Глава семнадцатая
Раиса Викентьевна старалась изо всех сил разговорить и развеселить Нину. Нина уже видела эту весьма общительную даму на своей свадьбе, но тогда не особенно ее приметила. Теперь же, при ближайшем рассмотрении Раиса оказалась человеком не простым и довольно интересным. Маленькая, худенькая брюнетка годами чуть за сорок, она была живой и быстрой, как ртуть. Не женщина, а комок энергии. Не приходилось удивляться, что в жизни она умела устраиваться и, не обладая особыми знаниями и талантами, все проблемы решала благодаря своей энергии и коммуникабельности. Много лет проработав в обкоме или горкоме, она знавала сильных когда-то людей в городе. Правда, теперь, в новые времена, от Раисы уже почти ничего не зависело, и «сильные люди» ее позабыли. Некогда вознесенная своей пусть незаметной, но весьма уважаемой должностной функцией, теперь Раиса досадовала оттого, что не могла как следует приспособиться к новым условиям. Конечно, она и сейчас не бедствовала, но во многом благодаря мужу. А ведь раньше Елагин был, что называется, научным клерком, и в семье ведущей всегда являлась Раиса.
— Смотрю сейчас на женщин, — принялась рассуждать Раиса, сидя после обеда на крыльце в тени раскидистой яблони, — и вздыхаю. Как бы мы раньше ни жили, а не было, чтоб женщина так от мужа материально зависела, как сейчас… у некоторых. Раньше зарплата что у жены, что у мужа была, в большинстве случаев, почти одинаковой. Во всяком случае сопоставимой. Поэтому от развода мало что менялось. А теперь многие женщины не разводятся только потому, что боятся нищенского существования. Вот и меня возьми. Раньше я при своей должности могла не опасаться за завтрашний день. Знала: заболею — не останусь без средств. Разведусь — не пропаду, не обеднею. И муж меня слушался — будь здоров! Я и квартиру, и мебель, и дачу, и путевки, и продукты — все худо-бедно доставала. А теперь что? Работу потеряла. Вернее, ее у меня отняли вместе со страной. Перебиваюсь случайными заработками. Спасибо, Ярослав Николаевич взял Елагина в свою фирму. Конечно, Юрик мой — мужик башковитый, он и раньше в институте не из последних был. Но возможностей и связей не имел никаких. А уж до меня ему было далеко. Зато теперь он сильно загордился, почувствовал, что я от него зависима… в какой-то степени. К слову и не к слову высмеивает «бывших партийных чинуш, которые лишились своей руководящей и направляющей роли». А ведь понимает, что мне это слушать неприятно. Я среди так называемых партократов двадцать лет проработала и могу точно сказать: там и хороших людей было немало. И уж во всяком случае, при них порядок был. Какой-никакой, пусть плохой, но порядок. А теперь что?
Нина давно уже не ввязывалась в подобные споры, понимая, что в таких вопросах у каждого своя правда. Но Раисе и не нужны были реплики собеседника. Ей достаточно было иметь слушателя. Она долго еще рассуждала на разные темы — от семейных до глобально политических. А Нина делала вид, что слушает, иногда кивала, но мысли ее были далеко. Она пыталась представить, что делает сейчас Ярослав, где он, с кем. Иногда казалось, что ему грозит опасность, и Нина непроизвольно вздрагивала.
После своего почти непрерываемого монолога Раиса Викентьевна предложила поработать в саду и Нина с готовностью согласилась. Любая работа сейчас ей нравилась, потому что отвлекала от тревожных мыслей.
