У оперативника в штабе корпуса дел было по горло. Быстрое исчезновение флажков, обозначающих немецкие части, и продвижение американцев, которые, форсировав Рейн, появлялись в самых неожиданных пунктах, не давало ему ни отдыху, ни сроку.

Хотя немцы все еще оказывали сопротивление и продолжали наносить урон противнику, хотя они бросали на передовую все, что можно, — вплоть до фольксштурмовцев, которые шли в бой в штатском и с двумя фаустпатронами на человека, — их ожесточение, энергия, упорство исчезли бесследно.

Фарриш обосновался со своим штабом в маленьком курортном городке, стоявшем на берегу озера, а сам занял помещение в гостинице. Он попробовал местную минеральную воду и тут же выплюнул ее на глазах у курортного врача, который рекомендовал ему этот курс лечения в тайной надежде, что когда-нибудь в будущем оккупанты появятся здесь в качестве пациентов.

Уиллоуби расхохотался и пояснил профессору, что пищеварительный тракт генерала находится в идеальном порядке.

— Да и вообще, доктор, вам о нашем здоровье беспокоиться нечего. Мы выигрываем войну, знаете ли, а это как нельзя лучше способствует пищеварению.

Профессор отвесил им поклон и удалился.

Фарриш взял Уиллоуби за локоть и притянул к себе:

— Кларенс, а вы здорово умеете обращаться с этими фрицами. Как только военные действия кончатся, я назначу вас комендантом в районе расположения моей дивизии. Так и знайте! Вы полезный гражданин, подполковник Уиллоуби, весьма полезный!

Уиллоуби сдержанно принял эту похвалу. Попав в штаб к Фарришу, он вскоре же понял, что избыток чувств неприятен генералу и настраивает его на подозрительный лад. Когда Фарриш произвел Уиллоуби в подполковники, тот отнесся к своему повышению, пожалуй, чересчур сухо — вытянулся во фронт и чопорно поблагодарил генерала. Это тронуло Фарриша. Вся штука заключалась в том, как не замедлил раскусить Уиллоуби, чтобы балансировать на самой грани чувствительности, но в то же время проявлять солдатскую сдержанность, предоставляя возможность расчувствоваться самому генералу. Если придерживаться этого элементарного правила да время от времени подсказывать генералу кое-какие мыслишки, которые тот мог бы выдавать за свои, благоволение его обеспечено. Каррузерс — шляпа — не понимал этого по своей тупости, ходил, покручивал усы и каждый раз с большим опозданием убеждался, что Уиллоуби обскакал его.

Все это служило только основой, на которой можно было ладить с Фарришем. Подталкивать его вперед и самому поспевать за ним — являлось второй, более трудной задачей, требующей неустанных размышлений, бдительности и работы. Но у подполковника Уиллоуби хватало сообразительности, чтобы не выходить со своими подсказками за пределы внутридивизионной политики и рекламы генерала, и он строго установил границы своего поля деятельности, точно так же, как в юридической конторе «Костер, Брюиль, Риган и Уиллоуби». Кроме того, он был искренне расположен к генералу.

Они поднимались по широкой лестнице, ведущей в апартаменты Фарриша. Генерал шагал сразу через две ступеньки, его свита поспешала следом за ним.

— Когда мы займем Нейштадт? — спросил Уиллоуби на первой площадке. — Каррузерс говорит, что немцы не смогут задержать нас.

Генерал повернул голову к Уиллоуби, который почтительно держался на полшага сзади.

— А я не собираюсь его занимать, — сказал он. — Это не мой сектор.

Они поднялись на последнюю ступеньку и быстро пошли к комнатам Фарриша. В дверях генерал остановился.

— А что? — спросил он. — Почему вдруг Нейштадт? Там выпускают фотоаппараты, что ли?

— Как будто нет, — рассмеялся Уиллоуби. — Кроме того, я уже давно освободил из неволи прекрасную лейку.

Фарриш посмотрел на него.

