Глава 19

Утром Белла проснулась от шума отъезжающей машины. Вскочила с постели, подбежала к окну и увидела лишь хвост черного «Мерседеса», скрывшегося за поворотом. Она поняла, что Скандинав повез своего хозяина в аэропорт. Навстречу государственным и губернаторским делам. Стало быть, теперь в доме, кроме охраны, которую они, возможно, выставили прямо на крыльце, никого нет.

Она взяла телефон на кровать и набрала код и номер Пасечника. И хотя надежды на то, что она сейчас услышит голос Григория Александровича, было мало, Белла, услышав длинные гудки на том конце провода, вся напряглась от волнения. А что она ему скажет: здравствуйте, дорогой Гриша, я провела ночь в объятиях нашего губернатора, который подозревает, что мой муж жив и скрывается то ли от него, то ли от меня в Москве, и я, как идиотка, ищу его по ночным клубам…

– Да, слушаю… – услышала она совсем близко голос Пасечника.

– Гриша, это я… – проговорила она, еще не веря в то, что слышит.

– Это ТЫ? Где ты, Господи, мы тут с ума сходим… Что с тобой случилось?

– Я не могу ничего говорить… Я сделаю все, чтобы как можно скорее вернуться домой… Я здорова, сыта… Гриша, то, что я здесь… Словом, все это связано с делом, которое мы ведем… Надеюсь, что наш общий знакомый по-прежнему держит тебя в курсе происходящего?

– Да, здесь открылось много нового… Но это не телефонный разговор…

– Скажи, Гриша, Савельев знал, что 15 июля в полночь из нашего города вылетел самолет в Москву, на борту которого был человек, назвавшийся Максимом Лерманом? Ты сам что-нибудь знал об этом?

На том конце провода повисло молчание. Белла восприняла это как предательство Пасечника. Ну конечно, они все знали, но не могли или не хотели сказать ей об этом.

– Молчишь? Так знали или нет?

– Знали, но это ничего не значит.

– Эх вы. – Ее душили слезы. Она положила трубку и разрыдалась.

Чтобы прийти в себя, ей понадобилось несколько минут постоять под прохладным душем. Когда она закрыла кран, стало тихо, и Белла услышала, как кто-то ходит по спальне. Ей стало страшно. Это мог быть охранник или Скандинав… Но Вадим не успел бы вернуться так скоро. Она на цыпочках подошла к двери и прислушалась, и тут же услышала тихий стук и голос:

– Белла, ты здесь?

– Борисов! – Она распахнула дверь и, увидев Игоря, бросилась ему на шею. – Господи, как же ты нашел меня?

Она смотрела на него и не верила своим глазам. Высокий, загорелый, в джинсах и тонком свитере, с капельками воды на темных волосах, такой родной, он стоял перед ней как живое напоминание о ее прежней жизни…

– Ты был вчера в «Метелице»? Но как же ты нашел меня? А как прошел сюда? – вопросы сыпались один за другим.

– Через стену перелез, при помощи «кошки»… – Он тоже казался обрадованным этой встречей. – Белла, что с тобой случилось? Где Макс? Вы что с ним, расстались?

– Он погиб, это целая история… Но будет лучше, если я расскажу тебе ее, как только мы выберемся отсюда… – И в ту же минуту она поняла, что зашла в тупик. Что она делает? Ведь если она сейчас сбежит с Борисовым, то навсегда потеряет Володарского, а следовательно, и надежду на его помощь. Борисов, конечно, хороший человек, но что он конкретно сможет для нее сделать? Разве что выслушать с сочувствующим видом, а потом погоревать над гибелью Макса… Он ни за что не поверит в то, что Макс обманул ее, предал, отдал на растерзание толпе, в то время как сам живет себе спокойно на денежки Володарского. А может, Макс уже давно за границей? Мысль ее работала четко, она словно уже слышала, ЧТО ей скажет в ответ на ее откровенный рассказ Игорь – разумеется, он будет настраивать Беллу против Володарского. Ведь Игорь – лучший друг Макса. Белла растерялась. Она смотрела на Борисова и не знала, о чем с ним говорить.

