31 декабря 2002 года

Она любила смотреть на Олега, когда тот спал. Лежал на спине, закинув голову и стиснув кулаки. Пышные волосы разметаны по подушке, красивые губы чуть поджаты, брови смешно нахмурены. Крестик запутался в волосках на груди; бьется жилка на теплой шее. От длинных ресниц падают тени на худые щеки. Любимый, любимый, до невозможности любимый мальчишка! Ей было даже утром жаль уйти от него (Майя всегда вставала раньше, она вообще мало спала), тоска брала даже на какой-то час с ним расстаться – что же говорить об этой минуте, когда она убегала тайком, крадучись, словно неверная жена… уходила, не зная, когда вернется!

Нет, что значит – не знает, когда вернется? У нее два часа в запасе, никак не больше. Олег если спит днем, то спит как надо. Но через два часа точно проснется и забеспокоится.

Подумает невесть что…

А этого допустить нельзя. Надо успеть!

Собрала свои вещи с пола в охапку и вышла в коридор.

Оделась, выглянула в окно на кухне.

Так, «шестерка» Андрея уже на месте, хорошо…

Майя взяла на кухне две влажные бумажные салфетки и, уходя, протерла ими дверь – с внутренней и внешней стороны двух замочных скважин. При этом она сделала все возможное, чтобы не дышать. Салфетки сунула в загодя приготовленный полиэтиленовый пакет, свернула его как можно плотней.

Сбежала по лестнице вниз. Надежда Федоровна сидела на своем месте – глазки к носику, губы в белой кокосовой пудре. На столе высокий стакан с чем-то нежно-розовым на дне и открытая коробка «Рафаэлло».

А, понятно, не утерпела! Уже празднует вовсю! С другой стороны, времени шестой час, можно и начинать провожать старый год.

– Маечка! – расцвела в хмельной улыбке консьержка. – Неужели на работу?! Смотрю, Андрей подъехал. Смотрите, не пропустите праздник.

– Ну что вы, – через силу улыбнулась Майя. – Как можно? Раскидаю пару проблем – и вернусь.

Андрей увидел ее, открыл дверь «шестерки», но Майя махнула рукой:

– Выходи. Поедем на моей машине. Смотри, как скользко кругом, а у тебя ведь резина лысая, знаю я тебя. Застрянем где-нибудь, а у меня сегодня нет времени буксовать.

– Воля ваша, – пожал плечами Андрей, но Майя знала, что он с удовольствием поиграет нарядным красным «пижоном», как в шутку называли ее «Пежо».

Когда Андрей запер свою машину, Майя протянула ему пакет с салфетками:

– А ну понюхай.

Андрей брезгливо выпятил губу:

– Это еще что? Надеюсь, они, пардон, не из туалета?!

– Идиот! – крикнула Майя и закашлялась, потому что в надсаженное горло попал клуб студеного ветра. – Соображай, что городишь! Уволю!

– Да ради бога! – картинно тряхнул головой Андрей, и шапка упала с его головы. – Меня, такого красавца, с голоду помирать не оставят, особенно с этой прической!

Майя не хотела, а усмехнулась. Андрей противный грубиян и временами откровенный хам, но положиться на него можно во всем, в любой мелочи. Исполнителен, как бес! Вот и причесочка какая надо готова, и куртка на нем черная, хоть Майя в спешке лишь вскользь обмолвилась об этом по телефону. Но он отлично знает свою директрису, понимает, что она слов зря не тратит. И он тоже в лепешку расшибся, а все раздобыл и все успел сделать.

– Молодец. Молодец! – Майя схватила его за руку. – То, что надо. Пошли скорей в машину, а то ветром эту красоту растреплет.

– Ничего, у меня не гель, а просто-таки бетонный раствор, – успокоил ее Андрей.

– Ну, раз раствор, давай быстро скажи мне, чем пахнут эти салфетки.

Андрей опять скривился, но больше никаких пошлостей не изрекал: безропотно поднес к носу сначала одну салфетку, потом другую и авторитетно кивнул:

– Чем-чем… Тем же самым, чем вдруг ни с того ни с сего начали благоухать шелковые хризантемы в вашем кабинете.

Майя всплеснула руками:

– Да ты что?! Серьезно?