Вечером рано легли. Нине Раиса выделила отдельную комнату, что очень обрадовало, так как давало возможность хотя бы перед сном отдохнуть от хозяйкиной болтовни. Усталость помогла Нине не маяться от бессонницы. Правда, сны были тревожные, но, проснувшись утром, Нина почувствовала прилив новых сил. Ей хотелось действовать, что-то решать, а не ждать пассивно. И все-таки она должна была смириться с нынешним положением и не показывать истинных чувств хозяйке дачи. С утра помогала Раисе собирать сливы, потом вместе варили повидло. После обеда приехал Елагин, привез из города продукты и объявил, что Ярослав будет здесь только завтра. Нина едва дождалась завтрашнего дня. Все делала «на автомате», а в голове в это время снова и снова прокручивались прошедшие события и возможные варианты будущего их развития. Ей было тревожно. Предчувствие неудачи не оставляло. И когда приехал Ярослав, по его мрачному лицу сразу же поняла: дела не идут.
— Слишком сильные у него покровители, — сказал Ярослав, оставшись с Ниной наедине. — Против них у нас с Кириллом нет оружия. Сам по себе Хустовский при таком компромате не смог бы удержаться, но те, кто его подпирает, пока непробиваемы. А тут еще и время работает против нас. Через три-четыре дня в город должен приехать крупный лидер. Из тех, которые мало вникают в экономику и в реальность, зато называют себя национал-патриотами, имеют вес в Киеве, влияют на прессу. Что стоит Хустовскому подкатиться к нему, подбросить пару антимосковских лозунгов, выставить себя жутко сознательным патриотом? И станет чуть ли не героем страны, которую на самом деле нещадно разоряет. В общем, если Хустовский успеет заручиться еще и поддержкой агрессивных радикалов, то…
— А если я дам показания? — спросила Нина, тревожно заглядывая ему в глаза.
— Не засвечивайся! — почти прикрикнул на нее Ярослав. — Пока Хустовский на свободе, ты должна быть в глубокой тени.
— Да не собираюсь я жить, как мышь в подполье! — обиделась Нина.
— Подожди, мы что-нибудь придумаем. Против одной силы всегда найдется другая. Кому-то невыгодно, чтобы Хустовского разоблачили, но кому-то и наоборот — очень выгодно.
— «Кому это выгодно?..» вопрос из римского права… — задумчиво произнесла Нина.
И вдруг ее осенило: «Римское право»! Книга в шкафу у отца. А в книге — тетрадь. Нина поняла, что именно о тетради и силилась вспомнить все эти дни.
— Я не знаю, поможет ли вам, — она схватила Ярослава за руку. — Отец говорил, чтобы я передала эту тетрадь только тебе… Может, там вы с Кириллом найдете нужные вам сведения.
— Гаевой вел записи? — сразу же смекнул Ярослав.
— Он мне сказал об этом перед тем, как я отвезла его в больницу. Я должна была тебе сразу сообщить! Но, наверное, после удара по голове у меня все же что-то случилось с памятью… Постепенно все восстановится, знаю… Так вот, поезжай на нашу с Катей квартиру. В кабинете отца есть книжный шкаф. Там, на полке…
Нина теперь отчетливо представила и книгу, и тетрадь, и даже отдельные записи. Память, долго затемненная ударом, теперь выдала все с поразительной ясностью.
— Хорошо, это в любом случае может пригодиться, — сказал Ярослав, внимательно выслушав Нину. — Только надо бы проникнуть в квартиру, когда там не будет ни Кати, ни Вадима.
— Я дам тебе ключ. Сделай так, чтоб они даже не догадывались. Слишком это опасно, а Катя и Вадим не настолько серьезные люди…
Ярослав внезапно притянул Нину к себе и поцеловал так крепко, что у нее на глазах выступили слезы.
— Ты чего?.. — Она даже испугалась. — Как-будто прощаешься со мной навсегда.
— Я хотел бы тебя уберечь, укрыть где-нибудь в неприступном замке, — вздохнул Ярослав. — Пойми, как мне трудно сейчас уезжать и оставлять тебя здесь… и не знать, как ты, что с тобой… Плохо, что на даче нет телефона… Вот, возьми мой сотовый, а у меня завтра будет другой. При первых признаках опасности звони мне или Кириллу. Или еще кому: Косте, Елагину… в крайнем случае, даже Кате. Только не молчи и не рискуй в одиночку. Я с ума сойду, если с тобой что случится.