– Знаешь, Игорь, так много всего произошло за это время, что я даже не знаю, с чего начать… Но думаю, что будет все-таки лучше, если мы ПОКА останемся здесь… Володарский только что улетел домой, у него дела, сейчас сюда вернется его телохранитель, его правая рука, я зову его про себя Скандинавом, но на самом деле его имя Вадим. Думаю, что он удивится, увидев тебя здесь, поэтому нам следует быть осторожными…

– Белла, я ничего не понимаю. Ты говоришь как-то странно… Из твоего телефонного звонка я понял, что тебя надо спасать, но, когда я, рискуя жизнью, нахожу тебя, оказывается, что тебя и спасать-то не надо…

– И надо, и не надо. Я запуталась. Мне страшно… Сядь, я постараюсь тебе все объяснить. А я, пока буду разговаривать с тобой, прослежу за воротами, чтобы не пропустить приезд Скандинава. После того, как я тебе все расскажу, ты и решишь, стоит мне бежать отсюда или разумнее будет воспользоваться помощью Володарского…

Игорь, пожав плечами, сел в кресло и стал слушать. Белла говорила очень долго. Она нервничала, сбивалась, но постепенно картина последних дней стала вырисовываться в довольно стройную композицию, в которой, правда, систематически прибавлялись все новые и новые лица. Чтобы не охрипнуть, она то и дело отпивала холодный чай и даже пыталась в каком-то нервном порыве доесть оставшийся с ночи торт, даже отрезала кусок Борисову. Тот, внимательно слушая Беллу, незаметно для себя съел предложенное, но даже не заметил его вкуса. Белла дошла до вчерашнего разговора с Володарским, и лицо ее покраснело, когда она вспомнила, что позволила себе этой ночью. Об ее интимных отношениях с Володарским, равно как и с Григорием Александровичем, она, понятное дело, умолчала. Но Борисов, выслушав ее до конца, резко проронил:

– Белла, всем этим мужикам нужно от тебя только одно.

– Что же именно?

– Нужна только ты.

И она поняла, что впустую потратила на него время. Его слова разочаровали ее, так мог рассуждать человек, который, ничего не поняв, пришел к весьма несерьезному и поверхностному выводу. А она-то надеялась услышать совершенно другое, что, мол, Макс, Белла, неспособен на такую низость, что он либо погиб, либо с ним случилось что-то из ряда вон выходящее, возможно, он под гипнозом сел в самолет… Она и сама не знала, что думать по этому поводу.

– У тебя вид человека, который только что проглотил лягушку, – вывел ее из оцепенения голос Борисова. – Я сказал что-то не так?

– Ты сказал то, что сказал, – она слегка поежилась от охватившего ее озноба. Ей стал неинтересен разговор с ним. – Ты не поверил мне… Ты считаешь меня сумасшедшей?

– Белла, – Игорь взял ее за руку и притянул к себе (она сразу подумала, что всех мужчин объединяет один и тот же собственнический жест – схватить, притянуть к себе, прижать, одним словом, дать почувствовать женщине, что она в любую минуту может принадлежать им), – так ты действительно не знаешь, где Макс?

Она смотрела на него, совершенно сбитая с толку. «И он туда же…»

– И ты, Брут, продался большевикам… – усмехнулась она. – Значит, и ты тоже думаешь, что Макс был способен организовать собственное так называемое убийство?

– Понимаешь, то, что ты мне рассказала, похоже на фантастику… Откуда в машине появились ВАШИ останки? И твои украшения, и сумочка…

– Стой… – ее вдруг осенило, – а вот насчет сумочки-то как раз и вышла накладка: Наполеон сказал мне, что в моей сумочке было не больше ста рублей. Значит, я оказалась на свалке с сумочкой, но тогда каким же образом она могла отыскаться в сгоревшей машине? Игорь, у меня голова идет кругом от всех этих головоломок!