– Ну, кто такими вещами шутит, – пожал плечами Андрей. – Слушайте, Майя Михайловна, может, мы сначала в машину сядем, а потом поговорим? Моему политическому зачесу ничего от ветра не будет, а вот вы еще пуще свое бесценное горлышко застудите.

– Чему политическому? – изумилась Майя.

– Такая прическа, как у меня, в 30-е годы называлась в народе «Политический зачес», – пояснил Андрей.

– Вон что! Я и не знала, – хихикнула Майя. – Теперь, по-моему, это называется просто – зализ. Ладно, держи ключи, открывай тачку. Нет, подожди. Выкинь эти салфетки и руки снегом протри, чтоб никакого запаха. А после того, как ты в моем кабинете шарил, ты руки вымыл?

– Вы прямо Мойдодыр какой-то, Майя Михайловна, – буркнул высокомерно Андрей. – Мыл, мыл я руки. Семь раз мыл! Не волнуйтесь, лучше в машину садитесь поскорей. – И, захлопнув за ней дверцу, Андрей принялся отмывать руки снегом.

– Ну, рассказывай! – нетерпеливо проговорила Майя, когда они наконец тронулись.

– Куда едем? – спросил Андрей, подъезжая к трассе.

– Ах да. К пятой больнице, которая «Скорой помощи». Потом все расскажу, пока давай в двух словах про хризантемы.

– Расцвели уж давно хризантемы в саду, – прочувствованно сказал Андрей. – И, что характерно, начали благоухать, что, учитывая их искусственное происхождение, более чем странно. При этом они оказались местами покрыты меленькими такими жирными пятнышками, как если бы кто-то обрызгал их маслом…

– Полынным маслом, – пробормотала Майя.

– Неужели такое есть? – изумленно покосился на нее Андрей. – До чего дошел прогресс, ну надо же!

– Нашел прогресс! – фыркнула Майя. – То есть, ты думаешь, цветы были чем-то обрызганы?

– Однозначно. Не вполне понимаю, правда, каким образом. А впрочем, кое-какая версия есть. Я пока там по шкафу лазил, обнаружил аналогичные пятнышки на стене. Как если бы что-то о нее разбилось, не то ампула, не то капсула, и ее содержимым как раз и забрызгало хризантемы. Вот только что конкретно до меня не доходит: как эта ампула была на шкаф закинута. Правда, напротив нее форточка, но оттуда просто так рукой не добросишь: решетка мешает. Из рогатки пуляли, что ли? Бред, конечно, да? – Он покосился на начальницу.

Майя пожала плечами:

– Может, и не бред. Не знаю! А теперь слушай, что будем делать.

Выкладывая Андрею план действий, она мимоходом думала, что теперь допускает все. Вообще все. И ничуть не удивится, если доподлинно выяснит, что кто-то через форточку ее кабинета стрелял капсулами с полынным маслом. Из рогатки, духового ружья – как в «Знаке четырех» Конан Дойля! – из водяного пистолета или еще чего-то в этом роде. В ее дверь масло впрыскивали через скважины – причем обе. Надо будет пригласить уборщицу отмыть дверь и стены, а дорожку из прихожей отдать в чистку. Вообще надо как следует промыть всю квартиру, чтобы даже намек на запах выветрился. И с кабинетом в клубе проделать то же самое.

Ну и хитра же Лида Погодина! Ну и хитра эта змеища! Надо же догадаться было…

А о чем особо догадываться? Майя сама подсказала ей, какое оружие выбрать. Она тогда, на банкете «Мэри Кей», испугалась до такой степени, что начала болтать и об аллергии на полынь, и о «Кризантэм д'ор»! Вот тебе и «кризантэм»…

И все-таки это еще из области догадок. Нужно абсолютное подтверждение. Дать его может только Виталик.

Если захочет, конечно.

Но тут надо разговор по-умному повести. Не спрашивать, а утверждать. Как будто Майе все доподлинно известно. Виталик ведь по сути своей слабак, он обязательно сломается!

Ладно, вот уже и больница. Во всем остальном сориентируемся на местности!

– Выходим, – приказала Майя.

