчица? – встрепенулась секретарь. – Где Тамарка, куда опять подевалась эта серая сучка? Сейчас её выход!
Вопрос был обращён к «лисичке», но та в ответ выпустила струю табачного дыма и неопределённо пожала плечами. Секретарь, позабыв о нас, бросилась разыскивать недисциплинированную Тамару, которая посмела не явиться вовремя на показ костюма.
– Ищущий да обрящет, Гегемона Ивановна! – сказала ей вслед «лисичка».
В это время «зайчата», отыграв свою незамысловатую роль, торопливо скрылись в соседней комнате, унося в кожаных трусиках по сотне «баксов» от «Деда Мазая».
В перерыве Аркаша, рискуя разрушить образ покровителя диких животных, жадно пил пиво прямо из горлышка.
Северянин, воспользовавшись паузой, вывел меня из-за колонны пред похмельные очи будущего «спасителя России» и коротко представил:
– Полковник ФСБ Каледин!
После такой презентации Бояринцев подавился, прыснул, и пиво полилось у него из носа.
– Предупреждать надо! – обиженно произнёс любимец фортуны, утираясь рукавом.
– Аркадий Николаевич! – пришла на помощь секретарь, которая, судя по всему, отыскать «волчицу» так и не смогла. – Вы же им сами на четыре часа назначили.
– А, да-да! Помню! – кивнул Аркаша и, сделав из бутылки последний глоток, отшвырнул в сторону. – Герой Кавказкой кампании! Как же, слышал, слышал! – и он протянул мне свою узкую ладошку. – А правда, что Вы к самому Президенту имеете доступ?
– Это преувеличение! – сдержанно ответил я юноше. – Я неоднократно встречался и с бывшим Президентом, и пару раз с нынешним, но не по своему желанию, а только тогда, когда они пожелали меня видеть.
– Всё равно круто! – восхитился Аркаша. – Уважаю настоящих мужчин! А я тут от скуки ерундой всякой занимаюсь: клубные вечеринки, маскарады, застолья до утра! Знаете, Каледин, оказывается, безделье утомляет больше и быстрее, чем физическая работа! Обрыдло мне всё это, сил нет!
– И давно у Вас такие проблемы? – спросил я, пряча улыбку.
– Да с тех самых пор, как я нежданно-негаданно обрёл папочку! В одно распрекрасное утро я вдруг проснулся и понял, что мне больше не надо думать о куске хлеба насущного. Надо срочно менять менталитет, и если думать о куске хлеба, то вкупе с красной или чёрной икрой.
– Это приятные воспоминания! – поддакнул Северянин.
– Не спорю, – легко согласился Бояринцев. – А знаете, что я сделал, когда у меня впервые появились действительно большие деньги? Помню, зашёл в кафе на рынке, заплатил долг и заказал себе порцию солянки! Вы не поверите, но это был самый счастливый в моей жизни день! Я пил дешёвую водку, заедал солянкой и с нескрываемым наслаждением смотрел, как передо мной лебезят те, кто ещё вчера бил мне морду. На следующий день я купил это кафе, переплатив, наверное, раза в два, но денег мне было не жалко. Я купил кафе и уволил весь персонал! Весь! Включая бармена и уборщицу. Я нанял дизайнера и заказал ему новый современный проект. Честно говоря, мне было всё равно, каким будет новое кафе, главное чтобы в нём не было ничего от старого. Потом я понял, что таким образом я подсознательно пытался устранить свидетелей своего позора, когда я, голодный, унижаясь, просил бармена покормить меня в долг. И как охранники, глумясь, били меня по физиономии за разбитую тарелку, и окровавленного выбрасывали из кафе на снег. Я ничего не забыл, хотя мой психоаналитик говорит, что копаться в прошлом – всё равно, что ковырять пальцем в ране: реально исправить ничего нельзя, а злоба в душе копится! Когда я понял это, мне стало скучно. Оказывается всё, чем я раньше жил – мои мечты, мои стремления – так мелко, так провинциально. Захотелось чего-то большого и настоящего! Вы понимаете меня, господа? Настоящего большого дела захотелось!
– И что же Вы предприняли?
– Ещё не предпринял, но, думаю, скоро начну. Полковник, как Вы смотрите, чтобы поработать со мной на Охотном ряду?
– В каком смысле?
– В смысле войти в качестве депутата-самовыдвиженца в Государственную думу.
– Мне кажется, Дума будет против, да и Президент тоже.
– Против меня?
– Нет! Я имел в виду себя лично. В отношении Вас у меня большие сомнения.
– Вы считаете, что я не справлюсь?
– Не в этом дело. Просто в Думе Вы будете пешкой. Вас никто и никогда не изберёт председателем какого-либо комитета или заместителем спикера. Вы будете с важным видом скучать в неудобном кресле и тупо нажимать кнопки «За» и «Против». Через неделю Вам это надоест, и Вы перестанете посещать заседания Думы, а через месяц добровольно сложите депутатские полномочия.