— Зайдите. — И, закрыв дверь, добавил: — Почему вдруг такие нежные чувства к Нейштадту? В чем дело?

Уиллоуби подошел к карте, висевшей на стене.

— Вот Нейштадт. — Его короткий толстый палец покрыл реку — один из притоков Рейна — и гору, у подножия которой ютился этот городок. — А вот здесь, — палец двинулся к востоку на расстояние, которое наметанный глаз Фарриша сразу определил миль в пятнадцать. — Здесь есть один пункт, не нанесенный ни на какие карты — ни на немецкие, ни на американские. Называется он «Паула». Одному Богу известно, в честь какой Паулы его назвали, вряд ли она была так уж очаровательна. «Паула» — это концентрационный лагерь.

— Гм! — хмыкнул Фарриш. — Значит, вот в чем дело, — концлагерь!

— «Паула» была бы первым концентрационным лагерем, освобожденным американскими войсками.

Генерал подошел к карте. Его громоздкая фигура заслонила Уиллоуби. Он быстро прикинул в уме расстояние, пробежав глазами изогнутую линию черточек и крестов, отмечающих границу между его дивизией и соседней.

— Эти горемыки, вероятно, не прочь, чтобы их наконец освободили, — сказал он после паузы. — Но фрицы успеют эвакуировать весь лагерь до того, как мы туда доберемся.

— Нет, не думаю, — стоял на своем Уиллоуби. — Только надо поторопиться.

— Тогда там всех перебьют.

— По имеющимся у нас сведениям, в концлагере «Паула» содержится от семи до десяти тысяч заключенных. Конечно, нацисты уничтожат весь лагерь не задумываясь, если не побоятся, что их застигнут врасплох за этим занятием.

Генерал слушал молча.

— У нас есть резервы, — продолжал Уиллоуби. — Один батальон мы выделим без всякого труда, а этого будет вполне достаточно. Какая там может быть охрана, когда у них и так людей не хватает!

— Разграничительная линия… — Фарриш повернулся к карте. — Впрочем, это все ерунда — теория. — И, словно в пояснение, добавил: — Когда продвигаешься вперед с такой быстротой, надо обезопасить себя и с флангов. — Но все же в его словах не чувствовалось уверенности.

Уиллоуби сказал:

— Прикажете вызвать корреспондентов, сэр? Одного-двоих можно будет прихватить с собой.

— Ну, это уж по вашей части, — проворчал Фарриш. Ему было гораздо приятнее представлять себя мысленно среди получивших свободу заключенных, чем думать о перспективе позировать перед фотоаппаратом. Эффектные исторические моменты должны возникать сами собой, без предварительной подготовки.

— Я обо всем позабочусь, сэр, — успокоил его Уиллоуби.

Фарриш затребовал у начальника штаба список подразделений и офицеров, числившихся в резерве. Ему надо было тщательно отобрать их — он не мог выделить для этой операции большое количество людей, ибо перед дивизией стояли другие задачи, а эта носила чисто контрабандный характер, и ее следовало поручить надежному человеку, который способен думать и действовать самостоятельно и не сядет в лужу, налетев на немцев или на американские части из других соединений.

Глаза Фарриша задержались на фамилии Троя. Это тот самый капитан, с которым у него было столкновение в Арденнах? Такой командир или закалился в боях, или скоро сорвется.

Трой был вызван к генералу — явиться немедленно. Он отправился в том виде, в каком посланный застал его, — побрит плохо, китель старый, давно дожидающийся отставки. Трой не видел Фарриша со времени их стычки. Может, генерал решил свести с ним старые счеты? Впрочем, вызов не очень его встревожил.

Трой спокойно встретил испытующий взгляд Фарриша. В глубине комнаты стоял Уиллоуби, которого капитан запомнил с той ночи в Рамбуйе. Уиллоуби ободряюще кивал ему.