Андрей выскочил с проворством пули, вылетающей из револьверного ствола. Майя мельком покосилась на его хмурое, сосредоточенное лицо: ага, «викинг» уже в образе! Отличный у нее союзник. Андрей настоящий мужчина. Такой парень не задумывается над проблемами – он их разрубает ребром своей каратистской ладони, подобно тому как Александр Македонский разрубил знаменитый гордиев узел. Рядом с таким спутником любая женщина почувствует себя слабой!

Именно поэтому Майя не способна долго находиться в обществе Андрея. Союзником его считать готова, это да, но не более того. Может быть, она так сильно полюбила Олега именно потому, что он изначально слабее ее. Может быть, ей нужен не только мужчина, но и ребенок одновременно. Причем не капризный, а послушный ребенок. И такого человека она встретила именно в лице Олега. Но на те игры, в которые они сейчас намерены сыграть с Андреем, ее простодушный возлюбленный не способен.

И слава богу, что для таких случаев еще остались сильные мужчины!

Центральный вход, через который они проходили с Олегом днем, был уже закрыт. Вошли боковым. В приемном покое народу было теперь мало: две какие-то тетки откровенно бомжатского вида и тощий мужчина, напоминающий преподавателя марксистско-ленинской философии из прежних времен. Рядом с этими бабенками вид у него был испуганный.

Майя уже приготовилась свернуть на лестницу, как вдруг притормозила и придержала за рукав Андрея:

– Погоди. Я тут кое-что уточню.

Подошла к зевающей медсестре:

– Извините… можно вас спросить?

– Да? – провыла та, не трудясь закрыть рот.

– Анна Васильевна сейчас работает?

– Это кто же такая? – Сестра наконец справилась со своими расползающимися челюстями.

– Врач из торакального отделения.

– Из торакального? – Сестра призадумалась, повернулась к напарнице: – Галя, а кто у нас в торакальном Анна Васильевна?

– Должно быть, Тушина, – отозвалась другая сестра.

– Тушина! Так ведь Тушина в хирургии!

– Ну и что? Других у нас нету.

– Я так и думала, – кивнула первая сестра и устало развела руками: – Уж извините, девушка, в торакальном у нас Анны Васильевны нету. И в других нету, кроме как в хирургии.

– Спасибо, – задумчиво протянула Майя. – А она работала сегодня?

– Нет, – ответила сестра. – Болеет она, вторую неделю бюллетенит. Холода помните какие стояли, а она бегала тут голая…

– Что, совсем? – с неподдельным интересом вскричал Андрей.

Медсестры захохотали.

– Не до такой степени, как вы подумали! – заиграла глазами первая, при виде «политического зачеса» немедленно превращаясь из затурканной тетки в веселую молодушку. – Просто было очень холодно, у нас возникли проблемы с отоплением, а она бегала в одном халатике, да в чулочках никаких, да в туфельках. Все перед рентгенологом одним форсила, а он на нее и смотреть-то не смотрит!

Майя подавила улыбку. Нет, ревнивые женщины – это, конечно, страшная сила. Вот уже второй раз за день, не прилагая для этого почти никаких усилий, она получает информацию чрезвычайной важности – просто потому, что существа женского рода априори терпеть друг дружку не могут и рады обнародовать любую пакость о себе подобной.

А ведь она, Майя, кажется, знает этого рентгенолога, равнодушного к чулочкам и туфелькам Анны Васильевны Тушиной! Ну и тип же ты, Виталик… Ну и тип!

Она сердечно поблагодарила довольных девиц и ушла, уводя с собой Андрея и ни минуту не сомневаясь, что ее лицо, фигура, походка, сапоги и брюки будут незамедлительно подвергнуты продолжительной и болезненной вивисекции – может, еще и похлеще той, которой подвергалась здесь бедная Анна Васильевна.

Из приемного покоя был боковой выход на лестницу. По ней они поднялись на второй этаж и долго шли пустым переходом из нового здания в старое. Потом миновали хирургическое отделение и вышли на лестничную площадку. За все это время им не встретился ни один врач. Да и больной попался только один – старик, который не обратил на них никакого внимания, истово беседуя с кем-то невидимым.

– Это что, психушка? – встревоженно спросил Андрей.

– Читать умеешь? – ткнула Майя пальцем в вывеску около стеклянной двери: «Торакальное отделение».

– А по-моему, типичная психушка! – упрямо сказал Андрей. – И не в этом старике дело, а во всем, что тут творится.