– Почему?
– Потому что Вы вдруг осознаете, что законотворчество – важная, кропотливая, но, по большому счёту, нудная работа, и это не ваше призвание.
– Чёрт! – в сердцах выругался несостоявшийся депутат. – И здесь засада! Спасибо, что предупредили, а то бы я зря «бабки» потратил.
– Аркадий Николаевич! – елейно пропел из-за моего плеча Северянин. – Примите добрый совет: не лезьте в политику! Быть настоящим политиком сродни золотарю: хочешь – не хочешь, а дерьмом замараешься! Потому что работа такая!
Аркадий растерянно посмотрел по сторонам и нервно забарабанил пальцами по подлокотнику кресла.
– Хм, и чем прикажете мне теперь заниматься?
– Можно играть на бирже, – несмело проблеял банковский аналитик. – За скромные десять процентов я готов поделиться с вами всеми известными мне секретами.
– А это не опасно?
– Не опасней покера, только мыслить надо шире, рисковать чаще, а в случае выигрыша – загребать больше!
– Я подумаю!
– Боюсь, что эту рискованную затею не одобрит ваш таинственный родственник, – вмешался я.
– Вы имеете в виду моего отца?
– Вот именно! Я так понимаю, Вы собираетесь играть на бирже на его деньги?
– В общем, да! Думаю, он мне не откажет.
– А если откажет? Кстати, Вы до сих пор с ним не виделись?
– Нет, но это не мешает мне поддерживать с ним отношения.
– Каким образом?
– Единых правил или условий нет. Каждый раз это бывает по-новому: это или электронная почта или письмо в конверте, которое я вдруг нахожу у себя в спальне, или телефонный звонок. Последний вид связи мне особо неприятен. Спросите, почему? Ответ простой: мне не нравится говорить с роботом! В трубке голос изменён до неузнаваемости, какие-то металлические модуляции, ощущение такое, словно говоришь не с живым человеком, а запрограммированным механизмом.
– То есть связь с отцом у Вас односторонняя.
– Можно сказать и так!
– Наверное, на случай экстренной необходимости ваш отец дал Вам канал связи.
– А вам, полковник, зачем это знать?
– Простите, увлёкся! Сработала профессиональная привычка разбираться во всём до тонкостей.
В это время из бокового коридора послышался какой-то странный звук.
– Что это? – испуганно воскликнул хозяин усадьбы и панически стал озираться вокруг.
– Кажется, оттуда! – неуверенно кивнула головой секретарь. – Из реквизита!
– Охрана! – запаниковал Бояринцев. – Кто-нибудь, позовите начальника охраны!
– Не надо, я сам! – остановил я секретаря и двинулся в сторону бокового коридора, где, по её словам, должен храниться маскарадный реквизит.
Оружия при мне не было, но внутренняя уверенность подсказывала, что в этой ситуации оно не понадобится.
Следом за мной увязалась секретарша, которая явно была смелее хозяина.
В коридоре, рядом с огромным сундуком, декорированным синтетическими водорослями и пластмассовыми раковинами, внавалку на полу лежали маскарадные костюмы.
Я быстро определил, что странный завывающий звук исходил именно из сказочного сундука. Выждав минуту, я резко откинул крышку сундука и тут же мне в нос ударил сильный запах перегара.
– Фу! – сказала стоящая за спиной Гегемона Ивановна и наморщила носик, а когда увидела содержимое сундука, не сдержалась и эмоционально воскликнула: – Боже! Какая гадость!
– Согласен с Вами! – поддержал я секретаря и невольно отстранился от края сундука, в котором в обнимку с охранником спала пьяная девушка в эротическом костюме волчицы. Охранник, который, судя по всему, тоже был нетрезв, и не совсем одет. Уткнувшись носом в пышный обнажённый бюст девушки, он храпел громко и с завыванием.
– Эх, Тамарка! Волчица позорная! – покачивая головой, осуждающим тоном произнесла секретарь. – Опять ты за своё! Уволю я тебя к такой-то матери!
– А кто с ней рядом? – кивнул я на охранника.
– Известно, кто: начальник службы безопасности Валерка Велихов! Ещё тот кобель, ни одной юбки не пропустит.
– Ну, что там у вас? – с опаской заглядывая в коридор, поинтересовался Бояринцев.
– Ничего страшного! Всё под контролем! – прокричал я в ответ.
От звука голоса мужчина в сундуке заворочался, замычал, но так и не проснулся, а перед тем как успокоиться и снова захрапеть, закинул ногу на обнажённое бедро маскарадной волчицы.
– Лично Велихов контролирует, – добавил я, но уже тише, и захлопнул крышку сундука.