– Ты назвала мне с десяток людей, которые являлись клиентами Макса… По твоим словам выходит, что ты пыталась найти среди них его убийцу. Так? Но эти люди сами погибали, а выводов об их причастности или непричастности к взрыву сделать тебе так и не удалось?

– Не удалось. – Она ни слова не сказала о той работе, которую для нее провел Савельев. – Но Володарский как раз и мог бы мне помочь в этом…

– Ошибаешься. Он все выдумал.

– Как это?

– Да очень просто. ПРО МАКСА ОН ВСЕ ВЫДУМАЛ. Ему нужна ты, вот и вся разгадка.

– Ты хочешь сказать, что 15 июля в Москву никто не летел и что человек, назвавшийся Максом Лерманом, который по всем приметам действительно напоминает Макса, – плод воображения Володарского?

– Конечно.

– А вот и нет, дорогой Игорь! Я только что звонила Пасечнику, и он признался мне, что знал об этом человеке уже давно, у него, кажется, связи в милиции или еще где-то, – говорила она, краснея. – Так что теперь ты понимаешь, в каком состоянии я нахожусь? А что, если Макс действительно сейчас здесь, в Москве?

– Хорошо, пусть даже так, но зачем тебе оставаться с Володарским? Я могу отвезти тебя к себе и так же возить вечером по клубам… Уж я-то лучше знаю все места, где любил бывать Макс…

Белла не знала, как сказать Игорю о том, что рядом с Петром Филипповичем она стала чувствовать себя более защищенной. Она проснулась сегодня с этим чувством, и оно продолжало жить в ней и сейчас, во время их разговора. Ей казалось странным, что появление Игоря нисколько не успокоило ее. Так бывает довольно часто, ждешь от встречи с человеком, с которым долго не виделись, чего-то необыкновенного, а когда начинаешь общаться с ним, понимаешь, что время уже наложило отпечаток на ваши отношения. Подобное произошло и с Игорем. Она только сейчас поняла, ЧЕГО ИМЕННО ждала от него: ТЕПЛА. Ей казалось, что они встретятся, как почти родные люди, ведь Макс был его лучшим другом…

Белла опустила голову: она не знала, как объяснить Игорю, почему ей нельзя уезжать из этого дома.

– Ты что-то говорила о «бабочке»? Неужели ты сохранила ее?

– Да, я нашла все свои драгоценности и деньги в нашем сейфе, в сгоревшей квартире…

– И он уцелел?

– Ну да, я же говорю…

– И где же сейчас все твое богатство? В этом доме? Здесь, у Володарского?

– Нет, конечно! Что такое ты говоришь! У меня все это спрятано в одном надежном месте… там, дома… Я понимаю, ты хочешь сказать, мол, поезжай домой, бери драгоценности и начинай жизнь по-новому, ведь так? Я угадала твои мысли?

– Почти. А почему бы и нет?

– Да потому, что, пока я точно не узнаю, жив ли Макс, я не сдвинусь с места, а если окажется, что он жив и здоров, то очень быстро сделаю так, что он и в самом деле станет либо трупом, либо калекой… Разве можно прощать людям такое чудовищное предательство?

– Так ты едешь со мной?

– Нет, Игорь, ты прости меня, но я не могу… Приедет Володарский, мы найдем Макса, а потом я вернусь домой и объяснюсь со всеми…

– Открыто объявишься?

– Ну да… Не могу же я постоянно прятаться! У меня есть имя, есть деньги, я имею право на нормальную и спокойную жизнь. Мне бы только разобраться во всем…

– Значит, ты действительно не знаешь, где Макс… – вздохнул Борисов, допивая чай из чашки Беллы и думая о чем-то своем.

Она посмотрела на него, но ничего не поняла:

– Игорь, а что ты делаешь в Москве?

Он сразу оживился:

– Играю на бирже, слыхала про такие азартные игры? Торгую акциями.