— А я — если с тобой…
Когда Ярослав уехал, Нина спрятала телефон в сумочку, где лежали ключи, документы и деньги. Сумочка висела в шкафу возле кровати. В минуту опасности самое необходимое должно быть под рукой и в компактной упаковке — так решила Нина, желая быть предусмотрительной.
Поздно вечером вытащила телефон и позвонила Ярославу. Никто не ответил. Разволновавшись, Нина не могла уснуть. В час ночи, она снова набрала его номер. На этот раз повезло куда больше: через несколько секунд услышала достаточно четкий голос Ярослава:
— Нина? Случилось что?..
— Со мной ничего! — воскликнула она обрадованно. — Я за тебя волновалась. Звонила тебе поздно вечером, никто трубку не брал.
— Я только что от Кирилла. Мы с ним расшифровывали записи… ну, ты знаешь.
— Взял? Незаметно?
— Да.
— Они вам пригодятся?
— Думаю, что очень… Гм… должен сказать — это лучшее, что мог оставить Гаевой в свое оправдание.
Нина почувствовала радость от этих слов: может, хоть после смерти Василий Федорович сумеет искупить свою вину, и Ярослав перестанет поминать его злом.
— Когда ты приедешь? — спросила она, волнуясь.
— Дня через два. Раньше не получится. Завтра у меня уже будет мобильный телефон, так что сможем чаще перезваниваться. Ложись спать и не тревожься. Я всегда с тобой.
От этих слов Нина почувствовала тепло в груди, и страхи ее мгновенно улетучились. Она уснула крепким и блаженным сном, в котором видела свою встречу с любимым где-то на далеком морском берегу. Волны разбивались о скалы, а в голубом мареве колебался стройный силуэт парусного корабля…
Был понедельник и с утра Раиса начала собираться в город. Она работала на полставки в какой-то конторе и, хотя график был свободный, хотела успеть к десяти, чтобы раньше освободиться. Нина, впрочем, не слишком огорчалась из-за отсутствия хозяйки. Вскоре после отъезда Раисы позвонил Ярослав и назвал номер мобильного телефона, который занял на несколько дней. Теперь они могли перезваниваться практически постоянно. К вечеру Нина знала, что есть некоторые результаты. Санкция на арест уже могла бы быть получена, но, почуяв опасность, противоположная сторона пустила в ход последние резервы.
Нина представляла то нечеловеческое напряжение, тот бешеный ритм, в котором живут сейчас Ярослав и Кирилл; ясно видела горящие, воспаленные от бессонницы глаза, слышала визг тормозов и даже приглушенные звуки выстрелов. Воображение не переставало рисовать ей картины, достойные американских триллеров.
Постепенно еще одно чувство кроме тревоги разбередило ей душу. Нине казалось, что она чего-то не сделала, не исполнила какой-то долг — грустный, но обязательный. На свете есть женщина, которую Нине хотелось узнать поближе и поддержать хотя бы на расстоянии. Ярослав был против ее разговора с Татьяной Шеремет, он не стал бы, наверное, давать Нине ее координаты. Но Нина сама решила их узнать. После всего пережитого, после потерянной и вновь обретенной любви она не могла поступить иначе. Мало ли что может случиться с ней завтра?
С такими мыслями Нина принялась звонить в справочную, надеясь, что Татьяна за прошедший год не поменяла фамилию, что у нее есть телефон. Так оно и оказалось. Нина с трудом поверила в свою удачу, когда так просто выяснила нужный ей номер. Еще более странным показалось ей, когда после первого же звонка ответил тихий, приятный женский голос.
— Вы и есть Татьяна Шеремет? — стразу же догадалась Нина.
— Да. — В голосе послышалась настороженность. — А кто говорит?