Потом он услышал голос генерала:

— Так вот, капитан Трой, я высылаю группу для освобождения заключенных в концентрационном лагере «Паула», в пятнадцати милях восточнее Нейштадта. Вы считаете себя способным возглавить эту операцию, а?

— Я сделаю все, что мне прикажут, сэр.

— Вы не всегда так отвечаете, правда? — Фарриш иронически поджал губы.

Трой решил выдержать характер.

— Сэр, сегодня вопрос относится только ко мне, а не к моим людям.

Фарриш рассмеялся, — нельзя сказать, чтобы очень весело.

— Хорошо. Вернемся к самой операции. Вам придется действовать на свой страх и риск, капитан, меня рядом не будет. Я не смогу исправлять ваши ошибки. Вы оторветесь от нас, так что на поддержку не рассчитывайте, а радиосвязью я бы рекомендовал вам пользоваться только в самом крайнем случае — немцы смогут ловить ваши позывные с такой же легкостью, с какой и мы. Впрочем, не беспокойтесь, мы вас догоним, хотя на это потребуется несколько дней. Вы все поняли?

— Да, сэр.

— Не меняете решения?

— Нет, сэр.

Генерал внимательно посмотрел на капитана и остался доволен своим выбором. Широкоплечий, крепкий — такие не склонны действовать очертя голову; взгляд умный, пытливый, а подбородок говорит о твердом характере. Кроме того, офицер, который провел свою роту от побережья Нормандии до Рейна, безусловно, может отвечать и за себя, и за своих солдат.

— Хорошо. Подойдите сюда. — Генерал первый шагнул к карте. — Вот объект, а идти к нему вы будете вот так.

Трой увидел, что палец генерала пересек разграничительную линию между двумя дивизиями. Ага! вон оно какое дело!… Но он ничего не сказал об этом. Фарришу лучше знать.

— Ну-с, капитан, что вам понадобится, кроме вашей роты?

Трой снова взглянул на карту, определяя соотношение между передовыми частями Фарриша и лагерем «Паула», а также головными подразделениями соседней дивизии.

— Самое главное для меня — мобильность, — сказал он. — Самое главное — быстрота передвижения, так чтобы немцы не могли угнаться за мной, если придется удирать. Мобильность и независимость — следовательно, самоходная артиллерия среднего калибра и противотанковые средства. Кроме того, мне понадобятся саперы, снабжение, горючее — горючего как можно больше — и продовольствие. Ну а если я туда доберусь? Сколько в этом лагере заключенных? Семь тысяч? Чем же я накормлю семь тысяч человек, да еще изголодавшихся?

— Но в лагере будет какое-нибудь продовольствие! — сказал Уиллоуби.

Трой бросил на него недоверчивый взгляд.

Уиллоуби добавил:

— И мы сейчас же подвезем все, что нужно, как только вы займете лагерь. Впрочем, медикаментов возьмите побольше, там они наверняка понадобятся. И вам придется захватить с собой еще один груз…

— Какой?

— Корреспондентов, — ответил Уиллоуби.

Трой замялся.

— Сэр, — сказал он наконец. — Эта операция и без того рискованная, зачем еще впутывать в нее штатских?

— Их будет только двое, — успокоил его Уиллоуби. — Вся остальная братия приедет вместе с генералом.

Трой посмотрел на Фарриша в упор.

— Это ваше распоряжение, сэр?

Фарриш отступил к карте.

— Да, конечно… — Он откашлялся.

Уиллоуби прервал неловкое молчание:

— Я взял на себя смелость пригласить сюда тех двоих корреспондентов, которые поедут с капитаном Троем. Мне казалось, сэр, что ваши инструкции должны выслушать все.

— Хорошо. Зовите их, и покончим с этим, — сказал Фарриш.

Уиллоуби взял телефонную трубку. Вскоре в комнату вошли двое — мужчина и женщина, оба в военном.

— Вы помните мисс Карен Уоллес? — оживленно проговорил Уиллоуби, когда генерал поднялся и пожал ей руку.