– Но ведь ты торговал и играл акциями Макса, может, ты отдал бы мне их или деньги, которые ты выручил за них? – вдруг, поражаясь собственной храбрости и наглости, спросила она. – Ведь ты же знаешь, что я – его жена?

– Понимаешь, это было бы очень глупо, Белла… Сейчас ожидается повышение цен, а следовательно, и большие ПРИБЫЛЯ…

– Ты так смешно говоришь «прибылЯ», а почему не «прибыли»?

– Да потому, что «прибылЯ» звучит как-то внушительнее…

– Понятно. И все-таки ведь ты понимаешь, как мне сейчас нужны деньги, я могу обойтись и без этих прибылей… Помоги мне, Игорь…

– Не могу, Белла, я бы рад, да не могу. Я связан определенными обязательствами перед другими людьми, которые не захотят по чьей бы то ни было милости терять большие деньги… Ведь в том пакете акции не только Макса, ты должна понимать такие вещи…

– Ну и черт с тобой! – Она поднялась и подошла к окну. – Тогда прости, что звонила тебе. Забудь обо мне, о моем существовании… Для тебя твои дурацкие «прибыля» куда важнее дружбы. Да, представь себе, я вот такая идиотка, что еще верю в дружбу и искренние чувства. Быть может, во мне осталось что-то человеческое потому, что я все свое детство провела в интернате… Думаю, что так, как ты, я поступить бы не смогла… У тебя находятся деньги моего мужа, которого ОФИЦИАЛЬНО нет в живых, и ты отказываешь мне… Как ты можешь? Ведь Макс считал тебя своим лучшим другом…

– Деньги – это серьезно, Белла. Ты же сама мне потом спасибо скажешь, когда мы встретимся с тобой в следующий раз. Тебе надо будет подождать примерно полмесяца, разве это срок? Не злись, а постарайся понять…

– А ты мог бы хотя бы приблизительно назвать сумму, которая существует на сегодняшний день?

– Мог бы, но не стану тебе ее объявлять…

– Но почему?

– Потому что биржа – это всегда риск.

– А ты не рискуй, – воскликнула она, уже начиная терять терпение, – просто верни мне деньги Макса, и все!

И в эту минуту она увидела въезжающий в ворота черный «Мерседес». «Вот и Скандинав вернулся. Вовремя».

– Это и есть Вадим? – спросил Борисов, глядя в окно на шагающего по аллее Скандинава. – Огромный, черт. Ну так что, красотка, ты приняла какое-нибудь решение?

– Почему ты называешь меня красоткой? – У Беллы все похолодело внутри. Она смотрела на Игоря, и его внешность теперь показалась ей отвратительной. Особенно его нос, тонкий и длинный, просто мерзкий. – Послушай, а что с твоим носом? Он всегда был у тебя такой длинный?

– Всегда. Еще вопросы будут?

– Нет.

– Тогда я задам тебе вопрос: ты позвонишь мне сегодня, когда точно будешь знать, в какой из клубов вы отправитесь со своим Скандинавом?

– Хорошо. Может, за это время ты передумаешь и примешь другое решение? Ведь это же не твои деньги, Игорь…

– Ну, я пошел… – Он подошел к окну, открыл его и вдохнул свежий влажный воздух. – Поди встреть своего Финна, попроси, чтобы он тебя накормил хорошенько, и тем самым отвлеки его, а я… мне пора… Я буду весь вечер ждать твоего звонка. Извини, если что. – Он подмигнул ей и, легко взобравшись на подоконник, спрыгнул вниз.

Когда Вадим, постучав и не получив ответа, вошел в комнату, Белла, притворившись спящей, сонно потянулась под одеялом и словно с трудом открыла глаза, тяжко вздохнула, всем своим видом показывая высшую степень раздражения за то, что ее разбудили.

– Ну что еще? Который час? – спросила она, зевая и разглядывая румяного и запыхавшегося Скандинава. – Тебе чего?