— Меня зовут Нина Торич. Вы меня не знаете. Но, может быть, вы знали моего мужа Ярослава? Они с Игорем были друзьями.
— Я знакома с Ярославом, — медленно произнесла Татьяна. — Вы что-то хотите передать мне от него?
— Нет, я хотела рассказать об Игоре.
— Об Игоре? — голос Тани дрогнул. — Вы видели его перед тем, как…
— Да, я его видела… случайно. Но это не телефонный разговор. Когда мы с вами увидимся, я все подробно объясню.
— Вы знаете, как все случилось? — взволнованно спросила Татьяна. — Игорь вам что-то рассказывал?
— Таня… Давайте перейдет на «ты». Вы… ты все поймешь, когда мы с тобой поговорим. А пока до свидания. Сейчас мы не можем встретиться. Я позвоню позже.
— Подожди, не вешай трубку! — торопливо воскликнула Таня. — Когда мы встретимся? Где ты сейчас? Дай мне свой телефон!
— Я не могу, поверь. Потерпи дня два-три. До свидания.
После этого разговора Нина твердо решила продолжить знакомство с Татьяной Шеремет. Что-то пронзительно близкое, созвучное ее собственной душе почудилось Нине в интонациях Таниного голоса. За этим голосом угадывалась неподдельность чувств.
Раиса вернулась вечером и, конечно, сразу же обрушила на Нину поток новостей. Большая часть сведений Нину совершенно не интересовала и она только из вежливости слушала хозяйкин монолог. Раиса говорила, говорила, а Нина ждала момент, когда, наконец-то, останется одна и сможет поговорить по телефону с Ярославом. Но не так просто было остановить поток красноречия, густо замешанный на тщеславии.
— Представь себе, Ниночка, у меня сегодня был совершенно невероятный день! Начать с того, что в электричке прилепился какой-то тип… между прочим, довольно симпатичный. Всю дорогу осыпал комплиментами, еле от него отделалась. Казалось бы, на что ему сдалась такая старая тетя, как я?
— Ну, что вы, Рая, вам до старости ой как далеко, — вяло возразила ей Нина.
— Такой уж день удался, наверное, не знаю… А может выглядела я лучше, чем обычно… В общем, наши дамы в конторе на меня даже рассердились, потому что один клиент, вполне солидный, не меньше часа со мной проболтал, а на них — ноль внимания. Я потом смеялась: видите, девочки, тетя Рая еще ого-го! Хоть и дважды мама, почти бабушка, но, если рассматривать не при ярком свете, так вполне ничего. А в довершение ко всему встретился Закора. Когда я у него в аппарате работала, так он, бывало, мне едва кивал в коридоре, а тут остановился, раскланялся. Стал закидывать удочки: не устроит ли мой Елагин в свою фирму его племянника. А я и подумала: «Эге, Егор Федотович, раньше вы таких, как мой Юрик, в упор не видели, а теперь не прочь и знакомство завести, чуть ли не в гости приглашаете». Вот метаморфозы какие! Видно, твой Ярослав Николаевич набирает вес, если такие, как Закора, к нему своих родственников пристраивают. Молодец он, энергичный парень. Ну, конечно, и отец твой ему, наверное, помог. Так вот, когда наши дамы увидели, как со мной Егор Федотович любезничает, позеленели от зависти. До конца дня разговоров хватило. А тут еще, как на грех, начальник меня похвалил, поставил в пример мою оперативность. Ну все одно к одному. — Раиса весело рассмеялась. — Представляю, как завтра с утра они будут шушукаться. Тем более, что сегодняшний клиент завтра опять должен прийти и опять ко мне. Как бы кто-нибудь еще не вздумал Елагину насплетничать. Хорошо, что мой Юрик — мужик не ревнивый. А, если б он был, как твой Ярослав, неприятностей бы я не обобралась.
— Думаете, что Ярослав ревнивый? — улыбнулась Нина.