– А что тут творится? – удивилась Майя. – По-моему, ничего и никого.

– Да ведь в том-то и дело! – возмутился Андрей. – Вон сколько шума было вокруг теракта на Дубровке: дескать, как туда боевики прошли. А тут – вы только посмотрите! Проходи целый вооруженный отряд, бери в заложники хоть всю больницу – полторы тысячи народу, ведь не меньше! – и делай что хочешь! Похлеще выйдет небось, чем в свое время в Буденновске. И никто не почешется, если вдруг орать начнут.

– Вот и хорошо, что никто не почешется, – кровожадно сверкнула глазами Майя, и Андрей, мигом вспомнив, что им предстоит, начал бойцовски поводить накачанными плечами.

Остановились у дверей рентгенкабинета, также выходивших на лестничную площадку, огляделись – никого, прислушались – изнутри ни звука: надо надеяться, Виталий сейчас один.

Пора приступать к «действу». Майя пошарила взглядом по стенам, нашла выключатель и погасила свет на лестничной площадке. Учитывая полумрак в кабинете, это усугубит ожидаемый эффект.

– Пошел! – скомандовала она.

Андрей рванул дверь и замер на пороге.

– Кто там? – послышался усталый голос Виталия.

Майя представила, как он оборачивается от своего светящегося экрана и видит на пороге молчаливую фигуру: высокий парень в черной куртке, с волосами, зачесанными назад…

– Ты?! – сдавленно выкрикнул Виталий. – Опять пришел? Зачем?

О-па! Есть контакт!

– Я же позвонил ей, сказал, что Майя приходила, я все сделал… – продолжал Виталий, но вдруг как-то враз охрип: – Это… кто это? Кто вы такой?

Эх, черт, Виталий распознал подмену что-то слишком быстро. Честно говоря, Майя рассчитывала еще кое-что от него услышать. А впрочем, надо быть благодарной и за такие мелочи.

– Неужели все, Виталик? – спросила она, входя в кабинет вслед за Андреем. – Неужели так-таки ты сделал все? И сколько рентген я словила по твоей милости, а?

Темная тень сжалась на светлом фоне этого чертова экрана, который раздражал Майю неимоверно. Провела рукой по стенке около двери и нашарила выключатель. В кабинете вспыхнул нормальный свет, и она разглядела лицо Виталия: испуганное, недоверчивое.

– Майя? Почему ты вернулась? А кто это с тобой?

– Это совершенно неважно, – ответила Майя, сделав знак Андрею. Тот закрыл дверь, защелкнул замок и встал, подпирая косяк и картинно поигрывая пальцами правой руки, охваченными кастетом.

Виталий ошеломленно уставился на этот кастет.

– Совершенно неважно, кто это, – повторила Майя. – Гораздо важнее, за кого ты его принял. Ну, за кого?

– Колись, мужик, пока я тебе башку не расколол, как орех! – подал реплику Андрей.

Виталий бледно усмехнулся:

– Майка, ты кого с собой притащила? Что это за вредный подросток? А лексикон… Тебя не коробит?

– Не-а, – легко отозвалась Майя. – Что характерно, меня даже не покоробит, если этот вредный подросток начнет стучать кому-нибудь своим кастетом по глупой башке. Например, по голове одного поганого рентгенолога. Так что на мою брезгливость можешь не рассчитывать.

Виталий сглотнул, не сводя глаз с руки Андрея.

– Неужели ты будешь спокойно смотреть, как избивают друга твоего детства?

– Пуркуа бы не па? – пожала плечами Майя. – Ты же спокойно облучал сегодня подругу своего детства!

Виталий вздохнул:

– Никого я не облучал. Я, может, слабак и сволочь, но все-таки не убийца.

– Неужели? – вскинула брови Майя. – А как насчет жены нашего нынешнего мэра?

Виталий замер.

– А что с ней такое? – выговорил он наконец.

– Да ты и сам знаешь, – улыбнулась она.

– Я… Нет, откуда ты знаешь? Ты?!

– Честно? Я сама догадалась. Да и Сергей однажды сказал что-то такое…

– Сергей? – насторожился Виталий. – Погодин, что ли?! С чего ради Сергей что-то бы говорил тебе? И когда это было?