Она сразу же приняла решение вести себя с ним, как со слугой, хотя для нее это было непривычно и немного смешно. Однако, судя по тому, как обращался с ним Володарский, Скандинав был просто рожден, чтобы жить для других. Он был как глуповатый и преданный пес, на роду которого написано погибнуть за хозяина. И хотя Белла была воспитана на других принципах человеческих отношений, жизнь показала, что люди не могут быть совершенно равными. Да это никому и не нужно. Скандинав счастлив услужить своему хозяину, и, если ему по дурости или просто ради эксперимента предложат поменяться с Володарским местами, он не переживет этого. Каждый человек должен знать свое место, и то, на какой ступени человеческого общества он оказался, зависит только от него, от его способностей. Поэтому нечего жалеть таких людей и поднимать их до своего уровня. К этой формуле Белла пришла, когда познакомилась с Максом и резко изменила свою жизнь. Своего благополучия, которое сильно отличалось от социального положения ее бывших подружек по интернату, Белла, как ей внушил Макс, достигла лишь благодаря самой себе, а если точнее, то своей красоте и уму. Будь она некрасивая или дура, навряд ли ей так повезло бы с замужеством.

«Макс, как же ты изменил меня», – нередко говорила она ему, поражаясь своей способности впитывать все то, чему он ее учил. А учил он ее быть сильной, и, как ей тогда казалась, она стала такой. Он учил ее независимости и твердости в суждениях, учил добиваться своего, и она старалась не разочаровывать мужа… Но чего она, в сущности, добилась? Того, что он бросил ее? «А что, если он воспитывал меня ТАК для того, чтобы я, оставшись одна, не пошла ко дну?» Но в таком случае для чего вообще я была ему нужна?

– Я привез еду, сейчас накрою на стол, а ты приходи через несколько минут, – произнес Скандинав и, неловко улыбнувшись, стал пятиться к двери. Ему, судя во всему, доставляло удовольствие видеть Беллу в постели.

– Хорошо, я сейчас приду. А ты не знаешь, в какой клуб мы отправимся сегодня?

– Я все скажу за завтраком. Планы несколько переменились.

– Вы что, по дороге в аэропорт встретили Макса?

Он гоготнул и исчез за дверью.

Белла откинула одеяло, сняла с себя одежду, в которой встречала Борисова, и, оказавшись голышом, вошла в ванную комнату. Пустила горячую воду и, дождавшись, пока ванна наполнится наполовину, забралась в нее и замерла, чувствуя, как тело ее, легкое и невесомое, начинает напитываться теплом. Она, все утро надеявшаяся на дружеское тепло, получила это самое тепло в его первозданном виде. Горячий пар, горячая вода, душистое мыло, ощущение чистоты – что может быть лучше для прохладного и наполненного тревогой и волнением утра?

Закутавшись в толстый купальный халат, она остывала возле открытого окна и смотрела на зеленую листву стоящего прямо за окном тополя. В последнее время она совершенно забыла о существовании солнца, деревьев, цветов, свежего воздуха… Ее словно лишили всего этого, а взамен открыли совершенно новую, неизведанную сторону жизни, называемую соленым и пряным словцом «секс». И Макс, которого она считала опытным любовником, человеком, которому более приятно дарить наслаждение, нежели получать его, оказался по сравнению с Пасечником и, уж конечно, Володарским просто мальчиком, недавно открывшим для себя женщину, но еще не научившимся удовлетворять ее.

Чтобы воспоминания о бурно проведенной ночи с губернатором не будоражили ее воображение, подогретое в прямом смысле этого слова горячей ванной, Белла неторопливо застелила постель, прибрала на столике, затем надела черное платье, в котором была в свой первый (во всяком случае, осознанный) день пребывания в этом доме, и, удобно устроившись перед зеркалом на мягком пуфике, раскрыла розовый кожаный несессер, купленный ею вчера вместе с набором косметики и духами, и принялась за макияж. Как давно она не получала удовольствия от этой простой, обычной для каждой нормальной женщины процедуры. Когда Белла поднялась с пуфика, она не узнала самое себя в зеркале. И неудивительно, что, войдя в гостиную, она услышала тонкий ниспадающий свист Скандинава, который застыл перед ней в восхищении, не в силах сдержать улыбку.