— Думаю? Я в этом уверена! Достаточно заметить, как он на тебя смотрит. А когда вчера вы с ним шли по улице, я обратила внимание, что он подозрительно оглядывает каждого мужичонку, даже самого невзрачного.
— Ну, не знаю. Во всяком случае, меня он не оскорблял подозрениями.
— Ты ему поводов не подавала. Но, если, не дай Бог…
Нина, скрывая улыбку, подумала о том, что, наверное, Ярослав немало терзался ревнивыми подозрениями, пока отдыхала с Леной в Крыму. Да и Хустовского ненавидит не только из-за последних событий. В сущности, Раиса Елагина права. Сдержанный с виду Ярослав таит в себе темперамент Отелло.
Нина снова поймала себя на мысли, что ей не терпится с ним поговорить, и она не может дождаться конца безудержного монолога Раисы Викентьевны. Нина уже порядком устала от перечисления имен и должностей тех лиц, которые знали, уважали и обожали мадам Елагину. Нине был знаком тип людей, подобных Раисе: для них весь мир вращался вокруг их собственной особы и любое событие они всегда истолковывали в свою пользу; тех же, кто их не замечал, считали дураками и плебеями.
Оказавшись, наконец, в одиночестве, Нина снова задумалась о Ярославе. Каждая мелочь, любое житейское наблюдение давали повод думать о нем. Сейчас она представляла, какому риску подвергается он из-за нее и друга Игоря. Ярослав — из тех людей, которые берут на себя самую тяжелую ношу. Не ради выгоды или славы. И этим он отличается не только от таких, как Олег, но и от безобидных на первый взгляд тщеславных эгоистов вроде Раисы.
Нина не заметила, как набрала его номер, и даже вздрогнула, услышав в трубке такой красивый, волнующий голос Ярослава. Он сообщил, что завтра все должно быть кончено, что они с Кириллом пошли ва-банк, теперь или пан — или пропал. Но, в любом случае, отступать уже нельзя.
Ночью Нина почти не спала, а утром, едва задремав, была разбужена бодрой музыкой. Раиса возилась на кухне, включив на немалую громкость магнитофон. Очевидно, в предвкушении предстоящих успехов она уже сейчас находилась в мажорном настроении и гремела посудой под попурри из песен 70-х годов в исполнении «Доктора Ватсона». Когда Нина вошла на кухню, звучало как раз «Мой адрес — Советский Союз». Раиса, оглянувшись на гостью, весело сообщила:
— Хорошие все-таки были песни во времена моей молодости!
— Да, многие из них мне нравятся, — согласилась Нина. — Но эта — не очень. Что за слова: «Сегодня не личное — главное, а сводка рабочего дня». Такими лозунгами людей приучали к мысли, что они — винтики и должны жертвовать собой во имя каких-то государственных идей.
— А что в этом плохого?
— Между прочим, те, кто к этому призывал, сами отнюдь не жертвовали.
— Даже если это так, в такой идеологии была польза и для простых людей.
— Какая?
— Счастливчиков во все времена бывает гораздо меньше, чем неудачников. И те, у кого личная жизнь не сложилась, карьера не пошла, находили для себя вроде как оправдание в такой идеологии: что ж делать, сегодня не личное — главное. Любой человек мог гордиться, что живет правильно, честно. В этом было его моральное убежище. А сейчас им каково? Они уже не могут спрятаться за лозунг: «Сегодня не личное — главное».
Нина внезапно поняла, что ее собеседница сложней, чем казалась раньше. «И почему мы так склонны считать других примитивней себя?» — подумала Нина, чувствуя внутреннюю неловкость.
Раиса поставила на стол сковородку с яичницей, тарелку с бутербродами и чайник.
— Извините, что проспала, вам не помогла, — вздохнула Нина, подсаживаясь к столу.