Майя обмерла. Ч-черт… на какой тонкий ледок она чуть было не ступила! Дай бог успеть ногу отдернуть! А Виталик-то до чего же хваткий, а? Сразу прицепился к неосторожным словам.

– По пьянке, в какой-то компании, – небрежно пожала она плечами. – Страшно злился на Лидку, что она с тобой разошлась, а почему – не сказала ему. Он в этом деле на твоей стороне был. Думаю, если бы уверен был насчет Коренева, то совсем иначе к тебе относился бы, а так-то считал тебя жертвой, а не злодеем. Но не все были такие доверчивые, как он. Не все! А впрочем, эта старая история меня нисколько не волнует, – продолжала Майя самым небрежным тоном, на какой только была способна. – Кто жив, кто умер… Дела давно минувших дней! Просто я только сейчас поняла, чем они тебя дожали. Именно этой стариной, да, Виталик?

– Они? Какие они, кто такие? – пробормотал Привалов, ничего не опровергая насчет дел давно минувших дней. – Кого ты имеешь в виду?

Андрей фыркнул, и Майя поняла, что «вредный подросток» с трудом сдерживает так и пляшущий на кончике языка пошлый ответ: «Что имею, то и введу!» Но он пару раз очень чувствительно получал от Майи по карману (она била рублем, штрафовала!) за такие выражения, а потому счел за лучшее промолчать.

– Я имею в виду Лиду, твою бывшую жену, и ее подельника, – пояснила Майя, снова переходя в наступление. – Это ведь за него ты принял моего охранника, верно?

– Никого я ни за кого не принял, – пробурчал Виталий.

Ах ты, черт! Приободрился Привалов. Это не есть хорошо!

– Кстати, ты когда с Анной Васильевной говорил, нарочно набрал номер, по которому никто не ответит, или сразу на «сброс» нажал? С ума сойти, театр одного актера!

– Что?.. – Взгляд Виталия заметался. – Совершенно не понимаю, о чем ты говоришь!

– Об Анне Васильевне Тушиной из хирургического отделения. Вот о ком.

Привалов пожал плечами и отвел глаза.

– Виталий, ты не думай, что только Лидочка и ее хахаль умеют на людей давить, – почти ласково произнесла Майя. – Я это тоже умею делать – морально. А Андрей – даже и физически. Показать?

И что это вдруг взбрело Виталику в голову изображать храбреца и растягивать рот в ухмылке?

Майя вздохнула.

Андрей все понял правильно: схватил Виталика за грудки, тряхнул раз и другой, потом мгновенно повернул к себе спиной, обхватил за шею локтем и подержал так самую малость, пока Привалов не начал хрипеть и закатывать глаза. Потом выпустил, и Виталий мешком осел на пол. Посидел так сущим кулем, потом начал со свистом дышать и хвататься за шею, словно проверял ее целость и сохранность.

– Неужели цела? – удивился Андрей. – Это непорядок. Сейчас мы это поправим.

И он снова подцепил Виталия под локоть. Тот снова захрипел, сначала попытался вырваться, потом обвис.

Тем временем Майя прошла к пульту и стала задумчиво разглядывать какие-то тумблеры и окошечки с цифрами.

– Андрей, ты в этой механике разберешься? – спросила спокойно.

– Обижаете, Майя Михайловна! – отозвался тот. – Я все-таки радиофак кончал.

Ни на каком радиофаке Андрей отродясь не учился: образование его закончилось в строительном ПТУ, но, во-первых, по его виду этого не скажешь, а во-вторых, главное было, что разговор слышит Виталий.

Хоть он изображал, что находится в полной отключке, однако Майя видела, как напряжено его лицо.

– Один мой знакомый рентгенолог уверял, что только через три года работы ты начинаешь что-то видеть, а через пять что-то понимать, но думаю, что я разберусь гораздо быстрее, – сказал Андрей бодро, не выпуская Виталика из захвата. – Скажем, обездвижить этого вашего вредного знакомого можно и не будучи специалистом в области рентгеноскопии. Потом я положу его во-он на тот стол, предназначенный для исследования поломанных конечностей. Если захотите, можно будет и конечность ему повредить. Для пущего правдоподобия. И вот здесь я призову на помощь высшее образование. Оно поможет разобраться со всей этой дурацкой техникой, включить аппаратуру… Словит ваш знакомый за десять минут двадцать-тридцать годовых доз – поймет, почем сотня гребешков!