— Ну еще бы! — Фарриш так и просиял. — Где вы пропадали столько времени? Я соскучился! Что у вас, зимняя спячка была? — Он неохотно отпустил ее руку.

— А это мистер Текс Майерс, — сказал Уиллоуби, подталкивая к генералу маленького, сухонького человечка.

— Здравствуйте, Текс, — небрежно бросил Фарриш, не сводя глаз с Карен.

— Я часто вас вспоминала, генерал, — любезно сказала Карен. — Мне пришлось побывать в Париже, потом меня направили в Седьмую армию, а это все так далеко от вас.

— Париж — неподходящее место для женщин, — безапелляционно заявил Фарриш. — Впрочем, не только для женщин. Там у меня украли горючее. Там застопорили войну.

— Да, знаю, — сказала Карен. — Я была там недолго. С настоящими солдатами на фронте мне больше нравится.

Фарриш взял ее за локоть и подвел к Трою.

— Познакомьтесь с капитаном Троем. Оказывается, вы едете вместе с ним освобождать лагерь «Паула»?

— Здравствуйте, — Трой поздоровался и тут же отдернул руку. Он чувствовал, что она смотрит на него, — а, может, сквозь него? — и сразу ощутил свои руки, ноги, грудь, шею — какое это все большое, неуклюжее!

Карен заговорила с генералом. Уиллоуби заметил, что ее взгляд снова вернулся к Трою. Он подтолкнул капитана локтем и зашептал:

— Трой, чего вы уставились? Первый раз женщину увидели?

Трой отстранил его от себя.

Она повернулась к нему.

— Когда же мы выступаем, капитан?

— А вы правда собираетесь с нами? — спросил он. — Веселого в этой поездке будет мало. И даже если мы доберемся туда, нас там ждут весьма неприятные вещи.

Ее серые глаза потемнели.

— Я знаю, капитан, и думаю, что выдержу. — Она увидела, что он улыбнулся — улыбнулся доброй улыбкой. Наконец-то оттаял немножко.

Трой сказал:

— Мой командный пункт за городом, на ферме у дороги номер двадцать два. Приезжайте туда с мистером Майерсом завтра, часов в двенадцать. Я думаю выступить, когда стемнеет. Успеем обо всем договориться.

— Хорошо, — сказала Карен.

Генерал снова завладел ею.

— С Троем вы будете как за каменной стеной. Ну, скажите, умею я подбирать людей, а?

Она одарила Фарриша своей самой очаровательной улыбкой. — Нам с Тексом так повезло, и мы обязаны этим вам и подполковнику Уиллоуби. Я знала, что на вас двоих всегда можно положиться.

Фарриш пригладил волосы. Он вздохнул полной грудью, и ноздри у него при этом чуть дрогнули.

— Я у вас в долгу, мисс Уоллес, за ту статью, которую кто-то сорвал. Сорок восемь залпов из сорока восьми орудий! Я сам придумал заголовок.

— Да, ту статью кто-то сорвал, — грустно проговорила Карен. Ее сочувственная улыбка была адресована теперь не только генералу, но и непосредственно Уиллоуби. — Надеюсь, на сей раз ничего такого не случится, — подчеркнуто добавила она.

— Ну нет! — воскликнул Фарриш. — Теперь я никому не позволю вмешиваться. Теперь мы доведем дело до конца, а сколько при этом будет перебито посуды, не суть важно. Мы займем лагерь «Паула», сотрем это пятно, позорящее весь христианский цивилизованный мир, освободим тех, кто там есть, а нацистов поставим перед лицом правосудия. Что вы скажете о таком заглавии, мисс Уоллес? «Крестовый поход генерала — вперед за Свободу и Правосудие!»

Карен молча кивнула. Она увидела, что лицо Троя застыло, словно маска, увидела, что Уиллоуби самодовольно надул щеки. Она услышала, как Текс Майерс пробормотал что-то сквозь зубы. Ей послышалось слово «бред», впрочем, может быть, она ошиблась.