— Ничего, зато обед и ужин приготовишь, — рассмеялась Раиса Викентьевна. — Хотя, может, на обед я и не приеду. Закора меня приглашал на междусобойчик. Подумаю. Он хоть и бывший большой начальник, но я его прошлую заносчивость простить не могу. Я привыкла, что со мной люди считаются.
Нина усмехнулась и подумала о том, что считались люди, пожалуй, не столько с Раисой, сколько с функцией, которую она выполняла в аппарате Закоры.
После завтрака Раиса с великой тщательностью причесалась и накрасилась. Нина тем временем помыла посуду и пошла прибираться в доме. Она снова чувствовала медленно нараставшую тревогу. Какой-то неясный инстинкт подсказывал, что тревога связана не только с Ярославом и предстоящим ему трудным днем. Нечто другое подключилось. Какая-то информация не давала ей покоя. Она еще не осознала, что именно ей надо принять во внимание или вспомнить, но как раз эта неясность и была основной причиной ее тревоги.
Чтобы заглушить неприятное чувство, даже проводила Раису до электрички. Возвращаясь со станции в дачный поселок, Нина почти не смотрела по сторонам, была погружена в себя. Внезапно подумала, что Ярослав, может быть, срочно хочет поговорить с ней, а телефон остался на даче. Ускорила шаг: сегодня день рождения, и Ярослав, наверное, с утра звонит ей и тревожится, почему она не отвечает. А впрочем, скорей всего ему не до звонков. Сейчас они с Кириллом в таком переплете… Удается ли им победить? От этого зависит и ее жизнь… Хустовский, конечно, тоже не бездействует. Зверь, загнанный в ловушку, дерется с удвоенным отчаянием. Подумать только, тот самый Олег, который был ее первой любовью, целовал, теперь предпринимает усилия, чтобы она не осталась в живых. Неужели такое бывает?..
Память стала раскручивать перед Ниной прошлое, восстанавливать эпизоды знакомства с Олегом, свиданий, объятий, поцелуев. Она сказала Ярославу, что Олег не был ее первой любовью, а только увлечением. Но это не совсем правда. Сказала так, чтобы не причинять лишней боли Ярославу. На самом деле, конечно, это была любовь. Не главная в жизни, а ошибочная, пробная. Как любовь Ромео к Розалинде до встречи с Джульеттой, как любовь Марии Стюарт к Дарнлею до встречи с Босуэлом.
Неужели она могла бы стать женой Олега?..
Нина взбежала по ступенькам в дом, села на диван, отдышалась. «Жена Олега»! — внезапно это сочетание ее поразило. Когда-то Нина, ничего не желая знать об Олеге, краем уха услышала, что он женился на дочери партийного деятеля. Вполне возможно, что на дочери Закоры. Того самого, который вчера мило беседовал с Раисой Викентьевной и даже пригласил ее на сегодня в какую-то свою компанию.
Нина напряглась и привстала с дивана. Да, да, теперь она отчетливо вспомнила, что фамилия Закоры мелькала в связке с Олегом. Но тогда все выглядит более чем странно. Зятя вот-вот арестуют, а некогда могущественный тесть любезничает с бывшими своими служащими, устраивает «междусобойчик». Почему сейчас Закора встретил именно Раису? Совпадение, случайность? «Случайностей у подобных людей не бывает» — вспомнила она слова Ярослава. Но зачем Закора подстроил эту встречу? По указанию Олега? Значит, они догадались, что Нина может быть здесь, на даче у Елагиных?
Немедленно позвонить Ярославу и все рассказать!.. Нина кинулась к шкафу, выхватила оттуда сумочку и уже открыла, чтобы достать телефон, и в этот момент странный шорох на улице заставил ее вздрогнуть. Нина, не отдергивая занавески, выглянула в окно, и тут же сердце ее сначала на мгновение замерло, а потом гулко заколотилось где-то возле горла. Мягко прошуршав по гравию, к даче подъехал знакомый «вольво».