Виталий дернулся.

– Созрела реплика? – поинтересовался Андрей. – Как, Майя Михайловна, будете слушать последнее слово подсудимого?

Майя пожала плечами:

– Ну давай.

Андрей чуть ослабил захват горла Виталия, но зато еще круче заломил ему руку за спину.

– Я не… – выдохнул Виталий и закашлялся.

У Майи стало легче на душе, когда она услышала этот кашель. В самом деле, не ей же одной надсаживаться!

– Ты не?! – спросила с издевательской интонацией. – Ты не – что? Не желаешь испытать обещанных тебе острых ощущений?

– Я не облучал тебя, – невнятно, но все же вполне различимо выговорил Виталий. – От меня требовали этого, но я не смог. Им сказал, что да, но мне показалось, я тебя и так достаточно напугал. И не стал ничего делать. Этого же не проверишь. Они никогда не узнают, что я соврал.

– А может, ты сейчас врешь, а? И мы этого никогда не узнаем? – спросил Андрей, и измученное лицо Виталия вдруг приобрело какое-то странное выражение.

– Эй, поосторожней! – воскликнула Майя.

– Да я ему ничего не сделал! – замотал головой охранник. – Совершенно ничего.

Майя пристально смотрела на Виталия. Да, не в том дело, что Андрей причинил ему боль. Что-то произошло… а что?

– Твой подельник… такой же радиофизик, как я секс-бомба, – с усилием выдавил из себя Виталий издевательский смешок. – Не знать, как отличить облученного человека от необлученного… Не на ощупь, конечно, а лабораторно…

Майя покачала головой. Андрей зло ощерился, понимая, что дал-таки маху.

– Предположим, ты прав, – признала Майя неохотно. – И, предположим, разобраться с этой гадостью, – она брезгливо окинула взглядом кабинет, – нам будет трудновато. Но если захотим – разберемся. Время у нас есть. В конце концов, можно связать тебя, заткнуть пасть и бросить тут, включив вообще все наудачу и вынув фильтры. С этим-то кто угодно разберется. Помнишь ту историю в больнице Семашко? Так что не пытай судьбу, Виталик.

– Чего ты от меня хочешь? – просипел Привалов. – Я же сказал уже, что ничего тебе не сделал, только страху нагнал. Вели своему прихвостню отпустить меня, ведь шею больно!

– Это кто здесь прихвостень? – озабоченно спросил Андрей. – Прошу уточнить.

– Шею тебе больно? – усмехнулась Майя. – Жаль мне твою шею. Но будет еще больней, если не скажешь, кто именно велел тебе меня прикончить, как морально, так и физически.

Виталий шевельнул губами.

– Громче! – прикрикнула Майя. – Ну!

Он зажмурился, но не произнес ни слова. Лицо покрылось потом, губы дрожали, но изо рта не вырывалось ни звука.

– Андрей! – кивнула Майя.

Ноги Виталия на миг оторвались от пола, глаза закатились, на губах выступила пена.

– Стоп! Дай ему отдышаться. Еще раз!

Зрелище было не самое приятное, однако Майя не чувствовала сейчас ни раскаяния, ни жалости. Надо полагать, она тоже не слишком эстетично задыхалась и надсаживалась от аллергического удушья. Правда, видел ее муки только Олег, но этого более чем достаточно!

– Отпусти пока, – велела Майя Андрею. – Слушаю тебя внимательно, Виталий.

Тяжелое дыхание. И… молчание.

– Не надоело? – спросила она с некоторым удивлением. – Не вижу смысла упрямиться. Я ведь все равно знаю, кто это все затеял. Тебе надо только подтвердить мои подозрения.

Виталий закрыл глаза, сипло втягивал в себя воздух, но молчал.

– Не поняла, – осторожно проговорила Майя. – Чего ты упираешься, а? У тебя что, добрые чувства к Лидке еще сохранились? А она к тебе с добром подходила, не пойму? Что-то я не верю, чтобы ты охотно согласился меня тут в бараний рог скручивать! Небось тоже за хрип брали – не физически, так морально, – и еще как брали!

Виталий приоткрыл опухшие глаза.