– Что, Вадим, кажется, я чертовски хороша сегодня? – засмеялась Белла, усаживаясь за стол и рассматривая разложенные на тарелках деликатесы. Здесь была и красная икра, и отварная форель, и жареный цыпленок, и копченый лосось. – Ты здорово все это придумал. Сам-то небось голодный?

И она впервые увидела, как Скандинав краснеет.

– Давай присоединяйся. – Она пригласила его жестом и подбадривающе улыбнулась. – Только обещай, что больше не будешь волочить меня волоком на глазах у почтенной публики, договорились?

– Ты вчера говорила по телефону, я увидел это, и шеф приказал немедленно доставить тебя в машину.

– Так я и поняла. А теперь он поручил тебе узнать, кому именно я звонила? Ведь так?

Вадим кивнул головой.

– Не ваше это собачье дело, можешь так и передать своему хозяину. Я – свободный человек, понятно?

Он снова кивнул.

– Петр Филиппович оставил для тебя денег и сказал, чтобы ты поездила по магазинам, чтобы ни в чем себе не отказывала. Я буду рядом.

– Гром аплодисментов. – Белла соорудила себе совершенно невозможный высокий бутерброд, куда поместила понемногу всего, что только нашла на тарелках, и теперь не знала, с какого бока к нему подступиться. – Бутерброд называется «Зу-Зу». Запомнил? Рекомендую.

– Что такое «Зу-Зу»? – спросил он, сооружая совершенно примитивный бутерброд из ломтика хлеба с маслом и толстого слоя красной икры.

– Это не «что», а «кто», бабуин. Извини, сорвалось. – Она, смеясь, принялась откусывать от своего бутерброда со всех сторон и запивать его красным вином. – Интересно, откуда твой хозяин знает, что я люблю красное вино?

Скандинав пожал плечами и придвинул к себе тарелку с горячей овсяной кашей.

– Кашу будешь?

– Буду, конечно… – Белла подставила ему пустую тарелку. «Наконец-то я начала получать удовольствие и от еды, – думала она, предаваясь откровенному чревоугодию, – хоть какая-то радость…»

– Так какие у нас планы на сегодня?

– Едем в Москву, в центр, по магазинам, куда скажешь… А поздно вечером в «Мираж», это еще один клуб…

– Послушай, неужели мой муж был таким любителем тусовок и рока? Ведь это же молодежные клубы, что там может делать Макс? А впрочем – черт с вами! «Мираж» так «Мираж»… Думаю, что с посудой ты справишься сам?

Она сказала дежурное «спасибо» и, вернувшись в комнату, первым делом позвонила Маленькому Максу, чтобы сообщить про «Мираж».

– Это ты, Зи-Зи? – услышала она его обрадованный голос. – Я уж думал, что ты не позвонишь… Тебя вчера повели на заклание к муженьку? Ну и телохранитель у него, мрак!

– Во-первых, недоумок, меня зовут Зу-Зу, а во-вторых, не твое это дело. Хочешь меня увидеть, приезжай в «Мираж».

– А ты поедешь потом ко мне, у меня классная музыка, предки живут на даче, диван новый, не скрипит…

– Да, по мне, пусть и скрипит… Только прежде ты мне поможешь кое в чем, идет?

– Идет. Ты будешь в своем «мертвом» платье?

– Почему «мертвом»?

– Да потому что там все умерли, когда ты пришла в нем…

– Понятно, тогда до встречи! Я буду там к открытию…

– В двенадцать, что ли?

– Да или чуть позже…

Потом она позвонила Борисову, но трубку никто не взял: «Не доехал, наверно, еще».