– Майя, ты скажи своему киллеру, чтобы поосторожней был, – прошептал он, с явной болью выталкивая из себя слова. – Он дилетант не только в радиологии, но и в технике пытки. Запросто может хрип мне совсем пережать – и я загнусь тут у вас на глазах. Или шею мне ненароком переломит. Не знаю, может, вы к этому и стремитесь, но вы подумали, как потом отсюда будете уходить? Вас же видели, наверняка видели…

«Видели, – вспомнила Майя. – Видели медсестер в приемном покое! Ну и фиг с ними. Не стоит перед нами такая задача – шею Виталику ломать. Мне его морально нужно сломать! Но что-то пока не получается…»

– А кто нас мог видеть? – пренебрежительно хмыкнул Андрей. – Мы пока сюда шли, всего одного старпера какого-то и встретили, да и тот был в полной умственной отключке. Так что зря ты, доктор Лектор, нас на понт пытаешься взять.

– Сам ты доктор Лектор! – прохрипел Виталий, делая попытку вырваться, однако что-что, а захват у Андрея был железный. – И ни на какой понт я вас не беру, я к вашему разуму взываю. Ты мне, Майка, чужой человек, никто, просто красивая баба, правда, злая, но жизнь твоя мне по фигу. И то, рассуди, я не стал тебя губить. А что понаговорил всякой дури, так ведь не один твой киллер может быть непрофессионалом. – Виталик растянул губы в некоем подобии улыбки. – Я вот тоже сплоховал как диагност. А на самом деле ничего у тебя нет, никакого очага в легких. Аллергические спазмы – вот и вся штука. Ну прикинь, если я тебе, постороннему человеку, не стал здоровье гробить, то разве подведу я под удар человека, мне близкого? А? Да Лидка ни Кеше Кореневу не сказала о своих подозрениях, ни Сереге. Уж как она брата своего любила, а не выдала меня ему. С Серегой из-за меня на всю жизнь поссорилась, даже не знаю, помирились они перед его смертью или нет, – а все равно не выдала меня. Что ж ты надеешься, я тебе про нее хоть одно слово скажу? Если ты так думаешь, ты дура последняя. И можешь делать со мной что хочешь.

Майя резко отвернулась.

– Это ты сам дурак последний, – проронила она устало. – Все, что я хотела услышать, ты мне уже сказал. Андрей, отпусти его.

– Как отпустить? – удивился союзник.

– Молча! – огрызнулась Майя.

Послышался тяжелый звук – это отпущенный Виталий не удержался на ногах и повалился на пол. Затем последовал набор слов: Андрей все-таки ослушался, смолчать не смог.

– Пошли, Андрей.

Вышла, слыша за спиной надсадное дыхание Виталия и недовольное ворчание Андрея. Потом хлопнула дверь, и осталось только ворчание.

Андрей перестал бухтеть, только когда спустились в приемный покой. Некоторое время царила блаженная тишина. Майя думала…

Наконец вышли из больницы. Андрей с недовольным видом открыл машину, с таким же видом завел мотор:

– Ну? Куда едем? Домой?

– Нет, в клуб, – качнула головой Майя.

Перехватила изумленный взгляд Андрея, пояснила:

– Не волнуйся, я в кабинет даже заходить не буду. Просто поздравлю всех, кто сегодня работает, позвоню Олегу, а потом съездим с тобой еще кое-куда.

– Отлично! – сразу воодушевился «викинг» и так лихо взял с места, что лишь каким-то чудом не врезался в бок темно-зеленого джипа, подрулившего к крыльцу. Успокаивающе помахал темным тонированным стеклам джипа и на полной скорости понесся вниз, к Ковалихе, чтобы проехать на Рождественку не вечно перегруженной улицей Минина, а в объезд, по Октябрьской.

Майя напряженно смотрела вперед, мысленно торопя Андрея. Время пролетело быстро, Олег вот-вот проснется. Скорей бы оказаться в клубе! Ей обязательно нужно позвонить домой с рабочего телефона, чтобы номер высветился на определителе. Когда Олег удостоверится, что жена в клубе, он успокоится и будет безропотно ждать ее возвращения. И если захочет с Майей поговорить, просто перезвонит ей на мобильник. Этим высветившимся на определителе номером она обеспечит себе еще часа два свободы действий как минимум!